Сегодня мир вступает в эпоху, когда войны и конфликты случаются все чаще. Со времен Наполеоновских войн контуры системы международной безопасности несколько раз претерпевали изменения: Венскую сменила Версальско-Вашингтонская, а ее — Ялтинско-Потсдамская система. Каждая из них по-своему пыталась не допустить повторения войн. С начала ХХ века, по мере ускорения социальных, политических, экономических и военных процессов, не раз звучали прогнозы о том, что войны исчезнут из политической жизни человечества. Реальность, однако, оказалась совершенно иной. Вместо наступления прочного мира после окончания холодной войны пришел период, отмеченный вызреванием и накоплением новых конфликтов. Российско-украинский кризис стал лишь концентрированным проявлением этой тенденции.
Ситуация продолжает развиваться в тревожном направлении. Сохраняются факторы, традиционно влияющие на международную безопасность и провоцирующие войны, но при этом появляются новые конфликтогенные риски. В этих условиях обеспечение безопасности приобретает особую значимость. В обозримой перспективе выстроить относительно целостную систему международной безопасности будет непросто. Тем не менее мировое сообщество не может пустить ситуацию на самотек. Необходимо искать пути к устойчивому миру, сочетая выработку новых концепций безопасности с извлечением наиболее действенных уроков из исторического опыта.
В статье анализируется проблематика войны и мира в пяти разделах. В первом разделе в общих чертах рассматривается эволюция системы международной безопасности в различные периоды современности и выделяются ключевые особенности этих систем. Во втором обобщаются идеалистические и оптимистические представления о феномене войны и их обоснования. В третьем оспаривается тезис о том, что война устарела, и раскрываются причины этого заблуждения. В четвертом выделяются основные факторы, которые размывают безопасность современного мира. Наконец, в пятом приводятся основные идеи и возможные пути формирования устойчивой международной безопасности.
Полтора века назад великий русский писатель Лев Толстой назвал свое бессмертное произведение «Война и мир». Действие романа разворачивается на фоне Отечественной войны 1812 года. Полтора века спустя тема войны и мира невольно вспоминается, уже применительно к нашему времени. Эти понятия отражают суть современных мировых процессов и ставят под сомнение представление о том, что мир находится в эпохе мира и развития. Сегодняшний мир становится свидетелем крупнейших и наиболее масштабных войн со времен окончания холодной войны. Пламя конфликтов одновременно разгорается в Европе, Азии и Африке, а человечество стоит на пороге возможного крупномасштабного глобального противостояния. Никто не может гарантировать, что не возникнут еще более серьезные кризисы — то, что еще недавно казалось немыслимым.
Таким образом, поиск пути к миру стал самой насущной задачей современности. Погасить уже разгоревшееся пламя войны и предотвратить возникновение новых, более масштабных конфликтов — неотложное дело не только для воюющих стран, но и для сохранения мира во всем мире. В долгосрочной перспективе перед международным сообществом стоит еще более сложная задача: понять, можно ли построить эффективную систему международной безопасности так, чтобы свести к минимуму вероятность войн и сохранить мир как можно дольше.
Становление и распад международной системы безопасности
В 1795 г., когда Европа была охвачена хаосом и войнами, философ Иммануил Кант выдвинул знаменитую идею «вечного мира» — благородный идеал и настрой на то, чтобы человечество в принципе избавилось от войн. И. Кант полагал, что общество действительно может достичь этой цели. На протяжении последующих двух столетий мировое сообщество предпринимало множество попыток достичь мира, особенно после крупных войн, предаваясь глубоким размышлениям и стараясь найти комплексный механизм или создать всеобъемлющую систему безопасности, чтобы предотвратить повторение войн и добиться прочного мира.
После окончания наполеоновских войн в Европе сформировалась Венская система. Она была направлена на поддержание баланса сил между ведущими европейскими державами: таким образом, чтобы ни одна из них не имела бы абсолютного преимущества над другими, что предотвращало появление государства-гегемона. Если какая-либо страна пыталась возвыситься над другими, остальные крупные державы объединялись, чтобы помешать ей развязать войну. В этой системе, известной как «Европейский концерт», ключевую роль играла координация как основной способ посредничества в конфликтах между державами. При столкновении интересов созывались конференции, а кризисы разрешались путем переговоров. Хотя механизм координации между крупными державами не исключал войн, он все же сыграл важную роль: в XIX веке по сравнению с предыдущим столетием число крупных конфликтов в Европе значительно сократилось. После Крымской войны (1853–1856 гг.) этот механизм, однако, начал ослабевать и окончательно распался с началом Первой мировой войны.
После Первой мировой войны возникла Версальско-Вашингтонская система. На побежденную державу, Германию, были наложены серьезные ограничения, включая строгую демилитаризацию и выплату огромных репараций. Эти меры были направлены на предотвращение восстановления Германией своей экономической мощи и ее крупного перевооружения, чтобы она не могла поднять голову снова, а тем более вновь прибегнуть к агрессии. Именно это должно было стать гарантией того, что война не повторится. Однако мирный договор в значительной мере носил карательный характер, проникнутый духом реваншизма, особенно со стороны Франции, которая питала глубокую неприязнь к Германии и считала, что Пруссия «вылупилась из пушечного ядра», [1] то есть по своей природе была склонна к войне. Поэтому условия Версальского мира были особенно суровыми, чтобы навсегда унизить Германию. Как следствие, они вызвали коллапс немецкой экономики: инфляция взлетела до небес, условия жизни ухудшились, и это подогревало общественное недовольство и способствовало подъему радикальных сил.
В итоге Версальско-Вашингтонская система не только не смогла предотвратить перевооружение Германии, но, наоборот, привела к реваншистским настроениям. Многие проницательные современники уже тогда предсказывали, что Версальский договор — не путь к миру, а предтеча новой войны.[2] Впрочем, некоторые приходили к такому выводу с другой точки зрения — полагая, что условия для Германии были слишком мягкими и что это позволило ей сохранить способность развязать новую войну.[3] Как отмечал Генри Киссинджер, суровость Версаля сделала примирение невозможным, а условия договора — недостаточно строгими, чтобы лишить Германию возможности восстановиться.[4] В результате Первая мировая война не стала «войной, которая положила конец войнам», зато Версальский мир «положил конец миру».[5]
Одним из главных недостатков Версальско-Вашингтонской системы стало отсутствие эффективных механизмов обеспечения и контроля, прежде всего в сфере вооружений. Эта система не обладала возможностью военного принуждения, а без нее многосторонняя структура коллективной безопасности могла быть лишь иллюзией. Более того, у авторов Версальского договора не хватило политической воли для его проведения в жизнь. Травма Первой мировой войны вызвала в Европе всплеск пацифизма. Великобритания и Франция проводили политику умиротворения, надеясь избежать новой войны с Германией посредством уступок и жертв интересами других стран. В результате, когда Германия начала нарушать Версальские ограничения, перевооружаясь и даже открыто решаясь на ввод войск в Рейнскую демилитаризованную зону, Лондон и Париж закрывали на это глаза. Так продолжалось вплоть до аннексии Судетской области Чехословакии. И даже после вторжения Германии в Польшу Великобритания и Франция вели войну с Германией вполсилы. Только когда германские войска вторглись в страны Бенилюкса и Францию, сопротивление пришлось оказывать всерьез.
Версальско-Вашингтонская система также предполагала существование Лиги Наций, созданной по инициативе и при настойчивом участии президента США Вудро Вильсона, известного своим идеализмом. В нее вступили 63 государства. Организация ставила целью поддержание мира через создание своеобразного «мирового правительства» — прообраза будущего глобального управления. Однако США, одна из стран-основательниц, так и не присоединились к Лиге из-за сопротивления Конгресса. В итоге в организации доминировали Великобритания и Франция.
Лига Наций стала порождением идеализма, но не обладала ни волей, ни возможностями для выполнения своих функций. Она обслуживала, в первую очередь, интересы Лондона и Парижа и оказалась бессильна перед лицом агрессивных действий Германии, Италии и Японии, так и не сумела сыграть свою роль в разрешении региональных конфликтов и предотвращении войн. Еще до начала Второй мировой войны Версальско-Вашингтонская система фактически превратилась в формальность.
После Второй мировой войны сформировалась Ялтинско-Потсдамская система, определившая устройство послевоенного мира. Она включала в себя несколько ключевых элементов, центральным из которых стали Организация Объединенных Наций и нормы международного права, сложившиеся вокруг нее. ООН представляет собой институционально оформленную и усовершенствованную версию Лиги Наций, обладавшую гораздо большей легитимностью и универсальностью. Она стала органом, максимально приближенным к подлинному глобальному управлению.
Самое главное, что ООН была и остается высшей международно-признанной инстанцией, обладающей полномочиями по принятию решений. ООН имеет собственный Устав, бюджет, состоящий из взносов государств-членов, и Совет Безопасности — главный орган, уполномоченный принимать юридически обязательные резолюции. Пять государств (Франция, Россия, Китай, Великобритания и США) получили статус постоянных членов и право вето. Генеральная Ассамблея, существующая отдельно от Совета Безопасности, проводит ежегодные заседания с участием всех стран-членов и управляет постоянными функциональными органами, которые играют исключительно важную роль в глобальном управлении. Несмотря на присущие ООН недостатки, ее вклад в поддержание мира и урегулирование региональных кризисов остается незаменимым.
Другой опорой Ялтинско-Потсдамской системы стало формирование биполярной системы, в которой доминировали Соединенные Штаты и Советский Союз. Два противоборствующих блока во главе с СССР и США включали в себя политические объединения, военные структуры, экономические рынки и системы идеологий. На макроуровне они составляли геополитическую рамку, которая поддерживала структуру международных отношений в годы холодной войны. Несмотря на острое соперничество, соотношение сил оставалось относительно сбалансированным, и стороны неукоснительно проявляли сдержанность, что позволяло им избегать опрометчивых шагов. Хотя периоды острой напряженности и несколько серьезных кризисов случались, в целом система сохраняла устойчивость, что предотвращало прямое столкновение великих держав.
