На долю Елены Боннэр выпало много испытаний: родителей подвергли репрессиям и признали изменниками Родины, война забрала жизни жениха и бабушки и не раз угрожала смертью самой Боннэр. Однако это только закалило ее желание добиваться справедливости и помогать другим пострадавшим от репрессий и притеснений, а союз Боннэр с Андреем Сахаровым стал одним из главных примеров стойкости в борьбе за свои взгляды
В 1975 году Елена Боннэр получила за мужа Нобелевскую премию мира: самому академику Сахарову власти отказали в визе под предлогом доступа к государственной и военной тайнам. В мотивировке Нобелевского комитета говорилось : «Бескомпромиссно и с неослабевающей силой Сахаров боролся против злоупотребления властью и всех форм посягательства на человеческое достоинство, и не менее мужественно он боролся за идею государства, основанного на верховенстве права». Однако эти слова можно отнести и к тому, чем занималась сама Боннэр, создавшая фонд помощи жертвам репрессий, о которых знала на примере собственной жизни.
Forbes Woman рассказывает о судьбе Боннэр и о том, какой вклад в борьбу за права человека она внесла.
Детство и репрессии
Елена родилась в 1923 году в туркменском городе Мерве (Мары). Родители — Руфь Боннэр и Левон Кочарян — разошлись, когда девочке был год. Вскоре ее мать, Руфь Боннэр стала гражданской женой Геворка Алиханова — одного из основателей коммунистической партии Армении, фамилию которого Елена (а тогда просто Люся от Лусик) и носила до подросткового возраста. Отчим считал Люсю родной, о чем сохранились воспоминания самой Боннэр: «…его родственники не знали, что я не родная его дочь. Он просил маму никогда им этого не говорить».
Ей пришлось рано узнать, что такое репрессии. В 1937-м Геворка Алиханова арестовали, а в феврале 1938-го расстреляли по обвинению в «допуске нежелательных лиц в организацию и подавлении критики в адрес своего ведомства». Мать Лусик органы НКВД также обвинили в антипартийной деятельности и сослали на восемь лет в «А.Л.Ж.И.Р.» — крупнейший женский лагерь для «членов семей изменников родины». Предотвратить ссылку не помогла даже давняя дружба Алиханова с наркомом внешней торговли СССР Анастасом Микояном — во время следствия он бездействовал.
Девочка осталась без родителей. Микоян, близкий друг Алиханова, чувствовал свою ответственность перед Еленой и решил удочерить ее, но для нее это было равносильно предательству: «Он сказал, что ничего не может сделать, даже ничего не может узнать. И я должна ему поверить. А потом сказал, что он бы хотел (они с Ашхен) взять нас с Егоркой жить к себе, вроде как усыновить (Ашхен — жена Микояна, Егорка — брат Елены Боннэр. —Forbes Woman). Меня это обидело и разозлило почти так же, как предложение комсорга на комсомольском собрании отказаться от родителей, раз они изменники родины».
Обычная гражданка
Теперь уже Елену Боннэр взяла на воспитание бабушка: вместе с братом девочка переехала из Москвы в Ленинград. Окончив школу, поступила на филологический факультет Педагогического института имени Герцена, на вечернее отделение: денег на жизнь катастрофически не хватало, поэтому днем приходилось работать уборщицей.
Чтобы иметь возможность работать, еще будучи школьницей, Люся добавила себе год возраста и взяла фамилию матери Боннэр. Имя будущая правозащитница выбрала в честь вдохновлявшей ее литературной героини, одной из тургеневских девушек, Елены Стаховой из романа «Накануне». Так, при получении паспорта, Люся-Лусик Алиханова превратилась в Елену Боннэр.
К сожалению, училась она недолго. Наступил 1941 год, и Елена добровольно ушла на фронт медсестрой в санитарный батальон. Ее ждали новые испытания. Жених, известный в узких кругах и почти не публиковавшийся при жизни поэт Всеволод Багрицкий был убит на фронте, бабушка умерла в блокаду, а эвакуированный брат голодал в трудармии.
Еще в самом начале войны сама Боннэр была тяжело ранена и контужена, но после небольшого восстановительного периода вернулась на фронт и к концу войны стала старшей медсестрой санитарного поезда. Война для Елены закончилась только в августе 1945 года в связи с контузией: в мае ее назначили замначальника медицинской службы в саперный батальон, который занимался разминированием поля в Карелии.
После возвращения домой Елена решила получить новую специальность — стать профессиональным врачом. Она поступила в Первый Ленинградский медицинский институт, преодолев запреты и сопротивление семьи и вступительной комиссии. Доучиться там ей удалось с большим трудом — ее отчислили в 1953-м году после выступления в защиту профессора, арестованного по «делу врачей» и восстановили только после смерти Сталина.
Тогда она жила как обычный советский человек: вышла замуж за однокурсника, работала врачом, родила дочь и сына. Вместе с матерью погибшего Севы Багрицкого выпустила книжечку его стихов, писем и дневников, периодически печаталась . Жизнь Боннэр приобрела иное направление в 1965 году: она разошлась с мужем, переехала в Москву и вступила в партию.
