Бизнесмен и театральный менеджер Владимир Кехман — органическое воплощение и результат нашего времени. Банановый король из 1990-х, несмотря на суды, уголовные дела и банкротство в 2000-е и 2010-е, переквалифицировался в менеджеры Мельпомены, где небезуспешно пытался играть свою партию. Ему сопутствовали успех, большие деньги и близость к власти, но в какой-то момент что-то пошло не так, и Кехман не только оказался «выведенным за штат», но и угодил под очередные подозрения в финансовых преступлениях.
В конце сентября стало известно, что Владимира Кехмана сняли с должности гендиректора МХАТа им. Горького. В телеграм-канале ТАСС опубликовали копию приказа министра культуры Ольги Любимовой. Летом у него дома и на работе прошли обыски, Кехмана доставляли на допрос в Следственный комитет, а затем отпустили под подписку о невыезде. По информации ТАСС, театральному руководителю предъявили обвинения в растрате в особо крупном размере (ч. 4 ст. 160 УК РФ). В центре внимания следствия — реконструкция старой сцены театра. Эти работы растянулись на несколько лет, их неоднократно переносили. Открытие новой сцены было намечено на октябрь 2025 года. Следствие считает, что средства, выделенные на реконструкцию, могли быть растрачены или присвоены.
Позже «Фонтанка» сообщила, что театральному деятелю предъявлено еще одно обвинение — по статье о получении взятки в особо крупном размере. По данным издания, в 2022 году гендиректор компании-подрядчика театра «РСК-Ренессанс» Марат Каргинов по договоренности с Кехманом заплатил 27 млн рублей за Mercedes-Benz в салоне «Автодом Пулково». Кроме того, сообщалось, что суд арестовал имущество семьи Кехмана на 350 млн рублей. Издание отмечало, что по второму делу театрального руководителя не стали арестовывать и отпустили без подписки о невыезде. На этот счет «Фонтанка» удивляется, что «чуть ли не впервые в следственной практике России после предъявления обвинения во взятке в особо крупном размере фигурант выходит вообще без меры пресечения по этому делу». Однако, что примечательно: официальных комментариев от СК и других силовых ведомств не было ни по первому, ни по второму делу.
«Москвич Mag» попытался связаться с Владимиром Абрамовичем, узнать у него суть обвинений и выяснить его позицию. Но если раньше театральный деятель охотно общался с журналистами и жаловался на свои проблемы, то на этот раз отвечать на вопросы по телефону не стал, как и не отреагировал на наши сообщения в мессенджерах.
Как отметил в беседе с «Москвич Mag» политолог Илья Гращенков, в российской практике, особенно в такой чувствительной сфере, как распределение бюджетных средств в культуре, уголовные дела часто являются инструментом внутриэлитной борьбы: «Это как и везде — когда интересы разных групп сталкиваются, уголовное дело является мощным рычагом давления. Также это может быть наведением порядка… Нельзя однозначно утверждать, что [дело Кехмана] — это происки конкурентов, борьба с коррупцией или еще что-то. Скорее всего, мы наблюдаем классическую историю, когда серые схемы ведения дел, возможно, терпимые когда-то, в определенный момент перестали устраивать влиятельных игроков».
Как и многие предприимчивые деятели своего поколения, Кехман в конце 1980-х подался в бизнес. На волне перестройки и последующей «шоковой терапии» молодой выпускник факультета иностранных языков Куйбышевского государственного педагогического института из охранника на заводе переквалифицировался в коммерсанты. «Госпоставки еще шли, но нужно было использовать механизм биржи, чтобы продавать товар с наценкой. И государственным оптовым организациям необходимы были брокерские конторы, через которые и проводили товар. Я занялся этими оптовыми операциями — поставками сигарет, кофе, сахара», — вспоминал Кехман, который в тот период возглавил компанию «Град», а вскоре стал замруководителя самарского филиала «Росоптпродторга», куда его пригласил как «перспективного молодого человека» директор регионального представительства Михаил Городнов. При СССР «Росоптпродторг» назывался «Росбакалея» — через эту организацию-монополиста шли оптовые закупки и распределение сахара, соли, масла, консервов, кондитерских изделий, табака и другой продукции.
