В июле 2025 года многие кировские СМИ и паблики писали, что на улице Московской дети вместе с педагогом из ремесленной мастерской построили деревянную лестницу взамен разрушенной бетонной. Помогать им приехал сам глава администрации Кирова Вячеслав Симаков. Через несколько часов по лестнице уже шли первые пешеходы.
Как заточить нож, как прибить полку, как построить лестницу, и как научить этому подростка, если он даже шнурки завязывать не умеет? А ещё как вместе с полезными навыками прививать детям гражданскую позицию, – об этом в программе «Своё время» (12+) рассказал основатель Детского ремесленного центра «Артель» Лев Бакштаев.
«Своё время» – совместный проект Радио Шансон в Кирове (12+) и портала Свойкировский.
Лев, начну с того, что поздравляю вас с Днём отца. Что для вас отцовство?
– Честно говоря, про День отца я не знал. Спасибо. Хотелось бы, конечно, больше времени уделять своим детям, но не всегда это получается. Я точно такой же, как и многие другие отцы – много времени провожу на работе и мало времени уделяю своим детям. Так происходит в большинстве семей и, в том числе, поэтому есть наша мастерская. Потому что так устроен мир: мужчина – добытчик, он на работе, он проявляется в социальной сфере, зарабатывает деньги, поэтому меньше времени уделяется детям, сыновьям.
Чему вы учите ребят в своей мастерской?
– У нас мастерская для мальчиков. Есть проекты, куда приходят и девочки, но в основном мастерская для парней. И дело не в том, чтобы заменить отцов. В советской школе педагогики у ребёнка всегда был наставник. Это мог быть тренер, мог быть учитель, то есть ещё какой-то мужчина, кроме отца.
Как вы считаете, почему?
– Потому что парни, особенно в переходном возрасте, чаще всего наставника, старшего товарища слышат лучше, чем отца.
Почему так происходит?
– Потому что отец – это про безусловную любовь, отношения отца и сына выстроены на другом.
Отец не даст такого опыта?
– Да. А мы имеем право говорить с ними по-другому, на другом языке, и они воспринимают нас иначе. Ещё одна важная социальная проблема, которую мы решаем – в российских семьях чаще всего мальчиков воспитывают женщины: сначала мама с бабушкой, потом воспитательница в детском саду, потом учительница в школе. А потом мальчик женится. И получается, что он с детства привыкает делать то, что скажет женщина. Он всё время ждёт её директив. И мы, в том числе, эту социальную задачу решаем, потому что сейчас даже в школах у нас крайне мало учителей-мужчин. Во многих школах труд и технологию у мальчиков ведут женщины. Просто читают что-то по учебнику. И когда я узнал про всю эту историю, я сам пошёл работать школьным учителем труда.
А как вы пришли к этой идее – открыть мастерскую для мальчиков?
– У меня был очень странный этап в жизни, когда было непонятно, что делать и куда двигаться. Я читал книжку Дмитрия Харре «П.Ш. Новая жизнь» – очень рекомендую – у меня была эта идея в голове, мне хотелось учить чему-то ребят. В конце герой книги приходит к тому, что открывает в Питере ремесленный центр для детей, где есть гончарка, столярка и так далее. Я помню момент, когда ехал в троллейбусе, у меня тогда даже машины не было, я читаю и понимаю: вот оно. Буквально в течение месяца я открываю первый ремесленный центр. Денег не было вообще, просто разные люди, которые поддержали эту идею, мне помогали: кто-то стены покрасить, кто-то ещё чем-то.
То есть, вы нашли единомышленников?
– Да. Таким образом почти восемь лет назад открылся первый ремесленный центр «Артель». В досоветские времена это была абсолютно правовая форма собственности. Потому что артель – это сообщество людей, объединённых общим интересом в плане производства.
Это союз таких творцов, мастеров, ремесленников.
– Артели были разные. Например, была рыбацкая артель, бурлацкая артель и многие другие ремесленные артели, где люди объединены общей целью создания некого продукта. Все они, скажем так, вкладывались по мере своих сил, способностей и финансов. Поэтому у меня даже не стояло выбора с названием, оно само родилось.
