Инфляция в Турции снизилась до 33,29%, но цены растут, а лира падает. Как власти пытаются справиться с кризисом и вернуть доверие к экономике
Платежный баланс и валютный шторм: вызовы турецкой экономики
Еще в 1990-е годы Турция столкнулась с экстремальным ростом инфляции, которая иногда достигала более 100% за год, например, в 1994 — 105,22%. Тогда государство годами жило не по средствам. Огромный бюджетный дефицит монетизировался через Центральный банк (увеличение денежной массы или т.н. «печатный станок»), что напрямую способствовало инфляции и девальвации турецкой лиры: только за 1994 год лира потеряла более 70% своей стоимости по отношению к доллару США (с 14 772 лир за $1 до 38 813 лир за $1). Экономика металась между короткими всплесками роста и резкими спадами, не оставляя шансов на устойчивое развитие.
Приход к власти Реджепа Тайипа Эрдогана в начале 2000-х стал отправной точкой для ощутимого экономического подъема. В этот период страна пережила, так называемое, «экономическое чудо» — рост ВВП стабильно превышал 5% в год, а инфляция уменьшилась с двузначных уровней — с 54,9% до 6,25%. В 2009 году, несмотря на мировой финансовый кризис (когда глобальный ВВП впервые со времен Второй мировой войны снизился на 0,7%, а мировая торговля сократилась на рекордные 10%), в Турции инфляция удерживалась на низком уровне (6,25%), в то время как в России в это время инфляция была 8,3%.
С начала 2010-х годов ситуация стала ухудшаться, а инфляция начала стремительно расти. Это связано с изменением макроэкономических условий и так называемой «эрдоганомикой». Одновременно турецкая лира существенно обесценилась относительно доллара США. Если в 2015 году $1 стоил порядка 2,5 лиры, к концу 2020 года курс превысил 8 лир, а сегодня $1 стоит чуть больше 41 турецкой лиры. Это одно из самых значительных падений национальной валюты за последние десять лет, наряду с обесцениванием маната и рубля.
Инфляция на максимуме: разрушительный коктейль факторов
Ключевым фактором ускорения инфляции стала именно «эрдоганомика» — нестандартная денежно-кредитная политика, продвигаемая президентом Турции. Эрдоган считал, что инфляцию можно победить с помощью низкой ключевой ставки, а не высокой. Эксперты связывают это стремление Эрдогана с тем, что высокая ключевая ставка сильнее всего бьет по строительному бизнесу, который выступает одним из важных доноров партии, которую возглавляет президент Турции.
К тому же Турция на 74% зависима от импорта энергоресурсов, что всегда делало ее заложником мировой ценовой конъюнктуры. Однако одной лишь дорогой нефтью рекордную инфляцию в 85%, случившуюся в октябре 2022 года, не объяснить. Рост цен на энергоносители стал той самой спичкой, поднесенной к хорошо подготовленной горючей смеси. Эту смесь годами создавала бюджетная политика и рост госдолга.
К 2022 году госдолг Турции достиг около 34% к ВВП, что, казалось бы, не является запредельным показателем на фоне других стран. Но «дьявол кроется в деталях» — коварство было в его структуре и в методах финансирования. Правительство, стимулируя экономический рост любой ценой, активно занимало деньги, в том числе и через косвенную эмиссию. Это приводило к постоянному увеличению денежной массы внутри страны, разогревая экономику и ослабляя лиру. Когда же случился внешний шок — средняя цена на нефть в 2022 году взлетела на 54,7%, достигнув на пике $106,83 за баррель, — турецкая лира начала слабеть, а инфляция расти. Резко подорожавший импорт энергии моментально прошел по всей цепочке: выросли затраты на производство, логистику, стоимость электроэнергии. И вся эта лавина обрушилась на экономику, где денег было и так с избытком, что и разогнало инфляцию до исторического максимума. Проще говоря, даже относительно умеренный по проценту ВВП госдолг стал опасным из-за способа его монетизации, создав горючую среду, которую и подожгла дорогая нефть.
«Эрдоганомика» стала экспериментом, который разрушил традиционные принципы монетарного управления и привел к беспрецедентной инфляции в Турции. Такой нелинейный подход значительно подорвал доверие к национальной валюте и создал серьезные проблемы для финансовой системы страны.
Центробанк в турбулентности: почему регулятор начал действовать только в 2023 году
С 2020 года страна пережила волну замены руководителей Центробанка — за 5 лет сменились 4 председателя. Первым в этой цепочке был Наджи Агбал, назначенный в ноябре 2020 года, который пытался сдерживать инфляцию резким повышением ключевой ставки, но столкнулся с противодействием со стороны президента Эрдогана, активно вмешивающегося в деятельность ЦБ и выступающего за снижение ставок. Его сменил Шахап Кавджиоглу, продолживший курс на снижение ставок вопреки инфляционным рискам. Никаких значимых изменений за это время так и не произошло. И так продолжалось вплоть до июня 2023 года.
