«Украинским боевикам практически невозможно отбить то, что закреплено за нашими войсками»
— Андрей Витальевич, какова ваша оценка состояния линии фронта на текущий момент? Где есть изменения? Где ждать наибольшей активности в ближайший месяц?
— За истекший месяц могу сказать, что изменения на линии боевого соприкосновения есть по всем участкам фронта. Прежде всего хочу отметить в Луганской Народной Республике Серебрянское лесничество и Кременские леса, поскольку этот участок был довольно-таки долго под контролем украинских боевиков и наконец-то наши военнослужащие смогли освободить данную территорию, что позволило сократить оккупированную территорию ЛНР до менее 1 процента.
Сейчас есть еще некоторые участки, но там парни работают, так сказать, над тем, чтобы полностью выбить украинских боевиков с территории ЛНР. Естественно, для нас север республики очень значим, и это как раз купянское направление.
Если мы говорим об успехах Российской армии за истекший месяц, то на купянском направлении также есть серьезные подвижки. Наши войска зашли в сам населенный пункт и уже взяли под контроль его бо́льшую часть. Причем, хочу сразу отметить, вначале украинская пропаганда пыталась как-то сопротивляться, но вместе с тем кадры объективного контроля не позволили им больше фейковать в отношении данного населенного пункта.
Если говорить о донецком направлении, то здесь есть успехи наших войск в районе Северска. Опять же это не было бы возможно без освобождения Серебрянского лесничества и самой Серебрянки.
Сейчас идут активные бои за населенные пункты, которые находятся в окрестностях Северска, ну и с севера наши военнослужащие уже малыми маневренными группами пытаются заходить и закрепляться в данном населенном пункте.
На остальных участках — это красноармейское направление, Константиновка — тоже есть успехи у наших войск, и если мы говорим уже о южнодонецком направлении, то, наверное, самые существенные успехи — это то, что мы начинаем продвигаться по территории Днепропетровской области. Естественно, одновременно мы создаем буферную зону и тут же продвигаемся вдоль нашей административной границы, охватывая группировку, которая находится в районе Гуляйполя.
Гуляйполе — это очень укрепленный район. Украинские боевики нас ждали с юга, но мы их обходим с севера, что, естественно, и нам позволяет использовать некоторые элементы неожиданности, завоевывать новые территории довольно-таки быстрыми темпами. Ну а для украинских боевиков и украинского командования это головная боль.
— Если вернуться к боям за Серебрянское лесничество, каковы были сложности, ведь нам потребовалось более двух лет, чтобы освободить эти леса? Понятно, что там доходило все вплоть до партизанской войны, но, на ваш взгляд, в чем заключались главные трудности?
— Если мы возьмем Кременские леса и Серебрянское лесничество, то это очень сложный рельеф местности. Там должны быть определенные условия для работы наших военнослужащих, и здесь специфики очень много, но из главного я выделю то, что наше командование очень длительное время не отдавало основные приоритеты данному направлению. Преимущественно там шли позиционные бои, и когда уже стало возможным, то сюда были направлены дополнительные силы и средства, которые позволили нам продвигаться на этом сложном участке. Естественно, нужно учитывать, что в Кременной и Серебрянке в основном песчаный грунт, который позволяет очень быстро окапываться украинским боевикам. Там огромное количество так называемых лисьих нор, где укрывались украинские боевики, и наши военнослужащие выработали определенную тактику и стратегию по действиям в подобных ситуациях.
Прежде всего применялись тактики подрыва этих «лисьих нор». Туда, где прятались украинские боевики, наносились удары. При помощи ударных дронов наносились удары по тем украинским боевикам, которые проводили ротационные мероприятия. Естественно, такое длительное давление на украинские позиции вынудило украинское командование частично вывести оттуда боевиков, но бо́льшая их часть была ликвидирована.
Вместе с тем наши военнослужащие выработали тактику и стратегию в таких условиях, и это послужило тем результатам, о которых уже заявили в министерстве обороны Российской Федерации.