Получается, вы в «Артели» педагоги-наставники, которые ребят обучают. Или это по-другому называется?
– Мы вообще не используем никаких названий. У нас есть правило – все общаются на «ты». То есть дети к нам, взрослым, обращаются не на «вы», не по имени-отчеству, а просто по имени, на «ты». Мы не позиционируем себя как «педагог» или «инструктор». Просто ребята знают, что мы их учим, и всё здесь как-то очевидно просто.
Да, это как раз-таки к вопросу, почему «Артель». Артель, – значит, равноправные участники сообщества, правильно?
– Да, у нас такая атмосфера, мы к этому стремимся и с самого начала взяли за правило, что общаемся на «ты». При этом очень уважительно, никакого панибратства нет – ни у детей по отношению к нам, ни у нас по отношению к детям. Мы всегда строгие и требовательные, но при этом много хвалим. Парни 8-9-10 лет обращаются ко взрослым мужикам на «ты» и некоторые не могут сразу перестроиться.
Это очень сложно.
– И наоборот тоже сложно. Я сам не могу перестроиться, потому что параллельно являюсь преподавателем в школе, а там важно, чтобы ко мне обращались по имени-отчеству и на «вы». Как бы я не убеждал директора, она всё же попросила меня оставаться в рамках регламента. Я это принял, со своим уставом в чужой монастырь не лезу.
Ремесло – как вы к нему пришли? Что значит для вас само это слово?
– У нас три направления: столярное дело, кузница и кожевенное дело. Я преподаю кузницу. Хотя сам я в детстве был абсолютно, не знаю, можно ли говорить это слово, рукожопым ребёнком.
У меня был отчим, который через боль и слёзы заставлял меня строить садовый дом, мы с ним практически вдвоём построили дачу. Мне было лет 12-13, я тесал эти брёвна, заколачивал какой-то шифер и ревел, мне всё это жутко не нравилось, я был уверен, что никогда не буду этим заниматься. Но так вышло, что в какой-то момент у меня появилось производство, в котором я тоже поначалу ничего не понимал. На этом производстве была кузница, в нагрузку достался ещё и кузнец. Я смотрел, как он это делает и однажды просто попросил: «Серёг, а дай я попробую». Он мне объяснил, я начал ковать. Он смотрит и говорит: «Ты что, умеешь?». А я делал это впервые, но он мне не поверил. Видимо, есть у меня какие-то способности. И всё, я увлёкся ковкой, постепенно начал работать руками.
В понимании большинства, кузница – это нечто обособленное, где есть печь с поддувом, где постоянно что-то накаляется в прямом и переносном смысле. Как это удалось вместить в рамки детского ремесленного центра? Вы же на первом этаже жилого здания находитесь.
– Мы находимся в пристрое к жилому зданию, оно не является жилым помещением, оформлено, как детский центр. И, естественно, в нём реализованы все правила техники безопасности и другие требования.
Да, в представлении многих людей кузница – это жар, огонь и прочее. Но есть современные технологии, которые позволяют нагревать металл другими способами. При этом у нас всё так же – наковальни, молоты, фартуки. Ребята куют, и родители иногда искренне удивляются, что парень в девять лет может принести домой кочергу, которую он сковал сам.
Даже кочергу?
– Да, на самом деле, это несложно. А если всё делать правильно, соблюдать технику безопасности, то это ещё и нетравматично. За семь лет у нас не было ни одного серьёзного ожога. Но у нас жёсткая дисциплина. Есть такое выражение: требовательность – это проявление высшей любви. И да, мы очень требовательны. Я сразу на первом занятии говорю ребятам, что это не школа, из школы вас выгнать нельзя, но если вы будете «дурковать», отсюда я вас просто выгоню. Несмотря на это, ребятам нравится. Мне даже родители иногда говорят: «Слушай, Лев, мы уже, если честно, немножко манипулируем твоей мастерской. Говорим, если ты плохо закончишь четверть, не пойдёшь больше в “Артель”». Есть и другая интересная обратная связь от родителей. Говорят: «Что ты с ними делаешь? Он раньше кровать не заправлял, а сейчас заправляет». Просто мы объясняем важность завершения процессов.
Что ребят в этом привлекает, несмотря на жёсткую дисциплину и сложность?