Вкус больших денег Кехман распробовал, познакомившись с будущим миллиардером из списка Forbes Сергеем Адоньевым. Кехман перебрался в Петербург, где вместе с компаньоном стал ведущим игроком на рынке импорта сахара. Как-то он вспоминал, что однажды его фирма пригнала в петербургский порт два балкера с 65 тыс. тонн сахара, что составляло 20% годового потребления сахара в городе. Но в 1994 году правительство ввело на этот вид зарубежной продукции пошлины, чтобы стимулировать отечественного производителя. Находчивые предприниматели не опустили руки и переориентировались на поставки фруктов, а точнее, бананов.
В 1995 году Кехман и Адоньев учредили компанию JFC (Joint Fruit Company), которая стала ведущим поставщиком бананов в Россию. В 2003-м холдинг контролировал треть импорта этих фруктов в РФ, его оборот достиг 200 млн долларов. Будущему театральному менеджеру, который выкупил долю у Адоньева и превратился в транснационального бананового короля, принадлежали плантации в Эквадоре и Коста-Рике. «Я всю жизнь мечтал, чтобы меня так называли (банановым королем. — “Москвич Mag”), — откровенничал Кехман в интервью “Известиям” в 2008-м, когда оборот JFC достиг 715 млн долларов. — Ведь что такое вообще банан? Для всего мира это стратегический продукт. Он был, есть и будет самой дешевой плодоовощной культурой — дешевле даже картошки. Весь мир считает банан продуктом первой необходимости. А мы — российская компания — сегодня самый большой производитель бананов для восточноевропейского рынка, а скоро будем и для западноевропейского. Потому банановый король — это большая похвала для меня».
В середине 2000-х JFC начал поставки бананов в Египет, Тунис и Марокко, где холдинг реализовывал около 30% продукции. В 2011 году у Кехмана нарисовались перспективы в Венесуэле, куда он летал в составе правительственной делегации. Итогом визита стал указ президента латиноамериканского государства Уго Чавеса о создании госкомпании по выращиванию и переработке бананов, 49% в этой компании предназначалось структуре Кехмана. Под плантации власти страны обещали предоставить 15 тыс. гектаров земли, но проект остался на бумаге.
Несмотря на это, в начале 2010-х поставщику «стратегического продукта» оставалось только стричь купоны и радоваться жизни, но в 2012 году бизнес-империя Кехмана дала трещину. Набрав кредитов от Сбербанка, Промсвязьбанка, «Уралсиба» и Банка Москвы, банановый король не смог их вернуть. Трудности у JFC возникли из-за срыва поставок на фоне волнений и революций в странах Ближнего Востока («арабской весны») и убытков в другом сегменте бизнеса — девелоперском. Бизнесмен проявлял интерес к реставрации храмов, а также осваивал тему строительства коммерческой недвижимости в Петербурге. В частности, он хотел построить деловой центр по проекту британского архитектора Нормана Фостера на месте универмага «Фрунзенский». Это здание было включено в реестр объектов культурного наследия, и планы его сноса возмутили градозащитников, которые смогли защитить строение — оно в итоге отошло Сбербанку.
В ноябре 2012 года Высокий суд Лондона признал бананового короля банкротом и взыскал с JFC 16,5 млн долларов неустойки за разорванный контракт с перевозчиком Star Reefers. На тот момент сумма задолженности компании Кехмана только российским банкам составляла 38,5 млрд рублей, или 1,3 млрд долларов по курсу того времени (сегодня его долг по неоплаченным кредитам оценивается почти в 18 млрд рублей). В том же году головная структура Кехмана — ЗАО «Группа Джей Эф Си» — подала заявление о собственном банкротстве в арбитражный суд Петербурга и Ленобласти, после чего в компании ввели процедуру наблюдения. Банкротом компанию, набравшую миллиардные долги, признали в 2015-м. Тогда же Банк Москвы обратился в Высокий суд Лондона, требуя взыскать с предпринимателя долг. Кроме того, в тот же период в пользу ВТБ перешли эквадорские плантации. Вдобавок персональным банкротом Кехмана признал не только британский, но и российский суд: в 2016 году такое решение принял питерский арбитраж по иску Сбербанка.
Некоторые разбирательства и поведение должника не обходились без ноток трагикомедии. Как писал РБК, в марте 2014 года представителю Банка Москвы пришлось «побегать за ним» в Лондоне. Он ожидал коммерсанта на выходе из здания суда, где рассматривалось дело о личном банкротстве Кехмана, чтобы вручить очередной иск. Но «Кехман и его юристы не покидали здание суда до позднего вечера, пока не сработал сигнал пожарной тревоги, и люди покинули помещения через аварийные выходы, которые открылись автоматически», говорилось в публикации со ссылкой на источник, близкий к кредиторам. Далее юристы кредитной организации решили пересечься с ответчиком возле лондонской пятизвездочной гостиницы, где остановился Кехман. Но последний якобы не открывал дверь номера, чтобы избежать уведомления об иске.