— Насколько тяжело продвигаться южнее, в районе Северска? Опять же это белогоровские рельефы, где высоты резко сменяются оврагами. Освободив Серебрянское лесничество, мы, грубо говоря, можем выйти к Северску сбоку, минуя эти горы.
— Действительно, рельеф местности там очень сложный. Помимо того что там лесистая местность, еще и серьезные перепады в высотах. Стратегические высоты очень длительное время удерживали украинские боевики в районе Белогоровки. Там буквально форпост был у них, и это все было зачищено нашими военнослужащими.
Естественно, продвигаться российским войскам очень и очень тяжело. Помимо того что есть особенности рельефа, как я говорил, у нас есть еще некоторые объективные факторы, которые не позволяли довольно длительное время работать в данном районе.
Хочу отметить сразу, если бы здесь наше командование отдало приоритет и насытило фронт некоторыми средствами поражения и, скажем, другими какими-то средствами, а также немножко нарастило личный состав, тогда у нас позитивный результат был бы намного раньше. Сейчас же, по сути, когда началась борьба за Северск, стало понятно, что без такого подбрюшья, как Белогоровка и Серебрянка, невозможно продвигаться в районе Ямполя и Торского. Поэтому и было принято решение отбить данные населенные пункты.
— Хотелось бы поговорить еще об одном направлении — сумском. Минобороны уже сказало, что мы освободили Юнаковку. Но далее идут сплошные поля, которые сменяются сумскими лесами. Как там действовать?
— Если мы говорим о Юнаковке, то надо посмотреть сразу на юго-запад и юго-восток. Там находятся стратегические высоты, которые, к сожалению, еще остаются за украинскими боевиками. Эти стратегические высоты позволяют контролировать обширный участок фронта, что, естественно, затрудняет продвижение наших войск. Более того, хочу отметить, что на истекшей неделе юго-западнее Юнаковки украинскими боевиками был предпринят ряд контратак и где-то они даже имели частичный успех. Но вместе с тем сейчас, по моему убеждению, здесь в основном идут позиционные бои и наше командование отдало приоритет как раз оборонительным действиям, а не наступательным.
Мы должны понимать, что резервы небезграничны даже у нас и мы действуем определенным ограниченным контингентом, поэтому где-то, может быть, наши военнослужащие оказались нужнее. Поэтому, как бы ни старалось киевское руководство проводить так называемые контрнаступления на данном направлении, у него ничего не вышло.
После закрепления мы усилили свои фортификационные сооружения, сделали все необходимые мероприятия по защите оборонительной линии, и сейчас украинским боевикам практически невозможно отбить то, что закреплено за нашими войсками.
Андрей Витальевич Марочко — военный деятель ЛНР, официальный представитель народной милиции с 2014 года, автор телеграм-канала «Марочко Live», в котором делится новостями из ЛНР.
Родился 10 июля 1980-го в Кумачово Старобешевского района Донецкой области.
В 1997 году окончил Садовскую общеобразовательную школу.
В 2002-м окончил Луганский национальный аграрный университет, получив специальность «зооинженер».
2003–2004 — срочная служба в войсках ПВО, в/ч А-0194.
После увольнения в запас Марочко пришел в милицию и до весны 2014 года проходил службу в различных должностях в подразделениях управления МВД Украины в Луганской области. Служил в спецподразделении «Грифон» (судебная милиция, обеспечивающая охрану судей, свидетелей, судебных зданий), затем работал в ИВС при ленинском райотделе.
Марочко выступил против Евромайдана в Киеве. В марте 2014 года активно участвовал в митингах и маршах протеста против действий украинского правительства. Затем вступил в вооруженные формирования ЛНР. Прошел все горячие точки 2014-го — Металлист, КПП «Должанский», Георгиевку, Хрящеватое, луганский аэропорт.
В момент формирования народной милиции ЛНР Марочко перешел в штаб, его назначили представителем НМ ЛНР в центре управления и восстановления (ЦУВ).