Появление ядерного оружия стало переломным моментом после Второй мировой войны. Оно изменило восприятие войны и коренным образом повлияло на международную безопасность. Его разрушительная мощь поставила под угрозу само существование человечества. В ядерном варианте война приобрела качественно иной смысл, став синонимом гибели всего мира и человечества в целом.
Ядерное оружие стало источником беспрецедентных рисков для международной безопасности. Однако именно из-за неприемлемых последствий его применения оно стало фактором, предотвращающим войны между государствами с ядерным потенциалом. Любое применение ядерного оружия одной державой неизбежно вызовет ответный удар другой и приведет к взаимному уничтожению. В период холодной войны США и СССР вели гонку ядерных вооружений, накапливая арсеналы, которых бы хватило, чтобы уничтожить Землю несколько раз. Осознание того, что ни одна из сторон не сможет нанести удар, не подвергнув себя неизбежному уничтожению, сделало саму возможность ядерной войны немыслимой. «Модель Горбачева-Рейгана», выраженная формулой «в ядерной войне не может быть победителей, и она никогда не может быть развязана», стала общим правилом.
Поскольку ядерная война проистекает из обычных вооруженных конфликтов, ядерные державы, чтобы ее избежать, не должны вступать в войны друг с другом. Одновременно осознание того, что ядерная война угрожает выживанию человечества, придало проблеме морально-этическое измерение. Ядерное оружие превратилось в общепризнанное табу — политико-нравственную черту, за которую нельзя заходить. Любое государство, решившееся на его применение, неизбежно столкнется с осуждением мирового сообщества.
После Второй мировой войны появился новый важный фактор, оказавший глубокое воздействие на систему европейской безопасности, а именно процесс интеграции в политической, экономической и оборонной сферах. Это было событие беспрецедентного значения в истории Европы. С падения Римской империи Европа не знала единства: попытки Наполеона и Гитлера объединить континент силой завершились крахом. Главное отличие послевоенной европейской интеграции состояло в том, что она стала результатом мирного объединения различных государств, а не следствием военного завоевания одной державой других. Ее целью было создание системы коллективной безопасности, а не установление мира под властью империи. Этот процесс прошел путь от Европейского объединения угля и стали к Европейскому экономическому сообществу, а уже затем — к Европейскому союзу. С формированием отдельных «правительственных функций» начали появляться зачатки конфедеративной структуры или наднационального образования наподобие Соединенных Штатов Европы, хотя ЕС все же нельзя приравнять к полноценному национальному правительству.
Тем не менее ЕС стал представлять Европу в целом и выражать общую политическую культуру, идеологию и управленческую модель. В рамках ЕС действуют органы принятия решений и исполнительные институты, установлены общие таможенные границы, введена единая валюта, реализуются согласованные фискальные стандарты, а также проводится координация внешней политики. В области безопасности был создан Североатлантический альянс (НАТО), объединивший не только европейские государства, но и США, что заложило основу для долговременного трансатлантического военного партнерства.
Значение объединения Европы для системы региональной безопасности заключается прежде всего в том, что оно ликвидировало первопричины внутренних войн на континенте, что стало историческим прорывом для региона, чье прошлое изобилует войнами. На этом относительно небольшом пространстве существовало множество мелких государств, погруженных в интриги и борьбу за власть, и все время возникали конфликты между монархиями, династиями, религиями, государствами и державами. Объединение Европы изменило положение дел: характер взаимосвязей между европейскими странами сильно поменялся, превратив их из независимых субъектов в членов единого сообщества. Каждый участник теперь связан коллективными обязательствами, и действовать вопреки общей воле стало сложно, если не невозможно.
Проигравшие во Второй мировой войне (прежде всего, Германия) были интегрированы в зарождающееся европейское сообщество, то есть уроки предыдущей системы были усвоены. Послевоенный порядок строился не на основе внешнего давления или деструктивного подавления ради предотвращения новой агрессии, а предполагал включение Германии в общеевропейские структуры, содействие внутренним преобразованиям, увязку национальных интересов с интересами соседей и установление механизмов контроля, исключающих отклонение от намеченного курса. Как отмечал первый генеральный секретарь НАТО лорд Исмей, миссия альянса заключалась в том, чтобы «держать Советский Союз вовне, американцев — внутри, а немцев — внизу».
Эта стратегия доказала свою эффективность: в течение почти полувека в течение холодной войны в пределах объединенной Европы не произошло ни одной войны или вооруженного конфликта — редкий случай в ее истории. Кроме того, этот подход оказал опосредованное, но важное положительное влияние на международную безопасность. Обе мировые войны XX века стали следствием выхода европейских конфликтов за пределы континента. В западоцентричном глобализованном мире того времени именно Европа обладала «глобальным» масштабом — и только ее войны превращались в мировые.
Следует, однако, подчеркнуть, что это позитивное воздействие на безопасность в основном не выходило за пределы объединенной Европы; за ее границами влияние, в частности со стороны НАТО, носило более сложный характер. После окончания холодной войны альянс стал одним из главных факторов, формирующих конфигурацию безопасности на евразийском пространстве.
Затем противостояние двух блоков, США и СССР, подошло к концу. Варшавский договор был распущен, Советский Союз распался, а биполярная система рухнула, подорвав одну из основных опор Ялтинско-Потсдамской системы. Это привело к серьезному дисбалансу в расстановке сил в мире: Соединенные Штаты стали единственной сверхдержавой, чья мощь значительно превосходила возможности всех прочих государств. В отсутствие противовеса в американской политике усилились самоуверенность и склонность к односторонним шагам. Воспринимая завершение холодной войны как собственную победу, Соединенные Штаты утвердились в представлении о себе как о победителе, а России отвели роль проигравшей стороны, исходя из логики «победитель получает все». В политическом мышлении США укрепились элементы империалистического подхода: Вашингтон пытался перекроить мир, навязать свою модель и ценности всем странам и был готов прибегать к политическому вмешательству и военным средствам, чтобы построить американо-центричный мир и властвовать над всеми.
На этом фоне возник так называемый «порядок, основанный на правилах», он же либеральный международный порядок. США стали заменять действующие универсальные нормы новыми стандартами, отвечающими их собственным интересам. Вместе с этим появилось множество новых концепций, которые служили теоретическим обоснованием новых правил и нового порядка, который Вашингтон стремился выстроить: теория конца истории, теория гегемонистской стабильности, концепция приоритета прав человека над суверенитетом, теория демократического мира и прочие.
В этот период международная система и нормы, выстроенные вокруг ООН, в некоторых аспектах воспринимались США как неудобные и даже мешающие их внешнеполитическим целям. Пренебрежение Вашингтона к ООН становилось все более явным и открытым: США все чаще обходили ООН, избирательно применяя ее принципы. Принципы международного права неоднократно нарушались, авторитет ООН оказался под угрозой, а роль Совета Безопасности в международных делах заметно снизилась. В итоге пошатнулся и второй столп Ялтинско-Потсдамской системы.
Гегемонистская линия США и паралич Ялтинско-Потсдамской системы привели к стремительному разочарованию в идеалах, связывавшихся с окончанием холодной войны. Мир вступил в состояние, которое можно охарактеризовать как «холодный мир»: несмотря на то, что биполярное противостояние осталось в прошлом, ситуация с международной безопасностью оказалась хуже и опаснее, чем во время холодной войны.
Прежние механизмы безопасности разрушены, новые эффективные структуры, способные их заменить, так и не появились. Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) во многом утратила свое практическое значение, а Хельсинкский заключительный акт был фактически забыт. Мировая политика скатилась в состояние хаоса, где нет места регулированию, медиации и авторитетным структурам. Особенностью периода стало то, что на евразийском пространстве вновь начали вспыхивать кризисы после полувекового мира. Чередой прошли гражданские войны в Югославии, конфликт в Косово, противостояние в Нагорном Карабахе, война в Южной Осетии и, наконец, нынешний российско-украинский кризис. Кроме того, США развязали военную кампанию в Афганистане, вторглись в Ирак и провели ряд вооруженных интервенций на Ближнем Востоке, включая Ливию и Сирию.
Среди всех перечисленных конфликтов именно ситуация между Россией и Украиной нанесла наибольший ущерб международной безопасности. Этот кризис развернулся в самом центре Европы и по числу участвующих стран, пострадавшему населению и размеру территории превратился в поистине глобальный конфликт, затрагивающий всю Европу. Это крупнейший военный конфликт XXI века на Европейском континенте — по масштабам и жестокости боевых действий.
Особая опасность этого конфликта заключается в том, что в нем участвуют не только Россия и Украина, но и НАТО. Хотя военные силы альянса не участвуют в боевых действиях непосредственно, степень их вовлеченности в конфликт чрезвычайно высока, участие НАТО глубоко пронизывает военную составляющую конфликта. Альянс и Украина фактически находятся по одну сторону фронта, хотя и выполняют разные задачи: Украина воюет на передовой, а НАТО обеспечивает стратегическую поддержку с тыла. Боевые действия ведут Вооруженные силы Украины, но финансирование осуществляется НАТО. Украинская армия комплектуется вооружением стран альянса и воюет с использованием их техники. НАТО обеспечивает Киев авиацией, артиллерией, танками, ракетами, разведданными, логистикой, подготовкой личного состава и даже наемниками.
Параллельно США и НАТО продолжают политику стратегического сдерживания России, ведут информационную и гибридную войну, вводят беспрецедентно жесткие экономические санкции и полную блокаду России, чтобы истощить ее ресурсы и лишить возможности продолжать конфликт. Любое из этих действий, безусловно, можно рассматривать как акт войны, далеко выходящий за рамки простого участия. Все стороны это прекрасно понимают, однако негласно поддерживают видимость того, что прямого военного столкновения между НАТО и Россией нет.