Отстаивать права других
В 1968-м советские войска вошли в Чехословакию, и это событие стало поворотным в жизни Боннэр. С тех пор она больше не могла равнодушно наблюдать, как попирают права других. Боннэр поняла, что с политическим произволом нужно и можно бороться даже в условиях советской диктатуры. На тот момент ей было 45 лет.
Елена стала посещать политические процессы над диссидентами. В 1970-м она приехала в Калугу на суд над Борисом Вайлем, Револьтом Пименовым и Валентиной Зиновьевой — их обвиняли в распространении самиздата. На процессе она познакомилась с правозащитником Андреем Сахаровым, создателем советского термоядерного оружия. В 1972-м они поженились. В том же году Елена вышла из партии.
Вручение Сахарову Нобелевской премии мира в 1975 году придало новый импульс политическому активизму Елены: спустя год она стала одной из создателей Московской Хельсинкской группы (в январе 2023 года ликвидирована решением Мосгорсуда). МХГ следила за соблюдением Хельсинкских соглашений, которые были приняты по итогам Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в 1975-м: отныне все страны Европы, США, Канада и СССР должны были соблюдать международные стандарты в области прав человека.
МХГ фиксировала нарушения соглашений, привлекала внимание прессы к политическим процессам, участники НКО составляли протоколы судебных заседаний, публиковали ежегодные доклады о нарушениях прав человека.
Благодаря присуждению Сахарову Премии Чино дель Дука, Боннэр смогла основать Фонд помощи детям политзаключенных, не понаслышке зная, что им приходится переживать. Преодолевая невероятные бюрократические сложности, Фонд работал исключительно благодаря инициативе правозащитницы и ее неравнодушных друзей в Европе. Боннэр присылала доверенным лицам адреса нуждавшихся семей, затем их адреса направляли во Внешторгбанк для денежных переводов. Изначально организация помогала только гражданам СССР, но со временем Фонд вырос и материально поддерживал детей из Чехословакии и Польши, вплоть «до конца горбачевской эры и времени бархатных революций», как вспоминала сама правозащитница.
Давление на семью
В 1979-м Елена Боннэр и Андрей Сахаров осудили ввод советских войск в Афганистан. В июле следующего года академик написал открытое письмо советскому руководству, в котором описал ужасы, которые в Афганистан принесла война, — ответом стало лишение всех государственных наград и ссылка в Горький (Нижний Новгород). Елена Боннэр последовала за ним.
Ссылки в виде наказания советской власти показалось мало, давление на Сахарова и Боннэр продолжалось. Например, к сыну Боннэр, эмигрировавшему в США, не выпускали жену. Чтобы добиться для нее визы, Боннэр и Сахаров объявили голодовку. Виза была санкционирована на 18 день голодовки.
Сахаров вновь голодал, протестуя против уголовного преследования Боннэр: в 1984-м ее осудили по статье о распространении ложных сведений о советском государстве и уже «официально» отправили в ссылку в Горький. До этого она была связующим звеном между Сахаровым и всем остальным миром: постоянно ездила в Москву, передавая из ссылки рукописи мужа, была «голосом» академика. «Говорят, человек, лишенный связи с внешним миром, становится живым мертвецом. Мне кажется, я в своей фантастической горьковской изоляции не стал мертвецом; если это так, то только благодаря Люсе», — вспоминал Сахаров.
Третья голодовка Сахарова в 1985-м была критической во всех смыслах: постоянное сопротивление государству сказалось на здоровье обоих. Боннэр требовалась операция на сердце, довериться советским врачам она не хотела и не могла: они просто отказывались ее лечить. Сахаров не принимал пищу суммарно 178 дней, его периодически госпитализировали и насильно кормили по распоряжению главврача Горьковской областной больницы. В итоге власти пошли на уступки, и Боннэр выпустили в США на операцию.
Верность себе
По возвращении из горьковской ссылки в 1987 году Сахаров и Боннэр приняли участие в создании «Мемориала» (организация признана иностранным агентом и ликвидирована). «Мемориал» занимался сохранением памяти жертв репрессий: сотрудники НКО старались создать наиболее полный архив репрессированных, оказывали юридическую помощь жертвам репрессий, вели просветительскую деятельность. В 2022 году «Мемориал» получил Нобелевскую премию мира. Учитывая, что именно Боннэр добилась регистрации «Мемориала», можно считать, что премию получила и сама правозащитница, пусть и посмертно.
После распада СССР Елена Боннэр активно участвовала в построении новой страны. Она входила в Комиссию по правам человека при президенте России, но вышла из нее в 1994 году, протестуя таким образом против ввода войск в Чечню.
После смерти мужа (Сахаров умер в 1989-м) Елена Боннэр старалась увековечить память о нем и его общественной деятельности: она была основателем Сахаровского центра (организация признана иностранным агентом и ликвидирована), который занимался сохранение наследия академика.
Последние годы жизни Елена Боннэр, сохраняя российское гражданство, провела в Америке, где жили ее дети. Она умерла в 2011 году. За самоотверженность в защите прав человека ей присуждена не одна международная награда: в их числе медаль «За Свободу прессы», премия Ханны Арендт и медаль Свободы Трумэна — Рейгана.