В феврале 2015 года добровольно вошел в состав сводного штурмового подразделения, при штурме Дебальцево со стороны поселка Восьмое Марта получил тяжелое ранение.
В 2019-м, окончив Луганскую академию внутренних дел им. Дидоренко, Марочко уволился в запас.
— Какими вы видите перспективы развития наступления на запорожском фронте? Там произошла довольно-таки серьезная ротация. Мы стали двигаться на Степногорск, за Работино освободили большую территорию. Какие перспективы освобождения Орехова и самого города Запорожья вы видите?
— Прежде всего нам нужно ликвидировать угрозу из района Гуляйполя, о котором я говорил ранее. Сейчас, в принципе, как я вижу на карте, это и выполняется. То есть замысел нашего руководства — продвигаться на широком участке фронта и, естественно, убирать украинских боевиков вдоль административной границы, тем самым перерезая логистику боевикам, которые находятся в районе Гуляйполя.
То есть мы, по сути, начинаем продвигаться севернее. Перспективы освобождения тех или иных территорий довольно реалистичны. Но опять же все зависит от того, какой замысел сейчас у нашего руководства.
Дело в том, что мы довольно-таки активно за весенне-летний период действовали на южнодонецком направлении, то есть освобождая Донецкую Народную Республику. В Херсонской и Запорожской областях были в основном позиционные бои. И сейчас я смотрю, что идет наращивание сил и средств и действительно продвижение там уже сказывается на линии боевого соприкосновения.
Те населенные пункты, которые были освобождены за последнее время, как раз и позволяют мне говорить о том, что сейчас у нас в приоритете как раз это направление.
«Битва за Покровск и Мирноград может быть тяжелее, чем за Артемовск»
— За последние месяцы главным направлением все же был Покровск (Красноармейск) и Мирноград (Димитров). И на этой неделе мы освободили очередной населенный пункт, расположенный вплотную к Мирнограду. Чего ждать там?
— Ну если мы говорим о Красноармейске и Димитрове, то сейчас идут активные боевые действия по освобождению именно данных населенных пунктов. Здесь прежде всего хочу отметить, что мы закрепились на некоторых участках непосредственно в городской черте, то есть идут уже городские полноценные бои. Но надо понимать, что это Донбасс и населенные пункты Донбасса, где есть огромное количество промышленных предприятий, объектов гражданской инфраструктуры, которые используют украинские боевики в своих военных целях. Это, естественно, огромнейшая проблема. Если мы говорим о Красноармейске, допустим, то здесь серьезно предстоит поработать нашим военнослужащим. Причем работа может быть даже хуже, чем в Артемовске, который мы освобождали более чем полгода.
Все мы помним, какие кровопролитные бои были в Артемовске. Вот приблизительно то же самое сейчас происходит на данном направлении.
Но единственное, что хочу отметить: здесь уже формируется достаточно серьезный огневой карман, где наши военнослужащие не только бьют украинских боевиков непосредственно в населенном пункте, но и пытаются еще сделать кольцо, в котором может оказаться довольно-таки большое количество украинских боевиков.
Естественно, если мы выждем определенный интервал времени и будем постоянно наносить удары по логистике, то это обескровит группировку, которая находится в данном районе.
— Есть еще одно направление, о котором многие задают вопросы, в том числе и нам, — это Херсонская область. Как быть с тем высоким берегом? Что делать там, ведь, даже если идти с Запорожья по правому берегу Днепра, предстоит пройти еще почти всю Днепропетровскую область? Как нам вернуть Херсон?
— После создания так называемой линии Суровикина я там особых изменений не видел. Действительно, это было правильное решение. В основном там идут оборонительные действия, и, как я уже говорил, у нас же ограниченный контингент. После завершения операции, скажем, на южнодонецком направлении и в Запорожской области можно уже развивать успех в Херсонской области.
Хотя вдоль бывшего Каховского водохранилища уже есть ряд успешных попыток продвижения наших войск, есть закрепление на новых позициях. Конечно, в районе Антоновского моста имеется серьезное осложнение, проблематика большая, но даже на этом сложном участке за последнее время у наших военнослужащих есть успехи.
