Фото: Freepik
.
Переговоры по Украине только начались, условия прекращения огня остаются неопределенными, но уже возникает новая точка напряженности — на востоке Азии, в регионе с максимальной плотностью населения и ключевым значением для мировой экономики.
Обострение между Китаем и Японией развивается по схеме, напоминающей ситуацию накануне февраля 2022 года: формально никто не говорит о войне, но политико-правовые решения постепенно подводят к силовому сценарию.
Новый премьер-министр Японии Санаэ Такаити сделала 7 ноября заявление: «Китайская военно-морская блокада Тайваня будет считаться Токио экзистенциальной угрозой, что станет основанием для использования права на самооборону, то есть для военного ответа на действия Китая».
После проигрыша в ВМВ Япония отказалась от войны и зафиксировала это в Конституции. Однако определение «экзистенциальная угроза», согласно японскому закону о безопасности 2015 года, дает Токио юридическое право на применение силы. То есть Япония готова отказаться от пацифистских принципов ради войны с Китаем за Тайвань вопреки своей позиции предыдущих десятилетий. С 1972 года Токио признал концепцию «одного Китая» и избегал любых заявлений, которые могли восприниматься как участие в тайваньском вопросе. Теперь же в Японии вспоминают, что Китай уступил остров по Симоносекскому договору 1895 года и Япония владела им пятьдесят лет.
Китай ответил резко. Постпред КНР в ООН заявил о «готовности к обороне», обозначив военный вариант ответа в случае вмешательства Японии. Параллельно Пекин ввел экономические меры: приостановил импорт японских морепродуктов, рекомендовал китайским туристам воздержаться от поездок в Японию и предупредил студентов о росте антияпонских настроений.
Параллели с ситуацией 2021–2022 годов в наших краях очевидны. Тогда правовая база создавалась через риторику о российской угрозе и защите русскоязычных, сейчас — через термин «экзистенциальная угроза» и «готовности к обороне». Тогда звучали предупреждения в Совбезе ООН, сейчас происходит то же самое.
И в Европе, и в Азии идет рост военных расходов и ускоренное восстановление оборонной промышленности. Германия объясняет это российской угрозой, Япония — китайской. В обоих случаях военные бюджеты растут на фоне старения населения и замедления экономики. Милитаризация дает госзаказы промышленности и политический повод для консолидации.
В обоих случаях эскалация имеет свою внутреннюю логику и разгоняет сама себя. После заявления об «экзистенциальной угрозе» Япония обязана реагировать на любые китайские действия вокруг Тайваня, иначе сама подорвет собственную правовую систему. Китай, в свою очередь, должен отвечать, чтобы не показать слабости. Если раньше основной линией Пекина была идея мирной интеграции Тайваня, теперь в повестке появляется силовой сценарий.
США в течение многих лет выстраивали вокруг Китая цепочку потенциальных очагов напряженности. Тайвань остается главной болевой точкой, но есть и другие: островные споры с Филиппинами и Вьетнамом в Южно-Китайском море, нестабильная Мьянма на пути китайского выхода в Индийский океан, периодические столкновения с Индией в Гималаях, уйгурский вопрос в Центральной Азии. Иран и Венесуэла как поставщики нефти в Китай. Все эти направления могут активизироваться синхронно, создавая давление одновременно на нескольких фронтах.
Схожая логика окружения конфликтами начинает применяться и к России. Несколько лет назад Москва взяла на себя роль участника «стабилизации» евразийского пространства в интересах Китая, что обсуждалось на саммитах ШОС в 2021 году. Теперь Россия сама оказывается в ситуации, где цепь региональных кризисов формируется вокруг ее границ: Украина, Южный Кавказ, Центральная Азия, потенциально Приднестровье и Калининград.
Трамп, как известно, противник конфронтации с Россией — он предлагает переманить Москву в противоположный лагерь. Но Россия в таком случае станет опорой той цепи конфликтов, которой окружают Китай. То есть отсидеться в стороне — что было бы лучшим вариантом — уже не получится.
Игорь Димитриев, политконсультант, востоковед
MEDIASNIPER
MEDIASNIPER