Сергей Чернавин
«7 октября вступил в законную силу обвинительный приговор Первомайского райсуда Пензы в отношении «наследного принца», а заодно крупного мошенника, взяткодателя и главаря созданной им ОПГ Алексея Меркушкина и всей его криминальной VIP-кодлы!» — комментировала события во вторник «Столица С», подчеркнув, что «принц», по-прежнему считающий себя не виноватым, обжаловать судебное решение не стал! Между тем события, разворачивающиеся на берегах Суры не один месяц, привлекли пристальное внимание федеральной прессы. Ваш покорный слуга полистал свежие подшивки газет, побродил по веб-сайтам. Особо вдумчивым вниманием отличился информационный интернет-телеканал «Царьград». Мне показалось важным привести ниже основные выдержки из трех его передовиц.
Пинчук
«Настоящая антикоррупционная СВО в России не началась. Сколько бы ни было приговоров, нашу страну и ее развитие (что на самом деле самое страшное) это не спасет, — утверждает политический обозреватель «Царьграда» Андрей Пинчук. — Проблема не в тонущем в украденном золоте чиновнике, а в самой системе. Она плодит этих обезумевших от богатств депутатов, губернаторов, судей и другие винтики механизма. Так что это за система такая и кто стоит за сохранением ее функций?
Для наглядности можно взять яркий пример. Речь о далекой Мордовии, известной большинству русских разве что своими зонами, курятиной и подаренной квартирой актеру Жерару Депардье. Но, оказывается, не тюрьмами едиными живет этот регион. Долгое время регион возглавлял Николай Меркушкин. В том числе он курировал процессы приватизации в начале 1990-х, где до губернаторства был председателем Комитета по госимуществу, то есть местным Чубайсом.
В Мордовии прокуратура продолжает безуспешные попытки вернуть в собственность государства акции крупных региональных предприятий, — приводит пример из свежих автор статьи. — А принадлежат они семье и окружению экс-главы региона Николая Меркушкина. Оказалось, что в период губернаторства Меркушкина многочисленные предприятия были записаны на его родственников, друзей и номинальных владельцев. Сейчас стоимость активов, принадлежащих семье Меркушкина, составляет 117 млрд рублей. Как писали о нем в одной из публикаций, «он сделал семью богатой, а регион — нищим».
В 2012 году, когда Меркушкин ушел с поста губернатора Мордовии, госдолг и дефицит бюджета республики достигли максимальных значений — 19,8 млрд и 4,4 млрд рублей соответственно. И что же? А ничего. Экс-губернатор спокойно живет в регионе, не арестован. Иногда можно услышать: «Ну ладно, пусть приватизируют, вкладывают деньги, прокуратура потом все вернет…» Пример Меркушкина показывает: не вернет!!! Нет, они не вкладывают, а наоборот, выводят! Уже не первый год Прокуратура России под руководством нынешнего главного судьи РФ Игоря Краснова безуспешно пытается вернуть государству активы Меркушкина. Несмотря на возбужденное по ее материалам еще в 2019 году уголовное дело о хищении как минимум миллиарда рублей, активы все еще не возвращены государству.
И, несмотря на привлечение младшего сына Меркушкина, которого отец успел назначить заместителем председателя Правительства Мордовии, к уголовной ответственности и его осуждение на семь лет колонии (обвинение требовало осуждения на 16! — С. Ч.), клан Меркушкиных продолжает крепко удерживать «свое». Как раз те самые предприятия, которые, по логике сторонников большой приватизации, якобы должны быть выведены из госсобственности…»
Вопросы
«И в очередной раз звучат риторические вопросы: «Когда это закончится? Зачем им столько?» На них существуют простые, хотя и неприятные ответы, — считает Андрей Пинчук. — Первый. Когда они закончат воровать? Правильный ответ: никогда. Коррупция — процесс велосипедный. Сел — будешь крутить педали, пока не упадешь. Перестанешь — упадешь еще быстрее. А без коррупции на велосипед не сядешь — будешь отбракован. Второй. Зачем им столько? «Кто любит серебро, тот не насытится серебром» (Екклесиаст). Эту жажду Тантала нельзя насытить. Стоп-слово «хватит» — для лузеров.
