Театр на Спасской открыл сезон премьерой спектакля «Идиот» (16+) по роману Федора Достоевского в постановке Кирилла Заборихина. «Идиот» является самым «театральным» среди романов Достоевского. Он претерпел наибольшее количество постановок на сцене, а также экранизаций не только в России, но и за рубежом. Соблазн для режиссеров действительно велик. Весь роман строится на мелодраматическом сюжете, где участники образуют причудливые любовные многоугольники: главный, Рогожин-Настасья Филипповна-Мышкин-Аглая, и маргиналию, Тоцкий-Настасья Филипповна-Ганя Иволгин-Мышкин. Обманчивая простота мелодраматических коллизий, история «про любовь и отношения» для режиссера может стать дорогой торной, но скользкой. На несущую конструкцию сюжета легко опереться, но выстоит ли она под грузом главной задачи автора в этом романе, «показать положительно прекрасного человека». Образ князя Христа создается из его взаимодействия с другими персонажами. Вывод — каждый герой в романе важен. Но не секрет, что редкая инсценировка обходится без потерь. Театральный «неудачник» романа Ипполит Терентьев и связанная с ним линия в спектакле на Спасской тоже не присутствует. Практика для театра привычная, нет смысла кого-то за это винить. Тем не менее, если из несущей конструкции что-то вынуть, то всегда есть риск, что здание покоситься или рухнет. С важной оговоркой — создатели спектакля имеют полное право творить свою инженерию. Собственно, у них нет другого выхода.
Нахождение актеров в театральном пространстве вне сцены все еще производит эффект, хотя если углубиться в историю, прием не нов. Князь Мышкин явился публике еще в буфете, а после занял кресло в партере. Оттуда звучит его первый монолог. Прием поддерживается и во втором акте. Вероятно, нас, зрителей, хотят объединить с другой почтенной публикой, романной, и словно вопрошают, как бы мы себя повели, если бы сегодня нам явился князь Христос (привет легенде о великом инквизиторе из другого романа Достоевского).
Но настоящий шок для зрителя наступает, когда на сцене появляются остальные персонажи в клоунских костюмах - парад диагнозов начался. Художник спектакля Ульяна Еремина противопоставила Мышкина в строгой тройке (серый цвет явно не случаен) всем прочим ярко одетым: Рогожин в косухе и модных ковбойских ботинках, сестры Епанчины в эксцентрических колготках, Лебедев в офисном мини и гипюровых гольфах, Тоцкий в мехах и шелках, Ганя Иволгин в жабо и кружевах, Настасья Филипповна эффектная, как королева бурлеска, — то чудовища, которые погубят князя. Апофеоз зверства — начало второго акта, который открывают сестры Епанчины в масках: единственный человек (Мышкин) прибыл на планету обезьян. Или в сумасшедший дом? Декорация настаивает на последнем: больничный кафель огорожен высокими стенами в характерном двуколоре (вверху побелка, внизу синий монохром).
Когда первый шок от увиденного спадает, публика начинает реагировать на другие раздражители, на этот раз приятные. На вечере у Настасьи Филипповны Фердыщенко (в розовом с роскошными заплатами на коленях) рассказывает гадкую историю о неком студенте, убившем старушку-процентщицу. В зале легкое оживление. До этого также реагировали на видеопроекцию с тараканами на фоне пошловатых обоев в доме Иволгиных (почему не банька с пауками?) Но самые яркие эмоции (аплодисменты!) вызвали два эпизода, они же и запомились больше всего. В первый раз - сообщение Настасьи Филипповны о своем замужестве с Ганей (было бы чему радоваться), во второй — пьяная истерика с танцами Аглаи, брошенной Мышкиным, под шлягер Анжелики Варум (пе-ервая любо-овь...)Впрочем, не отвлекаемся, тормозят нас создатели спектакля, мы здесь не ради этого и являют во всю сцену картину Гольбейна «Мертвый Христос во гробе», которая складывается из пазлов-стульев. Где-то там в финале маячит труп Мышкина, который в два этапа сходит с ума. Главного героя играют два актера и актриса, как раз обозначая стадии перехода в безумие. Но мы-то знаем, что все кончится хорошо, что после смертельного удара ножом Рогожина все Мышкины выйдут на поклон! Этой части спектакля также уделено режиссерское внимание — исполнители главной роли стоят на авансцене в тройном объятии.
Картинки меняются, действие стоит
Следует отметить работу художника Ульяны Ереминой, хотя она производит двойственное впечатление. История, которую она хотела рассказать, прочитывается на двух уровнях оформления — отношения героев выражены в костюмах через противопоставление, декорация «играет», создавая разные локации, а также, что важно, обогащает смыслами, которые работают на идею спектакля. Сложнее обстоит дело с видеопроекциями, как будто взятыми из другого спектакля. К сожалению, при всех сильных приемах, действие почти не «действует». Актерские усилия по преимуществу сосредоточены в сидячих диалогах. Как итог — реакции зрителя расходятся с режиссерским обещанием показать обреченного на гибель героя. Зрители решили сами, что спектакль про любовь и выразили сочувствие Настасьи Филипповне и Аглае с их матримониальными пертурбациями.
Плюс, Анатолий Эфрос, который должен был что-то объяснить, запутал еще больше. Спектакль начинается с аудиозаписи, где великий театральный режиссер рассуждает о приличном и неприличном в театре. Неприличное по Эфросу — это предельное обнажение конфликтов, которое требует нарушения бытовых норм общения, что неуместно в жизни, но что в искусстве может дать самые невероятные эффекты. Высказывание, в котором упоминается несколько имен «неприличных» классиков русской литературы, обрывается на Достоевском... и мысль классика театральной режиссуры остается незавершенной. Зато видеопроекция явила голую спину Настасьи Филипповны. Та же голая спина появляется живьем в финале, не вызывая у зрителя особых эмоций.
В целом же, приличия соблюдены — премьера состоялась, зал полон, зрители аплодируют. Учитывая, что премьерные дни были поставлены на пятницу, субботу, воскресенье, пришедший на спектакль зритель может мысленно поставить плюс к своей карме: смотреть спектакль в дни, отведенные на отдых, это вам не в караоке петь.
Зачем смотреть:Увидеть актуальные тренды современного театра. Прочувствовать, что мы живем в стране с богатыми театральными традициями, увидеть целую россыпь приемов, которые когда-то были новациями, стали общим театральным достоянием.
Кому не смотреть:Тем, для кого постановка классики — это исторические костюмы и антикварная мебель.