Диктатура в нацистской Германии уделяла повышенное внимание культурной политике, борясь с инакомыслящими или недостаточно лояльными участниками литературного процесса. Историк немецкой культуры Ян-Питер Барбиан тщательно изучил методы этой борьбы, ее этапы и результаты. Как в Германии 1930-х и 1940-х принимали решения о запретах на авторов и их произведения — в отрывке из книги «Литературная политика Третьего рейха. Книги и люди при диктатуре»
В начале 30-х годов прошлого века Германия была европейским лидером по производству книг, а выручка от продаж книг занимала в экономике страны третье место в товарной статистике после угля и пшеницы. Кроме того, в стране была отлаженная сеть финансируемых из бюджета городских и государственных библиотек. Перед пришедшими к власти национал-социалистами открывалось широкое поле деятельности в сфере литературной политики. Эксперт по экономике литературной пропаганды Ян-Питер Барбиан в своей книге «Литературная политика Третьего рейха. Книги и люди при диктатуре» пытается ответить на вопрос, как они этим ресурсом распорядились.
Барбиан — университетской профессор, директор городской библиотеки Дуйсбург и член Библиотечного консультативного совета. В своем масштабном исследовании особенностей политики национал-социалистов в области литературы и культуры в целом он опирается на многочисленные архивные записи, директивы, каталоги и научные работы.
Telegram-канал Forbes.Russia
Канал о бизнесе, финансах, экономике и стиле жизни
Автор рассказывает, как книжный рынок стал инструментом пропаганды, какие экономические последствия были у «Акции против негерманского духа», когда образцы «разлагающей литературы» были публично сожжены на костре, какие литераторы успешно продолжали выпускать свои книги во времена Третьего рейха, а каких подвергали цензуре и почему.
Книга «Литературная политика Третьего рейха. Книги и люди при диктатуре» выходит в декабре в издательстве Individuum. Forbes публикует отрывок.
Цензурные решения государственных властей дестабилизировали атмосферу в литературных кругах, что усугублялось цензурными заявками партийных ведомств и различных объединений. Так, в 1941 году под перекрестным огнем критики оказалась новелла Курта Цизеля «Забытый». Цизель, которого можно было упрекнуть в чем угодно, только не в идеологической оппозиции национал-социализму, описал судьбу инвалида войны в послевоенной Австрии, вынужденного зарабатывать на жизнь шарманщиком. Безжалостный реализм книги вызвал яростное негодование со стороны нацистской организации помощи жертвам войны. Геббельс приказал конфисковать книгу. Но поскольку первый тираж уже был распродан, Рейхсринг национал-социалистической пропаганды и народного просвещения мог лишь предложить изменить спорные места в переиздании.
В июне 1937 года фюрер аграрной политики рейха обратился к президенту Палаты с просьбой воспрепятствовать дальнейшему распространению брошюры д. м. н. Эрвина Зильбера «Почему болит желудок?». В качестве обоснования было указано, что глава «Яд в пище» была неприемлемой ввиду современной ситуации с питанием: содержащиеся в ней «заблуждения и преувеличения <...> самым чувствительным образом мешают» работе фюрера и аграрной политике рейха, «особенно в рамках битвы за производство и кампании „Борьба с порчей“, а также при выполнении важных задач четырехлетнего плана».
23 июля 1937 года Рейхссоюз автомобильной промышленности подал в Рейхспалату письменности заявку на запрет произведения Вальтера Аллерханда «Черная тень. Автомобиль едет в Африку». Ассоциации, ставшей влиятельной благодаря ускоренному строительству автобанов в Германии, не понравилось, что автор «признает лишь ухоженность швейцарских дорог, на которых он, кстати, удивительным образом не увидел ни одного немецкого автомобиля, хотя немецкая автомобильная промышленность составляет бóльшую часть швейцарского автомобильного фонда». Откровенным «бесстыдством» Рейхссоюз автопрома назвал тот факт, что Аллерханд оценил все остальные европейские дороги как «Авгиевы конюшни» по сравнению с швейцарскими — и это «несмотря на то, что на странице 41 можно прочитать, что автор проехал небольшой отрезок пути по рейхсавтобанам и характеризует их как хорошие и широкие».