При этом можно смело утверждать, что любые из озвучиваемых цифр и ресурсов являются лишь вершинами айсбергов. Для этого достаточно побывать на VIP-аэродромах и взглянуть на частные самолеты, на маринах восхититься красавицами яхтами, проехаться по элитным поселкам Москвы и других крупных городов, полюбоваться дворцами, «ролсами» и «бентли»… Но проявления коррупции — это не только частные самолеты, эскортницы и виллы. Это дрянная киноиндустрия, некачественное строительство с человейниками без инфраструктуры, проблемы ЖКХ, серые схемы «параллельного импорта», недостаточное обеспечение армии, мутные банковские кредитные линии, недостроенные корабли и самолеты, обрывы линий электропередачи и негазифицированные села, неудачи в космосе, невозвратные внешние инвестиции, кризис промышленности, науки и образования, заграничная зависимость сельского хозяйства, незаконная миграция, трудности медицины и еще много раз так далее. За всем этим стоят бизнес-чиновничьи коалиции, схемы распила и подстроенные под это нормативные базы.
Власть любит объяснять, что нужно «просто сажать коррупционеров» и «ужесточать наказание». Но это иллюзия. Такая логика предполагает, что есть определенное число плохих людей, которых можно вычистить и система заработает честно. Увы, все иначе. Коррупция — не про отдельные случаи, а про состояние общественной системы. Она встроена в саму структуру управления, является ее топливом и клеем.
Версия, что для полноценной борьбы с коррупцией нужно просто бескомпромиссно привлекать выявленных взяточников и прочих бюджетных крадунов к уголовной ответственности, предполагает, что в стране существует определенное количество коррупционеров, которых просто нужно извести. Причем сделать это достаточно устрашающе, чтобы в ужасе от тяжести наказания (желательно смертной казни) не появились новые.
Версия эта романтическая и не соответствующая реалиям, — убежден Андрей Пинчук. — Такое можно было бы выдвигать, к примеру, в отношении агентов иностранных спецслужб. Хотя и здесь есть проблемы. К сожалению, работа контрразведки и антикоррупционные кампании — не синонимы. Коррупция порождается не целенаправленной работой противника — хотя такие факты тоже бывают. Коррупция — это состояние общественной системы в целом. Коррупция, несомненно, является содействующим фактором для иностранных спецслужб. Однако ситуация намного сложнее.
В этом смысле мы имеем не некие отдельные чужеродные вкрапления. А сплошной поток разнонаправленных, многоуровневых, объединенных в разнообразные подсистемы процессов, формирующих в итоге повседневную жизнь общества. Главная проблема коррупции не в изъятиях в свою пользу общенациональных ресурсов. На это можно было бы закрыть глаза — страна богатая.
Проблема в том, что для коррупционного удобства создается неэффективная система, в которой потребляются уже не текущие национальные богатства, а потенциал будущего развития. Так случилось, к примеру, с различными программами импортозамещения и цифровой экономики, проектами космоса, науки и технологий.
У нас любят рассуждать про замену импортных товаров и технологий на аналогичные, произведенные внутри страны, но если проанализировать конкретные цифры, а не слова, то ситуация окажется весьма далекой от бравурных реляций. В итоге проблемы, с которыми столкнулась в последнее время страна в области промышленности, состояния армии, — это именно отложенный эффект от действий коррупционеров в прошлом».
Средний класс
«В руках условных коррупционеров сконцентрирована значительная часть национального богатства, — констатирует обозреватель «Царьграда». — Почему условных? Рассуждения о том, что один заработал, а другой украл, означают лишь, что один получил «согласование по правилам», а другой нет. В итоге оба едят из одного корыта, но обществу предлагается осуждать лишь того, который не по правилам.
