О диалектике войны

В большой дипломатической игре вокруг Украины завершается важный раунд, и становится понятен политический расклад сил на ближайшие месяцы. На фронте тем временем закончилась весенне-летняя военная кампания. Она не принесла стратегических результатов, но создала задел на будущее.

Как может выглядеть новый военно-политический сезон украинского кризиса? Каковы в нём окажутся роли крупнейших игроков? Насколько прочен «тупик на фронте» или под внешне стабильной оболочкой идут скрытые процессы, которые могут привести к резким сдвигам?

На фронте без перемен

Ход СВО мы подробно разбирали в прошлой заметке. Принципиально с тех пор ничего не изменилось, поэтому выделим основное.

Во-первых, продолжается ползучая деградация украинской армии. Как и весь год, главная статья потерь ВСУ – дезертиры, и большая часть так называемых сзч-шников (от украинского самовільне залишення частини – самовольное оставление части) – свежемобилизованные, которые бегут, ещё даже не добравшись до фронта. Так, за девять месяцев этого года украинской прокуратурой открыто более 160 тыс. дел по дезертирству и СЗЧ: это на треть (!) больше, чем за всё предыдущее время СВО, начиная с февраля 2022 года.

Отметим, что речь не идёт о самоволке в обычном понимании, когда солдат-срочник перелезает через забор части купить сигарет. По имеющимся данным, несмотря на действовавшую до конца лета амнистию, из СЗЧ возвращается всего порядка 7–8 процентов украинских военнослужащих. Остальные, как правило, добираются домой, дают взятку участковому и сидят, не выходя на улицу. Это работает: в стране просто нет столько полицейских и тюрем, чтобы задерживать этих людей.

По собственным украинским оценкам, ещё год назад потери ВСУ с учётом СЗЧ стали превышать маршевое пополнение. Если принять объёмы мобилизации и фронтовых потерь постоянными (в первом приближении это так), выходит, что именно дезертирство сейчас оказывает наибольшее влияние на численный состав ВСУ.

Как говорят украинские источники, ежемесячная убыль ВСУ (то есть дельта между потерями и пополнением) уже летом составляла 10–15 тысяч человек, и речь идёт о самых опытных кадровых бойцах. На фронт фактически не приходит сопоставимая по мотивации и физическим качествам замена. Как мы показали выше, по мере роста объёмов СЗЧ растёт и убыль.

Во-вторых, попытка компенсировать нехватку личного состава беспилотниками не привела к поставленной цели: «стена дронов» не стала непроницаемой броней. Да, это говорит скорее о недостижимости цели на нынешнем технологическом уровне, но при растущем дефиците личного состава просто хорошей системы оборонительного огня с опорой на беспилотники для ВСУ недостаточно.

Нельзя сказать, что в армии России всё прекрасно. Избытка личного состава не наблюдается, люди порядком измотаны, а главное – штурмовые действия даются дорогой ценой. Истощение армий – обоюдный процесс, и за непрерывное наступление на нескольких направлениях приходится платить жизнями бойцов.

Однако контрактно-добровольческая система комплектования армии России фактически исключает фактор дезертирства, число же новых контрактников остаётся стабильным (по официальным российским данным, с начала года в войсковые части прибыло более 350 тыс. человек, или немногим меньше 40 тыс. в месяц).

В прошлой заметке мы разобрали прорыв к северу от Покровска, ставший для ВСУ крупнейшим кризисом с 2022 года. Спустя два месяца можно подвести промежуточные итоги: в считаные дни была прорвана украинская оборона на оперативную глубину (порядка 15 км при 4–5 км по фронту), однако воспользоваться успехом и выйти на оперативный простор не удалось.

Для купирования прорыва и контратак по его периметру украинскому штабу пришлось снимать резервы с других участков фронта, в первую очередь – с Купянского, Лиманского и Запорожского направлений, где нарастают собственные кризисы обороны.