Поскольку конфликт между Россией и Украиной можно в определенной мере назвать конфликтом между Россией и НАТО, он неизбежно затрагивает ядерное измерение. Четыре из пяти официальных ядерных держав вовлечены в этот кризис, что создает риски ядерной эскалации. После начала украинского кризиса ситуация в сфере ядерной безопасности резко деградировала, а риск ядерной войны возрос.[6] С самого начала конфликта фактор ядерного оружия сопровождал его динамику. Между Россией и Соединенными Штатами фактически развернулась открытая «ядерная игра»: по выражению генерального секретаря ООН Антониу Гутерреша, «человечество играет с заряженным пистолетом». Мир не сталкивался с таким уровнем ядерной угрозы со времен Карибского кризиса 1962 года, и близость возможной эскалации вновь стала реальной угрозой для глобальной безопасности.
Идеализм: упорство и неудачи
Если оглянуться на историю XIX–XX веков, можно заметить, что по мере вступления мира в современную эпоху в обществе укреплялась вера в то, что войны постепенно уйдут в прошлое. Казалось, что агрессия и вооруженные конфликты станут достоянием истории, а человечество наконец избавится от кошмара войны. Эта точка зрения, однако, имела ярко выраженный европоцентричный характер и касалась, прежде всего, войн между великими державами в самой Европе, а не всех конфликтов в мировом масштабе.
Истоки этого оптимизма были разными, и аргументы сторонников также варьировались, но ключевое место занимали экономические соображения. Считалось, что война в XX веке, с учетом ее масштабов, обернется катастрофой как для победителя, так и для побежденного. Обе стороны понесут большие потери: экономический крах, финансовое истощение и бесчисленные человеческие жертвы. Даже при территориальных приобретениях и получении репараций выгоды от войны для победителя не смогут компенсировать затраты. Следовательно, война перестает быть выгодной. Предполагалось, что эти неизбежные последствия должны были удерживать державы от военных авантюр. Ни одно государство не решится на крупномасштабную войну, а значит, сама возможность войны исключается.[7]
Еще одно объяснение было связано с развитием вооружений. С быстрым научно-техническим прогрессом после промышленной революции новые виды оружия многократно увеличили свою поражающую силу, что качественно отличало их от прежних средств ведения войны. Исходя из этого выдвигалось мнение, что современная война — это практически война на истощение, которая становится не только чрезмерно затратной, но и беспрецедентно жестокой. Потенциально такая война ведет к полному уничтожению. Следовательно, государства больше не станут развязывать войны, а потому войны больше не возникнут.[8] Подобные представления существовали уже в начале XX века, задолго до появления ядерного оружия.
Другое объяснение вытекает из концепции социального эволюционизма. По этой логике, с развитием человеческой цивилизации феномен войны постепенно исчезнет. В ходе истории человечество прошло через этапы племенных, династических и религиозных войн, и в будущем возможно достижение мира между суверенными государствами.[9] Такая точка зрения во многом перекликалась с философией Канта, который также отстаивал идею многообразной системы суверенных государств, способных достичь вечного мира.[10] На пороге Первой мировой войны эта волна оптимизма достигла апогея. Даже после начала боевых действий звучали голоса с надеждой, что эта война станет последней — той самой «войной, которая положит конец всем войнам», как гласила широко известная фраза.[11]
Первая и Вторая мировые войны нанесли сокрушительный удар идеализму, практически вытеснив его из международного политического дискурса. Тем не менее после продолжительного периода относительного мира (в смысле отсутствия новых мировых войн), особенно на фоне перехода к экономике знаний, идея окончательного мира стала возрождаться. Известный писатель Юваль Харари отмечает, что современная эпоха впервые в истории человечества нарушила две закономерности. Первая — «закон джунглей» или принцип выживания сильнейшего: война в целом больше не рассматривается государствами как возможный вариант действий. В прошлом основным источником богатства были материальные активы, теперь же им стало знание. Войной можно захватить полезные ископаемые, но нельзя завладеть знаниями, поэтому обогащение посредством войны стало невозможным. Война становится уделом регионов, где сохраняются традиционные модели экономики — например, в отдельных районах Ближнего Востока и Центральной Африки.
Вторая закономерность, которая была нарушена — «чеховское ружье» — если в первом акте пьесы на стене висит ружье, то в последнем акте оно непременно должно выстрелить. Иными словами, любое новое оружие рано или поздно будет применено. Но теперь и это правило дает сбой. Сам факт существования оружия не означает его использования. Самым ярким примером является ядерное оружие. Современные арсеналы ядерных держав насчитывают тысячи боеголовок, но с момента атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки они ни разу не применялись.[12] Разумеется, это не значит, что так будет всегда.
Тем не менее реальность вновь опровергла оптимистические прогнозы. Это не умаляет значимости самих идей — стремление к миру остается вечной целью человечества. Это не говорит и о несостоятельности аргументов: напротив, они верны и разумны. Не следует считать рассуждения сторонников идей окончания войн непоследовательными, ведь эти умозаключения соответствуют общей логике. Однако такие, казалось бы, разумные прогнозы так и не сбылись. Значит, проблема в другом: существуют более сильные факторы — факторы, выходящие за рамки логики и рационального мышления.
Самым распространенным аналитическим подходом при попытках объяснить, почему войны должны исчезнуть как явление, стал анализ выгод и затрат. В широком смысле он безупречен: участие государства в войне не может выходить за пределы базовой логики соотношения затрат и выгод. Но правильная формула не равна правильному выводу. На практике разные субъекты с разным опытом, точками зрения, в разных временных и пространственных условиях будут по-разному интерпретировать категории «затрат» и «выгод», и иногда диаметрально противоположно. Поэтому из одной формулы могут следовать различные результаты. Причина ошибочных прогнозов как раз и заключается в том, что исследователи видят или, скорее, желают видеть только один из возможных сценариев, игнорируя другие.
В рамках модели «затраты — выгоды» экономическая выгода традиционно рассматривается как основной, а иногда и как единственный показатель. Такой подход отражает установку на экономический детерминизм и упрощенное понимание принципа рациональности. Несомненно, экономический фактор играет фундаментальную роль, однако применительно к войне он далеко не всегда является определяющим. Помимо материальных выгод существуют другие ключевые интересы — безопасность, международное влияние, честь, религиозные убеждения, защита политического режима и др. Во многих случаях именно они преобладают над экономическими соображениями и реализуются ценой экономических потерь.
Даже в парадигме, где основным критерием выступает экономическая выгода, некоторые экономические издержки не считаются неприемлемыми. Цель в том, чтобы нанести противнику больший урон и тем самым поставить его в крайнее положение — то есть здесь акцент делается не на абсолютных, а на относительных выгодах. В таком случае осознание крупных экономических потерь в случае начала конфликта не всегда приводит к тому, что страна отказывается от этого намерения. Кроме того, государство, развязывающее войну, очевидно, рассчитывает на победу — и на то, что трофеи и репарации компенсируют понесенные убытки. Реальность (поражение или взаимное уничтожение) выясняется уже по итогам конфликта. Страны различаются по своим размерам и мощи, и не все войны приводят к одинаковым потерям: поэтому делать выводы исходя только лишь из этого сценария не совсем верно.
Хотя технологии и знания стали главным символом развития государств, они не смогли устранить традиционные первопричины войн. Вопросы безопасности, этнические противоречия, споры из-за территорий и ресурсов по-прежнему подталкивают страны к войне. В недавних конфликтах — между Россией и Украиной, Израилем и ХАМАС, Индией и Пакистаном — можно наблюдать тесное переплетение этих трех факторов.
Оптимизм в контексте войны и мира представляет собой разновидность идеализма, основанную на вере в рациональность человека и развитие цивилизации. Однако и то и другое — явления крайне сложные. Их можно объяснить на макроуровне, но на микроуровне их проявления оказываются куда более разнообразными и противоречивыми.
Люди не всегда руководствуются рациональностью. А утверждение, что в таких серьезных вопросах, как война, субъекты действуют, неизменно руководствуясь политической или экономической рациональностью, слишком упрощает сложную природу человека. Ведь эмоции — это тоже часть человеческой природы. Известно, что некоторые войны в значительной мере развивались под влиянием эмоций и даже возникали из них. При этом речь идет не только о личных чувствах правящих кругов, но и о национальных и общественных настроениях, которые также могли становиться катализаторами войн. Хотя этот фактор не универсален, исключать его нельзя.
Рациональность — всего лишь набор правил для рациональных субъектов, но это не значит, что все подчиняются этому правилу. В международной политике рациональность носит конкретный, а не абстрактный или универсальный характер. У разных людей может быть своя рациональность, формирующаяся под влиянием политических, экономических, религиозных и культурных факторов, которые по-своему различаются. То, что кажется рациональным одним, может выглядеть иррациональным для других. То, что одни считают неоправданным, другие — вполне целесообразным. Такое объяснение можно назвать релятивистским, однако оно не лишено оснований. Наиболее яркий пример — контраст между идеологией исламского «священного джихада» и секулярными воззрениями. Даже в рамках общепринятого рационального дискурса одни готовы вести войну любой ценой, а другие стремятся избежать ее ради сохранения жизни и материального благополучия. Поэтому трудно определить, какой выбор действительно рационален.
Кроме того, рациональные субъекты тоже могут просчитываться и ошибаться. Ошибки и просчеты необязательно противоречат рациональности. Они могут быть результатом обычного рационального поведения при искаженном понимании ситуации. Таким образом, рациональность является важным элементом аргументации в пользу исчезновения войн, однако ее абстрактное и обобщенное понимание не является надежным основанием для анализа.
