Историки спорят о нем уже почти триста лет. Говорят, например, что не был князь поборником православия, даже собственную жену долго крестить отказывался, но при этом считал себя главой крещеных калмыков. Словом, интриган, который того и гляди в измену впадет. Другие считают его заложником обстоятельств. Как бы там ни было, именно Петр Тайшин, 300-летнюю годовщину крещения которого отмечали совсем недавно, положил начало переходу в христианство калмыцкой знати и развитию пустующих земель Самарского региона – и это факт.
О вреде длинного языка
Словом, Тайшин больше мешал, чем помогал правительству выстраивать отношения с Калмыцким ханством. А тут еще пошла сплетня, что Тайшин-де крестился только для того, чтобы без вреда вернуться из столицы домой. Шептались, что он якобы снова склонился перед Далай-ламой и снял крест, крещеные калмыки церковные службы не посещают, иеромонах Никодим содержится в полной изоляции и не имеет возможности связаться с губернатором. Все эти известия исправно доставлялись в Петербург.
Улаживать конфликт в улусы был направлен переводчик Василий Бакунин. Он клятвенно убеждал калмыков, что никого насильно крестить не будут, ибо это противоречит самой христианской идее. Переговорщику не поверили и жестоко избили, а зайсанга, который вступился за него, и вовсе зарубили.
Терпение Астраханского губернатора лопнуло. К Царицынской линии были стянуты войска. Мятежники поубавили пыл и согласились помириться с православным братом.
Жизнь, можно сказать, опять стала налаживаться, но тут стряслась новая беда.
Руководитель православной миссии иеромонах Никодим буквально объявил Тайшину войну, обвиняя его в измене и вероотступничестве. Он настрочил в Синод около десятка донесений, где доказывал вероломство петровского крестника.
В январе 1730 года некрещеные калмыки напали на миссию и устроили погром. Один человек был убит, около сорока взяты в плен, остальные разбежались. Отец Никодим воспользовался инцидентом, чтобы снова обвинить Тайшина – если не в самом нападении, то в нежелании распространять и укреплять православие среди калмыков. Тайшин решительно отметал обвинения и, в свою очередь, заявлял, что иеромонах сам виноват: большую часть времени сидел в Астрахани, в улус не приезжал и походную церковь туда не привозил. И что его помощники-студенты тоже не перетруждались: калмыцких детей молитвам не учили, обряды не проводили. Сам же Тайшин, по его словам, крепко держался православной веры и уже крестил двух своих сыновей.
Назревало решение удалить крещеных калмыков подальше от ханства. А вскоре возник повод вызвать Тайшина пред царские очи – его супруга лично высказала желание принять христианство.
Новая ошибка
Планы пришлось отложить – в улусах вспыхнула очередная междоусобица. Дело в том, что наместник ханства Церен-Дондук был наконец пожалован титулом хана. Двоюродный брат Тайшина Дондук-Омбо, который тоже надеялся занять ханский трон, схватился за оружие. На свою беду, Тайшин примкнул к оппозиции. Позже он признался, почему – был связан давним обещанием. Оказывается, они с Дондуком-Омбо договорились разделить ханство. Оба решили, что момент настал, и это было огромной ошибкой.
Утихомиривать вояк пришлось силой. Для этого в калмыцкую степь прибыл генерал-лейтенант, князь Иван Федорович Барятинский, а с ним войско общей численностью в сорок одну тысячу человек. Сначала он по-хорошему уговаривал мятежников сложить оружие, но переписка ни к чему не привела. Тогда воевода приступил к более решительным действиям, но главный зачинщик смуты, Дондук-Омбо, сбежал под турецкое покровительство. Раздраженный Барятинский обрушил весь свой гнев на Тайшина, который, по его словам, «склонности никакой к примирению не показал и в непослушании с прочими пребывал». Тайшина и его жену взяли под арест, заковали в кандалы и вывезли в Астрахань. И снова незадачливый Тайшин объяснялся и каялся в ошибках. В покаянном прошении на высочайшее имя Петр Петрович писал, что русским людям он обид не чинил, а воевал только со своими родственниками, за что просил вину ему отпустить и вернуть отобранный у него улус. Впредь обещал служить верно.