Важно отметить, что нынешний летне-осенний сезон – первый за четыре года, когда ВСУ вообще не проводят наступательных операций.  Вспомним: конец лета и осень 2022 г. – оперативные (близкие к стратегическим) успехи в Харьковской и Херсонской областях. Лето и осень 2023-го – провальный по итогам, но крупнейший по масштабам контрнаступ. Год назад – операция в Курской области, растянувшаяся до весны 2025 года.

Сейчас же ВСУ сидят в глухой обороне с редкими контратаками, и, судя по положению дел с дезертирством, перемен не просматривается. Это не исключает новых авантюр по типу курской, но можно достаточно уверенно утверждать, что они не имеют шансов на успех.

Война городов

Риторика и действия Украины свидетельствуют, что на фоне относительной пока стабильности фронта основной центр тяжести противник решил перенести на дальние удары, имея целью довести эффект до стратегического. Системные налёты украинских дальних дронов начались ещё в 2023 году. Сперва на Москву (попадали даже по Кремлю), затем – по авиабазам, портам. С прошлого года ВСУ сосредоточились на нефтяных базах и заводах по переработке нефти, и вот, наконец, к этой осени накопился достаточный урон от ударов, чтобы о нём стали говорить широко.

Временный вывод из строя технологических установок на том или ином заводе в сочетании с повышенным из-за сбора урожая сезонным спросом на топливо наложился на логистику мирного времени: скажем, если заправка всю жизнь покупает 92-й бензин на одном заводе, а на этой неделе из-за внепланового ремонта завод данную марку бензина не отгружает, то и на заправке его нет. На соседней заправке может не быть бензина АИ-95, а на третьей, сетевой, бензин есть любой, но вместе с ним – и очереди, и повышенный ажиотажный спрос.

Всё это даёт выпуклую картинку, и, судя по прессе и многочисленным заявлениям политиков, Украине в очередной раз удалось продать её на Запад. Многочисленные публикации некогда уважаемых изданий уговаривают себя и аудиторию: ещё пара месяцев таких ударов, и Россия истечёт кровью экономически. За эту идею ухватился даже Трамп: не сумев обеспечить эмбарго со стороны покупателей российской нефти, он, похоже, теперь был бы рад руками Украины если не обрушить российский экспорт, то хотя бы вызвать топливный кризис внутри страны и вынудить закупать бензин и дизель за границей. Всё это напоминает осень 2022 г.: тогда после украинских успехов на фронте все на Западе были уверены, что ещё один такой удар – и Россия рухнет, как трухлявое дерево.

Возможен ли экономический или топливный коллапс из-за украинских ударов? Рискнём предположить, что нет. Описанный выше логистический кризис не говорит о количественной нехватке бензина в стране и лечится административными методами. Согласно данным Росстата, за восемь месяцев этого года в России произведено столько же кокса и нефтепродуктов, сколько и год назад.

Как такое возможно, ведь новости об ударах по НПЗ, кажется, стали постоянным фоном? Дело в том, что порядка 20 процентов мощностей нефтепереработки в стране традиционно находятся либо на плановом ремонте, на профилактике, либо просто не задействованы. Таким образом, за счёт этих резервов можно компенсировать временно выпадающие мощности. Повреждения же установок по переработке нефти от относительно слабых боевых частей дальних украинских дронов нигде не носят фатальный характер и, как правило, устраняются за недели, максимум, один-два месяца.

Тем не менее очевидно, что в Кремле всерьёз занялись проблемой, которая раньше почти полностью отдавалась на откуп нефтяным компаниям. В ближайшее время стоит ждать системных государственных решений как по топливной логистике, так и по защите заводов от ударов с воздуха.

Однако война городов – это не только российская нефтянка. В октябре возобновились взаимные удары по энергетике. Россия смогла несколько раз «погасить» ряд крупнейших украинских городов, включая Киев и Одессу. Украина в ходе одного из ударов временно обесточила многострадальный Белгород.

В начале 2023 г. Россия серией ударов фактически уничтожила большую часть украинской генерации и превратила Украину из экспортёра в импортёра энергии. Насколько известно автору, удары тогда прекратились «за пять минут до темноты» по двум соображениям: во-первых, по очевидным гуманитарным, ведь дело было зимой, а электричество в советской энергосистеме – это ещё и отопление, а, во-вторых, – чтобы избежать аварийной остановки атомных станций из-за потери сети.

