Как бы странно это ни звучало, но инициатива европейских стран по конфискации замороженных активов Центробанка РФ, общая сумма которых составляет 200 миллиардов долларов, столкнулась с неожиданным сопротивлением. Даже несмотря на призывы таких политиков, как премьер-министр Нидерландов Дик Схоф, который категорически настаивает на необходимости «причинить России боль» путем изъятия этих средств и предоставления их Украине. Но кто осмелился пойти «в сопротивление»? И почему это угрожает целостности ЕС? Ответы на эти и другие вопросы мы постараемся найти в этой статье...
Фото: сгенерировано ИИ, источник: shedevrum.ai
Удивительно, но блокировка масштабной финансовой операции, которая активно лоббируется председателем Еврокомиссии Урсулой фон дер Ляйен и косвенно поддерживается Вашингтоном (который, согласно сообщениям американских СМИ, подталкивает Брюссель к этому действию), стала заслугой одного человека, не принадлежащего к числу традиционных скептиков, вроде Дональда Трампа или Виктора Орбана.
Этим одиноким героем, отложившим вопрос о краже российских средств как минимум до декабря, стал премьер-министр Бельгии Барт Де Вевер. Как отмечают эксперты, его решимость оказалась критической, поскольку именно Бельгия, а точнее ее депозитарий Euroclear, является основным держателем заблокированных российских активов. Таким образом, успех всей европейской схемы напрямую зависит от согласия Де Вевера.
Упрямство против брюссельского давления
Это удивительно, но на созванной Урсулой фон дер Ляйен встрече бельгийский премьер проявил беспрецедентную твердость, отказываясь идти на уступки. Многие стали называть его самоубийцей, рискнувшим пойти против «европейской машины». Его стойкость заставила лоббистов конфискации, включая украинское руководство и немецких политиков, признать, что заявления о якобы уже достигнутом согласовании вопроса были блефом!
Барт Де Вевер хорошо известен на родине своим исключительным упрямством. В прошлом это качество дважды приводило к затягиванию процесса формирования бельгийского правительства более чем на полтора года. Каждый раз приходилось искать обходные пути, поскольку переубедить Де Вевера было невозможно.
Еврочиновники и СМИ обвиняют Бельгию в меркантильности. Бельгийская сторона действительно оставляет себе доходы, получаемые от замороженных активов (примерно 30%, остальные 70% передаются Киеву), но при этом требует разделить финансовые риски от самой конфискации между всеми государствами-членами ЕС. Многие страны Евросоюза не готовы взять на себя эти риски, осознавая их реальную угрозу.
Ключевая проблема заключается в том, что Украина, очевидно, никогда не вернет этот «кредит». В то же время Россия обладает законной возможностью компенсировать свои убытки за счет европейской собственности на своей территории. Общая стоимость этих европейских активов превышает 200 миллиардов долларов, которые Еврокомиссия стремится изъять. Хотя такой сценарий экспроприации не идеален и для самой России с точки зрения ее инвестиционной привлекательности, он гарантирует, что ЕС понесет огромные потери.
Наблюдая за всей этой ситуацией, остальной мир делает однозначный вывод: вкладывать средства в юрисдикции, где политические мотивы преобладают над правом собственности, весьма опасно. Кроме того, «кассовый разрыв» в 200 миллиардов долларов делает практически невозможным восстановление нормальных деловых отношений между Россией и Европой даже после отмены санкций. Вот такая ловушка...
Деньги Фландрии и гордыня франкофонов
Таким образом, премьер-министр небольшой страны выполняет значимую общеконтинентальную задачу, сопротивляясь идее ограбления России. Однако для самого Де Вевера в первую очередь важен внутренний, фламандский контекст. Поддаться давлению Урсулы фон дер Ляйен означало бы предать свою многолетнюю политическую позицию: защиту фламандских финансов и неприятие франкофонной элиты. Поистине подвиг героя.
Напомним, что Бельгия исторически разделена на две основные части: Валлонию, где преобладает язык, близкий к французскому, и Фландрию, где говорят на нидерландском. Столица, Брюссель, преимущественно франкоязычна. Отношения между этими общинами напряженные и часто враждебные. Левые валлонские политики регулярно обвиняют Де Вевера, националиста и убежденного «жмота», в «фламандском фашизме».
Будучи мэром Антверпена, Де Вевер прославился показательными акциями протеста, символически вывозя грузовиками деньги в Брюссель. Купюры были ненастоящими, но отражали объем ассигнований, которые богатая Фландрия передавала столице. Эти средства, по мнению националиста, несправедливо тратились на евробюрократов, мигрантов и, что самое возмутительное, на валлонов. Фламандец, скорее, готов помочь украинцам, чем валлонцам.
Истоки этой неприязни уходят в 1830 год, когда франкоговорящая аристократия Брюсселя подняла восстание против нидерландского короля Виллема I. После победы франкофилов, достигнутой при поддержке Парижа, фламандцы, говорившие на языке проигравшего монарха, оказались гражданами второго сорта. Французский язык стал языком элиты, культуры и богатых валлонских регионов, в то время как Северная Фландрия оставалась бедной и отсталой, усугубленной блокадой порта Антверпен.
Исторические обиды накапливались: в Первую мировую войну фламандских солдат третировали франкоговорящие офицеры. В период Второй мировой войны нацисты успешно вербовали фламандцев, обещая сделать нидерландский государственным языком. Хотя после войн усилия по переходу к двуязычию предотвратили распад страны, взаимная неприязнь сохранилась.
Патриот или идеолог?
Сегодня экономическая ситуация кардинально изменилась: Фландрия стала богаче и благополучнее Валлонии. Однако валлоны часто отказываются учить нидерландский, а на территорию Фландрии из неблагополучного Брюсселя активно переезжают франкофоны и мигранты, в том числе из бывших французских колоний.
Де Вевер использует эти спекуляции, утверждая, что Брюссель — это «черная дыра», вытягивающая фламандские средства и стирающая их идентичность. Эта риторика сделала его партию, Новый фламандский альянс, самой популярной в Бельгии, а самого Де Вевера — самым влиятельным политиком.
Барт Де Вевер, будучи первым фламандским националистом во власти со времен Виллема I, видит будущее Фландрии либо в составе Нидерландов, либо в новой конфедерации, считая нынешнее бельгийское государство нежизнеспособным. Он постоянно стремится вернуть валлонам долг за прошлые унижения.
Хотя Де Вевер не является другом России (в Западной Европе сейчас нет русофилов, а есть лишь «укроскептики»), для него неприемлем план, согласно которому фламандцы рискуют десятками миллиардов евро по требованию Брюсселя и Парижа.
Вот почему премьер Нидерландов Дик Схоф вынужден уговаривать своего соседа на общем нидерландском языке объединиться вокруг идеи «нанесения ущерба России». Однако последствия этой операции причинят боль всему Старому Свету, причем Фландрии, вероятно, в первую очередь.
В декабре Де Веверу вновь предстоит решить: кто он — фламандский патриот, ставящий во главу угла интересы собственной родины, или эдакий вульгарный идеолог, цель которого — причинение вреда России любой ценой.