После февраля 2022 года церкви и обители приграничных с Украиной областей Российской Федерации неоднократно подвергались обстрелам и ударам дронов. Все случаи и припомнить, наверное, нельзя. Но уже в 2025 году вражеский БПЛА повторно атаковал Свято-Троицкий храм в селе Муром Шебекинского городского округа, а в дни Светлой седмицы украинские воинские формирования с помощью дронов сожгли деревянный скит в селе Сухарево на Архиерейском подворье. Ранее неоднократно страдали от ракет, дронов и снарядов храмы в Грайворонском, Борисовском, Шебекинском и других районах Белгородской области.
В Курской области же в результате боевых действий практически был уничтожен Горнальский Свято-Николаевский Белогорский мужской монастырь.
Православному сердцу всегда больно, когда крушат храмы, которые с любовью и благоговением возводили обычные люди, часто на свои скудные средства. Любой дом Господень – это ведь не просто здание, а, по учению святых отцов, земная частичка грядущего Царства Божия, символически предвещающая Второе Пришествие Господа нашего Иисуса Христа. Храм убить невозможно, даже снеся его до основания, он остается живым в вечности, но вот души свои разрушители просто губят.
Однако, если в вооруженных конфликтах до XX века те, кто собирался разгромить храм, видя его перед собой, могли задуматься и остановиться, вспомнив о предках, или хотя бы на миг застыть, очарованные красотой куполов, то теперь оператор дрона наблюдает лишь картинку, как в компьютерной игре, и совершенно обыденно, не испытывая мук совести, направляет свой аппарат для смертоносного захода. Виртуальная реальность врывается в нашу жизнь и совсем не делает человека лучше и разумнее. «Прогресс», как говорится, налицо. Остается лишь понять, каким образом человечество дошло до этого. Попробуем разобраться.
1917 год – богоборческий рубеж
В России период богоборчества наступил после революции 1917 года. Все разговоры о том, что он стал реакцией на контрреволюцию церковников, не выдерживают элементарной критики.
В 1918 году в Белгороде установилась советская власть. Репрессии против духовенства и православных мирян развернулись изначально. У епархии отбирали учебные заведения, дома, имущество, деньги, да и много чего еще. Вершиной такого атеистического разгула стала мученическая кончина епископа Белгородского Никодима (Кононова) в 1919 году. На это же время (1918–1919) приходится и гибель священников Порфирия Амфитеатрова, Константина Ничкевича, Петра Сионского, Василия Солодовникова, иеромонаха Серафима (Кретова), начальницы женской гимназии Марии Кияновской и других.
Террор затронул и духовенство Старого Оскола. Отступающие красноармейцы в качестве заложников забрали с собой из нашего города священника Василия Иванова и диакона Георгия Оболенского.
После прихода в Белгород частей Белой армии была создана комиссия по расследованию событий красного террора. Из документов следует, что новая власть совершенно не собиралась жалеть ни клириков, ни храмы.
7 декабря 1918 года в город Белгород вступили большевики, с приходом их жизнь горожан тотчас же изменилась в худшую сторону: начались по городу грабежи, особенно в домах бежавших хозяев, и аресты… Вообще, все действия и речи большевиков направлены были против православной веры и духовенства: в собраниях постоянно говорили о том, что нужно храмы разрушить или обратить в театры, а духовенство уничтожить и мощи св. Иоасафа зарыть в землю. На улицах часто оскорбляли не только лиц духовнаго звания, но даже и Божию Матерь… (Из протокола допроса протоиерея Успенско-Михайловской церкви г. Белгорода и благочинного 2-го округа Белгородского уезда Михаила Свечникова // Белгород. 1918–1919. Красный террор: документы, материалы, свидетельства очевидцев / Авт.-сост. П. Ю. Субботин).
Впрочем, в годы Гражданской войны (1917–1923) православные храмы и монастыри планомерному разрушению не подвергались, хотя доподлинно известно, что с 1918 по 1922 годы советская власть отобрала у Русской Православной Церкви 722 обители.
Считается, что уничтожение церквей началось в 1929 году со взрыва соборного храма Чудова монастыря в Московском Кремле, хотя храмы по всей РСФСР, а потом и СССР «национализировать» начали раньше.
Надо сказать, что сама идея отъема храмов у Церкви не является русской. Она пришла из Европы. Богоборчество в той же Франции продолжалось несколько веков. Неслучайно философ Василий Розанов в 1914 году писал, что лицемерные вздохи европейской прессы о «варварской бомбардировке» немцами собора в городе Реймсе не имеют никакого отношения к вере и защите прав христиан.
