Forbes Young продолжает рубрику «Психологический портрет», где мы рассказываем про распространенные психологические и психиатрические феномены (диагнозы, расстройства, фобии и т.д.), которые все чаще встречаются среди молодежи. Сегодня говорим о стокгольмском синдроме — феномене, когда жертва испытывает симпатию к своему мучителю, похожую на влюбленность. Насколько это нормальное явление, правда ли, что в его основе заложен сильнейший механизм психики и при чем тут дочь Зигмунда Фрейда Анна, рассказывает провокативный психолог, гештальт-терапевт и нейродефектолог Дмитрий Гаврилов
«До сих пор не понимаю, что меня удерживало на этой работе. Как будто «деньги» — самый очевидный ответ. Но не самый честный, потому что долгое время мне казалось, уволься я оттуда — меня никто никуда не возьмет. Я долго искал работу сразу после института, десятки собеседований, недели ожиданий, но ничего не получалось, мне везде отказывали. С полным ощущением, что я ничего из себя не представляю, я все же нашел место: прошел собеседование с одним из будущих начальников, получил оффери на следующий день после интервью вышел на работу.
Я был полон благодарности — мне дали шанс и я его не упущу! У меня было несколько руководителей, при этом один — самый главный, альфа-руководитель, с которым нужно было познакомиться в первый день. Он позадавал много разных вопросов, и, как будто почувствовал, что я крайне неуверен в себе, в своих возможностях (ведь еще вчера я был студентом). «Главный» меня успокоил, «партия тебя не бросит», всему можно научиться и т.д. Первый месяц я был окрылен — на работу как на праздник. Альфа мне виделся почти мастодонтом профессии, гуру, примером для подражания — строгий, но очень компетентный, истинный профессионал, который, как мне казалось, не видел преград и уверенно шел к поставленным целям. Я с гордостью рассказывал, на кого работаю: на не знающего страха, уверенного в себе харизматичного босса.В офисе я выполнял мелкие поручения, но должен был предоставлять отчеты вышестоящему — альфе.
Иногда он меня хвалил — и я был горд собой — в меня верят, признают. Но однажды я его впервые разочаровал... Т.к. не все было проделано мной, не обо всем я знал (меня ни во что не посвящали), наводящие вопросы руководителя сбивали меня и я не находил, что ответить. Он возмущался и кричал, говорил, что разочарован. А мне было плохо, от того, что я расстроил босса и не соответствую его ожиданиям, очень стыдно. Я переживал и понимал, что подвел его (а ведь он в меня верил, дал мне шанс), к следующему разу я подготовился и мог ответить на все вопросы, но он их уже не задавал. Странным образом, каждый раз, когда я был готов к тому, что с меня спросят, ничего не требовалось. Через какое-то время я расслабился и история повторилась, только теперь я услышал в свой адрес еще и оскорбление. К тому времени я уже знал другой портрет своего начальника: оскорбления были в норме для сотрудников всего офиса, на ежедневных собраниях руководители выслушивали, кто они и какие по его мнению. И хотя я понимал, что это норма для всех вокруг, мне самому тяжело было так думать. Я периодически пытался его понять, ведь не может так быть, чтобы человек на такой должности и с таким опытом был не прав. Но все равно мне было очень обидно, я задумался об увольнении.
Telegram-канал Forbes Young
Просто о сложной картине мира
Увольняться было страшно. И даже не потому, что останешься без денег и работы, прежде всего нужно было идти к нему на разговор. Вместе со своими замами он мог достать калькулятор и начать подсчитывать «его вложения в тебя», далее следовала морально-этическая оценка — все, кто увольнялся, прежде всего уходили от него, неблагодарные. А затем были, как я их называю, проклятья: «ты пропадешь», «да кому ты нужен», «приползешь еще» и т.д.
В коллективе люди делились на два типа: кто его боялся и поэтому старался угодить, и те, кто его боялся, но молча терпел. В курилке мы обсуждали, кому из нас сегодня досталось больше, а кто избежал взора ока Саурона. Многие приходили к тому, что он просто старый больной человек, и, мол, просто таким образом переживает за дело, это такая форма любви. Никогда не извиняясь, он мог сделать вид, что ничего не произошло и если было хорошее настроение, мог по-свойски спросить, как дела, пожать руку, проявить себя как-то по-отечески. Так я проработал несколько лет. Внутри коллектива видели мою работоспособность, некоторые руководители отмечали и даже ценили мой труд (видимо на этом я и продержался все это время), но я не мог заслужить признания «главного». Затем меня позвали на другую работу — и я, не думая, согласился. Предстояло самое страшное — «встреча с прекрасным», «разговоры о важном» и напутственные слова от начальника. Даже не знаю, что было бы более неприятным: то, что он расстроится из-за моего ухода или то, что будет действовать по привычной схеме — обесценивать и оскорблять. Поставить точку было тяжело, коллектив особенно не проявлял эмоции, ведь они оставались с ним... там... но пара людей были рады за меня — мы правда стали близки за это время. Так я освободился, вышел на свободу. На другой работе я увидел, что начальник может и не оскорблять, не запугивать и в его присутствии не обязательно чувствовать себя как перед расстрелом.