Петербург подумал и высочайше согласился простить отступника. Но от греха подальше Тайшина было решено удалить из ханства под любым благовидным предлогом. Предлог быстро нашелся – вспомнились планы крестить жену Петра Петровича. А заодно все-таки подыскать для обоих новую резиденцию.
Первая правительница Ставрополя
Здесь делаем небольшое отступление, чтобы познакомить читателей с женщиной, которая до сих пор оставалась в тени славы своего амбициозного мужа.
Церен-Янжи происходила из знатного ойратского рода, ее отца звали Читер-нойон. Ей было всего 14 лет, когда ее выдали замуж. Если о внешности Петра Тайшина мало что известно, то к его жене, видимо, приглядывались внимательнее. Писали, что она была красива, с белой кожей и длинными черными косами. Она честно делила с супругом все тяготы жизни и пережила большое горе – два ее маленьких сына и дочь умерли, когда находились под арестом. Так что, несмотря на заверения о достойных условиях содержания Тайшиных, можно догадываться, как оно было на самом деле. Зато желание разделить с мужем его новую веру для Церен-Янжи было неподдельным.
Обряд крещения состоялся 3 июля 1735 года. Крестной матерью соизволила стать сама императрица Анна Иоанновна, а крестным отцом был генерал-адмирал Андрей Иванович Остерман. Так Церен-Янжи превратилась в Анну Тайшину.
А в 1737 году императрица подписала грамоту, по которой Анна Тайшина возводилась в княжеское достоинство и все крещеные калмыки переходили в ее ведение и управление. Почему она, а не сам инициатор идеи? Да потому что ее муж Петр Петрович Тайшин годом ранее скончался в Петербурге, а наследников мужского пола у них не осталось. Грамота гласила: «Для пребывания твоего с зайсангами выше Самары (реки) и близь Волги реки построить крепость… и на то означено место собирать всех крещённых калмыков, которые около этой крепости имеют по обыкновению кочевать… как при крепости живущим, так и около кочующим крещённым калмыкам в отведённым и показанным им местам и урочищам зверей ловить, и леса и дрова рубить, и скотом траву травить, и сена косить, и хлеба сеять, в реках и озёрах рыбу ловить свободно, и для того из русских мужиков с пашпортами в работы наймовать позволяется».
Под это дело на луговой стороне Волги, напротив Жигулевских гор, в урочище Кунья Воложка была построена крепость, которая получила имя Ставрополь. Там и правила Анна Тайшина. Уже в сентябре 1738 года она поселилась в своем новом доме. Оглядевшись, очень расстроилась и отправила императрице прошение: «Находящиеся при мне зайсанги … все разорены, а я не только их снабдить, но и себя пропитать способа не имею». На оказание помощи бедным калмыкам ей было выделено 500 рублей.
В Ставрополе была открыта не только калмыцкая школа, но и учрежден Ставропольский калмыцкий корпус (войско). Между прочим, сам тайный советник Василий Татищев способствовал назначению Анны Тайшиной его атаманом с ежемесячным жалованьем в 500 рублей. Надо сказать, что в то время армия генерал-лейтенанта Румянцева с помощью донских казаков воевала с мятежным башкирским Булхир-ханом. Княгиня «на стороне правительственных войск» командовала тремя тысячами калмыцких всадников, и через три года мятеж был подавлен.
Умерла Тайшина в 1742 году. Ходит легенда, что, умирая, она сказала: «Через 100 лет на этой земле калмыкам не жить». Как в воду глядела…
Лидия Любославова, старший научный сотрудник Тольяттинского краеведческого музея
Иллюстрации предоставлены автором
Ставрополь-на-Волге