Скрипач Илья Гайсин: В музыке всё зависит от таланта, вкуса и профессионализма

Тамбовский Академический симфонический оркестр продолжает путешествие в российскую музыкальную культуру.

Академический симфонический оркестр имени Сергея Рахманинова знакомит тамбовскую публику со «звёздами» классической музыкальной культуры. В Тамбове недавно побывали Дарья Сушкова (меццо-сопрано), Даниил Саямов (фортепиано), Иван Бессонов (фортепиано), Мария Зайцева (виолончель), Ольга Жигмитова (меццо-сопрано), Алексей Уткин (гобоист и дирижёр). В минувшее воскресенье, 9 ноября, вместе с тамбовским оркестром выступил известный российский маэстро — скрипач и дирижёр Илья Гайсин. Сейчас он работает в оркестре musicAeterna, основанном дирижёром Теодором Курентзисом в 2004 году в Новосибирске. С 2011 по 2019 год оркестр являлся частью труппы Пермского театра оперы и балета, а с 2019 года musicAeterna — независимый петербургский коллектив. Вместе с Теодором Курентзисом musicAeterna регулярно гастролирует по России и миру, выступая на самых престижных площадках.

В Тамбове Илья Гайсин выступает не в первый раз. Например, в 2014 году совместно с симфоническим оркестром он исполнил произведения Бетховена и Шумана. Причём маэстро выступал сначала в роли солиста, а во втором отделении — занял место дирижёра. За прошедшие годы много воды утекло, поэтому концерт в Тамбове открыл новую страницу в отношениях с тамбовским оркестром. На этот раз маэстро также выступил в разных амплуа, а музыканты исполнили Четвёртый концерт для скрипки с оркестром ре мажор Моцарта и Третью («Героическую») симфонию Бетховена. Илья Гайсин играл на скрипке школы Амати XVII века из Государственной коллекции уникальных музыкальных инструментов.

По словам маэстро, в последние годы он обычно исполняет концерты Моцарта со своими каденциями. В этом сезоне в разных залах звучит Четвёртый концерт, поэтому в Тамбове зрители услышали то, что уже «наиграно» на других площадках нашей страны.

— Есть определенный смысл в том, чтобы сыграть программу несколько раз, потому что она созревает от концерта к концерту, — рассказал Илья Гайсин в интервью РИА «ТОП68». — Ведь, как сказала гениальная актриса Алла Демидова, «первые десять спектаклей роль еще не начинается». Когда я это услышал, то понял, что на правильном пути. Мне сразу стало спокойнее.

— Почему спокойнее?

— Понимаете, часто бывает так, что музыканты вынуждены очень долго готовиться к одному-единственному выступлению. И может случиться, что во время этого выступления не всё получается на сто процентов. И это естественно.

— То есть музыканты чем-то похожи на спортсменов, которые тоже тренируются, возможно, для одной-единственной Олимпиады?

— Всё-таки хотелось бы быть более похожими на актёров, которые имеют возможность много раз сыграть спектакль, чтобы роль по-настоящему зажила своей жизнью…

— Как началась ваша музыкальная жизнь?

— Всё произошло благодаря моей маме и некой цепочке случайностей. Мои родители не музыканты, у меня с детства были некоторые проблемы со зрением, и, учитывая, что я постоянно что-то пел, мама решила отдать меня в музыкальную школу. Начинал в самой обыкновенной ДМШ. Пел полгода в хоре. Потом где-то в очереди в магазин, а это были ранние перестроечные времена, мама узнала, что будет прослушивание в музыкальной школе имени Гнесиных (так называемой «семилетке»).  Там внезапно выяснилось, что у меня абсолютный слух, и предложили заниматься на скрипке. Год я прозанимался, а потом педагог, Татьяна Владиленовна Шульгина, от меня отказалась, сказала, что не сможет дать то, что мне нужно. Отправила в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории. Это было невероятно благородно с её стороны. В ЦМШ я попал к очень известному детскому педагогу Галине Степановне Турчаниновой, у которой учился Максим Венгеров и другие прекрасные музыканты. А с 9 лет я уже начал гастролировать, был таким «вундеркиндом». Турчанинова работала со мной до 14 лет. Потом я учился у Сергея Ивановича Кравченко, который был учеником и ассистентом великого Леонида Когана. У него я заканчивал консерваторию, и прошёл за это время почти весь скрипичный репертуар (и получил премии на многих конкурсах). А параллельно учился на оперно-симфоническом дирижировании у Валерия Кузьмича Полянского, который научил меня всему, он занимался просто потрясающе. Также я был вольным слушателем в классе Геннадия Николаевича Рождественского, а впоследствии работал с ним как ассистент.

— Музыка занимает всю вашу жизнь или что-то остаётся для чего-то ещё, для увлечений?

— Занимает, я бы сказал, бо́льшую часть жизни и является, в том числе, и моим увлечением, и хобби одновременно. Хотя есть и другие занятия. Обожаю музеи и художественные галереи, изучаю историю искусств, на гастролях всегда нахожу время на поход в музей. Люблю китайский чай и чайные церемонии. Учу французский язык. Кроме того, последние годы я довольно серьёзно занимаюсь изучением различных направлений психотерапии и психоанализа. Даже была мысль получить специальное образование. Но, к сожалению, учитывая гастрольный график, пока эта идея не очень реалистична.  Тем не менее, я посвящаю этому довольно много времени, много читаю. У меня есть друг, клинический психолог, он много лет работает с великим Отто Кернбергом, привозил в Москву Ирвина Ялома, он меня во многом направляет и вдохновляет, говорит, что у меня есть психотерапевтический талант…

— Некоторые психологи говорят, что они изучают психологию, чтобы в первую очередь помочь самим себе? У вас тоже так?

