Специально для Ревизора.ru
Фото Андрея Чунтомова.
Фёдор Федотов - режиссёр нового поколения, вошедший в список Blueprint-100 (2025) как одна из ключевых фигур будущего музыкального театра. Его путь - от дебюта с бриттеновской "Рекой Керлью" в Пермской опере до преподавания в Санкт-Петербургской консерватории и кураторства в Дягилевском фестивале - отражает смену театральной оптики: от академизма к живому эксперименту. В интервью Ревизору.ru Фёдор Федотов говорит о том, почему опера сегодня нуждается не столько в перезапуске, сколько в новом типе искренности.
Мы встретились с Фёдором после его участия в финале Чемпионата "ArtMasters" в направлении "оперный театр", который прошёл накануне в театре ШДИ, что на Сретенке. В этот день он торопился в "Стасик" на оперу "Норма".
- За пять дней в Москве ты успел посетить четыре разных театра.
Конечно, хожу в театры на драматические и оперные спектакли. Театр для меня - это определенного рода наркотик.
- Поэтому ты оказался в профессии оперного режиссёра?
Вся моя семья музыкальная, и я учился на музыканта. Отец - один из пионеров барокко, с 1963 года привозил барочную музыку в Россию. Мама занимается кино. Дед-флейтист был завкафедрой деревянных духовых. Сестра - "Золотая флейта России". А я как-то не выдался в профессии флейтиста. Учился в Школе-десятилетке при Санкт-Петербургской консерватории и к 11 классу немножко выгорел. Чтобы заниматься музыкой - нужно всю жизнь на это отдать. Ты не можешь жить своей жизнью, ты должен жить музыкой. Только по-настоящему преданные этому делу люди могут выжить в инструментализме. А я закончил факультет оперной режиссуры Санкт-Петербургской консерватории у Юрия Константиновича Лаптева.
- А режиссуре не нужно отдавать всю жизнь?
А вот тут интересно. Режиссирование - это не столько профессия, как мне кажется, сколько стиль жизни. Это как у Ерофеева. Ерофеев - писатель, он написал три произведения, два с половиной, даже если разобраться, причём раз в десять лет писал. Но он жил как писатель, позиционировал себя как писатель - это принцип существования, взаимодействия с миром.
- И ты позиционируешь себя режиссёром и это твой стиль жизни?
Мне кажется, да. Режиссура - это один из способов познания этого мира, способ рефлексии, исследования, эксперимента. Это способ познать то, что ты не можешь испытать в реальной жизни, это многогранная вещь, в которой ты находишь всё, что ищешь.
- Великая профессия, требующая колоссального бэкграунда, достаточного в первой половине жизни?
Однозначно, великая. Ну, я молодой режиссёр и, конечно, не скажу, что это профессия второй половины жизни. Просто есть произведения, которые нужно ставить в молодости, а есть, которые в более зрелом возрасте. Можно одно и то же произведение поставить в молодости и в зрелом возрасте и посмотреть, как поменялась призма. Человек меняется со временем, это нормально. Мне кажется, режиссура - и профессия молодых тоже. Кто будет говорить с молодёжью на одном языке? А эта постоянная позиция сверху людям молодым надоедает. Безусловно, нужен большой бэкграунд. Вот как раз это перекликается с тем, что, как я говорю, режиссура - это определённый стиль жизни. Если у тебя скучная неинтересная жизнь, то тебе не про что будет ставить. Ты должен жить полной многогранной жизнью во всех смыслах.
Но это только одна сторона, есть ещё ремесленная часть профессии. Сколько ремесленнически хорошо сделанных спектаклей, гениально поставленных, имеют мало смысла, пустых. Хоть убей, а тебя не цепляет. А иногда наоборот, шероховато, не доделано, но в нём есть зерно. Моё любимое ощущение в театре, когда ты ничего не понял, но очень интересно. Оно тебя тянет и заставляет всё познать.
- Как ты попал в Пермскую оперу?
В пермскую оперу меня позвали посмотреть спектакль "Жанна на костре" Ромео Кастеллуччи. Я тогда был только на 2-м курсе, стажировался в Мариинке-2, уже всё пересмотрел в театре, а где и что ещё может быть интересного в опере? Пермь. Это где вообще? Столичный мальчик приехал и вдруг! Потом меня повели за кулисы. Увидел пульт помощника режиссёра - парту с телевизором, после возможностей Питера-то. И тут я понял, что ресурс не обязателен в создании впечатляющих вещей.