Различать надо иначе — по тому, с чего воруют: с прибыли и достижений или с убытков и особенно с потенциала завтрашнего дня, с будущего наших детей и внуков. Такой взгляд позволяет куда более объективно взглянуть на корпорации, чиновников и прочую административную элиту. Потому что история, когда коррупционер просто создает некие схемы и «ест в одно лицо», очень ограниченна. На определенном уровне он неизбежно столкнется с более организованной и мощной конкурирующей средой. Далее он либо вливается в нее, либо его сминают.
И когда нам говорят, что представители корпораций могут быть миллиардерами, а чиновники — нет («хочешь денег — иди в бизнес, хочешь служить Родине — иди в чиновники»), то это чистой воды лукавство. Потому что между большинством крупных чиновников, вплоть до губернаторов, министров, руководителей ведомств, и крупным бизнесом сохраняются гантельные взаимозависимые связи лоббистов, «аватаров» в неконкурентном, корыстном, а значит, вполне коррупционном формате. Просто на этом уровне нет нужды обходить нормативы и правила — здесь их можно писать под себя и партнеров.
Кроме этого, самые доходные корпорации — зачастую государственные. Формально корпорации — это лишь выделенные для более эффективной хозяйственной самостоятельности ресурсы государства. Однако это не останавливает всевозможные корпоративные структуры от сверхпотребления.
Большие надобразования демонстрируют роскошь и огромные финансовые возможности, вовлекая в свою орбиту чиновников-лоббистов, что начинается уже на стадии спонсирования неких спортивных клубов и заканчивается миллиардными счетами и имуществом главы корпорации и его окружения. Они же частники, корпоративщики — значит, им можно, наверное…
Факт принадлежности к такой форме собственности должен давать лишь право большей хозяйственной самостоятельности. Но самостоятельность эта на практике ведет к наращиванию децильного коэффициента — расслоения между сверхбогатыми и бедными, близкого сейчас к зоне общественной дестабилизации. Хотя если уж совсем откровенно, то в этой среде существует и противоположное мнение: что все революции делает средний класс. С молчаливым продолжением силлогизма: «а значит, от него следует избавиться». В этой версии социальное расслоение на бедных и богатых в отечественных условиях (вопреки идеям Социнтерна и III тома «Капитала») скорее способствует устойчивости — при условии устранения дестабилизирующих лидеров и организаций».
Деприватизация не поможет
«Те, кто для борьбы с коррупцией призывают к огосударствлению форм собственности, не понимают, о чем говорят, — убежден Пинчук. — Для корпоративщиков принадлежность к государству — большое благо. Риски перекладываются на государство. Под флагом «государственности» получаются госзаказы, кредитные линии, льготы по налогам, проводятся реструктуризации, а на самом деле — списания задолженностей. Но при этом строятся схемы по выводу огромной прибыли, ресурсов и активов.
Огосударствление пугает лишь понижением самостоятельности, встроенностью в более сложную, неповоротливую конструкцию. Но это страх руководителей, а не угроза общественному благу. В итоге риски — на государстве, а профит — в свой карман. Кому вершки, а кому корешки. Поэтому деприватизация сама по себе — не выход. Меняться должна система, а не ее отдельные механизмы.
Если же говорить о крупных частниках, взаимодействующих с госструктурами, то не так давно эти организации тоже были государственными — других ресурсов в нашей стране просто не было. Как мы знаем, назначения олигархами зачастую производились «по договорняку», в административном порядке, а не в ходе объективной конкуренции. Ресурсы из государственных фондов выдавались на оперативное управление тем, кого в силу разных причин назначили миллиардерами.
Именно коррупция стала основной коммуникативной и организующей средой новой системы! — убежден обозреватель «Царьграда». — Более того, некоторые олигархи были привлечены в качестве так называемых номиналов-ресурсосберегателей. За личную шикарную жизнь они должны были присматривать за нарезанным под себя активом от большого чиновника. Некоторые чиновники оставляли посты и сами переходили в нувориши (Потанин — первый заместитель председателя правительства России, Авен — министр внешних экономических связей России, Алекперов — первый заместитель министра нефтегазовой промышленности СССР и др.).