Теория исторического прогресса также является одним из важных аргументов в пользу того, что войны канут в небытие. Действительно, в крупном масштабе история носит поступательный характер. По сравнению с прошлым человечество сделало огромный шаг вперед в своем отношении к войне. До начала Первой мировой войны в Европе все еще было популярно мнение, что война может приносить пользу и двигать нации вперед по пути прогресса. Считалось, что война способна очистить дух, обновить общество и способствовать мировому развитию. Причем это были не просто обывательские представления граждан: такие идеи высказывались представителями общественной и культурной элиты и пользовались уважением у ряда политических и военных деятелей.
Сегодня такое немыслимо. Современное международное сообщество в целом отвергло войну как легитимный инструмент политики, а открытые призывы к ней считаются неприемлемыми. Тем не менее, несмотря на значительный прогресс, развитие цивилизации еще не достигло уровня, при котором не будет войн. Более того, историческое развитие не всегда линейно: оно может разворачиваться вспять, а цивилизации могут деградировать, погружаясь в периоды упадка. Современная международная обстановка, особенно продолжающийся конфликт между Россией и Украиной, является наиболее наглядным тому примером.
Среди всех аргументов в пользу того, что войн больше не будет, только ядерное сдерживание и угроза ядерного уничтожения доказали свою состоятельность. И хотя эта формула пока сохраняет устойчивость, она начинает сталкивается с вызовами. Действительно, появление ядерного оружия произвело революцию в военном деле. За последние полвека не произошло ни одной новой мировой войны, и главным ограничивающим фактором стало ядерное сдерживание. Тем не менее главным образом оно предотвратило войны между ядерными державами, но не другие типы вооруженных конфликтов. Фактически оно не смогло полностью устранить войну как явление. По этой логике ядерные державы не будут развязывать войны, но это не значит, что войны перестанут существовать как таковые.
Сегодня этот вывод уже не выглядит безусловным. Он опирается на исторический опыт холодной войны и может помочь объяснить события того периода, но необязательно будет применим в будущем. Нынешнее развитие дел уже вызывает вопросы в этой связи: конфликт между Россией и Украиной фактически стал противостоянием России и НАТО — крупнейшими обладателями ядерного оружия. В апреле–мае 2025 г. произошло вооруженное столкновение между Индией и Пакистаном, в ходе которого обе стороны применили истребители и ракеты, причем обе страны обладают ядерным потенциалом. Эти два примера опровергли постулат о том, что ядерные державы не ведут войн между собой. Отсюда возникло мнение, что концепция ядерного сдерживания, действовавшая на протяжении полувека, исчерпала себя. Однако подобная оценка не может считаться ни окончательной, ни объективной. Причина, по которой конфликт между Россией и Украиной не перерос в прямое столкновение России и НАТО, а противостояние между Индией и Пакистаном не вылилось в полномасштабную войну, заключается в том, что угроза применения ядерного оружия продолжает играть важную роль. Тем не менее, с учетом нынешних реалий представление о том, что ядерное сдерживание способно предотвратить войны между ядерными державами, выглядит устаревшим. Тезис же о том, что столкновение ядерных держав неизбежно приведет к ядерной войне продолжает проходить испытание временем.
Перед лицом более опасного мира
За последние два с половиной века мировое сообщество создало множество механизмов безопасности и испытало различные модели ее обеспечения. В этот период появились факторы, которые, как считалось, способны устранить войны: глобализация экономики, изменение способов ведения войны, рост ее стоимости, появление ядерного оружия, развитие социальной цивилизации и проч. Эти факторы в той или иной мере оказали влияние на снижение вероятности войн, на изменение их форм и на выработку более цивилизованных правил ведения боевых действий. Однако ни один из них не позволил человечеству окончательно избавиться от войн. Иными словами, за последние несколько столетий или с момента зарождения человечества вопрос войны и мира остается нерешенным.
Следовательно, можно согласиться с древним представлением о том, что мир не является естественным состоянием человеческого общества. Он не возникает и не может сохраняться сам по себе. Мир — это результат созидания и требует бережного поддержания. А «ген войны», напротив, заложен в человеческой природе и при отсутствии сдерживающих факторов способен когда угодно вызывать конфликты.
По сравнению с предыдущими историческими периодами, прежде всего с эпохой холодной войны, современный мир не стал более стабильным, безопасным или предсказуемым. Наоборот, он стал более турбулентным, опасным и непредсказуемым.
Мир сегодня переживает период разрушения, а не созидания. Сложившиеся международные механизмы оказались частично либо полностью парализованы или вовсе неэффективны. Устоявшиеся правила игнорируются и нарушаются, их обязательная сила заметно ослабла. Вместе с тем новая система с общепризнанными правилами пока не сформирована. Мировое сообщество медленно движется к расколу и фрагментации в политике, дипломатии, безопасности, экономике, финансах, промышленности, технологиях, а также в идеологических и социально-культурных областях. Сотрудничество даже по глобальным вопросам, например, климату и экологии, становится все труднее.
Межгосударственные отношения превратили в оружие: все их компоненты могут потенциально превратиться в инструменты давления или стать целью санкций. Еще недавно политизация экономических связей считалась табу, но сегодня она стала обыденным явлением. Все аспекты взаимодействия между государствами, включая гуманитарную сферу, стали заложниками политической борьбы. Усилилось идеологическое измерение международных отношений: в западных странах на первый план вышла «дипломатия ценностей». Межгосударственные отношения все чаще разделяются по идеологическому признаку — на условные «демократические» и «авторитарные» лагеря.
Отношения между ведущими державами вступили в период возросшей нестабильности. Они по-прежнему играют решающую роль в поддержании международного мира и безопасности, оказывая влияние не только на двусторонние отношения, но и на региональную и глобальную безопасность. В настоящее время отношения между великими державами находятся на самом низком уровне с конца холодной войны и продолжают деградировать. Геополитическая конфронтация между державами нарастает шаг за шагом, они все больше целятся друг в друга и проявляют враждебность, особенно со стороны США и западных стран по отношению к Китаю и России. В национальных стратегических документах Москва и Пекин официально признаны как угрозы безопасности. Таким образом, международная безопасность вновь строится на конфронтационной и антагонистической основе, примерно как во время холодной войны. Однако, в отличие от прошлого, сейчас нет взаимно признанного структурного баланса: не действуют ни явные, ни негласные правила игры, а договоренности, соглашения и механизмы для регулирования вопросов не соблюдаются. Иными словами, основание нынешней международной безопасности еще менее устойчиво, чем во времена холодной войны.
Российско-украинский конфликт будет оказывать длительное и глубокое воздействие на международную безопасность. На данный момент конфликт остается нерешенным, а переговоры и обсуждение прекращения огня находятся лишь на начальной стадии. Перспектива мира пока лишь смутно различима. Тем не менее до прекращения боевых действий сохраняется вероятность того, что ситуация поменяется и исключать риск дальнейшей эскалации нельзя. Даже после завершения конфликта его последствия быстро не исчезнут: украинский кризис сильно углубил противостояние между Россией и Европой. Взаимное восприятие друг друга в качестве угрозы безопасности сохранится и будет побуждать стороны к проведению все более конфронтационной и враждебной политики в сфере безопасности и военного планирования.
Конфликт между Россией и Украиной разрушил ряд представлений, концепций и правил, которые ранее многими воспринимались как нечто само собой разумеющееся, а то, что казалось невозможным, стало суровой реальностью. Когда-то считалось, что тезис Карла фон Клаузевица о войне как продолжении политики устарел, а отказ от применения силы и угрозы силой стал нормой в международных отношениях. Хотя региональные конфликты часто вспыхивали, в первую очередь в странах Ближнего Востока и Африки, казалось невероятным, что крупномасштабные войны между государствами могут возобновится в цивилизованной Европе. Начало российско-украинского конфликта превзошло самые смелые представления о возможном. В этом смысле Европа откатилась на полвека назад, к традиционной логике войны. Сегодня война все чаще используется в мировой политике как альтернатива дипломатии при урегулировании конфликтов. Индивидуальный страх перед войной, по-видимому, ослабел, а обсуждение глобальных конфликтов, включая даже ядерную войну, вошло в обиход. Более того, поддержка военных действий стала выражаться более открыто.
Можно утверждать, что с широкой и исторической точки зрения, конфликт между Россией и Украиной стал переломным моментом в мировой политике. Его возникновение открыло путь к более небезопасному миру. Строго говоря, негативные тенденции в международной политике и отношениях между ведущими державами проявились еще до начала этого конфликта. Однако именно он придал им огромный импульс, усилил и углубил их, на какое-то время осложнив преодоление этих трендов. В этом смысле, данный конфликт стал определенным символом, ознаменовавшим трагический конец периода после холодной войны, который когда-то вселял надежду. Наступает эра с более четкими линиями раскола, более выраженной конфронтацией и большей нестабильностью. Мир движется от процесса контроля над вооружениями к новой гонке вооружений — еще одному фактору, делающему его менее безопасным.
После окончания холодной войны, вопреки ожиданиям и прогнозам, сокращения вооружений не произошло. Напротив, процесс их наращивания ускорился, что привело к новой гонке вооружений. Как подчеркнул генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш, новая гонка вооружений стремительно набирает обороты. Основной предпосылкой для ее возобновления стало то, что ведущие державы движутся в сторону геополитической конфронтации между ведущими державами, испытывают недоверие друг к другу и пессимистично оценивают перспективы отношений в будущем, а ситуация в области региональной безопасности остается нестабильной и беспокойной. Все это усиливает данную тенденцию, и получается замкнутый круг.
Гонка вооружений прежде всего выражается в неравномерном росте военных расходов. Согласно данным Стокгольмского международного института исследования проблем мира (SIPRI), мировые военные расходы увеличиваются уже девятый год подряд и в 2023 году превысили отметку в 2 трлн долларов, достигнув рекордного значения — 2,443 трлн долларов США. Более того, рост расходов отмечен во всех пяти географических регионах, выделяемых SIPRI, впервые с 2009 года. Продолжающийся аномальный рост военных затрат в мире служит самым наглядным и честным показателем состояния международной безопасности.