В текущем году, ещё летом и осенью, было выведено из строя до 60 процентов украинской газодобычи, сильным ударам подверглась и инфраструктура по хранению газа. Это стало возможным благодаря окончательной остановке в начале года газопровода «Уренгой – Помары – Ужгород»: России больше не нужна украинская газотранспортная система, можно себя не сдерживать.

После отключения света в результате ударов в крупных украинских городах пропадала вода, останавливалась канализация. На месяц (пока на месяц) на Украине отложен отопительный сезон. Мы не можем знать, до каких пределов на этот раз дойдёт уничтожение украинской электрогенерации, однако предположим, что целью здесь может быть принуждение Киева ко взаимному энергетическому перемирию. Первые контакты на сей счёт были ещё в 2024 г., в марте этого года перемирие даже формально вводилось и, конечно же, не соблюдалось. Однако теперь, перед лицом суровой зимы, возможно, у противника появится больше стимулов. Во всяком случае, в публичных заявлениях из Киева сквозит нервозность, если не страх.

России такое перемирие, безусловно, было бы на руку. Во-первых, весь ход конфликта показал, что Москва не ставит целью устроить на Украине гуманитарную катастрофу (хотела бы – давно бы устроила). Во-вторых, хотя вес залпа российских дальних ракет и дронов на порядок больше, на Украине с её отсутствующей тыловой экономикой просто нет достаточного количества стратегических целей, поэтому и урон от них не так заметен, во всяком случае, медийно. В-третьих, никуда не делась проблема атомных станций. Одно дело – намёки из Кремля, что, мол, мы готовы если что бить и по ним, и совсем другое – атаки, влекущие за собой реальный риск ядерных инцидентов.

Короче говоря, в Кремле рады бы обменять отказ от ударов по украинской энергетике на безопасность для собственной нефтяной промышленности. Получится ли на этот раз, вопрос риторический.

Говоря о дальних ударах, нельзя не упомянуть сюжет с «Томагавками». Возможная передача этих ракет Киеву стала в последние недели темой номер один. На первый взгляд, это больше похоже на блеф: наземных ракетных установок мало, заметного стратегического эффекта они не дадут, медийный же вскоре забудется, как забылось множество предыдущих подобных вундервафель.

Однако, продавая Украине ракеты в количестве единиц или десятков штук, Трамп мало чем рискует. Единственное, что реально может продать Москва Вашингтону – это отсутствие ядерных ударов, но на публику Путин дал понять, что не считает возможную передачу штучных «Томагавков» достаточной угрозой, чтобы для её предотвращения всерьёз расчехлять ядерку. После нескольких недель нагнетания тема «Томагавков» достаточно неожиданно снята с повестки самим Трампом, но не факт, что окончательно – например, с благословления Вашингтона ракеты может поставить Великобритания с последующей компенсирующей закупкой новых изделий у США. Схема за время войны вполне отработана.

Звёздный час дипломатии

В золотой век международных отношений перед дипломатами ставилось две сверхзадачи: укрепить свои союзы и расстроить союзы противника. Перед началом и в ходе войн требовалось как можно больше нейтральных держав сделать себе союзными, как можно больше враждебных – нейтральными, и т.п.

В эпоху ООН войны поставили вне закона, с ними ушла былая стройность дипломатических задач, а вместе с ней – и понимание сути дипломатии, причём не только у обывателей, но зачастую и в дипломатическом корпусе.

Международное положение, в котором оказалась Россия с началом СВО, волей-неволей заставило вспомнить основы. Собственно, только широкий внешнеполитический тыл из дружественно-нейтральных держав, который сложился у России начиная с 2022 г., и позволил нашей стране устоять в беспрецедентной торговой войне с Западом. С приходом к власти Трампа этот тыл подвергся серьёзному испытанию – и устоял. Попытка ввести нефтяное эмбарго провалилась: Соединённые Штаты не смогли добиться отказа от закупок российских нефти и газа даже от Европы и Японии, не говоря уже о странах мирового большинства. Разговоры ещё ходят, но уже понятно: никаких стратегических сдвигов на этом фронте не ожидается, российская дипломатия смогла сохранить и укрепить свои союзы.