В том же 2014-м на Владимира Кехмана завели уголовные дела о хищении заемных средств Сбербанка и незаконном получении кредитов. У него прошли обыски, причем следственные действия, как писали СМИ, проводились в девяти городах. Предприниматель же обвинял в своих злоключениях главу «Сбера»: «[Герман] Греф в моей ситуации выступает просто как орудие дьявола, который на протяжении всей моей жизни, с момента крещения, за мою любовь и преданность Богу и его Святой церкви пытается меня уничтожить. <… > Он выпустит все кишки из меня и будет преследовать меня до седьмого колена. <… > Я считаю, что это личная неприязнь и антисемитизм». В свою очередь Греф ответил на обвинения хоть и абстрактно, но не без философского подтекста: «По-человечески надо отвечать на человеческие вещи, а когда люди себя ведут за гранью добра и зла, отвечать не следует».
Вроде бы тучи над Владимиром Кехманом сгущались, но можно сказать, что из этой истории он вышел практически целым и невредимым: в 2017 году уголовные дела против него закрыли в связи с истечением сроков давности. А Сбербанку пришлось лишь удивленно писать в Генпрокуратуру РФ жалобу на бездействие МВД, сотрудники которого, по мнению подопечных Германа Грефа, волокитили расследование и нарушали конституционные права потерпевших. Примерно в таком же духе отправлял обращение генпрокурору и Райффайзенбанк.
Еще один неприятный штрих — история с крупной партией кокаина, найденной в 2010 году на судне, которое везло бананы Кехмана. Около 120 кг наркотика изъяли на борту прибывшего из Эквадора контейнеровоза MSC Nora в порту Петербурга. «Согласно условиям контракта между Группой JFC и компанией MSC, эквадорское отделение Группы JFC производит загрузку фрукта в контейнеры на территории порта Гуаякиля, после чего опломбированные контейнеры передаются перевозчику. При получении груза в порту Санкт-Петербурга специалисты таможенного управления совместно с сотрудниками Группы JFC выявили несоответствие номеров фактической пломбы на контейнере <… >, что свидетельствует о несанкционированном вскрытии контейнера во время транспортировки», — заявляли в компании Владимира Кехмана. Сам же он утверждал, что ни при чем, а все дело в бардаке в странах Латинской Америки: «Вся наркоторговля полностью связана с бананами! В Колумбии даже порта нет. Судно стоит на рейде, к нему приезжают военные корабли, бананы привозят на барже и все судно обыскивается водолазами и так далее. Но бесполезно. Наш пароход однажды должен был выйти из Эквадора в Россию. И когда он дошел до Сирии, местная полиция поймала членов команды судна с наркотиками. Арестовали судно, бедолаг посадили. Это была не наша вина. Тут нет ничего экстраординарного, мы даже ничего не доказывали. Нам принадлежат фрукты, а не судно».
Как бы то ни было, шлейф скандалов вокруг бизнеса Владимира Кехмана не повлиял на его реноме любителя театра и музыки. Еще в середине 1990-х он стал одним из организаторов концерта испанского оперного певца Хосе Каррераса в Санкт-Петербурге. Как писала в своей книге «Энциклопедия лоха» Ксения Собчак, на приеме в гостинице «Европейская» бизнесмен как организатор мероприятия «вышел и спел», все это «транслировалось на уличные экраны, перед которыми собралось около 10 тысяч человек». «Владимир Абрамович очень талантлив в сфере общения, он очень большой харизматик. Я много раз видела, какое впечатление он производит на людей, он умеет понравиться, выстраивать отношения с разными людьми и заводить с ними дружбу. Благодаря этому он обзавелся большим количеством связей в Санкт-Петербурге», — отмечала Собчак в беседе с «Ведомостями».
В 1990-е Кехман, который увлекается игрой на кларнете, создал собственный джаз-клуб JFC, который существует и по сей день, оставаясь одной из наиболее долго работающих в Питере джазовых сцен. Но все это по нынешним временам было разминкой.
