Опубликовано: 3 декабря 2025 11:00
Побеги, тайны и узники петербургской тюрьмы.
Сегодня Петропавловская крепость — излюбленное место для петербургских прогулок. Ласковый ветер с Невы, несущий свежесть, и толстые стены, поглощающие городской шум, создают атмосферу умиротворения.
Даже вездесущий памятник Петру I, порой вызывающий усмешку, не в силах разрушить это спокойствие.
Однако мало кто догадывается, что некогда этот остров был средоточием страха, своеобразной “русской Бастилией”, куда заключали самых отъявленных преступников и “врагов трона”.
Иностранные гости, с любопытством осматривающие приглашенные музейные залы, зачастую не осознают, что перед ними — стены, где когда-то звучал шепот обреченных:
«Оставь надежду всяк сюда входящий…»
От “декорации” к первородной петербургской тюрьме
Едва успели строители новой столицы приступить к возведению первых оборонительных бастионов на Заячьем острове, как Петропавловская крепость, по сути, утратила свое первоначальное военное предназначение.
Одновременно с ростом Петербурга активно строился и Кронштадт, призванный охранять подступы к городу. Историк Петербурга Столпянский метко окрестил крепость «декорацией», которая, тем не менее, была завершена.
И этой “декорации” нашли весьма мрачное применение.
Уже в 1721 году камер-юнкер герцога Гольштинского Берхгольц в своих записях отметил:
«Крепость есть в то же время род Парижской Бастилии, в ней содержатся все государственные преступники и нередко исполняются тайные пытки».
Первым, кто познал тяжесть этой “русской Бастилии”, стал первенец Петра I, царевич Алексей. Его заключили сюда в 1718 году, и, как считается, именно здесь он принял мучительную смерть.
Вскоре по “делу царевича Алексея” были арестованы и доставлены в крепость бояре Кикин и Лопухин, а также князь Долгорукий.
С того же 1718 года Петропавловка начала принимать и первых уголовных преступников, фигурантов Ревельского адмиралтейского розыскного дела.
Десятки людей — писари, майоры, капитаны — обвинялись в масштабных хищениях, взяточничестве и поставках некачественных продовольственных товаров для флота.
“Спустя месяц капитан Синявин прислал в крепость еще 22 человека, замешанных в подлогах и хищении денег по Адмиралтейству”, — гласят документы.
Казематы, изначально задуманные для размещения войск и хранения боеприпасов, превратились в тюремные камеры, которые редко оставались пустыми.
Восстания и декабристы: остров как перевалочный пункт
Порой крепость оказывалась переполненной. Первый подобный “конфуз” произошел в октябре 1820 года, когда казематы заполнили солдаты лейб-гвардии Семеновского полка.
Невыносимые условия службы и постоянная муштра привели к бунту, который, естественно, был жестоко подавлен. Петропавловская крепость стала для этих солдат пересыльной тюрьмой, откуда одни направлялись на каторгу, другие — на казнь.
Спустя несколько лет, когда камеры вновь оказались переполнены, узниками стали участники восстания на Сенатской площади — декабристы.
Для этих дворян пребывание в столь суровых условиях было настоящим мучением, многие пытались свести счеты с жизнью.
Однако, как вспоминал декабрист Николай Басаргин, никто из них не предпринял попытки к побегу, ибо “было бы малодушно, нехорошо, если бы кто-нибудь из нас захотел отделить свою судьбу от судеб своих товарищей”.
Люди чести, руководствуясь своими принципами, смиренно приняли свою участь.
Четыре прорыва сквозь стены: истории дерзких побегов
В отличие от политических узников, уголовники, не связанные подобными узами чести, порой решались на отчаянные шаги — побеги.
Историк Марина Виловна Вершевская, исследуя документы, касающиеся дела декабристов, обнаружила сведения о четырех успешных попытках бегства из Петропавловской крепости.
Первый дерзкий прорыв случился зимой 1812 года. Трое заключенных, люди простого звания, переведенные из городской тюрьмы за буйное поведение, “выломали деревянную перегородку, разделявшую камеры, и бежали из крепости”.
Самостоятельно выйти за пределы столь мощного сооружения им, разумеется, не удалось бы без содействия охранников. Вскоре беглецов задержали, и дальнейшая их судьба остается неизвестной.