Так что пока, мне кажется, Херсонская область будет в такой оперативной паузе, а остальные участки станут серьезно развиваться.
О Tomahawk: «Украине сейчас нужно более дешевое и более такое массовое оружие»
— Не могу не задать вопрос о Tomahawk. Уже несколько недель активно обсуждается передача крылатых американских ракет. Чего ждать? Будет ли это серьезной эскалацией конфликта? Как мы ответим? И повлияют ли они на ситуацию на фронте?
— Я бы не стал заниматься шапкозакидательством, несмотря на то что это действительно разработки еще прошлого столетия. Но вместе с тем это серьезное оружие, которое несет практически полтонны боевой нагрузки, и дальность этих ракет довольно-таки существенная.
Но опять же если мы говорим о линии боевого соприкосновения, здесь абсолютно ничего не поменяется, поскольку наносить удары по нашим малым маневренным группам абсолютно нет смысла. Более того, также на ЛБС нет абсолютно никаких больших скоплений ни вооружения, ни военной техники. Здесь есть пункты временной дислокации, но они опять же не многочисленные, а ракеты дорогостоящие, то есть их нужно использовать как минимум с какой-то эффективностью.
Поэтому здесь будут, наверное, наноситься больше удары по тыловым районам. Опять же здесь больше политический вопрос, нежели военный, поскольку эти ракеты уже относятся к средней дальности, они могут нести ядерную нагрузку.
Как поступит наше военно-политическое руководство, если, не дай бог, они прилетят на территорию Российской Федерации? Здесь уже, мне кажется, будет прецедент, который довольно серьезно эскалирует ситуацию на военно-политической арене.
Но еще раз подчеркну: существенных изменений в зоне проведения специальной военной операции не будет и повлиять на ход ведения боевых действий, которые там происходят, эти боеприпасы абсолютно никак не смогут. Более того, они опять же довольно-таки дорогостоящие, будут применяться точечно. Украине сейчас нужно более дешевое и более массовое оружие, которое будет поражать именно цели на линии боевого соприкосновения.
Но они предпочитают тактику террористической деятельности и преследуют при этом какие-то политические цели.
— Каким будет наш ответ?
— Я не сомневаюсь, что в нашем Генеральном штабе прорабатывали абсолютно все сценарии развития событий, в том числе и применение тех же самых Tomahawk. И естественно, ответные меры уже лежат на столе. У военнослужащих все достаточно просто: прорабатывается тот или иной сценарий, подготавливаются предложения, они обсуждаются, где-то проходят учения и проработка данных вопросов, потом это все закрепляется, и этот документ ложится в сейф.
И в случае если, допустим, не дай бог, такой сценарий начинает развиваться, достается документ из сейфа и начинается разработка этого документа. То есть уже идет реализация его на практике. Я думаю, что будут наноситься удары по военно-гражданской инфраструктуре Киева, то есть бывшей УССР.
Будут другие какие-то специфические меры, но в любом случае здесь уже логично, наверное, наращивать то же давление на тот же Киев и Запад. Все прекрасно понимают, что, если что-то изменяется на линии боевого соприкосновения, это обязательно отражается в нашей доктрине и потом в дальнейшем на поведении наших дипломатов.
Хочу напомнить, что неоднократно звучала фраза, что любое предложение, которое было отвергнуто Киевом, в следующий раз будет хуже. Я думаю, что и в этом случае как раз будут уже подкорректированы наши основные цели специальной военной операции не в пользу Киева.
— Последнее время мы уничтожаем электростанции, ТЭЦ. Киев частично обесточен, крупные города также без света. Почему мы стали делать это сейчас, а не два-три года назад?
— Я бы немножко не согласился с вами. Дело в том, что у нас несколько изменена концепция ударов по, скажем, объектам энергоструктуры бывшей УССР.