Сейчас у меня нет триггеров, обид или страхов, я не просыпаюсь в ночи от кошмаров, со мной не случаются панические атаки. Было и было или было, как было. Но психолог у меня есть. Да и проблемы с самооценкой очевидны».
Так выглядит рассказ человека с прожитым стокгольмским синдромом (или травматической связи), состоянием, когда у заложника (жертвы) по отношению к террористу (агрессору) возникают позитивные эмоции. Феномен психики, при котором жертва симпатизирует агрессору, открыла Анна Фрейд — дочь отца психоанализа Зигмунда Фрейда. В 1936 году она описала механизм психологической защиты, лежащий в основе стокгольмского синдрома, где назвала его «идентификацией с агрессором». Чтобы выдержать ужас ситуации и не сойти с ума, не сдаться и выжить, жертва начинает воспринимать агрессора в положительном ключе — это форма адаптивного поведения.
Стокгольмский синдром ввел в психологию психиатр Нильс Бейерут, который консультировал полицию по случаю ограбления банка с захватом заложников. 23 августа 1973 года в центре Стокгольма грабитель Ян-Эрик Олссон захватил отделение банка Kreditbanken и в течение шести суток удерживал четырех сотрудников учреждения. Он угрожал расправой над заложниками и требовал 3 млн крон (около $2 млн по курсу того времени), а также оружие и скоростной автомобиль для беспрепятственного выезда из страны. 28 августа шведская полиция решилась на штурм. Олссон и прибывший по его требованию напарник Кларк Улофссон сдались, а все заложники были благополучно освобождены. Жертвы заявили, что не держат зла на Олссона и Улофссона, и отказались давать обвинительные показания в суде. Более того — они скинулись на адвокатов для обвиняемых. Пострадавшие утверждали, что ничего плохого грабители им не сделали. Для объяснения парадоксального поведения заложников, которые испытывали симпатию к своим мучителям, Бейерут и придумал термин, в основе которого было открытие Анны Фрейд.
Еще одним показательным случаем стала история Патрисии Херст, внучки американского миллиардера и газетного магната Уильяма Рэндольфа Херста из Беркли. В 1974 году члены леворадикальной террористической группировки «Симбионистская армия освобождения» (SLA) похитили 19-летнюю наследницу бизнесмена с целью выменять ее на заключенных сторонников SLA. Девушка провела в плену два месяца, где подвергалась насилию, ее били и морили голодом. После долгих переговоров согласовали условия сделки, однако за день до запланированного освобождения SLA выпустила аудиозапись, в которой Патрисия Херст провозгласила свое присоединение к группировке и отказалась вернуться в семью. Вместо этого она взяла себе имя Таня и участвовала в налетах и ограблениях. После ареста Херст судебно-психиатрическая экспертиза диагностировала у девушки сильнейшее посттравматическое расстройство психики, вызванное страхом за свою жизнь, беспомощностью и ужасом. Ее приговорили к семи годам тюремного заключения, а после освобождения она вышла замуж за одного из своих телохранителей, которого ей выделили при сотрудничестве с ФБР (в 2001 году указом Билла Клинтона получила полное президентское помилование).
Механизм развития стокгольмского синдрома:
- острая фаза — угроза со стороны агрессора.На этой стадии жертва сталкивается с реальной опасностью и пытается спастись (убежать) или подчиняется.
- фаза адаптации к правилам агрессора.У жертвы вырабатывается поведенческие паттерны, она учится избегать наказания, усваивает правила выживания.
- фаза закрепления.На этой стадии у жертвы появляется чувство благодарности к агрессору, когда тот не проявляет агрессию.
- фаза рационализации.Здесь жертва уже начинает заимствовать взгляды агрессора и оправдывать его, а также испытывает недоверие к спасителям.
- фаза закрепления контроля.На этой стадии формируется четкая зависимость от агрессора, личные границы жертвы стираются, а мысли о побеге, например, вызывают чувство вины.
- фаза травматической привязанности.Агрессор воспринимается уже как близкий человек, друг или даже любимый.
- посткризисная фаза.После освобождения жертва начинает тосковать по агрессору, считает, что в плену ей было легче.
Признаки стокгольмского синдрома очень похожи на симптомы влюбленности, и касаются самых разных уровней проявления. Так, наэмоциональномуровне у жертвы возникают теплые чувства к агрессору, иногда даже влюбленность, жертва может крайне позитивно реагировать на хорошую реакцию мучителя (когда он, например, хвалит) — искренне испытывать чувство эйфории. Также может деформироваться восприятие накогнитивномуровне: жертва оправдывает поведение агрессора, додумывает за него, у нее появляется чувство, что она его понимает, входит с ним в слияние, при котором может копировать его лексику (что и как он говорит), моральные правила, принципы. Особенно тревожным здесь может быть проявление некого самогазлайтинга — жертва начинает сомневаться в собственной памяти (она не так все запомнила) и в здравом смысле, а еще проявляет недоверие к тем, кто пытается им помочь (например, полицейским или спасателям). Жертва может стараться угодить агрессору, отказывается от собственных потребностей, защищает его от критики — изменения на поведенческомуровне. Вмежличностномплане у человека со стокгольмским синдромом могут происходить ссоры и разрывы отношений с родственниками и близкими, насоматическом— пропадает сон, аппетит, возникают мигрени, панические атаки, ощущение кома в горле, апатия и хроническая усталость.