– Во-первых, коллектив. Совместный труд очень объединяет. Парни сплочаются. Они выходят из мастерской, долго стоят вместе на улице, приходится выходить и разгонять их по домам, потому что «опять вас родители потеряют». И вообще сами ремёсла являются просто инструментом привлечения внимания детей. Это лишь способ захватить их внимание. А дальше мы с ними говорим о каких-то базовых мужских ценностях. Причём не в назидательной форме, а просто в процессе работы. Он говорит: «Устал, больше не могу». А мы ненавязчиво: «Мужчина растёт через преодоление, смотри, у тебя есть команда, почему ты не обращаешься к ним за помощью?». У нас нет деления по возрастам, 8-летний парень может заниматься вместе с 15-летним. Мы специально перестали делить ребят по возрастным группам, потому что это опыт общения в мужском коллективе для всех. Для младших это когда ты можешь пойти и попросить о поддержке, и это не стыдно. А для старших это опыт наставничества. Знаете, если хочешь что-то сам понять, объясни это другому. И пока они объясняют и помогают тем, кто помладше, начинают сами лучше понимать процесс, вовлекаются. То есть у нас во всём этом есть ещё педагогическая составляющая. Я фанат Макаренко и работаю по его методикам, поэтому у нас всё через коллектив.
Они как-то становятся единым механизмом, сообществом. Это интересно, особенно в эпоху индивидуализма, когда каждый сам за себя. О чем «Артель»?
– О команде, о том, что люди – самое важное в жизни. Повторюсь, мне очень импонирует Макаренко, я всем рекомендую прочитать «Педагогическую поэму». Всё воспитание через коллектив, ничего круче ещё не придумали, поэтому наша главная задача – чтобы ребята научились дружить, быть командой. Вся педагогическая составляющая наших занятий строится на том, что мы всё делаем вместе. Если ты сделал быстрее других, помоги тому, кто ещё не сделал – это просто какие-то базовые принципы взаимодействия в мужском коллективе. Но мы не подавляем индивидуальность, наоборот, поддерживаем. Допустим, у меня учебный план, но мы можем его корректировать прямо в моменте. Если ребёнок говорит: «А можно я вот так сделаю?». Ну конечно, можно. Чем больше они проявляются, тем лучше. Но при этом важно понимать, что мы двигаемся единой командой.
Как считаете, как в будущем вот эта командность поможет ребятам?
– Это самый главный навык в жизни, потому что ценность классического образования постепенно теряется. Раньше важно было учить языки, сейчас одна известная яблочная фирма выпустила наушники, которые в режиме реального времени переводят тебе любой язык. Ты просто нажал кнопку и уже знаешь японский, корейский, английский, французский и так далее. То же самое с любыми классическими дисциплинами. Во-первых, информация слишком быстро обновляется, во-вторых, она стала максимально доступна.
Поэтому самый важный навык, который сейчас могут получить ребята, – так называемый эмоциональный интеллект. Это умение решать нестандартные задачи, выходить из непростых ситуаций, общаться с людьми. Навык общения с другими людьми – это одна из наших базовых задач. Я всегда говорю и парням, и их родителям: «Возможно, навык строгания рубанком или кузница в жизни вообще не понадобятся. Но, во-первых, он учится общаться в мужском коллективе. Во-вторых, через сенсорику, ручной труд, происходит развитие тех зон мозга, которые не задействованы никакими другими ментальными упражнениями». Ты можешь выучить десять языков, но есть зоны мозга, которые задействуются только через сенсорику. Они отвечают за пространственное мышление, за причинно-следственные связи, понимание сути разных процессов, этот навык ребёнку – будущему взрослому – пригодится куда больше.
Ребятам, например, очень не нравится, что я их заставляю прибирать чище, чем они умеют это делать. Они у меня часто по два раза прибираются. Прибрали, зовут: «Лев, мы прибрали». Я прихожу, говорю, нет, так не пойдёт, переприбирайтесь. И, конечно, они недовольны. Но я говорю: «Вы пока не понимаете, как вам повезло, потом вспомните меня добрым словом».