После выхода в свет обширной биографии Теодора Хойса о Фридрихе Наумане (1860–1919), одном из основателей Германской демократической партии в эпоху кайзера, Вильгельм Баур 21 декабря 1937 года с возмущением обратился к Максу Винклеру, чья компания Vera GmbH управляла акционерным капиталом Deutsche Verlags-Anstalt. Вице-президент Палаты счел уже само издание книги «в высшей степени ненужным по политическим причинам». Но тот факт, что биография «одного из самых известных членов еврейско-демократической партии», к тому же в 1932 году привлекшего к себе негативное внимание книгой «Путь Гитлера», была опубликована национал-социалистическим издательством, Баур счел «очередным нахальством герра Кильпера». Для Баура существовало только два возможных объяснения: генеральный директор DVA либо «настолько политически наивен», либо «держит нас, ответственных сегодня за политическую ориентацию книжной торговли, за таких глупцов, что думает, будто может себе такое позволить». «Если герр Хойс полагает, — продолжает Баур, — что сегодня самое время на 740 страницах воздвигать памятник старым демократам в Третьем рейхе, он глубоко заблуждается». Биографию Ганса Пёльцига Хойсу пришлось опубликовать в 1939 году в Verlag E. Wasmuth, а книгу об Антоне Дорне, основателе немецкой Зоологической станции в Неаполе, в 1940 году в Atlantis Verlag, при том что лишь в 1941 году Палата поняла, что книги вышли без получения автором членства в Палате. Помимо статей и рецензий для ряда журналов, Хойс в течение следующих нескольких лет работал над обширной биографией Роберта Боша, но ей было суждено выйти в свет лишь в 1946 году.
Когда Управление НСДАП по гау Франкония попыталось заблокировать роман писательствующей женщины-врача, поскольку в нем якобы искажалась роль женщины в националсоциалистическом обществе, не выдержал даже исполнительный директор Рейхспалаты письменности. В письме Йосту от 14 апреля 1943 года Иде с достойным благоразумием сетовал: «Сам факт, что дело вообще дошло до жалобы, — одна из прискорбных страниц сегодняшней литературы: что не шаблонно, то обречено. Некоторые в своей картине мира будто склонны приравнивать элементарные навыки чтения к умению критиковать. Критика такого сорта делает вид, будто национал-социалистическая идея — настолько слабая тростинка на ветру общественного мнения, что малейшая литературная ошибка переломит ее насмерть. Повсюду трубят в германские луры (древние музыкальные духовые инструменты): „Живите опасно!“ А кто так и поступит, немедля получит по голове. Всякой музе, еще не растратившей достоинства, приходится покрывать голову».
Книжная цензура не ограничивалась немецкими писателями. В списках, составленных с 1933 года, наряду с множеством советских можно найти американских, английских и французских авторов. Даже произведения Бальзака, Боккаччо, Дидро, Мопассана и Золя оказались в категории вредных и нежелательных. С июля 1935 года издатели должны были получать разрешение президента Палаты, прежде чем заключать договоры на «печать и публикацию зарубежных произведений в Германии». Однако на бум переводной литературы это никак не повлияло, тем более что кругозор многих читателей выходил за пределы Третьего рейха, а популярная развлекательная или даже тривиальная литература сочинялась в других европейских странах гораздо успешнее, чем в Германском рейхе — несмотря на все усилия гослитбюрократии по продвижению «близкой народу» книжной продукции.
В этой области особенно чувствовалось «напряжение между идеологией и стремлением к экономической выгоде, пропагандой и вкусом публики». Кроме того, несмотря на потерю неарийских коллег, оставалось множество хороших и начинающих переводчиков, 40 % которых составляли женщины. Кейт Штурге выявила в общей сложности 4315 наименований книг, за двенадцать лет нацистской диктатуры поступивших на немецкий книжный рынок в качестве переводов с иностранных языков. С 1933 по 1939 год было опубликовано 1216 переводов с английского, еще 125 — с американского английского, 344 — с французского, 476 наименований — со скандинавских языков (норвежского, датского и шведского), 157 — с русского, 149 — с голландского и 69 — с итальянского. Список наиболее значимых издательств, занимающихся выпуском переводной литературы, обширен и представляет собой спектр компаний с различными программами и целевыми группами. На первом месте находится Langen-Müller Verlag с 367 наименованиями, за ним следуют Goldmann (235), Insel (185), Franckh (149), Zsolnay (137), Aufwärts (128), Eugen Diederichs (115), S. Fischer (74), Holle & Co (64), Pustet (64), Knaur (58), A. Müller (53), Rowohlt (53), Deutsche Verlags-Anstalt (51), Kulturelle Verlagsgesellschaft (51), Paul List (50), Universitas (49), Schünemann (48), Reclam (46), Payne (43).
В специализированной прессе сотрудники государственных и партийных литературных ведомств неоднократно критиковали большое количество переводов на немецком книжном рынке. Однако возможность систематического подавления литературы целых стран появилась лишь во время Второй мировой войны. 15 декабря 1939 года немецкие издатели и книготорговцы через «Конфиденциальные извещения профассоциаций» были проинформированы, что на время войны с Англией и Францией дальнейшие поставка и распространение переводов художественных, научно-популярных и биографических произведений с английского и французского языков, если таковые еще защищены авторским правом, нежелательны. Этими мерами предполагалось предотвратить, чтобы «от дальнейшего распространения этих переводов активы в иностранной валюте не росли в пользу стран, всеми методами экономической войны пытающихся уморить немецкий народ голодом». Однако исключение составляли «безупречные с научной точки зрения работы, которые пойдут на пользу научным исследованиям или образованию», а также переводы ирландских и американских авторов. Распространение конкретной литературы могло продолжаться и «по особенному желанию» Рейхсминистерства пропаганды.