Соединенные Штаты Америки являются крупнейшим государством по объему военных расходов, значительно опережая все остальные страны мира. Несмотря на завершение холодной войны, военные ассигнования США продолжают расти, причем довольно высокими темпами. За последние десять лет расходы увеличивались примерно на один и тот же уровень каждые пять лет. С 2014 по 2018 год ежегодный оборонный бюджет США находился на отметке около 650 млрд долларов США. В последующий пятилетний период (2019–2023 годы) этот показатель увеличился до примерно 700 млрд долларов, что соответствовало ежегодному приросту примерно на 50 млрд долларов. В 2024 году расходы выросли еще на 50 млрд, достигнув 755 млрд долларов США. Однако и это был не предел: после прихода Дональда Трампа к власти он предложил проект оборонного бюджета на 2026 год в размере 1,01 трлн долларов США, который вырос на 13% по сравнению с предыдущим годом и впервые превысил отметку в 1 трлн долларов, достигнув исторического максимума.
Схожая ситуация наблюдается и в Североатлантическом альянсе. За последние десять лет НАТО достигло новых высот: в 2014–2018 гг. ежегодные военные расходы находились в диапазоне от 900 млрд до 1 трлн долларов США в год. В последующие пять лет (2019–2023 гг.) они стабильно превышали отметку в 1 трлн долларов, а в 2024 году подскочили до 1,47 трлн долларов США, т.е. прирост составил 400 млрд долларов. При этом только 23 из 32 государств — членов НАТО в 2024 году достигли целевого показателя по оборонным расходам на уровне 2% ВВП.
За последние годы военные расходы в Европе демонстрируют устойчивый рост. В 2024 г. они составили 326 млрд евро, что на 31% больше, чем в 2021 г., и эквивалентно 1,9% ВВП Европейского союза. К 2027 г. планируется их увеличение как минимум на 100 млрд евро. В результате кардинального изменения политики США в отношении Европы, администрация Трампа усилила давление на европейские государства, требуя, чтобы они взяли на себя основную ответственность за обеспечение безопасности на континенте. В этих условиях для Европы стало невозможным продолжать полагаться на США в вопросах обороны, что подтолкнуло ее к двигаться к большей оборонной автономии. Основная цель этих усилий — превратить Европу в самостоятельный военный блок, способный противостоять России и Китаю. В марте 2025 г. ЕС представил план, предусматривающий инвестиции в размере 800 млрд евро на перевооружение Европы в течение пяти лет. В июне 2025 г., на заседании НАТО в Гааге, было объявлено о намерении увеличить военные расходы европейских партнеров по НАТО до 5% национального ВВП в течение ближайших десяти лет. В 2024 г. совокупный ВВП стран НАТО составлял примерно 54 трлн долларов США, из которых около 30 трлн приходилось на США. Даже если эти планы не будут реализованы полностью, можно с уверенностью утверждать, что военные расходы в Европе будут расти, причем масштабы этого роста окажутся весьма значительными.
Ядерные риски существенно возросли, создавая чрезвычайно опасную ситуацию, последствия которой могут оказаться разрушительными для международной безопасности. Можно утверждать, что мир незаметно вступил в новую эпоху ядерного соперничества. По мнению США, ухудшение международной обстановки в сфере ядерного вооружения началось в 2018 г., прежде всего, между двумя крупнейшими ядерными державами, Россией и Соединенными Штатами. Этот процесс выражается не столько в количественном росте арсеналов, сколько в реализации обеими странами масштабных программ модернизации ядерного оружия, включающих разработку новых поколений вооружений, повышение их технических характеристик, проникающей способности, уровня сдерживания, а также замену и модернизацию боеголовок, ракет, самолетов, подводных лодок, систем доставки и инфраструктуры по производству ядерного оружия. Развитие ядерных сил США и России неизбежно отразится на других ядерных государствах.
Во время холодной войны, начиная с 1960-х гг., США и СССР выстроили систему двусторонних механизмов безопасности для контроля над напряженной гонкой вооружений и снизить вероятность войны. В рамках этих усилий был заключен целый ряд ключевых договоров в области стратегической стабильности, которые легли в основу системы контроля над стратегическими вооружениями. Этот процесс продолжался и после распада Советского Союза; последним соглашением стал Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-3), подписанный в 2010 г. Однако десятилетиями выстраиваемая архитектура контроля над вооружениями сегодня практически полностью разрушена. В 2001 г. США вышли из Договора по противоракетной обороне (ПРО) 1972 года, а в 2019 г. — из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) 1987 года. Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), принятый в 1996 г., так и не был ратифицирован рядом ключевых ядерных держав, а Россия, ранее его ратифицировавшая, отозвала ее в 2023 г. СНВ-3 остается единственным действующим и наиболее значимым соглашением в области контроля над ядерными вооружениями, однако и оно фактически утратило силу после решения России приостановить его выполнение в феврале 2023 г. Его срок истекает в феврале 2026 г. На фоне продолжающегося конфликта между Россией и Украиной проведение новых переговоров представляется маловероятным. Если до истечения срока не будет достигнуто новое соглашение, Россия и США окажутся полностью освобождены от каких-либо ограничений, что откроет путь к неограниченному ядерному соперничеству.
Также существует вероятность, что европейские государства увеличат свои ядерные арсеналы. Опасаясь ослабления американского ядерного «зонтика», Европа рассматривает возможность создания отдельной системы ядерного сдерживания, независимой от США. Эта перспектива представляется еще более реалистичной для Европы после того, как Трамп в открытую заявил о намерении сократить военное присутствие США в Европе. Наиболее реалистичным сценарием видится распространение британского и французского ядерного сдерживания на общеевропейский уровень. В этом случае арсеналы этих двух стран частично возьмут на себя функции, которые ранее выполняли США, что потребует укрепления их ядерного потенциала. Лондон уже объявил о планах инвестировать 20,25 млрд долларов США в строительство 12 ударных атомных подводных лодок.
США и Россия вновь разместили свои ракеты малой дальности в европейском регионе, проводят стратегические и тактические учения, отрабатывая сценарии применения ядерного оружия в условиях, приближенных к реальному бою, и пересматривают свои ядерные доктрины. Основная цель таких шагов — укрепление ядерных сил и снижение порога возможного применения оружия этого типа. Во время своей президентской кампании бывший президент США Джо Байден выступал с инициативой закрепления принципа неприменения первыми ядерного оружия. Однако в опубликованном после его избрания Обзоре ядерной политики США от 2022 года от этой идеи отказались, сославшись на то, что подобная политика поставило бы Соединенные Штаты в условия неприемлемого риска. При этом документ впервые обозначил и Россию, и Китай как ядерных противников США. Вашингтон планирует направить 634 млрд долларов на модернизацию ядерных вооружений в 2021–2030 гг., что на 28% больше, чем в предыдущем десятилетии. Тем временем, в России в ноябре 2024 г. указом президента были утверждены «Основы государственной политики России в области ядерного сдерживания». Примечательно, что в новой редакции, заменившей документ 2020 года, значительно расширен перечень сценариев, при которых может применяться ядерное оружие.
Кроме того, и США, и Россия расширяют географию размещения своих ядерных вооружений, распространяя их на союзников. НАТО является ядерным альянсом и исходит из того, что ядерное сдерживание лежит в основе альянса. А расширение НАТО означает, что зона действия ядерного альянса распространяется на новые государства-члены, причем не исключается возможность размещения на их территории ядерного оружия. Президент Франции Эмманюэль Макрон заявил о готовности обеспечить ядерную защиту европейских союзников, распространив французские силы ядерного сдерживания в Европе. Польша активно добивается размещения американского ядерного оружия на своей территории. А на Украине заявили, что будут требовать, чтобы НАТО предоставило стране ядерное оружие, если она не сможет стать членом альянса. Сеть ядерных партнеров США в Азиатско-Тихоокеанском регионе также расширяется. В сентябре 2021 г. было создано трехстороннее партнерство Австралии, Великобритании и США в области безопасности (AUKUS) — военный альянс, предусматривающий передачу Австралии атомных подводных лодок и содействие развитию ее производственных возможностей в этой сфере. Россия, в свою очередь, в марте 2023 г. объявила о размещении тактического ядерного оружия в Беларуси. Это стало первым случаем размещения российских ядерных вооружений за пределами страны со времен распада СССР. Таким образом, хотя распространение ядерного оружия, осуществляемое США и Россией, идет в разных направлениях, сам этот процесс уже перешел важный рубеж.
Многолетний мораторий на ядерные испытания между Россией и США может оказаться под угрозой срыва. В ноябре 2023 г. президент Путин отозвал ратификацию Россией Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), подписанного в 1996 г., в качестве превентивного ответ на возможное возобновление испытаний со стороны США. Призывы к возобновлению ядерных испытаний уже давно звучат внутри самих Соединенных Штатов, и возвращение Трампа в Белый дом, по-видимому, не остановит этот тренд. Накануне его инаугурации Фонд «Наследие», организация, тесно связанная с Трампом, опубликовал доклад с рекомендацией возобновить проведение ядерных испытаний.
Вдохновившись израильской системой «Железный купол», Трамп вскоре после вступления в должность подписал указ о разработке национальной системы ПРО «Золотой купол». Проект, стоимостью около 175 млрд долларов, предусматривает интеграцию наземных, морских, авиационных и космических компонентов противоракетной обороны в единую систему командования и управления. Предполагается создание глобальной, многоуровневой и многосферной системы ПРО без ограничений, что фактически игнорирует принцип неразделимости стратегических наступательных и оборонительных вооружений и тем самым угрожает международной стратегической стабильности. Китай и Россия выступают против реализации этой инициативы. В Москве ее расценивают как версию программы «Звездных войн» эпохи Рейгана в исполнении Трампа — шаг, который открывает путь к развертыванию стратегических вооружений в космосе, которое неизбежно приведет к усилению ядерной гонки.