Поскольку раньше мы в основном распылялись на множество объектов, но советское наследие, которое было оставлено Украине, оказалось очень живучим. Естественно, за определенные короткие временные рамки это все восстанавливалось. Сейчас же мы более точечно и более массово наносим удары для того, чтобы уже действительно обездвижить на более длительные интервалы времени то же самое военное производство, украинскую логистику, которые используют электроэнергию.
Электроэнергия — это, по сути, кровь войны. Сейчас массовое производство дронов, ремонт техники и прочее зависят от энергоресурсов. И чем больше энергоресурсов есть у противника, тем больше есть возможностей наращивания военного потенциала.
Поэтому я считаю, что сейчас будут немножко подкорректированы стратегические задачи в Генеральном штабе министерства обороны, и, естественно, они реализуются на практике. Это мы видим как раз по ударам по инфраструктуре.
«Украинские боевики не закончатся ни в этом году, ни в следующем»
— О дронах тоже хотелось бы поговорить. Украинская сторона уже полностью перешла на стратегию дроноприменения. То есть война уже давно стала дроновой. Сейчас они бьют по гражданской инфраструктуре обычными FPV-дронами на 20–30 километров вглубь. К чему все это ведет и как этому противостоять?
— Действительно, война сейчас высокотехнологичная. То, что происходило месяц назад, уже неактуально на данный момент. Я постоянно общаюсь с парнями, которые сталкиваются с подобного рода угрозами, и они говорят, что меняются и частоты, и сами дроны, меняется начинка, элементы управления, постоянно есть какие-то средства, которые позволяют преодолевать наши средства РЭП.
Это все идет постоянно по нарастающей, и сейчас очень высокотехнологичная война происходит с обеих сторон. Мы больше начинаем применять дронов, украинские боевики применяют дроны. Это все ведет к тому, что в дальнейшем линия боевого соприкосновения окажется насыщена очень современными средствами поражения, а личный состав будет находиться на относительном удалении.
Это уже происходит. Если раньше межпозиционное пространство, или так называемая серая зона, составляло до километра, то сейчас это 5−10 километров из-за того, что активно применяются БПЛА и другие ударные системы.
Так что это приведет только к технологическому прогрессу на линии боевого соприкосновения, но опять же он идет с обеих сторон, и, по сути, это игра, как говорится, на два игрока: есть удар со стороны противника, мы этот удар отбиваем или наоборот.
— А личный состав? Было очень много заявлений, в том числе от первых лиц, что у украинских вооруженных сил заканчиваются люди. Грубо говоря, какой смысл им давать оружие, если воевать некому. Ощущается это или все-таки народа у них еще надолго хватит?
— Этот вопрос обсуждается на протяжении очень длительного времени. С самого начала специальной военной операции постоянно мои коллеги твердили, что вот-вот уже закончатся украинские боевики. Но они почему-то не заканчиваются. Они не заканчиваются по той причине, что мобилизационные мероприятия в виде бусификации идут на регулярной основе и позволяют восполнять те потери, которые они несут на линии боевого соприкосновения. Даже с учетом дезертирства, которое является огромной проблемой для украинского военно-политического руководства.
Мы должны понимать, что Украина довольно-таки густонаселенное государство. Даже если мы возьмем 30 миллионов человек, то возьмите 5 процентов из них — это приблизительно и будет мобилизационным резервом, который можно восполнять постоянно на регулярной основе.
Так что украинские боевики не закончатся ни в этом году, ни в следующем. Они будут постоянно присутствовать на линии боевого соприкосновения. Более того, есть механизмы, например снижение мобилизационного возраста и многие другие, к которым могут прибегать на Украине. Не нужно питать иллюзий.
— Тем не менее идут уже и административные чистки. Взять, к примеру, Одессу, где сняли мэра и ввели военную администрацию. К чему все это идет?
— Если мы говорим о ВГА на Украине, то это, по сути, узурпация власти Зеленским. Сейчас уже нет абсолютно никаких правовых норм, он творит то, что хочет, и, естественно, на него кто-то как-то повлиять не может. Он устанавливает свои какие-то марионеточные фигуры на тех или иных местах.