Документы за 1824 год рассказывают о другом случае: трое арестантов из Зотова бастиона сумели “распропагандировать” сторожа.
Этот невольный сообщник, ежедневно приносящий дрова для протопки печей, открывал им двери камер, что позволяло договориться о плане. Сторож даже принес беглецам одежду.
Одному из них удалось снять кандалы, другого, закованного, пришлось в спешке спрятать в куль из-под извести. Используя хитрость и выдавая себя за ремонтников, они оказались на территории крепости, а затем и в городе.
Двоих, включая несчастного в мешке, быстро схватили. А зачинщик, Павел Щелоков, сумел добраться почти до Новгорода, прежде чем его арестовали.
Сведения о еще двух побегах из крепости относятся к 1838 и 1839 годам. В первом случае двое солдат, отбывавших наказание, сумели подпилить доски пола, спуститься на нижний ярус каземата, а затем, предположительно с помощью стражников, выбраться на крепостной вал.
Там, сплетя веревку из простыней, они спустились за стену. Как им удалось преодолеть Кронверкский проток, оставаясь в кандалах, до сих пор остается загадкой.
А вот беглеца 1839 года поймали довольно быстро. Солдат, каким-то образом проникнув в неохраняемый каземат Государева бастиона, воспользовался отсутствием оконной рамы из-за проводившихся ремонтных работ и оказался на свободе.
Его нашли под одной из арок Троицкого наплавного моста.
“Железная маска” на Неве: история Михаила Бейдемана
Самым мрачным и секретным местом “русской Бастилии” считался Алексеевский равелин. Здесь томились многие известные личности: легендарная княжна Тараканова, Александр Радищев, генерал Платов.
Последний оставил потомкам яркие воспоминания о своем пребывании:
«Летом в этом каменном мешке была холодная пронизывающая сырость… а зимой от печей несло таким чадом, от которого глаза ело как от хрена».
В 1861 году в стенах Алексеевского равелина появился новый, окутанный тайной узник — дворянин Михаил Бейдеман. Этот 20-летний юноша, охваченный романтическим порывом к борьбе за свободу, был арестован в Финляндии.
При нем обнаружили испорченный пистолет, нож, а главное — клочки разорванного листа с “манифестом”, написанным от имени несуществующего “императора Константина Первого”. В этом документе призывалось к свержению власти Александра II.
Император Александр II, вместо того чтобы приговорить “цесаревича” к смерти, просто “забыл” о Бейдемане. Без суда и следствия он провел в абсолютном одиночестве 6 лет.
“Узник в полном одиночестве провел 6 лет”, — свидетельствуют документы.
Его слезные письма государю оставались без ответа, а от отчаяния он бился головой о стену. Лишь спустя 26 с половиной лет, при Александре III, было принято решение о его освобождении.
Но к тому времени Михаил Бейдеман окончательно потерял рассудок и был отправлен в лечебницу для умалишенных, где и провел остаток своих дней.
Политическая каторга: приговор для последних узников
В 1880-х годах Петропавловская крепость приобрела статус политической каторги. Камеры в Трубецком бастионе и Секретном доме отличались крайней скудостью: войлочный или соломенный матрац, такая же подушка, маленький кусок байки вместо одеяла.
Заключенным запрещалось читать, курить, пользоваться сахаром и мылом. В отличие от уголовников, политические заключенные подвергались телесным наказаниям — розгам, плетям и шпицрутенам.
Сергей Нечаев, известный как “первый бес России” и приговоренный к двадцати годам каторги, отбывал срок в Секретном доме. Благодаря своему ораторскому дару, он сумел обратить стражников в свою веру, и дверь его камеры нередко оставалась открытой.
Нечаев вынашивал план побега, но в итоге предпочел подготовку покушения на царя. После разгрома “Народной воли” заговор был раскрыт, сообщников отправили на каторгу, а сам Нечаев вскоре скончался в тюрьме. Пятый побег так и не состоялся.
В XX веке “русская Бастилия” прекратила свое существование. “Тюрьма в тюрьме” перестала функционировать еще в конце XIX века.
Трубецкой бастион продержался дольше: в его стенах оказались арестованные члены Временного правительства после Октябрьского переворота 1917 года.
7 марта 1918 года нарком юстиции Республики Советов издал распоряжение: “упразднить навсегда Трубецкой бастион как место заключения”. Так завершилась многовековая история первой петербургской тюрьмы.