Восприятие и представления о ядерном оружии заметно смещаются в опасную сторону. Другими словами, отношение к применению ядерного оружия и к ядерной войне становится все более безответственным и авантюрным. А на принцип о том, что «в ядерной войне не может быть победителей, и она никогда не может быть развязана», идет серьезная ответная реакция. Страх перед ядерным сдерживанием снижается, в то время как безответственные стратегические авантюры множатся. Растет тенденция к восприятию ядерного оружия как обычного, исходя из убеждения, что применение тактических зарядов малой мощности не приведет к ядерной катастрофе, которую все представляют, и не обязательно вызовет ядерную войну. Некоторые даже разделяют все более принимаемое в обществе мнение, что ядерную войну можно вести и выиграть. Значение этого изменения в восприятии ядерной войны очевидно. Известный специалист в области ядерных исследований С. Плохий отмечает, что именно эта трансформация мышления является главным источником современной ядерной угрозы. Он пишет, что поколение Кеннеди и Хрущева ясно осознавало, что атомная бомба способна уничтожить отдельную страну и даже все человечество. Поэтому они действовали осторожно, и страх перед последствиями ядерной войны играл решающую роль в процессе выработки политических решений. Сегодня же некоторые лидеры государств относятся к ядерному оружию и войне с легкомысленным пренебрежением.[13] Так, бывший президент Литвы публично назвал атомные бомбы устаревшими и призвал граждан перестать бояться угрозы ядерного удара.
В этом контексте конфликт между Россией и Украиной также несет в себе негативные последствия. Он еще больше снизит вероятность того, что квази-ядерные государства откажутся от своих ядерных арсеналов, и подтолкнет другие страны к приобретению ядерных вооружений. Тем самым возрастает риск ядерного распространения, что делает мир еще более опасным. Ядерное оружие является мощнейшим инструментом силы, который предоставляет уникальную возможность малым государствам компенсировать стратегическую асимметрию по отношению к крупным державам. Как только небольшое государство получает ядерное оружие, преимущества крупных стран — в численности населения, территории или экономике — в значительной степени нивелируются.[14] Даже небольшое государство способно оказывать сдерживающее воздействие на крупную державу, демонстрируя готовность «сжечь нефрит вместе с камнем», [15] и тем самым удерживать крупную державу от опрометчивых действий против себя.
Конфликт между Россией и Украиной серьезно подорвал доверие к гарантиям безопасности, предоставляемым крупными державами. В 1994 г. США, Россия, Великобритания и Украина подписали Меморандум о гарантиях безопасности. В соответствии с ним Украина отказалась от ядерного оружия и присоединилась к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), а США, Россия и Великобритания обязались уважать суверенитет и территориальную целостность Украины, а также предоставить ей гарантии безопасности. Итог этого соглашения известен. Тем не менее значение Будапештского меморандума не стоит полностью отрицать — он помешал появлению новой сверхдержавы, чей ядерный потенциал уступал бы лишь США и России. Его трагедия заключается в том, что ведущие державы не выполнили собственных обязательств по обеспечению безопасности. Это закономерно порождает недоверие среди малых государств к гарантиям со стороны крупных держав, укрепляя их убежденность, что только обладание ядерным оружием способно обеспечить им безопасность. Кроме того, у некоторых неядерных стран есть проекты, направленные на создание ядерного оружия, что ставит новые вопросы относительно соблюдения режима ДНЯО.
Существование и расширение закрытых военных блоков является одним из важных факторов, способствующих возникновению крупных войн. И этот фактор не только не ослабевает, но и усиливается. Североатлантический альянс подтвердил курс на дальнейшее расширение, при этом Украина рассматривается как главный приоритет. На саммите НАТО в Вашингтоне в июле 2024 г. прямо заявлялось, что путь Украины к членству в альянсе является необратимым. Хотя вступление Украины в блок столкнется с множеством препятствий, даже без формального членства Киев и НАТО уже сформировали сообщество безопасности, приблизившись к де-факто военному союзу. Можно ожидать, что после завершения конфликта НАТО и Украина продолжат углублять интеграцию в сфере безопасности.
НАТО также расширяет свое присутствие в Азии и Тихоокеанском регионе, как на суше, так и в море. С помощью таких инициатив, как «Партнерство во имя мира», «НАТО Плюс» и «Индивидуальная партнерская программа», альянс создал каналы для проекции своего военного присутствия и влияния в АТР. Это расширение привело к увязке с региональными механизмами безопасности под руководством США. НАТО развивает военное сотрудничество с рядом стран АТР, что включает создание механизмов связи, проведение совместных учений, взаимодействие в сфере кибербезопасности и кооперацию при производстве истребителей. Военные корабли и истребители альянса уже появляются в Южно-Китайском море и даже в Тайваньском проливе. На евразийском направлении НАТО продвигает свое присутствие на Кавказ, в Центральную Азию и Монголию. Через океаны альянс дотянулся до Австралии, Новой Зеландии, Японии, Республики Корея, Южной и Юго-Восточной Азии. Цель НАТО в АТР заключается не в приеме новых членов, а в функциональном расширении. Степень взаимодействия с разными странами различается, при этом наиболее тесные и содержательные отношения установлены с Японией, Республикой Кореей, Австралией и Новой Зеландией. Направленность этой политики очевидна — против Китая, России и КНДР — чего сам альянс не скрывает. Проникновение и расширение НАТО в АТР создает новые риски для региональной безопасности.
Возвращение Дональда Трампа к власти в январе 2025 г. стало мощным потрясением для международной политики. Отношения в парах США — Европа и США — Россия резко трансформировались: связи между США и Европой дали трещину, а взаимодействие с Россией возобновилось. Под сомнение была поставлена состоятельность нескольких устоявшихся концепций, включая атлантический союз, краеугольный камень внешней политики США, и основной удар пришелся НАТО. Тем не менее есть основания полагать, что закрытый военный альянс между США и Европой сохранится и продолжит развиваться, пусть и в измененном виде. Даже если США частично отстранятся от вопросов безопасности в Европе, она сохранит собственный военный блок и будет противодействовать России своими силами.
С ослаблением внимания США к европейской безопасности, ускоряется их стратегический поворот к АТР. Ослабление атлантического вектора отражает не отказ от союзнической политики, а лишь перераспределение приоритетов в стратегическом фокусе США. В отличие от атлантического союза, в АТР Соединенные Штаты не могут создать единый альянс. Вместо этого Вашингтон строит многоуровневую сеть партнерств, основанных на двусторонних договорах и небольших многосторонних форматах. Главным адресатом этой стратегии выступает Китай, а не Россия, и этот факт американская сторона открыто признает. На форуме «Диалог Шангри-Ла» в мае 2025 г. министр обороны США Пит Хегсет открыто бросил вызов Китаю, призвав азиатские государства объединиться с США для совместного противодействия «китайской угрозе».
Региональные конфликты являются одним из важных факторов, влияющих на международную и региональную безопасность. В глобальном масштабе, настоящее время и обозримое будущее останутся периодом частых региональных вооруженных конфликтов — в Евразии, на Ближнем Востоке, в Восточной и Южной Азии, а также в Африке. Даже после завершения российско-украинского конфликта и войны между Израилем и ХАМАС мир останется хрупким, а тлеющие очаги напряженности могут в любой момент вспыхнуть вновь. Региональные «горячие точки» не показывают признаков уменьшения — и, по всей видимости, не исчезнут.
Традиционные драйверы нестабильности, конфликтов и войн в международной системе по-прежнему сохраняются. Технологический прогресс и изменение методов получения прибыли не сделали традиционные цели войны устаревшими, но одновременно породили новые риски, способные провоцировать конфликты. Терроризм, экстремизм и сепаратизм остаются реальными угрозами. Развитие науки и техники коренным образом изменило методы и способы ведения войны: кибероперации, информационные технологии, искусственный интеллект и беспилотные системы создают новые формы конфликтов. Пространство войны расширяется, выходя за пределы традиционных театров военных действий — в киберсферу, космос, полярные регионы и глубины океана. Быстрое развитие искусственного интеллекта становится новым ключевым фактором будущей архитектуры международной безопасности. Его широкое военное применение неизбежно, хотя масштабы возможных последствий пока трудно оценить. Глубина и характер воздействия этой технологии на международную безопасность также остаются неопределенными.
Искусственный интеллект — это технология, способная приносить как пользу, так и вред в зависимости от способа ее применения. С учетом специфики ИИ, в частности беспилотных систем, можно говорить о том, что такие технологии обладают очевидными преимуществами в современной войне благодаря ряду свойств. Они включают гибкость использования, низкую стоимость, высокую эффективность, простоту производства и эксплуатации, трудность перехвата, а также неясность относительно того, кто именно осуществил атаку и возможность избегать прямых боевых действий и снижать потери личного состава. Более того, поскольку технологии ИИ способны нивелировать преимущества ведущих держав и компенсировать слабости менее сильных субъектов, их военное применение с большей долей вероятности будет дополнительным инструментом ведения войны, подстегивающим появление новых форм конфликтов и повышающим вероятность войны, чем фактором, снижающим ее риск. Это утверждение особенно справедливо, учитывая, что сфера ИИ находится в правовом вакууме, а сама технология таит в себе потенциал выхода за пределы человеческого контроля.
Кроме того, разрушение международного порядка существенно ослабило посреднический и сдерживающий потенциал международных институтов и механизмов. Существующие правила зачастую нарушаются, и война становится все более безответственным и распространенным средством разрешения разногласий. В целом есть основания полагать, что мир становится более нестабильным и небезопасным. В то же время стоит отметить, что данные оценки международной безопасности в основном отражают негативный ракурс анализа. Это не означает отсутствия положительных факторов и уж тем более не свидетельствует о полной безысходности. Во всем мире продолжают существовать мощные силы, отстаивающие идею мира, а неприятие войны стало бесспорной и разделяемой всеми ценностью, и это очевидно.