«Первым, кто решил соединить фрукты с искусством, был итальянец Джанни Родари, придумавший бессмертный образ Чиполлино и прочих обитателей сказочной Фруктовой страны. Вторым — российский бизнесмен Владимир Кехман, воплотивший образ антипода Чиполлино — принца Лимона, причем сделавший это не только на сцене собственного театра, но и в реальной жизни. Кто знает, может быть, когда-нибудь и сам Владимир Абрамович заслужит отдельного спектакля. Мы лишь можем предположить, как может выглядеть либретто этого будущего произведения», — писал о бизнесмене и театральном менеджере журнал «Огонек».
В 2007-м Кехмана назначили на пост гендиректора Михайловского театра, который при новом руководителе неоднократно посещал Владимир Путин. Например, в 2010-м на площадке Кехмана прошла знаменитая встреча Путина, который тогда занимал пост премьер-министра, с творческой интеллигенцией, запомнившаяся многим по диалогу главы правительства с лидером рок-группы ДДТ Юрием Шевчуком. Вскоре премьер открыл в Михайловском театре гала-концерт «Мост Дрезден — Петербург», там же проходил благотворительный концерт «Поможем тигру», где присутствовал не только Путин, но и актер Леонардо ДиКаприо, а директор театра получил от Минкульта премию «Известность».
Параллельно бизнесмен получал профильное образование на продюсерском факультете Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства, а позднее прошел ассистентуру-стажировку по специальности «искусство театральной режиссуры». Свой переход в театр он объяснял тем, что банановый бизнес ему стал «неинтересен», а также перенесенным в 2007-м микроинфарктом, из-за которого «нужно было просто забыть о делах», которые вызывали «абсолютное отторжение».
Как руководителя Михайловского театра Кехмана характеризовали по-разному. Власти Питера отмечали, что в части экономической эффективности учреждение показывало явные плюсы и по зарплатам артистов, и по доходности, и по наполняемости. «В Михайловском театре работает динамичная команда, которая, не порывая с традициями, умеет улавливать токи времени, создавая свежие, наполненные жизнью спектакли, — оценивал в 2013 году деятельность Кехмана занимавший тогда пост главы Минкульта Владимир Мединский. — Умение найти, заинтересовать, сплотить талантливых людей, обеспечить им возможность для свободного творчества, задать и поддерживать высокий темп жизни — это заслуга Владимира Кехмана, яркого и эффективного театрального директора». «Театр как будто родился заново благодаря Кехману, — вторил министру худрук питерской филармонии имени Шостаковича народный артист СССР Юрий Темирканов. — Я рад, что с ним продлили контракт. <… > Многие десятилетия это был подпольный театр, мало кто знал, что он вообще есть. И я думаю, что еще через пять лет опять нам всем придется говорить то же самое: без Кехмана театра не будет».
Были и противоречивые отзывы. Например, бывший главный дирижер театра Андрей Аниханов обвинял Кехмана в том, что тот его якобы вынудил уволиться в 2008 году: «Я дирижировал “Лебединым озером”, а в антракте мне позвонил Владимир Кехман и сообщил, что, по его мнению, “Белая картина” балета исполняется недостаточно громко и быстро. Мои уверения в том, что мы с балетом сами, как профессионалы, сможем усовершенствовать то, что сочтем нужным, директору не понравились, и он предложил мне написать заявление по собственному желанию. <… > До конца февраля [2008 года] я работал главным дирижером, а в марте Владимир Кехман попросил меня поработать его замом по целому кругу вопросов — от репертуарной политики до литчасти. Все мои доводы о том, что оркестр нуждается в постоянном худруке, не возымели никакого действия. Я принял новую должность, а проблемами оркестра занялся лично господин Кехман. Тем не менее в последние месяцы к моим идеям не только не прислушивались, мне просто не давали информации о том, что же, собственно, происходит в театре. На таких условиях я работать не могу».
В 2015-м разгорелся скандал в Новосибирске. Там на сцене местного театра оперы и балета режиссер Тимофей Кулябин представил оперу «Тангейзер» по одноименному произведению Рихарда Вагнера. Ее действие перенеслось в наши дни, где главный герой, кинорежиссер Генрих Тангейзер, закончил работу над фильмом «Грот Венеры» о ранних годах жизни Иисуса Христа, которые он якобы провел в гроте богини Венеры. Постановка (точнее плакат, на котором фигура Христа была помещена между женских ног) вызвала негодование у клерикальной и консервативной публики. После обращения главы Новосибирской митрополии РПЦ прокуратура завела на Кулябина и директора театра Бориса Мездрича административное дело за «умышленное публичное осквернение религиозной или богослужебной литературы, предметов религиозного почитания, знаков или эмблем мировоззренческой символики и атрибутики либо их порч[у] или уничтожение». Но эксперты не нашли в опере оскорблений христианских символов, и суд оправдал Кулябина с Мездричем. Это не устроило православную публику, которая продолжила жаловаться в инстанции от губернатора Новосибирской области до федерального Минкульта. Последний встал на сторону критиков театральной постановки, и 25 марта 2015 года глава ведомства Владимир Мединский, который и до этого хвалил Кехмана, назначил того директором Новосибирского театра оперы и балета вместо Мездрича.