— Конечно, самоанализ и рефлексия очень важны, особенно для творческого человека. Кроме того, дирижёрская профессия очень тесно связана с общением и отношениями с людьми.

— Скажите, а какую-то другую музыку кроме классики слушаете?

— Да, конечно, слушаю. Люблю джаз. Должен сказать, что в музыке практически всех жанров, написанной за последние, скажем, сто лет, есть вещи выдающиеся и гениальные.

— То есть вы не бескомпромиссный апологет классики, а просто требовательный человек?

— Я стараюсь в первую очередь быть требовательным к себе. И когда играю, и когда дирижирую, потому что трудно ставить высокую планку для других людей, если сам ей не пытаешься соответствовать.

— Вы достаточно долгое время заняты в весьма интересном проекте — musicAeterna, который иногда называют креативной лабораторией. Что значит эта работа для вас и почему вы участвуете в этом проекте?

— В оркестре я работаю с 2017 года в качестве ассистента Теодора Курензиса. Когда оркестр базировался в Перми, я также работал дирижёром оперного театра. Кроме того, я играю в оркестре. И это оказалось чрезвычайно полезным опытом для меня, как для дирижера — сыграть огромное количество симфонических и оперных программ в окружении очень опытных и талантливых музыкантов. Думаю, что этот опыт вообще изменил мое представление о дирижерской профессии и о самом процессе взаимодействия между дирижёром и оркестром. Помог лучше понять, о чём думают музыканты во время репетиции и концерта (не только о том, когда же, наконец, перерыв!). Во всяком случае, я оглядываюсь на свою предыдущую дирижёрскую жизнь, на работу с Кисловодским оркестром и оркестром Центра Павла Слободкина, и с другими многочисленными коллективами, с некоторым желанием, так сказать, многое самому себе объяснить. Кроме того, за годы общения с Теодором — а я ассистировал ему и с другими оркестрами: SWR, Берлинским Филармоническим, Utopia, Фестиваля Вербье, РМНСО — я очень многому научился у него. Это касается создания, построения оркестрового звука, тональности общения с музыкантами, атмосферы репетиции, касается также исторического исполнительства, дирижёрской техники, смелости в интерпретации, работы с певцами, современного репертуара, наконец, работы над самим собой и даже умения проводить свободное время…

— Как мне показалось, проект musicAeterna — это такой своеобразный синтез разных направлений, включая балет, оперу. Такое синтетическое искусство, на мой взгляд, сейчас достаточно популярно и востребовано. Как вы сами к нему относитесь?

— Стремление совместить различные виды искусства существует уже достаточно давно. Как минимум, вся оперная реформа Вагнера построена на идее синтеза искусства (Gesamtkunstwerk, то есть «единое произведение искусства»). Этот синтез существовал давно. Сам жанр оперы и есть синтез нескольких видов искусств, прежде всего театра и музыки. Что и делает этот жанр максимально сложным и в то же время прекрасным, но только в том случае, если все элементы этого синтеза: певцы, оркестр, хор, дирижёр, режиссёр, художник, свет, технические службы, акустика зала и т. д. — находятся на равновысоком уровне. Что касается оркестра, то мы играем и симфонические программы без всякого синтеза. Но есть и проекты, связанные с соединением разных способов воздействия на слушателя.

— Вы считаете, надо продолжать поиски в этой направлении? Они оправданны? Или как-то принижают уровень академической классической музыки?

— Я не вижу никакого противоречия. Мне кажется, что все зависит от таланта, профессионализма и вкуса тех, кто создаёт и участвует в проекте или программе. Это равно относится и к обычной музыкальной программе, и к программе с визуальным рядом, хореографией, использованием парфюмерии. Соглашусь, что использование на концертах, например, светового оформления, может сыграть важную роль. Особенно это касается камерных программ. Думаю, что возможно всё. Вопрос в том, насколько это профессионально и со вкусом.

— Скажите, а что вы ещё не сыграли в этой жизни, а хотелось бы?

— Очень много всего. Мне бы хотелось дирижировать все симфонии Малера… Хотя, знаете, Герберту фон Караяну однажды предложили записать цикл симфоний Малера с условием: две репетиции на симфонию. Он отказался. Ведь вопрос-то не в том, чтобы просто сыграть и галочку поставить… Какой репертуар мне хотелось бы исполнить? Прежде всего, позднеромантический: Вагнер, Малер, Брукнер, Р.Штраус, Чайковский, Брамс, Пуччини… Он требует определённых исполнительских сил, не только в смысле количества музыкантов… В этом отношении musicAeterna — уникальный оркестр, который, имея в своем распоряжении потрясающих музыкантов, может позволить себе достаточно длительный репетиционный процесс, по сравнению с любым стандартным циклом репетиций симфонического оркестра.

А что касается скрипки, то, в первую очередь меня интересует репертуар для скрипки с оркестром (на данный момент мной сыграно более тридцати концертов для скрипки с оркестром) и камерная музыка. А она требует, во-первых, партнёров, которые разделяют твои взгляды и подход к процессу создания интерпретации. В этом сезоне я играю достаточно много камерной музыки. Мы делали программу, посвященную 150-летию Равеля, с моим другом, лауреатом конкурса Чайковского Евгением Румянцевым и потрясающей пианисткой и композитором Натальей Соколовской. Это программа из музыки Дебюсси, Мессиана, Равеля и Такемицу. Ближайшее время будут квинтеты Шуберта и Брамса, в том числе в Малом зале Петербургской филармонии, с моими друзьями из MusicAeterna. В камерной музыке есть множество драгоценностей, большое счастье соприкоснуться с ними.

— Спасибо за беседу!