Некоторым из номиналов повезло, когда их сюзеренов-чиновников съела внутренняя борьба. Другие перезагрузились в качестве самостоятельных собственников на новых партнерских началах. Третьи все еще остаются скрытыми номиналами-менеджерами. Поэтому для фундаментальной борьбы с коррупцией необходимо в первую очередь изменить систему общественных отношений.
«Назначенные олигархи» не имеют никаких объективных прав для потребительского беспредела. Особенно в период ведения непростых боевых действий. Особенно на фоне последовательных усилий Запада по истощению России, что приводит ко все большему общественному напряжению. При этом очевидно, что сами по себе природные ресурсы страны никакими санкциями истощиться не могут. А это значит, что в напряжении находится так называемая институциональная часть — то есть зона ответственности чиновников и бизнеса, под гарантии эффективности управления которой они и получили общественный пропуск к ресурсам. Констатируя проблемы, чиновник признается, что не справился, но предлагает почему-то последствия своей непригодности переложить на общество.
Даже во время санкций и борьбы с Западом потребительская составляющая коррупции и олигархии не уменьшается. Достаточно взглянуть на заявления и действия чиновников по повышению налогообложения, как официального, так и скрытого: «Цену на водку подняли. Папа, ты будешь меньше пить?» — «Нет, это вы теперь будете меньше есть».
Естественно, такая ситуация обостряет внутривидовые конфликты по доступу к ресурсам, как следствие — посадки и отставки. Но это точно не означает реальную борьбу с коррупцией. Именно этим и объясняется общественное недоверие к очистительным процессам. Настоящая борьба должна основываться на принципе неотвратимости, отсутствии неприкасаемых. Иначе народ понимает, что очередному арестованному чиновнику «просто не повезло». Как известно, «у верблюда два горба, потому что жизнь — борьба», поэтому проводимые антикоррупционные меры в данном случае — скорее повседневная жизнь в допустимом для элиты коридоре, без критических угроз устойчивости.
Настоящая борьба с коррупцией означает не посадки, а перестройку системы. Потому что она — не синоним репрессий и посадок. Бытовой пример — МФЦ. Пока их не было, год за годом в тюрьму отправлялись паспортисты, работники ЖКХ и различных социальных фондов вместе с их начальниками. Сопутствующая смена кадров ни на что не влияла. Но появились многофункциональные центры с принципом «одного окна», оценкой оказанных услуг, быстрыми автоматическими алгоритмами — и мгновенно низовой коррупции почти не осталось. Вот это и есть настоящее противостояние продажности! Иначе это лишь внутривидовое противоборство, конкуренция, одергивание зарвавшихся, назначение козлов отпущения.
Кстати, о козлах, — отступает от темы Андрей Пинчук. — Этот термин возник в древности, когда в пустынных поселках священник в назначенный день в присутствии жителей селения приводил двух козлов. Одного резал в жертву богам. Над другим возносил руки и говорил, что все грехи собравшихся переносит на это животное. После чего парнокопытное нетронутым отпускалось в пустыню… Это к вопросу о традиции беспрепятственного отпуска некоторых персонажей за пределы родины. Они уносят чужие грехи!!! Такая обстановка определяет и последующую логику кадрового подбора».
Таким образом, «антикоррупционная кампания, которая ограничивается охотой на отдельных «стрелочников», проблему не решит. Ведь Меркушкин с его миллиардами — не исключение, а лишь более яркий пример того, как работает вся система. Он — часть айсберга, а не единичный случай. 117 миллиардов рублей для бывшего губернатора Мордовии — это не личная жадность, а диагноз всей конструкции власти. И пока такие фигуры спокойно живут без ареста, надеяться на реальные перемены в России наивно», — убежден автор популярного интернет-ресурса.