Ситуация изменилась, когда на пост руководителя ЦБ в июне 2023 года была назначена Хафизе Эркан. Она получила карт-бланш на повышение ставки и использование классических методов борьбы с инфляцией (с 2014 по 2021 год она работала главным исполнительным директором First Republic Bank, ее назначение было тонким намеком в сторону иностранных инвесторов, которые могли бы инвестировать). С июня 2023 по январь 2024 было восемь увеличений процентных ставки — с 8,5% до 45%. Вот только это все равно не помогло стабилизировать ситуацию и не дало нужного эффекта, инфляция снизилась до 38% в мае 2023 года, но уже к февралю 2024 снова выросла до 65%. Второго февраля Хафизе Эркан обратилась к президенту с просьбой освободить ее от занимаемой должности. Тогда был назначен нынешний руководитель ЦБ Турции Фатих Карахан. Он не стал изобретать велосипед и взял на вооружение классический инструмент борьбы с инфляцией, который до него старались избегать, — еще более жесткая денежно-кредитная политика. Но его главным ноу-хау стала не просто ставка, а комплексный подход, который он назвал «стратегией промежуточных целей». Вместо туманных обещаний «со временем все наладится» Карахан ввел четкую, прозрачную и публичную дорожную карту. ЦБ объявил конкретные целевые показатели по инфляции на 6-12 месяцев вперед. Эти «промежуточные якоря» стали для рынков и населения главным мерилом эффективности политики регулятора.
Правительство Турции прогнозирует, что инфляция замедлится до 28,5% в 2025 году, а до 16% в следующем, затем снизится ниже 10% в 2027 — примерно на год позже, чем прогнозировалось ранее. В своей среднесрочной экономической программе на 3 года, турецкие власти прогнозируют, что ВВП Турции вырастет на 3,3% в 2025 году, а к 2028 году темпы подъема экономики достигнут 5%.
Домашняя работа: на что обратить внимание России
Выдыхать в Анкаре, кажется, начинают только сейчас. Турецкая экономика, которая долгое время была синонимом «финансового хаоса», демонстрирует первые, такие долгожданные, признаки стабилизации. Инфляция, хоть и с колоссального пика, пошла вниз, турецкая лира перестала падать при каждом негативном факторе, а капитал, что еще недавно бежал из страны паническим потоком, приостановился в нерешительности.
Но расслабляться рано. Весь этот позитив — не финиш, а лишь стартовая позиция для куда более сложной гонки. Дешевые российские энергоносители, ставшие для Турции финансовым допингом после 2022 года, превратили ее в заложника отношений с Россией. Главные испытания для Турции теперь не в том, чтобы остановить падение, а в том, чтобы сохранить устойчивый рост экономики при управляемой инфляции. Для этого Анкаре предстоит:
- Провести политику по лезвию бритвы: гасить социальное недовольство, не сворачивая с курса на предсказуемость, и при этом начать болезненную диверсификацию от российской «энергоиглы», не сорвав текущую стабилизацию.
- Сменить «иглу» спекулятивных денег на долгосрочные инвестиции в реальное производство.
- Совершить болезненный разворот к экономике, заточенной на экспорт и высокие технологии.
- И по кирпичику собирать подорванное доверие: как своих граждан, так и международных инвесторов, доказывая, что Турция — это не просто удачливый бенефициар текущей геополитики, а надежная и суверенная экономика с диверсифицированными рисками.
Аналитики сходятся во мнении: если этот план будет выполнен, у Турции есть все шансы на ренессанс. Но пока что ее будущее висит на трех тонких нитях: политической воли, новообретенной независимости регулятора и готовности довести начатые реформы до конца, не свернув на полпути.
А что же народ? За сухой макроэкономической стабилизацией скрывается горькая реальность простого народа. Цифры шокируют: 57% населения страны живут с долгами. Из них 43% — это долги по кредиткам, ставшие для многих спасением в период бешеной инфляции. Общая сумма этих обязательств к маю 2025 года достигла астрономических 4,4 трлн лир (около $120 млрд). Это не просто цифра — это колоссальное давление на внутренний спрос и социальное самочувствие потребителей.
И вот здесь кроется главный парадокс. Пока граждане затягивают пояса, международные институты смотрят в будущее с оптимизмом. Morgan Stanley в своем свежем отчете предрекает Турции уверенный рост уже во второй половине 2025 года. Банк высоко оценивает жесткую денежную политику Центробанка, вернувшую доверие инвесторов, и выгодный курс лиры к евро, который открывает турецкому экспорту двери в Европу. Турецкий опыт — это наглядный урок для всех. Он показывает, что макроэкономическая стабилизация, которую так ждут рынки и международные фонды, далеко не всегда мгновенно улучшает жизнь обычного человека. Часто она, наоборот, больно бьет по его карману через высокие ставки и снижение потребления. Успех реформ измеряется не только курсом валюты и одобрением из-за рубежа, но и способностью власти донести их пользу до своих граждан, обеспечив им хоть какую-то финансовую опору. Баланс между доверием инвесторов и благосостоянием населения — вот истинный экзамен для любого правительства, затеявшего сложные экономические преобразования. И Турция сейчас сдает его на виду у всего мира.