Параллельно продолжается ползучий распад западной коалиции, западного тыла Украины, который, в свою очередь, позволял ей больше трёх лет успешно держаться против России. Все знают, но для единства мысли повторим: коалицию эту возглавляла байденовская Америка. Европа, будучи кошельком и исполнителем, никаких стратегических решений по Украине не принимала и оставалась на вторых ролях, ни за что не отвечая.

Одна из главных внешнеполитических задач Трампа – отказ США от роли военной и политической «крыши» для Европы. По сути, речь о демонтаже трансатлантической системы безопасности, сложившейся после Второй мировой войны.

Процесс грандиозный, многолетний, находится в самой начальной фазе, и не факт, что будет доведён до конца. Собственно, в Европе надеются пересидеть Трампа и не дать ему в ближайшие четыре года принять в этой части необратимые решения. Таковых пока действительно нет, но от украинских дел Трамп вполне определённо отходит. Его сентябрьская речь в ООН была в этом смысле установочной: вы, европейцы, теперь сами по себе. Вы принимаете решения, Соединённые Штаты готовы вам продавать оружие (втридорога и сколько найдём), но отвечать за судьбу войны Байдена больше не намерены.

Конечно, России на руку такой тектонический разлом в западной коалиции. И главная задача русской дипломатии – сорвать европейские и украинские попытки удержать США в роли главного по Украине. Вторая по важности задача на западном направлении – не допустить резких, необдуманных и чреватых тяжёлыми последствиями действий, которые может совершить импульсивная и неопытная новая американская администрация. Где надо – пригрозить, где надо – уболтать, где надо – предложить содержательные альтернативы.

Эта страница ещё не перевёрнута, но чем дальше, тем меньше шансов, что Америка Трампа развернётся и с изяществом слона в посудной лавке обрушится на Россию. В самом деле: ещё летом перспективу скоординированных с Европой новых американских санкций из ада в Москве воспринимали вполне всерьёз и готовились к худшему, сейчас же речь идёт максимум о штучных поставках ракет – за живые европейские деньги и, как мы уже писали выше, в количествах, не способных повлиять на ход конфликта.

Кстати, о европейских деньгах. По общим оценкам, война обходится Западу от 150 до 200 млрд долларов в год. Это прямые затраты: поставки оружия, финансовая поддержка Украины, поставки электричества, топлива, расходы на украинских беженцев и так далее. От половины до двух третей оплачивала Европа, и необходимость таких трат в Европе объясняли участием в общем деле по защите западной цивилизации. 

Европейские правительства как бы брали у Америки взаймы авторитет и политический вес: смотрите, мол, мы не можем оставаться в стороне. Это работало: до Трампа редкие европейские политики осмеливались выступать против безусловной поддержки Украины.

Теперь же по-другому. Бесконечные вливания в чёрную украинскую дыру становятся главным внутриполитическим жупелом для и без этого теряющих популярность либеральных европейских правительств. Ситуация так себе: на войну нужно тратить теперь вдвое больше (за себя и за Америку), но нет гарантий, что Европа сможет выделить хотя бы прошлогодний объём средств. То, что раньше давал Вашингтон, теперь придётся оплачивать за европейский счёт.

Внутриполитически выходит совсем некрасиво: вместо собственного, Европа вынуждена оплачивать американский ВПК, усугубляя бюджетный дефицит, и всё это на фоне холодной торговой войны с Вашингтоном. Остаётся единственный вариант: конфисковать российские резервы, порядка 200 млрд евро которых арестовано в бельгийском депозитарии Euroclear.