«Тем самым министерство фактически пошло на конфронтацию с театральным сообществом, пренебрегло мнением руководителей большинства федеральных театров, написавших письма в поддержку одного из лучших, успешнейших и опытнейших театральных директоров страны, — Олега Табакова и Льва Додина, Евгения Миронова и Андрея Могучего, руководителя Союза театральных деятелей РФ Александра Калягина и главы Гильдии режиссеров Валерия Фокина, руководителей известных московских театров Галины Волчек, Марка Захарова, Сергея Женовача, Евгения Писарева, а также музыканта Бориса Гребенщикова (признан иноагентом. — “Москвич Mag”), кинорежиссера Андрея Звягинцева и других, — писал о ситуации “Коммерсантъ”. — Одним из немногих, если не единственным руководителем известного театра, выступившим на стороне гонителей спектакля “Тангейзер”, был директор петербургского Михайловского театра Владимир Кехман».
Новый глава Новосибирской оперы практически с порога заявил, что «как человек верующий, крещеный, православный, как еврей» воспринял «Тангейзер» как оскорбление. Более того, впоследствии, вспоминая эту ситуацию, Владимир Абрамович открыто стал оправдывать запреты и ограничения в искусстве: «Для меня лучше, чтобы цензура была. Мне нравится. Вы знаете, это должна быть комбинация, директор [театра] должен бояться, что ему отрежут голову, уши или еще что-то, если он будет заниматься [недозволенным]. Мы знаем, что было в Новосибирске, этот “Тангейзер”. Большего богохульства Лев Толстой даже не делал. Это была катастрофа. Директор и худрук, у кого есть право совершать то или иное действие, знали, что за такие вещи последует наказание. Вот и все».
Административный вес и влияние Кехмана в театрально-культурной сфере в тот период наглядно подчеркивало то, что его новое назначение при поддержке Минкульта происходило на фоне непрекращающихся «банановых» приключений. Судебные тяжбы, банкротство и следствие по уголовному делу не мешали кадровым перемещениям театрального менеджера. Получив новый пост в Новосибирске, Кехман остался и в Мариинском театре, пересев из кресла директора на должность худрука, в которой он формально находится и поныне.
В Сибири деятельность Кехмана не обошлась без скандалов и после истории с «Тангейзером». Затеяв ремонт Новосибирской оперы (здание 1940-х годов постройки входит в реестр объектов культурного наследия федерального значения и считается крупнейшим музыкальным театром страны), ее руководитель допустил нарушения при реконструкции, за что суды неоднократно штрафовали Кехмана. Но суммы в сотни тысяч рублей были сущими копейками по сравнению с миллиардными долгами по кредитам. Были и достижения, например, первые в истории гастроли театра в Нью-Йорке, приглашение нового главного дирижера Дмитрия Юровского и художественного руководителя балетной части Дениса Матвиенко, которые в мире театра считаются знаковыми фигурами.
Также Кехман провел ребрендинг учреждения, переименовав оперный театр в НОВАТ. Это понравилось не всем. Местная общественность сравнивала новое название с кличкой. Высказывалась и более содержательная, но тоже уничижительная критика. «Я могу сказать, что театр коммерциализировался, — заявляла новосибирский музыковед и критик Ирина Яськевич. — Моя позиция такова: нельзя ставить руководителем человека по принципу “одного выбросить, другого поставить”. Даже если Кехман был бы гений и поставил бы самые лучшие спектакли в мире. Что касается тех спектаклей, что были, по-моему, все ужасно».