Интересный момент, у многих из нашего поколения родители буквально тренировали трудолюбие. Допустим, моя мама специально оставляла мне целый список задач, которые я должна сделать. Что в итоге? Когда я вылетела из-под родительского крыла, всё это улетучилось. Но со временем это каким-то образом вернулось.
– Да, это прорастает, когда человек уже делает свой выбор. Но у него уже есть такой опыт, это как кататься на велосипеде. Ты один раз научился кататься на велосипеде, и можешь потом 30 лет не кататься, но в определенный момент сядешь и сразу поедешь. Здесь то же самое: когда-то им понадобится не само умение руками работать, а умение достигать результата, преодолевать трудности, договариваться между собой. У меня, знаете, даже есть такая фишка, я иногда специально выдаю им меньше инструмента, чем нужно.
Для чего?
– Чтобы они договаривались.
То есть кому-то дали, а кому-то нет?
– Да. Их 10 человек. Я выдаю 6 шуруповертов. У меня есть 10, но я даю только 6. Договаривайтесь.
Получается, трудолюбие, упорство, целеустремленность – это всё через «давай, ничего не знаю, ты должен это сделать».
– Да, только без «должен». Мы не употребляем это слово, мы доносим важность и ценность того, что надо довести дело до конца или помочь товарищу. А ещё ценность того, что родители за них платят. Бывает, приходит ребёнок, говорит: «Я не хочу сегодня делать». Я говорю: «Дело твоё, но раз ты пришёл, подумай, чем ты сейчас можешь быть полезен?». Он говорит: «Ну я могу сходить кота местного покормить или помочь прибраться». В процессе он втягивается. У меня все работают и все втягиваются.
Про команду я вам хочу рассказать классную историю. Летом у нас проходит ремесленный интенсив. Это когда парни проводят в мастерской больше, чем полдня, и мы интенсивно работаем. Не кружок по два часа в неделю, а допустим, 10 дней ежедневной усердной работы, они делают классные изделия, у нас есть разные соревнования. Например, я выдаю им одинаковый комплект инструмента и материалов, они строят башню, и мы её потом оцениваем по высоте, по креативности, по устойчивости. Ставим обе башни на стол, устраиваем землетрясение – какая выстоит, какая рухнет.
В этом году я впервые свозил парней в Пермский край на Воткинское водохранилище. Мы учились ходить на парусной яхте, управлять парусником, жили на необитаемом острове, у нас была полевая кузница, они сами готовили еду, сами разводили костёр. Мы были там четыре дня, отреставрировали маленькое парусное судно, которое является яхтой олимпийского класса. Она там лежала заброшенная. Это было запланировано заранее, мы взяли с собой весь инструмент. Каждый день мы её реставрировали, заклеивали, вырезали новые деревянные элементы, которые были сломаны. На четвёртый день мы её покрасили, назвали «Артель». На ней они и учились ходить под парусом. Родители очень довольны, говорят: «Лев, они все повзрослели за эти четыре дня».
А мальчишкам сколько лет?
– В среднем 12 лет. Ребята помладше ездили с отцами.
То есть с папами можно?
– С папами можно, с мамами нельзя, потому что это чисто мужской выезд. Получилось уникальное приключение, конечно. Вообще яхтинг – это про команду, потому что в одиночку поднимать паруса, спускать их, швартоваться, ошвартоваться – это невероятно сложно. Ребята сплотились, они и сейчас общаются. А у меня появилась новая мечта. Это, конечно, небыстрая история, но я очень хочу открыть детскую парусную школу. У нас есть подходящее водохранилище в Белой Холунице. Я прям загорелся. Сам уже несколько лет хожу под парусом, стараюсь каждое лето ходить, учусь. Если мы договоримся с администрацией Белохолуницкого района, будет спонсор или грант какой-то, было бы классно сделать детскую судостроительную артель, где ребята смогут сами строить лодки. Кажется, что сложно, но на самом деле построить лодку командой детей – это несложно.
Вернёмся к программе обучения. У вас кожевенное дело, кузница и столярная мастерская. Что-то ещё изучаете или, может, есть в планах?