Увидел всё это и захотел там работать. Прошёл у них практику, по окончании мне предложили остаться там на должности режиссёра - делать вводы, принимать спектакли, ассистировать. Ну, и хорошо проявил себя. По этой причине и потому, что я убедил руководство, что уложусь в определённую сумму постановки, диплом я делал «Река Керлью» Бриттена в Перми. Справедливости ради, до диплома я успел там поставить концерт-перформанс на музыку Гаврилина "Вечерокъ".
Фото Никиты Чунтомова. Репетиция оперы "Тоска" Пуччини. Пермский театр оперы и балета. 2024
- Ты был ассистентом у Василия Бархатова, Константина Богомолова, Максима Петрова, Дмитрия Волкострелова - разные школы режиссуры, целые миры, чей тебе ближе?
Я у всех беру то, что со мной резонирует. Оперная режиссура тем и сложна, что она должна в себе всё сочетать. Режиссёр - это эксперт по всем вопросам. Вообще, школа как система в оперном театре - вещь странная. Она ещё не успела сформироваться, потому что мейнстримы так часто меняются, и, кажется, так и не успеет сформироваться. Как отдельная профессия оперная режиссура выделилась во второй половине 20 века. Это ничтожный срок для такого явления.
Сейчас я стал преподавателем в консерватории Санкт-Петербурга, веду предмет "Работа ассистента в музыкальном театре".
- Делишься своим уже немалым опытом. Думаешь, твой выбор оперного режиссёра был предопределён?
Мы все любим создавать мифы, и мне было бы приятно чувствовать, что это было предопределено семьёй, средой. Миф красивый, но я занимаюсь этим, потому что мне это нравится и не жалею.
- Как ты себя развиваешь в профессии?
Читаю, конечно, но стремлюсь читать больше. Когда готовлюсь к какому-то спектаклю, то ищу по теме. Когда затишье, читаю всё подряд. В этом и есть какой-то смысл поиска вдохновения, что ты находишь что-то интересное, сопоставляешь с тем, что уже знаешь.
Без кино жить не могу. Кино стало массовым, и оно, разумеется, влияет на театр, на оперный театр, как и массовая музыка, как телевидение. Мы живём во время постправды, поэтому любая популярная вещь даёт отпечаток на всём. Я люблю использовать культурные референсы, как некие метафоры в спектакле. Сейчас не нужно объяснять, что это за вещь, ты используешь референс из какого-то произведения массовой культуры и этим сразу даешь то, что ты хочешь сказать - это постмодернистический подход.
Фото Андрея Чунтомова. Сцена из оперы "Тоска", постановка Ф. Федотова. Пермский театр оперы и балета. 2024
- Как у тебя сочиняется спектакль?
Каждый раз по-разному. Бывает, что слушаю или смотрю что-то и понимаю - вот! Вижу картину и знаю, что вот эту сцену могу сделать хорошо, в ней есть какая-то глубина. Это должно быть не просто хорошо, это и есть ремесло, а именно я могу сделать так, как никто не может сделать. От этого разрастается спектакль в разные стороны. Потом во время постановки не просто, когда ты работаешь с материалами, артистами, а отдаются поправки, и вот рождается спектакль. Или порой есть какая-то идея. Вот придумал афишу, могу от неё весь спектакль выставить. Придумать спектакль - это решать уравнение с неизвестными. Сначала ты имеешь все неизвестные и одно число, это и есть, условно говоря, эта картинка или афиша, или что угодно, отправная точка. Дальше решаешь, постепенно ещё какое-то число появляется, и в конце получается готовый пример. Если замечаю провалы, думаю, что изменить. Иногда провалы специально делаются, как приём драматургии.
Верю в бессознательный процесс. Интуиция для меня - это скорее бессознательный просчёт мозга. Что мы не успеваем осмыслить, нам просто даётся сразу ответ, и мы его принимаем за интуицию. По сути это и есть интуиция. Момент именно творчества - часто бессознательный. Выходя на репетицию, конечно, у меня есть план, какая-то картинка, ещё что-то, а раз - и что-то происходит, ты делаешь, и породилось, то, чего у тебя не было в голове, и ты не понимаешь, как оно работает.
- Ты участвовал в конкурсе "Нано-опера", это было нужно тебе?
Задним числом понимаю, что это была моя ошибка. В этой профессии соревнование - глупая затея. Я лишь думал, это как опыт хорошо. В театральной режиссуре пока не договорились о профессиональных терминах, конкурса быть не может. Если договорятся, то это просто будет конкурс более массовой культуры, потому что термины, как ни странно, в массовой культуре гораздо чётче. Если бы здесь не смогли договориться, она была бы не массовой, а элитарной.
