Дмитрий Александрович Пригов (или ДАП) всегда представлялся по имени-отчеству. Вся его жизнь и творчество были ироническим концептуалистским проектом, работающим с культурными смыслами и стилистическими штампами. Он родился в семье инженера и музыкантши, немцев по национальности. Вообще-то их фамилия Пригоф, но в 1941 году семья на всякий случай сменила национальность и приняла русский вариант фамилии.
Начинал свою трудовую биографию ДАП как заводской слесарь, но через два года поступил в Строгановское художественное училище на отделение скульптуры. Потом долго работал при городском управлении архитектурой как контролер покраски зданий. На этом его официальная карьера была закончена. В 1975 году ДАП был принят в Союз художников. К тому времени он уже давно писал стихи и участвовал в жизни московского андерграунда. В СССР ДАП, разумеется, не выставлялся и не печатался вплоть до конца 1980-х. Зато его активно публиковали на Западе.
Никаких страданий по поводу отсутствия широкой известности ни у Пригова, ни у его окружения не было. Это был особый мир советского андерграунда, где вся художественная жизнь существовала как глубоко частная, строго домашняя инициатива. Там даже не было стукачей. Когда писатель Владимир Сорокин и художник Андрей Монастырский решили присвоить военные звания всем московским концептуалистам, генералиссимусом был признан Илья Кабаков. ДАП вошел в генералитет.
В природе Пригова была заложена тотальная ирония по отношению к себе, окружающим и творчеству как таковому. В этом было нечто скоморошье. Он мыслил свою жизнь как долгий перформанс. «В 1980-х у Пригова был период, когда он пародировал социалистические обязательства, которыми тогда болела страна, — вспоминал музыкант Сергей Летов. — Например, к 7 ноября он старался сочинить 10 тысяч стихотворений. Если со стихами не задавалось, он упаковывал свои черновики в пакетики, по углам их прищипывал скрепками и называл это гробиками отринутых стихов. Каждый “гробик” засчитывался за одно полноценное произведение к 7 ноября. Свои стихи он любил носить с собой в портфеле и всюду их зачитывать. Мы часто встречались с ним в квартире Андрея Монастырского, куда приходили Лев Рубинштейн, Владимир Сорокин, Всеволод Некрасов… Они просили меня, как самого молодого, следить за прихожей: если Пригов приходил с портфелем, я должен был подать знак, чтобы все морально готовились к его импровизированному выступлению».
ДАП отличался колоссальной работоспособностью. За свою жизнь (он умер в 2007 году в возрасте 67 лет) он написал около 36 тыс. стихотворений и создал множество графических работ, инсталляций, коллажей, перформансов, выступал как музыкант и актер. Его день был расписан по минутам. Друзья удивлялись, когда же он спал.
Он жил в Беляево неподалеку от университета МВД. Этот район он сделал концептуалистской легендой. Именно отсюда родом герои его стихов и прежде всего знаменитый «милицанер». Своих персонажей ДАП воспринимал как собственные субличности, имея с ними напряженные отношения. «Я чувствую, как этот милицанер внутри меня хочет как бы захватить все другие… области, где живут другие люди, и те начинают сопротивляться, — говорил ДАП. — Внутри начинается такая как бы драматургия. И сам я над ними. Они как бы жильцы в моем доме. Я им сдал квартиры, а они начинают пытаться захватить чужую квартиру. И сначала я смотрю, как они ведут себя, а потом, как увижу, что они могут друг друга убить, я вмешиваюсь. Такой демиург».
Пригов никогда не был большим поэтом и художником и сам это прекрасно знал. Его миссия заключалась в другом. Ревизором культуры назвал его один из друзей. «Я поставлен для того, чтобы явить свободу в предельном ее значении в данный момент, — говорил ДАП. — Существуют только критериальные ограничения: моя деятельность не должна быть прямо оскорбительной (я не буду входить в церковь и кричать кикиморой) и я не должен убивать человека».
В современной России такая личность и форма искусства маловероятны. «Искусство ДАП адресовано эстетически подкованным людям, — говорил Сергей Летов. — А после 1990-х происходит активный процесс одичания, всеобщая деинтеллектуализация. Так во всем мире. Из-за этого работы Пригова могут терять актуальность, потому что их мало кто понимает. В 1980-х у нас был возможен Сергей Курехин с его “Поп-механикой”, а сейчас мы достойны только Шамана. Современный человек более ограниченный и менее подготовленный эстетически. Позднесоветское общество могло позволить себе Пригова, Кабакова, Курехина, а что мы можем себе позволить сейчас?»
Фото: Виктор Великжанин/ИТАР-ТАСС