С октября 1940 года те же правила действовали и в отношении «работы с польской переводной литературой». Немецкие переводы книг польских авторов до конца войны запрещалось продавать, выдавать или рекламировать. Ввоз и распространение польской литературы контролировались по указанию Геббельса уже с ноября 1939 года. В марте 1941 года по заявкам на ввоз франкоязычной литературы принималось «принципиально отрицательное» решение, «поскольку с Францией до сих пор не достигнут мир и не наблюдается потребности распространять такую литературу у нас в стране». Ввозить книги и журналы из Франции разрешалось только административным органам через Auslands-Zeitungshandel GmbH в Кёльне. В июле 1941 года было запрещено дальнейшее распространение любых произведений русских авторов. Запрет, первоначально распространявшийся «на русскую литературу как современности, так и прежних эпох», был смягчен в начале октября 1941 года — стало можно продавать «классическую русскую литературу до 1914 года издания» при условии, что Литотдел дал на это согласие. Исключение составляли также произведения, дальнейшее распространение которых было желательно по «пропагандистским соображениям». Дополнительно Рейхсминистерство пропаганды запретило постановку «произведений русских авторов, то есть композиторов, писателей, драматургов и т. д., без каких-либо исключений». Зато был отменен запрет на антибольшевистскую литературу, введенный после пакта Сталина-Гитлера от 23 августа 1939 года. После вступления США в войну рейхсфюрер СС и глава германской полиции 22 декабря 1941 года по согласованию с Рейхсминистерством пропаганды издали запрет на распространение любых американских газет, журналов и книг. В феврале 1942 года управлениям госполиции, местным полицейским властям и районным администрациям было предписано провести обыски в книжной и газетной торговле, а также в библиотеках на предмет остатков запрещенных изданий. В том же году Литотдел — в целях содействия чистке книжного рынка и библиотек от англо-американской литературы — опубликовал «Перечень английских и североамериканских писателей». Реестр был составлен при помощи Немецкой библиотеки на основе «задокументированных переводов за последние 40 лет». Чисто научные работы не индексировались, поскольку они «в принципе продолжали допускаться». Авторы, умершие до 1904 года, включались в список, но их произведений, свободных от авторского права, не касался запрет на распространение. В случае некоторых авторов действовало спецразрешение на дальнейшую продажу или выдачу отдельных наименований.
На начальном этапе контроль за ввозом зарубежных печатных изданий во многом зависел от совпадений и доносов. После того как статс-секретарю Людвигу Грауэрту на почте в Берлин-Шёнеберге выдали запрещенный журнал World Jewry («Мировое еврейство»), Министерство внутренних дел рейха и Пруссии обратилось с жалобой к рейхсминистру почты. В ответе от 23 декабря 1935 года барон Пауль фон Эльц-Рюбенах счел невозможным, «чтобы тысячи и тысячи каждодневных общих и местных распоряжений о конфискации, имеющих решающее значение для каждого отдельного почтового отделения, могли исполняться моими сотрудниками, которые также следят за всеми прочими политически подозрительными отправлениями почтовой службы». Общий надзор над импортом был введен только с Указом «Валютного управления касат. заявок на обмен валюты, подаваемых коммерческими отраслями и частными лицами, находящимися в подчинении Рейхспалаты печати, Рейхспалаты письменности и Рейхспалаты кинематографии» от 2 июля 1936 года. Предприятия книжной индустрии теперь должны были подавать заявки на выделение иностранной валюты в Палату «на оценку». В марте 1939 года Рейхсминистерство пропаганды уполномочило Экономическое управление немецкой книготорговли контролировать не только экспорт, но и импорт книг. С мая книготорговым компаниям вменялось в обязанность подавать заявление на получение разрешения на ввоз для каждой отдельно взятой зарубежной книги. Импортная печатная продукция могла поставляться только после получения разрешения от Экономического управления и разрешения на использование иностранной валюты от Рейхсведомства по вопросам бумаги. В начале октября 1939 года, после начала войны, немецкие книготорговые импортеры получили конфиденциальный циркуляр, регламентирующий закупку книг из Англии, Франции и США. Согласно документу, книги из вышеупомянутых стран можно было импортированы лишь в том случае, если вместе с заявкой на импорт покупатель представил закрепленное юридически обязывающей подписью заявление о том, что импорт необходим «по соображениям государственной политики, военного дела или оборонной экономики» и что ввозимую литературу «на территории Германии невозможно ни приобрести в магазине, ни взять в библиотеке».