И второе - вопрос субъективности. Каждый воспринимает то, как он хочет воспринимать. Тут сразу дилемма. Я как режиссёр, примерно понимаю, что от меня ждут, но есть же моё видение. Для меня важно всегда делать именно так, как я хочу и чувствую. Тогда это может называться творчеством, а не производством контента или выполнением заказа. Быть искренним в искусстве можно только тогда, когда ты это делаешь для себя. Это ловушка, когда хотят что-то поставить для кого-то, угодить. И тогда режиссёр, условный творец, не родится. И своего зрителя можно найти, только будучи искренним самим с собой.
- Что тебе сейчас нужно в твоей профессии?
Всё есть, как ни странно, спасибо Пермскому театру, консерватории, людям, с которыми я работал. У меня появились гениальные художники, артисты, с которыми познакомились и продолжаем работать. Вот в поисках площадки да, т.к. закончился один мой период и начинается следующий. Где он, как он будет начинаться, посмотрим. Преподаю, буду с Дягилевским фестивалем продолжать работать. Оперы для постановки я стараюсь сам выбирать. К слову, ещё не было ни одного названия, которое я делал и которое было бы не моё. Хотелось бы сделать "Леди Макбет", "Бориса Годунова". Барочная опера есть у меня в разработке.
- Кто тебе из мировых режиссёров импонирует?
Грэм Вик. Ценю его "Евгения Онегина". "Энштейн на пляже" Уилсона - для меня до сих пор самая современная опера, как будто тогда достигли какого-то максимума в подходе к театру, а потом даже на спад пошло. Считаю, что нужно современные оперы ставить. На Дягилевском фестивале я ставил премьеру оперы Гоши Фёдорова "Как дела у мамы в Кукушкино".
- Режиссёрская харизма у тебя сильна? Ты чувствуешь себя лидером в команде?
Наверное, да. По-хорошему, нужно создать систему сдержек и противовесов, которые позволяют разрешать конфликт. Микротворческие конфликты в коллективе - это очень хорошо. Они, наоборот, двигают результат вперёд. Как в драматургии, ядро любой драматургии - это конфликт. Есть ещё такой подход к режиссуре, который мне дико импонирует, что режиссёр - это тот, кто ответственный за атмосферу. Он единственный, кто ничего не делает (смеётся) непосредственно руками. Его задача - отвечать за атмосферу: все всё знают, всё всё умеют и выполняют свои задачи. Мне не приходится кого-то особенно вдохновлять, все очень мотивированные, приходят работать на результат, и вместе идём к цели. Важно, чтобы в команде было понимание общего дела. Присутствует некий психологизм. Если я взял какого-то человека, то чтобы его сбалансировать нужно взять вот этого, как и в творческом плане, так и в человеческом.
- Как общаешься с дирижёрами?
По тому же принципу, как я говорю, что нужно договариваться о терминах. Это всегда происходит на берегу, договариваемся заранее. Мне очень понравилось работать с Тимуром Зангиевым над "Тоской". Он слышал музыку так, как я её слышал, работали в едином эстетическом ключе. Ведь в музыкальном театре действие рождается из музыки.
Фото Sasha Blues. "ArtMasters" Командные соревнования "Театр". ШДИ. 2025
- За что побаиваешься браться?
Бельканто безумно боюсь. Вот сегодня послушаю "Норму" Адольфа Шапиро с Хиблой Герзмава в титульной партии. Ставить Беллини мне страшно. Этот век, стиль - сложно непосредственно в плане драматургии режиссуры. В стиле бельканто - в центре исполнитель. Опера становится ближе к такой концертной истории, для меня примером концерта в костюмах. Это дико красиво, но что придумать, когда идут колоратурные каденции. Но если мы просто слушаем оперу, а не смотрим её, то лишаем её половины того, ради чего она и стала великим искусством. Для меня пока - это большой дискуссионный вопрос.
- Самый страшный для тебя вопрос?
"Что вы хотели этим сказать?" - Нет ничего страшнее для режиссёра, чем этот вопрос, означающий, что он сделал всё настолько несостоятельно.
- А должен ли он, вообще, отвечать?
Считаю, что нет. Сейчас особенно мы уходим от конкретных сверхзадач. В современном мире настолько разрозненное восприятие, что каждый ищет для себя сам и находит своё. И режиссёр, давая конкретный ответ на этот вопрос, ограничивает смыслы произведения, в котором уже есть изначально авторский ответ. Ответ режиссёра будет всегда меньше оригинала. Задача режиссёра - расширить смыслы. Пусть лучше смыслы прирастают, нежели обрубаются.