– Это три основных направления. И ещё каждый месяц мы стараемся включать новые занятия, это у нас называется «полезные навыки». Как заточить нож, как прибить полку, как собрать лампу. Ещё к полезным навыкам мы относим оказание первой помощи. Концепция нашей мастерской – познавать всё на практике. Поэтому к нам приезжает серьёзный сертифицированный инструктор. Ребята учатся делать искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, оказывать помощь, когда кто-то подавился. Сейчас многие пользуются самокатами, катаются на памп-треке. Поэтому мы учимся оказывать первую помощь при возможных травмах. Всему этому посвящено одно занятие в месяц. Сейчас мы в процессе переговоров с колледжем МЧС, который находится недалеко от нас. Очень хотим попасть к ним на полигон, чтобы обучить парней правилам противопожарной безопасности на практике. То есть, например, горячую сковородку с маслом нельзя заливать водой, и я хочу показать, что будет, если это сделать. Чтобы они умели пользоваться огнетушителями не в теории, как на ОБЖ показывают, а на практике. Потому что в стрессовой ситуации ребёнок может растеряться от того, что звук, облако белое и так далее. Они должны попробовать. Надо что-то поджечь на полигоне и самим потушить.
Что касается учебного плана, понятно, что у нас есть некий план, но, во-первых, мы спрашиваем у ребят, что им интересно. Во-вторых, в современном мире удержать внимание ребёнка очень сложно, поэтому у нас есть концепция, что каждое занятие они делают новые изделие и сразу забирают их домой. Сейчас такое мышление – если за 30 секунд не стало интересно, он свайпает вверх. Это просто надо учитывать, поэтому мы каждый раз стараемся делать что-то новое, а не один кораблик за четыре месяца.
А расскажите эту прекрасную, на мой взгляд, историю про лестницу. Как она возникла?
– С этой лестницей мы уже во всех пабликах засветились, хотя не было такой задачи. Мы даже не думали, что она вызовет резонанс.
Рядом с нашей мастерской есть лестница, которую подрядчик не очень качественно сделал, и она «растаяла» вместе со снегом, просто вся разъехалась. Из неё торчит арматура и по ней объективно небезопасно ходить. Мы решили сделать рядом временную деревянную лестницу. Строили её человек 20, парни в возрасте 10-12-14 лет. В 9 утра мы начали, в 15 часов дня закончили. На обед не ходили, заказали пиццу и перекусили прямо в процессе. Парни сами всё пилили, крутили, покрывали пропиткой. Материал нам дал один из родителей ребят, у него лесопилка своя, кажется.
Так вышло, что многие кировские паблики это осветили. Хотя мы это сделали, чтобы самим ходить и чтобы люди безопасно ходили. Это был один из уроков по столярному делу. Лестница получилась достаточно крепкая, стоит до сих пор и с ней ничего не случится. Но ещё раз повторюсь, это временный объект. Как только сделают основную лестницу, нашу мы демонтируем.
Почему меня заинтересовала эта история. Вот вы говорите, это был урок столярного мастерства. Но мы же понимаем, что здесь уже урок осознанной позиции человека как создателя пространства вокруг себя.
– Да, мы постоянно говорим о том, что важно вкладываться в место, в котором живёшь. Важно мыслить чуть шире, чем граница собственного дома и даже двора. Конечно, для парней это был классный урок. Мы только закончили, идёт бабушка. Сначала подходит к сломанной лестнице, оглядывается, смотрит, рядом есть другая, и начинает по ней спускаться. Парни всё это видели, они были так вдохновлены! Это ситуация была непреднамеренна, но она, видимо, должна была случиться. Я говорю: «Парни, вот смотрите, поэтому важно быть вкладом в других людей, в пространство, где ты живёшь».
Ну и помимо того, что это активная гражданская позиция, это ещё и вопреки общепринятой формулировке, что если во дворе нехорошо или в жизни нехорошо, то кто-то виноват.
Глава администрации города Вячеслав Симаков приехал ребятам помогать?
– Я всегда говорю, Симаков – классный мужик и побольше бы нам таких чиновников. Я сам раньше чиновников недолюбливал, но когда начал вникать в суть их работы, понял, что они настолько ограничены разными рамками, подзаконными актами и так далее, они иногда хотят, да не могут. Я читаю в пабликах комментарии, где чиновников просто разносят за ту лестницу, которая должна там быть. Тратят на этот разнос столько сил и энергии.