В 2017 году произошла странная история с чередой отпусков Кехмана, которые даже воспринимались как некий жест во избежание увольнения. С апреля по июль он находился в декрете по уходу за ребенком, которого бизнесмену родила светская львица Ида Лоло. Какое-то время он проводил в Каннах, правда, заверяя, что по большей части не отрывался от административных задач на удаленке: «Это огромный тяжелый труд! У меня четвертый ребенок, и троих детей я ночью никогда не видел. Сейчас мне удобно: она [дочь] просыпается с пяти до шести утра, я ее забираю к себе [в комнату], начинаю работать в Новосибирске — плюс пять часов [временной разницы между Каннами и Новосибирском] как раз очень удобно. Работаю, отдаю маме, потом иду сам спать». В июле последовал второй отпуск, вскоре после которого Кехман, как ранее в Михайловском театре, переместился из статуса директора на пост худрука, в котором он пробыл до 2021 года, пока его не назначили директором МХАТа им. Горького.
Московская история Владимира Кехмана началась не столь шумно, как новосибирская, хотя МХАТ раздирали противоречия между частью актеров и худруком Эдуардом Бояковым, которые выносились на публику. И тут новый руководитель, по сути, играл роль усмирителя театральной общественности, а не ее возмутителя.
Анонимный источник, знакомый с ситуацией, рассказал «Москвич Mag»: «Часть коллектива находилась в конфликте с командой Эдуарда Боякова, фактически отстраненной от дел была создательница и многолетняя руководительница театра Татьяна Доронина. Несмотря на возраст, она продолжала иметь высокий авторитет у коллег не только как актриса, но и как администратор. Актеры жаловались на урезание трудовых прав, им ввели срочные трудовые контракты вместо бессрочных, несогласных увольняли (об этом же в 2019 году, на пике внутреннего конфликта, говорили оппоненты Эдуарда Боякова. — “Москвич Mag”)».
Актер МХАТ им. Горького Николай Сахаров в беседе с «Москвич Mag» отметил, что назначенный в 2021 году директор мало разбирался в специфике, поскольку является специалистом в другой сфере: «Основная проблема в том, что Владимир Кехман вообще не знаком с драматическим театром. Вот реальная история. Приходит Кехман во МХАТ имени Горького и на первом сборе труппы заявляет: “Надо нам восстановить спектакль “Беседы с Гамлетом”, в котором Доронина с Джигарханяном играли на этой прославленной сцене”. Ну, во-первых, Джигарханяна в живых к тому времени уже давно нет, во-вторых, с Дорониной они играли в спектакле “Беседы с Сократом”, и шел он на сцене театра имени Маяковского. С назначением во МХАТ имени Горького Кехман сел не в свои сани. Допускаю, что музыкальный театр он еще как-то знает. Говорил даже, что артистов помнит не по фамилиям, а различает по голосам: “Клементьев, например, бас, а Вершкурцев — тенор”. Кстати, единственный нашумевший, собиравший зал при Кехмане спектакль “Женщины Есенина” придумал не он, а его предшественник Эдуард Бояков.
Когда МХАТ возглавлял Бояков, он давал, например, площадки известным, хорошим поэтам, которые читали стихи и собирали публику. Проходили и всевозможные иные мероприятия — все кипело, бурлило. К этому можно по-разному относиться, но болотом это никак нельзя назвать. С приходом Кехмана во МХАТе имени Горького наступила гробовая тишина. Об этом, кстати, заявлял и худрук театра имени Пушкина Евгений Писарев, который завидовал нам: “Мы с МХАТ имени Горького находимся через дорогу, и нас традиционно называют театр-Пушкин и театр-Дантес. Раньше наш визави напоминал склеп, а с приходом Эдуарда Боякова мы немножко заволновались. Там появились яркие витрины, боксы горящие, публика стала толпиться у входа. На спектакли я так и не попал, хотя звали, и с Эдуардом незнаком, но по внешним вещам могу судить, что там кипела жизнь, это точно. И туда пришли работать приличные артисты, не только Бузова”.