В широком смысле стокгольмский синдром может быть не обязательно групповым, а, например, возникать у одного человека в паре, если эти отношения абьюзивные . Агрессору не обязательно напрямую угрожать жизни жертве, например, как в кейсе выше, синдром может развиться из-за угроз тирана-начальника, которые сводятся к увольнению, человек боится потерять работу, терпит унижения, ему внушается, что его никто никуда не возьмет. Далее жертва начинает задумывать о том, как она будет выживать без работы, денег и перспектив. Таким образом это пусть и не прямая, но все же угроза жизни (назовем это качеством жизни). Аналогично это работает и в отношениях: «ты без меня пропадешь», «да кому ты нужна», «ты останешься одна» и прочие угрозы приводят к страху существования без агрессора.
Интересные факты остокгольмском синдроме:
- Согласно данным ФБР о более чем 1200 случаях захвата заложников, стокгольмский синдром отмечен в 8% случаев (150 из 1200).
- Стокгольмский синдром не признан психическим заболеванием и не числится в Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств (DSM-5). В целом сопереживающее поведение жертвы практически не изучено, и некоторые специалисты полагают, что на самом деле стокгольмского синдрома как самостоятельного явления не существует .
- Существует обратная сторона феномена — лимский синдром , когда террористы испытывают настолько сильную симпатию к заложникам, что отпускают их. Ряд специалистов считают это отдельным синдромом, другие — частным проявлением стокгольмского.
- У стокгольмского синдрома есть разновидности: «бытовой» (возникающий в доминантных семейно-бытовых отношениях), «корпоративный» (из-за диктатуры на работе и подчинения человека своему «руководителю»), а также у жертв сексуального насилия, торговли людьми, политического и религиозного угнетения.
- Изначально Нильс Бейерут ввел термин Norrmalmstorgssyndromet, то есть норрмальмсторгский синдром (в честь площади Норрмальмсторг, на которой находился банк). Но позже из-за сложного произношения термин трансформировался в стокгольмский синдром.
- В 2014 году исследователи Института буллинга на рабочем месте (да, есть и такой) опросили 1000 американцев: 72% отрицали, обесценивали, рационализировали издевательства или защищали агрессоров.
- По данным ООН, в 2022 году 28 млн человек в мире находились в трудовом рабстве, еще 22 млн вступили в брак вопреки своему желанию.
Что почитать на тему стокгольмского синдрома: сказку Шарля Перро «Красавица и Чудовище», бестселлер Вирджинии Эндрюс «Цветы на чердаке», готический роман Гастона Леру «Призрак оперы».
Что посмотреть на тему стокгольмского синдрома: триллеры «Переговорщик» с Самуэлем Л. Джексоном и Кевином Спейси в главных ролях и «Однажды в Стокгольме» с Итаном Хоуком и Нуми Рапас, остросюжетный боевик «Законопослушный гражданин» и сериал «Острые предметы».
Что делать, если заметили у себя стокгольмский синдром:если вы подозреваете наличие синдрома — это хороший знак. Значит, у вас не потеряна связь с реальностью (классическое проявление синдрома как раз связано с ее утратой). Важно понимать, т.к. этот синдром обусловлен психикой, чем дольше он проявляется, тем нужнее становится помощь скорее психиатрическая, чем психологическая. И часто проявления синдрома заметны близким и родственникам, сама же жертва может жить с синдромом годами и даже не думать (бояться) что-то с этим делать.
Любой специалист (и психиатр, и психолог) способны помочь клиенту восстановить связь с реальностью, но если все зашло слишком далеко, исцелиться на всех уровнях помогут лекарственные препараты и разного рода терапия (групповая, индивидуальная). Работа с психологом любого направления (КПТ, гештальт и др.) будет эффективна, если она будет длительной. Крайне важна легитимность страданий жертвы — если агрессор своим поведением убеждает жертву в том, что он поступает правильно (мотив, например, из-за безысходности все равно ничего не оправдывает!), для исцеления нужны люди, которые будут считать иначе. Так, жертву насильника может поддержать то, что она будет окружена людьми, которые уверены: она ни в чем не виновата, так, как с ней поступали — поступать с человеком нельзя и т.д. Оправдание (моральное и с точки зрения закона) агрессора приводит лишь к откату жертвы в болезненное состояние. Сам синдром помогает жертве в моменте примириться с реальностью, которую невозможно изменить, однако, освободившись из плена, человек крайне чувствителен и какое-то время неустойчив, ему необходима помощь и поддержка: велики риски развития депрессии, маний, ПТСР и суицида.