Он откровенно указывал на то, что «никто не плачет решительно, что погиб народный дом молитвы. Вспомнили все, что Реймсский собор упоминается в “Жанне Д’Арк” (“Орлеанской деве”. – Прим. ред.) Шиллера, и не вспомнили, что всего только вчера в нем молились горожане, крестьяне, военные – вообще, верующие… Все оплакивали музей, и никто решительно не плакал о религии. И вот мне кажется, что гораздо раньше прусских ядер его разрушило общее, вовсе не прусское только, но вообще европейское отношение к религии, к молитве, к Богу… Бог отнимает у нас то, от чего мы сами отказались, и все больше отказываемся».
Судьбы храмов Старого Оскола
Сейчас нам сложно представить, как выглядел Старый Оскол до революции. Фотографии все-таки не дают общей картины. Но достаточно вспомнить, что город лишился в первой половине XX столетия всех своих храмов, уцелели только слободские, и это не может не наводить на раздумья…
Мы потеряли величественный Богоявленский собор, Благовещенско-Михайловский, Казанско-Николаевский, Успенский, Ахтырский и Покровский храмы, а ведь они составляли совершенно неповторимый облик Старого Оскола.
Старооскольские храмы, кроме своей непосредственной задачи, играли еще и образовательную роль – при них действовали церковно-приходские и воскресные школы. Духовенство также занималось и просвещением взрослых людей. Например, при Богоявленском соборе проводились «публичные народные чтения», где малограмотных и неграмотных прихожан знакомили с художественной и научно-популярной литературой.
Люди в религиозно целостном обществе рассматриваются в двух планах: и как уникальные личности, пред Богом стоящие или падающие (Рим. 14:4), а потому не судимые другими людьми; и как члены единого общественного тела, в котором болезнь одного органа приводит к недомоганию, а то и к смерти всего организма. В последнем случае каждый человек может и должен быть судим общиной, миром, поскольку действия одного влияют на многих. Стяжание мирного духа одним праведником, по слову преподобного Серафима Саровского, приводит к спасению тысяч людей вокруг, а совершение греха одним беззаконником влечет гибель многих. Такое отношение к греховным и преступным проявлениям имеет твердое основание в Священном Писании и Предании Церкви. «Благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается» (Притч. 11:11). Святитель Василий Великий поучал страдавших от жажды и голода жителей Кесарии Каппадокийской: «И за немногих приходят бедствия на целый народ, и за злодеяния одного вкушают плоды его многие. Ахар учинил святотатство, и побит был весь полк; еще Замврий блудодействовал с мадианитянкою, и Израиль понес наказание». О том же пишет святитель Московский Киприан: «Не весте ли, яко грех людьский на князи и княжеский грех на люди нападает?» (Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. IV. 3).
В XXI веке в России получили известность несколько громких протестов жителей городов против строительства православных храмов, из которых самыми резонансными стали манифестации в Екатеринбурге. Среди основных мотивов здесь объявлялось, что людям нужна не церковь, а парк.
Безусловно, в данном случае наблюдался не столько антиправославный умысел, сколько полнейшее невежество в отношении обустройства церквей и прилегающих к ним территорий.
Вернемся в Старый Оскол. Около Богоявленского собора некогда был разбит замечательный сад, символически отражающий потерянный рай. Краевед В. Е. Гладков в «Сказах старого города» писал: «Тремя террасами он спускался над обрывистой меловой скалой к правому берегу реки Оскол. В нем были фруктовые деревья: яблони, груши и другие. Но не только они привлекали глаз человека. Поражали его великолепные аллеи с богатейшими зарослями желтой, белой и бело-розовой акации, белой и персидской сирени, клумбы разнообразных цветов».
Сад также имелся и при Ахтырской церкви. И на средства от его аренды проводилось благоукрашение храма.
Вообще, Русская Православная Церковь выработала свой особый архитектурно-садовый ландшафт, служащий и для назидания, и для трудов, и для отдыха человека.
Если вы сомневаетесь в этом, то можете просто посетить в летние месяцы территорию Александро-Невского кафедрального собора и посмотреть, с какой любовью и замечательным эстетическим видением пространства посажены клумбы с цветами, как сохраняются деревья и действует детская площадка.
И так, оглядываясь назад, в прошлое, невольно задаешься вопросами: «Ради чего наши предки лишали себя веры и любви? Чем им не угодили дома Божии, своим существованием проповедующие красоту мира, сотворенного Вседержителем?»
Православному сердцу больно за все разрушенные храмы, как старые, так и современные. А раз оно болит, то ничего не потеряно ни для народа, ни для России.
Александр Гончаров