Пути к международной безопасности
Как же мир может выйти из этого опасного состояния и стать более безопасным? Универсального рецепта нет, и чудес тоже не произойдет. Этот процесс может быть только длинным и напряженным. Пока российско-украинский конфликт продолжается, а его исход остается неопределенным, в системе международной безопасности не будет порядка. До тех пор, пока отношения между США, Европой и Россией не стабилизируются, перспективы международной безопасности будут оставаться неясными.
Создание всеобъемлющей системы безопасности — это наилучший, но одновременно и самый сложный вариант. Под системой международной безопасности понимаются не отдельные договоренности, а целостную систему, включающую в себя концепции и принципы, институциональные рамки и механизмы, правила и нормы, широко признаваемые мировым сообществом. Несложно разработать идеальный теоретический проект такой системы, но решение практических проблем таит в себе трудности. В этом отношении международное сообщество чувствует себя крайне беспомощным. Несмотря на значительные усилия, предпринимаемые многими странами, формирование относительно единой, системной и целостной архитектуры международной безопасности остается в обозримом будущем недостижимой мечтой. Ведущие державы по-разному представляют себе облик системы международной безопасности, исходя из различных или противоположных идеологий и установок. Ситуация развивается не в направлении поиска всеобщей безопасности как коллективной цели, а, напротив, откатывается по инерции к традиционным моделям. Механизмы безопасности не консолидируются в единую координируемую рамку, а фрагментируются и поляризуются.
Несмотря на это, построение относительно универсальной системы международной безопасности должно оставаться долгосрочной целью, к которой международное сообщество должно неустанно стремиться. И речь идет не о погоне за отвлеченным идеалом, а об обеспечении максимального уровня безопасности для мира. Человечество всегда должно хранить этот идеал как ориентир для рационального развития.
Широко распространено мнение, что система международной безопасности ненадежна, бесполезна и, следовательно, не нужна вообще, а потому государства должны полагаться только на собственные силы в вопросах обеспечения безопасности. Эта точка зрения отражает суть политического реализма и является резонной. Но если все страны будут стремиться к абсолютной безопасности при отсутствии устоявшейся системы международной безопасности, получается замкнутый круг. Иными словами, это означает возврат к «закону джунглей» — шаг назад в цивилизационном развитии, противоречащий требованиям прогресса нашего времени. На практике такое развитие событий в итоге приведет к глобальному хаосу и беспорядку, а страны окажутся в еще более небезопасной международной среде.
Анализ параметров прошлых систем безопасности подсказывает, что независимо от подхода их роль заключалась том, чтобы внешне сдерживать возникновение войн. Устранить первопричины войн сложно, поскольку они многообразны и выходят далеко за пределы возможностей механизмов безопасности. Более того, некоторые механизмы, изначально создававшиеся для предотвращения войн, со временем сами превращались в факторы, провоцирующие их возникновение, порождая так парадокс безопасности. Например, закрытые военные союзы вызывают у других стран ощущение незащищенности, подталкивая их к наращиванию военных возможностей и искать союзников для противовеса, что приводит к гонке вооружений и конфликту.
Развитие системы международной безопасности одновременно требует инноваций и опоры на исторический опыт: использовать накопленные положительные практики и извлеченные уроки, чтобы двигаться вперед, избегая ошибок прошлого. На деле большинство фундаментальных элементов международной безопасности уже сформировались ранее и сохраняют свою актуальность сегодня. Хотя изменились внешняя среда, технологии и социальные условия, отдельные черты человеческой природы остаются неизменными, а законы физической силы продолжают действовать. Основное содержание и характер межгосударственных отношений принципиально не изменились. Важно опираться на уже имеющийся опыт, чтобы двигаться вперед в ногу со временем и адаптироваться к новому состоянию глобальной безопасности. Это предполагает как выработку новых концепций и механизмов обеспечения мира, так и использование проверенных временем подходов, которые сохраняют свою эффективность.
Из накопленного исторического опыта, помимо международной системы, сложившейся после Второй мировой войны на основе ООН, наиболее поучительны вестфальские принципы государственного суверенитета и невмешательства во внутренние дела, а также «концерт великих держав», сложившийся в рамках Венской системы. Принципы уважения суверенитета и невмешательства не только остаются важными гарантиями сокращения международных конфликтов, но и востребованы сегодня как никогда. Координация действий ведущих держав в XIX веке способствовала снижению конфликтности в Европе, и поэтому данный опыт вновь привлекает внимание как образец для подражания в современных условиях. Даже выдвигаются идеи создания нового глобального механизма сотрудничества между крупными державами как наилучшего подхода к обеспечению мировой безопасности.
Из всех исторических уроков наиболее актуальным сегодня является понимание разрушительных последствий закрытых и конфронтационных военных союзов. Этот фактор стал предпосылкой к обеим мировым войнам и остаются важным фоном для российско-украинского конфликта. Существует точка зрения, согласно которой истоки этого кризиса кроются не столько в расширении НАТО на восток, сколько в исключении России из евроатлантической безопасности. Следовательно, ослабление влияния закрытых и конфронтационных военных альянсов является важнейшим условием для построения международного мира. К сожалению, несмотря на суровые уроки прошлого, Запад, похоже, не извлек из них правильных выводов. Напротив, он пришел к прямо противоположному заключению, полагая, что войны возникают не из-за расширения военных блоков, таких как НАТО, а из-за недостаточного их расширения.
Система безопасности — это понятие широкого масштаба, но сама безопасность конкретна. Если определенные вопросы безопасности не решаются, система безопасности теряет свой смысл. В нынешнюю эпоху, отмеченную частыми вооруженными конфликтами и хаотичным мировым порядком, практический путь к построению системы международной безопасности лежит через решение конкретных проблем.
Первоочередной задачей, безусловно, является прекращение войн, тушение продолжающихся конфликтов и предотвращение новых вооруженных столкновений. Пока войны продолжаются, а стороны остаются втянутыми в боевые действия, создание системы безопасности остается на уровне теории. Только прекратив войны можно построить такую систему на самом деле. В этом, собственно, и заключается ее подлинный смысл.
Ведущие мировые державы занимают центральное место в международной безопасности. Ключевые ее проблематики — контроль над вооружениями, противоракетная оборона, безопасность в космосе, кибербезопасность и безопасность в сфере искусственного интеллекта и проч. — сосредоточены вокруг взаимоотношений между ведущими государствами. На региональном уровне влияние крупных держав также значительно. С одной стороны, их роль в урегулировании конфликтов и поддержании стабильности незаменима; с другой — они также могут стать серьезным препятствием на пути разрешения конфликтов или даже их причиной.
Будущее архитектуры международной безопасности определяется динамикой отношений между ведущими мировыми державами. Ее формирование и институциональная структура целиком зависят от характера этих отношений. Взаимоотношения между крупными державами могут носить как партнерский, так и нейтральный или конфронтационный характер. Соответственно, и системы международной безопасности могут складываться по-разному: как результат коллективных усилий, в ходе переговоров и компромиссов между противостоящими сторонами или естественным образом через взаимосвязь региональных систем. Таким образом, модель системы безопасности зависит от характера отношений между крупными державами; иными словами, природа этих отношений определяет природу системы безопасности, которая может сложиться.
Системы международной безопасности могут складываться при различном характере отношений между державами, а не только в благоприятном климате. Нельзя ожидать, что все ведущие страны смогут существенно улучшить свои отношения; исторический опыт показывает, что гармоничное сосуществование всех крупных держав — это редкость, а вот соперничество и конфликты — явление более распространенное. В каком-то смысле именно эта реальность и подчеркивает необходимость систем международной безопасности. Взять, например, Европу: несмотря на существенные различия в конфигурации сил в XIX веке, в период холодной войны и после нее, на континенте последовательно формировались системы безопасности, пусть и различавшиеся по структуре. Разумеется, состояние войны создает совершенно иную ситуацию, в которой никакая система безопасности функционировать не может — что наглядно демонстрируют нынешние отношения между Россией и НАТО. Для обеих сторон сегодня приоритетом является не совместная выработка системы безопасности, а ослабление противника или его поражение.
Хотя условий для создания системы международной безопасности пока нет, ведущие державы могут искать возможности для сотрудничества в отдельных областях, имеющих критическое значение для безопасности в мировом масштабе. К ним относятся контроль над вооружениями, нераспространение ядерного оружия, противоракетная оборона, кибербезопасность, безопасность в сфере искусственного интеллекта, космоса, полярных регионов и проч. Каждое из этих направлений является компонентом будущей системы международной безопасности, и прогресс в любой из них способствует ее формированию.
Региональные державы и организации играют незаменимую роль в вопросах урегулирования конфликтов и поддержания безопасности на региональном уровне. Без их участия невозможно решение региональных проблем безопасности. Характерной чертой современной международной политики стало появление концепции «средних держав», которая отражает стремление региональных игроков оказывать большее влияние на международные и региональные дела. Параллельно, на фоне фрагментации и ослабления международного порядка, увеличивается роль и влияние региональных организаций.
В нынешней международно-политической конфигурации практически невозможно построить систему международной безопасности сверху вниз. Ни одно государство или группа стран не смогут в одиночку создать структуру безопасности, которая получила бы всеобщее признание. Точно так же они не смогут объединиться и вместе разработать новую систему международной безопасности, как это было после Первой и Второй мировых войн.