Как бы мы к нему ни относились, как бы его ни критиковали, Бояков — продюсер крепкий. И “Золотую маску” сделал, и во МХАТе при нем все бурлило: он делал условно десять вещей, из которых две, например, получались удачными. Это все-таки некий выхлоп. Оговорюсь: удачного в нынешней театральной Москве вообще мало. Когда ничего не делаешь, кроме ремонта, то удачным может быть только ремонт. Кехман не скрывал, что пришел во МХАТ не как продюсер, а как директор. Он сделал неплохой косметический ремонт — все эти буфеты, туалеты и прочее. Но что там внутри, я не знаю. Говорят, проводка загорается. Она почему-то алюминиевая. Ну кресла в зале поменял, хотя и те, старые, были практически новые, только установленные. Но вот незадача — цвет не тот, не “мхатовский”. Но театр ведь не ограничивается красивым зданием с хорошей отделкой, в нем должна быть суть. Было много разговоров о возрождении старого МХАТа. Сегодня нет ни старого, ни нового — Кехман не понимает, что такое театральное драматическое дело. Это, повторюсь, дело не оперное. Кехман — фанат дорогих декораций и хороших костюмов, а на идею, сверхзадачу, драматургию, действие, конфликт, взаимодействие персонажей ему наплевать. Всем театром мы смотрели как-то постановку “Лебединое озеро” в Михайловском театре — это было дороХо-боХато, солист приглашенный прекрасно прыгал. В опере и балете другие критерии — там достаточно одной такой звезды и хороших костюмов, в которые одет более или менее сносный кордебалет. В опере, во всяком случае “кехмановской”, нет режиссуры как таковой, а в драматическом театре режиссер — это решение. И труппа должна быть сильной. Да, звезда, безусловно, имеет значение, но делать ставку только на нее?! Вахтанговский принцип “время, автор, коллектив” никто не отменял».
Комментировать уголовное преследование Владимира Кехмана Николай Сахаров не стал, поскольку не знает подробностей. Но обратил внимание на одну деталь: «Для сравнения. Кехману инкриминируют миллиардные растраты, он находится под домашним арестом и продолжает числиться худруком Михайловского театра, а вот бывшего директора Московского академического театра Сатиры Мамедали Агаева уже “закрыли” за обвинения в хищении 20 млн рублей».
Актер и публицист Юрий Шумило в беседе с «Москвич Mag» отметил, что Владимир Кехман производит на него «абстрактные впечатления»: «Кехман, безусловно, прохвост. Но обаятельный, пусть и со знаком минус. [Такой деятель для современного российского театра] не более опасен, чем все остальные организаторы театрального дела. Там все сколь-нибудь заметные персонажи прохвосты — это особенности среды в большей степени, нежели кино, закрытой. Плюс клановость. Но Кехман выскочил как черт из табакерки. Живчик. Впрочем, возможно, мы всего не знаем про Дягилева… Надо признать, что Михайловский театр он поднял, да, теша собственное эго, но и это объяснимо и извинительно — театральные стены к этому располагают и архитектурно, и ментально. Появление кехманов закономерно: когда ломается структура общества (а она ломается на протяжении десятилетий), то кехманы всегда всплывают. В совершение им коррупционных действий верю легко и сразу. Опять же, найдите хоть одного предпринимателя в любой сфере, который хоть раз не оптимизировал что-либо».
Двояко оценивает роль Владимира Кехмана в современной общественной, экономической и культурной жизни политолог Илья Гращенков. По его мнению, главный козырь театрала-бизнесмена — это «умение привлекать деньги и управлять бюджетом в масштабах, непривычных для многих государственных театров». По его мнению, Кехман «рассматривает театр скорее как предприятие, которое должно быть экономически эффективным», а «в условиях хронического недофинансирования культуры такой менеджер стал в каком-то смысле спасением». Другой плюс Кехмана, по мнению собеседника «Москвич Mag», это «стремление к созданию бренда, его медийности и раскрутке»: «Деятельность [Кехмана] в Михайловском театре показала, что он понимает важность пиара и создания громких проектов. Например, приглашение звезд мировой величины вроде Начо Дуато, что, с одной стороны, является важным художественным жестом, а с другой — мощным маркетинговым ходом, который вводит театр в международное информационное поле».
Отрицательные стороны Кехмана, по мнению Гращенкова, являются «прямой проекцией его достоинств»: «Бизнес-подход может рассматриваться как угроза для учреждения культуры. Опасность заключается в том, что логика экономической эффективности начинает доминировать над художественной. Искусство — это не консервный завод, и попытки применить к нему исключительно рыночные методы ведут к уничтожению эксперимента и образовательной функции театра. Труппа, школа и все, что обычно складывается как система всего, что не приносит сиюминутной коммерческой или медийной выгоды, при таком подходе отметается. Такой менеджер может оптимизировать любой театр до состояния творческого опустошения, что многие ставили в вину [Владимиру Кехману], называя его скорее банановым королем, чем художественным руководителем. Далее, авторитарный стиль управления, характерный для многих менеджеров в сфере культуры. Многочисленные публичные скандалы, конфликты с артистами. Такой менеджер действует как слон в посудной лавке, разрушает моральный дух и творческую среду. Фундаментальная проблема Кехмана в том, что он, будучи сильным финансовым руководителем, претендует на роль лидера художественного, не имея для этого соответствующего образования. Функция бананового короля кажется важнее, а на самом деле важнее авторитет профессиональной среды. И это рождало перманентные конфликты.