С 2022 г. на Западе существовал негласный консенсус: эти деньги останутся неприкосновенными до тех пор, пока Россия добровольно от них не откажется, например, в пользу послевоенного восстановления Украины. Можно уверенно утверждать, что такая или подобная формула была бы предложена Европой в любом возможном соглашении о восстановлении экономических связей, снятии санкций и проч. В этом была своя логика: такой подход обеспечивал Европе достаточную, по их мнению, юридическую чистоту, а Россия могла бы обменять де-факто потерянные для неё резервы на что-то полезное. Теперь же требуется сжечь эти деньги в топке войны, в лучшем случае позволив Украине продержаться с их помощью ещё год-другой в обмен на весь букет издержек: подорванную репутацию, перспективу судебных исков по всему миру, зеркальную конфискацию активов европейских компаний в России. 

Забавно, что добрые соседи по европейскому дому пытаются заставить принять решение о конфискации Бельгию, которая наотрез отказывается действовать в одиночку, требуя круговой поруки от всех. Логика подсказывает, что Европа может решиться потратить замороженные резервы на что-то, способное нанести России стратегический ущерб, но не на поддержание украинских штанов.

Недаром сейчас тема номер один – удары по российский нефтепереработке. Недаром на слуху «Томагавки», а также неминуемая, по мнению западной прессы, экономическая катастрофа в России. Разгоняются эти темы в том числе и для того, чтобы оправдать конфискацию российских активов. Нужно торопиться: если не успеть сейчас, другого шанса, возможно, и не будет. Уже в ближайшем избирательном цикле в Европе могут начать один за другим падать либеральные правительства, и, как и в США, тема поддержки Украины отойдёт на второй и третий план. 

Дорогое удовольствие

Всё это происходит на фоне неслыханного по российским меркам бюджетного дефицита, который возник после нескольких благополучных лет на фоне подешевевшей нефти и переукреплённого рубля. Ответ российского руководства – повышение налогов, в том числе новая ставка утильсбора для ввозимых частными лицами автомобилей и снижение до 10 млн порога по НДС для упрощённой системы налогообложения. Пока это лишь предложения Минфина, но мало сомнений, что они будут приняты в близком к предложенному виде. Новые налоги рассчитаны так, чтобы основная нагрузка от них легла на потребительский сектор.

И снова данный шаг правительства, как и реакция общества на него, чем-то напоминают осень 2022 г. и частичную мобилизацию. Не в первый раз Путин проявляет свой стиль руководства: он не стесняется идти на непопулярные меры, если считает их меньшим из зол.

Войны на истощение выигрываются в тылу, поэтому укрепление тыла – главная стратегическая задача.

Резервы российского тыла пока ещё велики: влияющая на экономику налоговая нагрузка в России (то есть за вычетом нефтегазовой ренты) колеблется в районе 30 процентов, и даже с новыми налогами вырастет на единицы процентов. Мало даже на фоне благополучных в этом плане США (немногим меньше 40 процентов), не говоря уже о Европе, где налоговая нагрузка стремится к 50 процентам, и это при смехотворном по мировым меркам уровне российского государственного долга.

Это не значит, что у противников России вот-вот рухнет экономика. Это значит, что при грамотном распределении ресурсов Россия может воевать ещё очень долго.

***

Мы не можем знать, как в Кремле видят будущее СВО. Но, судя по принятым решениям, по заявлениям о состоянии украинской армии, решено воевать в нынешнем стиле столько, сколько потребуется. В самом деле: если верны оценки о деградации ВСУ, не нужно прорывать фронт любой ценой здесь и сейчас, не нужно объявлять в России новую мобилизацию, чтобы получить над противником численное преимущество.

Достаточно обеспечить условия, при которых ВСУ иссякнут в достаточной степени, чтобы фронт стал распадаться из-за банальной нехватки людей. Судя по всему, условия эти российское руководство видит в следующем:

Как видим, картина выходит диалектической: главные события в новом сезоне ожидаются не на фронте, но даже в совокупности эти события не приведут ни одну из сторон ни к победе, ни к поражению. Исход СВО, и шире – исход прокси-войны с Западом – решится именно на фронте, но только после того, как процессы в тылу воюющих сторон, а также вопросы большой политики приведут к его, фронта, распаду. Во всяком случае, именно на это сейчас ставит российское руководство.

Автор: Сергей Полетаев, сооснователь и редактор проекта «Ватфор».