А могли бы…
– Я не стараюсь их защищать, просто думаю, да слава богу, что есть люди, которые за небольшие деньги делают эту очень непростую, ответственную работу. И все эти комментаторы, ну попробуйте, поработайте в администрации месяц. Я вот сейчас в школе работаю и просто в шоке от количества правил, заполнения документов, соблюдения Устава и так далее. Столько бюрократической работы! А есть люди, которые за небольшие зарплаты, а в администрации они действительно небольшие, эту ответственность несут. Они что-то делают для города. Надо в ладоши хлопать, что у нас они ещё остались. Всегда есть, за что ругать, но я предлагаю посмотреть, сколько всего делается. Да, Вячеслав Николаевич приехал, помог, покрутил с нами саморезы, ну и просто даже это была поддержка. Я же понимаю, что мне может грозить за эту лестницу, хотя она безопасная, крепкая, но я всё осознаю. Тем не менее, лучше сделать, чем не сделать, потому что когда на той сломанной лестнице кто-нибудь расшибётся – это просто вопрос времени. А сейчас у людей есть возможность ходить по нормальной крепкой лестнице. Когда вопрос решится, мы демонтируем нашу, найдём ей применение или сделаем из неё поделки деревянные.
Ещё один момент, который хочу обсудить: ребята готовы и хотят узнавать новое, чему-то учиться. Если подростки чего-то не умеют, им, наверное, порой даже некомфортно среди пацанов признаться в этом?
– Мы делали колокольчики кузнечным методом. Надо было их на верёвочку привязать. Смотрю, у одного отваливается, у второго отваливается. Говорю: «Вы что, узлы вязать не умеете?». Выяснилось, что реально не умеют. Я говорю: «А как вы шнурки завязываете?». Оказалось, обувь у них на липучках. Я даже записал короткий видосик в интернет и нашлись осуждающие, типа: «Лев, как ты можешь критиковать детей?». А я не критикую детей, я просто смеюсь над тем, что они не умеют завязывать шнурки. Ну блин, так-то это проблема.
Мы привыкли всё решать на практике, поэтому на следующее занятие был приглашён специалист – альпинист, турист, который пришёл, показал разные узлы. Ребята, естественно, потренировались их вязать, он им объяснил, для чего они нужны, показал крутой способ туристического завязывания шнурков. Есть такой способ, как завязывать шнурки, чтобы они не развязывались при ходьбе. И мы провели практические занятия. У нас там рядом есть конструкция, на которую мы привязали верёвки и учились завязывать эти узлы, использовать их в подъёме и спуске.
И это ведь снова мелкая моторика и мозг.
– Просто дети сейчас такие. Во-первых, у них нет надобности завязывать шнурки, есть липучки. А те, у кого шнурки, как-то на узел завязали, затолкали в кроссовок и всё. Они у меня часто ходят по мастерской в кроссовках и уже знают, если только я вижу развязанные шнурки, говорю: «Я сейчас возьму ножницы и обрежу тебе их, если ты не завяжешь». В общем, история, когда дети не умеют завязывать шнурки переросла в практическое занятие по изучению узлов. Им понравилось.
С тех пор завязывают шнурки?
– По-разному. По крайней мере, я научил их это делать. Это просто показательная история, что если ребёнок чего-то не умеет, это не стыдно. Не уметь – нормально, можно научиться. Не через назидание, а через обучение интересным способом.
Если бы я принёс кроссовок и целый уроком объяснял, как завязывать шнурки, им бы не понравилось. Но пришёл специалист, классный молодой мужик, турист. И начал им это интересно объяснять: для чего нужны узлы, как это работает. А потом все они повисели на верёвках, поднимались и спускались с помощью этих узлов – вот она, сенсорика, и всё это закрепилось уже в подкорочке.
Ведущая программы — Вера Куклина
--------------------
Напомним, как устроен поиск пропавших людей, как обезопасить близких от пропажи, и почему поисковая деятельность может стать спасением для тех, кто потерял смысл жизни, – рассказала региональный представитель поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт» в Кировской области Александра Яговкина.