Естественно, здесь все проходит не без коррупционной составляющей, пилятся деньги, которые поступают из стран Запада. Этот механизм работает и довольно-таки хорошо отлажен. Так что-то ли это была просто администрация, то ли это будет военно-гражданская администрация, абсолютно не имеет никакого значения.
Они будут выполнять все то, что будет прилетать с Киева, а Киев будет дергать за ниточки и получать те или иные результаты, которые ему нужны.
«Сценарии могут быть разными. Тяжелая техника лишней не будет никогда»
— Чуть выше мы говорили о дронах, о том, что месяц назад была совершенно другая война. А какие главные изменения вы видите за последние полгода?
— Если говорить о дронах, то здесь действительно следует отметить, что наши военнослужащие нарастили использование дронов на оптоволокне, которые не подвержены средствам РЭБ. А противник нарастил наличие так называемых маточных дронов — когда на одном большом дроне забрасывается в тыл большое количество малых FPV-дронов.
Также они используют ретрансляторы. То есть сегодня, если мы говорим о дронах, украинские боевики начали более активно применять наземные роботизированные комплексы. Если мы перейдем к практике, то, допустим, в Купянске сейчас идет снабжение при помощи либо дронов, либо наземных роботизированных комплексов.
— Ну и стратегия серьезно поменялась. Мы уже не используем в лоб те же танки, которые использовали год назад. Мы вообще на ЛБС мало видим тяжелой техники. Это тенденция? Или мы все-таки еще увидим в бою наши знаменитые «Прорывы»?
— Сейчас ввиду специфики, которая присутствует на линии боевого соприкосновения, использовать тяжелую и маломаневренную технику неперспективно. Это хорошие мишени для тех же FPV-дронов. Если мы раньше применяли какие-то батальонные тактические, ротные тактические группы для наступления, то сейчас таких полномасштабных наступлений попросту нет.
Следовательно, и защита брони, как говорят наши военнослужащие, тоже, по сути, отпала. Но не надо отметать роль БМП либо танков на линии боевого соприкосновения. Тем не менее в основном предпочтение отдается малым маневренным транспортным средствам. Это мотоциклы, квадроциклы, багги, которые очень сложно поразить теми же FPV-дронами.
Но опять же все может измениться кардинально. Буквально недавно была проведена операция, где действительно наши военнослужащие использовали довольно серьезное количество бронетехники. Но это получилось благодаря тому, что было заглушено абсолютно все в радиусе 30 километров. Средства РЭБ заглушили все, мы продвинулись, закрепились и потом оттянули технику. Сценарии могут быть разными. Тяжелая техника лишней не будет никогда.
— А работа малой артиллерии ввиду работы дронов отходит на второй план? Условно, те же самые минометы.
— Если мы говорим о минометных расчетах, то здесь они не то что отходят на второй план — они выходят на первый. Потому что сейчас буксируемую гаубицу нужно доставить на огневую точку, ее надо развернуть, нанести огневое поражение — то есть на это уходит время. А вот замаскированные минометные расчеты, которые получают онлайн-картинку с тех же самых дронов, более эффективно работают на линии боевого соприкосновения, нежели наша тяжелая артиллерия. Так что здесь на ведущую роль я бы уже ставил наши минометные расчеты.
— Какой вы видите нашу тактику через полгода? Как вообще изменится война? Каков ваш прогноз?
— Я думаю, цели специальной военной операции абсолютно не изменятся. Они будут так же продолжать выполняться. Если мы говорим о применении вооружения и военной техники на линии боевого соприкосновения, здесь однозначно будут изменения. То есть, может быть, окажутся введены какие-то новые тактические или стратегические приемы с обеих сторон.
Опять же применяемое вооружение может поменяться, исходя даже из заявлений о том, что будут поставлены новые средства поражения для украинских боевиков. Естественно, мы станем отвечать. Так что здесь будет все динамично развиваться, а предугадать, в каком направлении это пойдет, сейчас нереалистично.