Появление Владимира Кехмана в российских театрах — это норма сегодняшнего дня и ярчайший признак времени. Сейчас эпоха эффективных менеджеров, пришедших на смену художественным руководителям из Советского Союза. Государство, являясь заказчиком и финансистом культуры, все чаще ищет не творцов. Как говорил Пелевин в “Generation П”, творцы мне не нужны, мне нужны криейторы. В театры набирают не криейторов, а администраторов, которые гарантируют отчетность, исполнение планов, отсутствие скандалов. Правда, с последним у Кехмана получалось не очень, но его фигура — это логическое продолжение курса на управление культурой как отраслью народного хозяйства. И это не случайность, а система».
Информированный источник «Москвич Mag» в театральном сообществе попытался объяснить роль Владимира Кехмана как администратора и человека системы: «Он зашел [во МХАТ им. Горького] не только как антикризисный менеджер, которому решили доверить оздоровление ситуации в коллективе и освоение денег на ремонт здания театра. Он воспринимался в системе как управленец-лоялист центристского толка, который выправит слишком резкий и радикальный курс Боякова и Прилепина. То есть он был нужен и для того, чтобы обеспечить театру некоторую политическую благонадежность, как это было в Новосибирске. Тогда он зарубил “Тангейзер” и прижал условных прогрессистов в пользу РПЦ, здесь же его функция сводилась к обратному — нивелированию ура-патриотов, возомнивших МХАТ своей вольницей. А то, что сегодня Кехман стал фигурантом уголовного дела, похоже на разворот маятника в другую сторону. Посмотрим, как все будет развиваться дальше: нельзя исключать, что обвинения рассыпятся и дело закроют, как и то, что следствие найдет что-то еще. Тогда станет понятно, у кого сегодня больше рычагов влияния и аппаратного веса».
Противоположного мнения придерживается анонимный телеграм-канал «Депутатские будни», который на днях выдал инсайд, что якобы Кехман планирует выдвигаться в Госдуму, чтобы «спастись от почти неминуемого уголовного преследования». Дескать, силовики давно собирают на него материалы не только по коррупции в театре, но и по его другим проектам. Причем, по утверждению авторов публикации, театрал провел предварительные переговоры с влиятельными политтехнологами и депутатами. «Особую ставку он якобы делает на контакты с представителями “Справедливой России — За правду”, с ними он ведет переговоры через людей Захара Прилепина — сопредседателя партии, с которым Кехман совместно работал во МХАТе», — говорится в посте. Но, как продолжают его авторы, «пока никаких договоренностей о включении кандидатуры Кехмана в партийный список не достигнуто».
Тут стоит обратить внимание на позицию самого Прилепина, который к МХАТу не имеет отношения минимум больше года и не замечен в публичной защите бывшего руководителя, а сетка близких к писателю телеграм-каналов к Кехману настроена в лучшем случае нейтрально, но иногда и негативно. Некоторые соратники Захара даже лелеют надежду на реванш, полагая, что злоключения бывшего директора МХАТа — это чуть ли не подготовка ниши под «патриотический театр».
По мнению Ильи Гращенкова, вероятность попадания бывшего руководителя театра им. Горького в парламент невелика: «Политические амбиции Кехмана, судя по его медийности и способу ведения дел, хоть и есть, но вряд ли будут востребованы в нынешней системе власти. Госдума, конечно, для такого человека — иммунитет и статус. Но мы знаем, что иммунитета быстро лишают на фоне уголовного преследования парламентариев. Использовать Госдуму как площадку для лоббизма, как мне кажется, сейчас было бы неуместно. А его трансформация из бизнесмена и театрального менеджера в человека власти — это странный подход».
«В Кехмане для меня очень несимпатичной стала его мелочность, — говорит Юрий Шумило. — Например, он самолично снимал портреты Боякова и Прилепина во МХАТе Горького. У кармы есть особенность — бьет за мелочность».
Фото: Валерий Левитин/Коммерсантъ/Fotodom, Алексей Даничев/РИА Новости, Александр Кряжев/РИА Новости, открытые источники