В нынешних условиях основной тенденцией является формирование относительно независимых региональных систем безопасности. Это предполагает разработку рамок безопасности и создание механизмов безопасности с региональной точки зрения, чтобы обеспечить региональную безопасность. Такой подход является оправданным, поскольку проблемы безопасности в разных регионах различаются. Каждый из них представляет собой относительно независимый субъект со своими специфическими проблемами в области безопасности, что побуждает их уделять приоритетное внимание механизмам, обеспечивающим их собственную безопасность. Повышение безопасности на региональном уровне является неотъемлемой частью укрепления международной безопасности. Однако если в регионе существует несколько несовместимых механизмов безопасности, которые противостоят друг другу и конфликтуют, а не сосуществуют, эти механизмы сами по себе становятся источниками нестабильности. Кроме того, закрытые и экспансионистские региональные системы безопасности могут представлять угрозу для других стран или регионов.
На данном этапе инициатива по созданию новой общеевропейской системы безопасности нецелесообразна. Однако после завершения российско-украинского конфликта отношения между Россией и Европой постепенно восстановятся, и вновь возникнет необходимость в новой европейской архитектуре безопасности. Хотя перспектива построения единой европейской системы безопасности нереалистична, между ними можно найти общие точки соприкосновения, а именно — общее стремление предотвратить войну. На этой основе Россия и Европа могут найти компромисс, который позволит их двум философиям безопасности сосуществовать. При этом не требуется возвращения к довоенному уровню отношений. Во время холодной войны у противостоящих военных блоков США и СССР получалось сосуществовать, и этот период фактически был относительно стабильным этапом в развитии системы международной безопасности. Россия продвигает идею Евразийской системы безопасности, которая, по ее замыслу, будет открыта и для европейских стран. Однако участие ключевых европейских держав — Великобритании, Франции, Германии и Италии — в данном проекте крайне маловероятно, поэтому он вряд ли станет общеевропейской системой безопасности. Вероятнее всего, контуры европейской системы безопасности вернутся к стандартам холодной войны, когда компромисс достигался на основе стратегического баланса между противостоящими сторонами.
Каким бы ни было будущее системы международной безопасности, ее отправной точкой должно стать прекращение текущих войн. Сегодня в мире существует множество очагов напряженности, однако наибольшую угрозу глобальной безопасности представляют российско-украинский конфликт и ситуация на Ближнем Востоке. Оба кризиса по своему масштабу и последствиям затрагивают не только региональный уровень, но и мировую стабильность. Они привели к расколу и конфронтации между странами в международной политике и даже подорвали нормальные межгосударственные отношения. Оба конфликта, особенно российско-украинский, могут перерасти в крупные войны. Более глубокое и прямое вовлечение НАТО в украинские события неизбежно приведет к обострению конфликта, которое может перерасти в полномасштабную европейскую войну. В этом случае мировая система безопасности претерпит коренные изменения, и риск ядерной войны в таком сценарии нельзя будет исключить.
В плане потенциальных угроз, Азиатско-Тихоокеанский регион сталкивается с наибольшими рисками. Хотя ситуация здесь в целом остается стабильной, за этим спокойствием скрываются турбулентные тенденции. По мере того, как США ускоряют поворот к АТР в сфере безопасности, наращивая военное присутствие и предпринимая все более открытые, решительные и прямые шаги в отношении Китая, риски для безопасности продолжают накапливаться и нарастать. Если эти они выйдут из-под контроля, регион станет эпицентром новой волны нестабильности. Таким образом, с точки зрения международной безопасности, наиболее важными проблемами, требующими неотложного решения, являются следующие: как положить конец конфликту между Россией и Украиной; как предотвратить крупномасштабное военное противостояние в АТР; и как избежать негативных побочных эффектов для безопасности между двумя регионами, когда усилия по снижению напряженности в одном из них могут непреднамеренно усугубить нестабильность в другом.
Заключение
Мир и безопасность занимают центральное место в жизни человечества. В стремлении предотвратить войны и сохранить мир мыслители выдвигали множество концепций, международное сообщество проверяло разнообразные механизмы безопасности, благодаря чему формировались различные модели обеспечения безопасности. Однако полностью искоренить войны по-прежнему невозможно, поэтому идея «вечного мира» остается лишь недостижимым идеалом.
Окончание холодной войны породило атмосферу оптимизма, но с конца XX века мир переживает новый виток конфликтов — от Югославии и Афганистана до Ирака, Ливии, Сирии и Грузии. Кульминацией стали продолжающийся конфликт между Россией и Украиной и недавняя военная кампания Израиля против ХАМАС.
Будущее международной безопасности остается мрачным. Логика холодной войны по-прежнему определяет стратегическое мышление западных стран, геополитическая конкуренция набирает обороты, а мир все больше втягивается в новую гонку ядерных вооружений. Появление новых форм гибридных войн, основанных на передовых технологиях, в сочетании с существованием нескольких очагов напряженности, в совокупности представляют серьезную угрозу международному миру и стабильности.
В обозримой перспективе создание относительно целостной архитектуры международной безопасности будет сопряжено с серьезными трудностями. Тем не менее международное сообщество не может позволить себе плыть по течению и откатиться к «закону джунглей». Необходимо прилагать усилия для поиска путей предотвращения войн и обеспечению прочного мира. Для этого нужно продвигать новые концепции безопасности, одновременно опираясь на полезные и эффективные практики, накопленные из прошлого. Взаимоотношения ведущих мировых держав являются определяющим элементом международной системы безопасности. По сути, именно их характер во многом задает параметры системы международной безопасности. Даже в отсутствие стратегических компромиссов между державами взаимодействие по отдельным вопросам, касающимся безопасности, возможно.
Региональные конфликты выступают важным воплощением международной безопасности. Региональные державы и международные организации играют исключительно важную и незаменимую роль в их урегулировании, а также в поддержании стабильности и безопасности. Понятие безопасности носит широкий характер, однако сама безопасность всегда конкретна. А ее укрепление должно начинаться с конкретных задач.
В современных условиях завершение крупных текущих конфликтов является первым шагом и необходимой предпосылкой для формирования целостной архитектуры международной безопасности. Среди всех возможных механизмов обеспечения безопасности наиболее простым и мудрым путем к устойчивой безопасности остается установление позитивных межгосударственных отношений и формирование взаимного доверия — при сохранении разумного оборонного потенциала. Однако сегодня этот фундаментальный путь к безопасности остается недооцененным и забытым.
1. Эта фраза приписывается как Наполеону, так и Жоржу Клемансо. Barbara W. Tuchman. The Guns of August. Translated by Zhang Daiyun et al., Shanghai Sanlian Books, 2018, P. 9.
2. Выдающийся экономист Джон Мейнард Кейнс в то время отмечал, что Германия не была в состоянии выплатить навязанные ей репарации. Если замысел заключался в том, чтобы сознательно ввергнуть Центральную Европу в нищету, то новый, решающий конфликт станет лишь вопросом времени. Такая война, по его словам, разрушит цивилизацию — независимо от того, кто выйдет из нее победителем. Todd Buchholz and Martin Feldstein. New Ideas from Dead Economists. Translated by Feng Jun, China Science & Technology Press, 2024, P. 263.
3. Маршал Фердинанд Фош, в годы Первой мировой войны занимавший должность начальника Генерального штаба Франции, разделял эту точку зрения и произнес ставшую крылатой фразу: «Это не мир, это перемирие на 20 лет». Winston Churchill. Memoirs of the Second World War, translated by Jiang Ling, published by Zhongnan Publishing Media Group, Democracy and Construction Press, 2017. P. 428.
4. Henry Kissinger. World Order. Translated by Hu Liping, Lin Hua, and Cao Aiju, China CITIC Press, 2015. P. 97–98.
5. Anthony Pagden. The 2500-Year Struggle between East and West. Translated by Fang Yu, Democracy and Construction Press, 2018. P. 399.
6. В аналитических докладах выделяется ряд факторов, способствующих росту ядерных рисков. К ним относятся: 1. Противоречивые и взаимно исключающие нарративы, усиливающие ощущение угрозы; 2. Кризис доверия; 3. Внутриполитические потребности; 4. Союзническая политика; 5. Инциденты непосредственного военного контакта; 6. Прерывание каналов коммуникации; 7. Сбой в защитных механизмах от применения ядерного оружия; 8. Дисбаланс сил в сфере обычных вооружений; 9. Неконтролируемые ядерные угрозы; 10. Недостаток опыта обращения с ядерным оружием. Robert E. Berls, Jr., and Leon Ratz. Rising Nuclear Dangers: Assessing the Risk of Nuclear Use in the Euro-Atlantic Region. NTI Paper. 2015. P.1.
6. Barbara W. Tuchman. The Guns of August. Translated by Zhang Daiyun et al., Shanghai Sanlian Books, 2018, P.12.
<7. James Joll and Gordon Martel. The Origins of the First World War. Translated by Xue Zhou-tang, Commercial Press, 2022. Pp. 354.
8. Там же. С. 358.
9. Herfried Mukler. Die Logik Der Weltherrschaft. Vom Alten Rom Dis Zu De Vereinigten Staaten. Translated by Cheng Weiping, Social Sciences Academic Press, 2021. Pp. 120.
10. Данную фразу нередко ошибочно приписывают бывшему президенту США Вудро Вильсону. В действительности Вильсон никогда не произносил этих слов; их происхождение, по всей вероятности, связано с произведением британского автора Герберта Дж. Уэллса «Война, которая покончит с войнами».
11. Yuval Harari. A Brief History of Tomorrow. Translated by Lin Junhong, CITIC Press, 2017, Pp. 15–16.
12. Serhii Plokhy. Nuclear Folly. A New History of the Cuban Missile Crisis. Translated by Sun Ning and Wang Zicheng, Guangdong People"s Publishing House, P.6.
13. Herfried Mukler. Die Logik Der Weltherrschaft. Vom Alten Rom Dis Zu De Vereinigten Staaten. Translated by Cheng Weiping, Social Sciences Academic Press, 2021. P. 174.
14. Китайское выражение «玉石俱焚» (досл. «и нефрит, и камень сгорают вместе») обозначает ситуацию, в которой обе стороны терпят полную погибель, особенно когда одна из сторон готова уничтожить все — включая саму себя — лишь бы нанести вред противнику.