Эра искусственного интеллекта подкралась незаметно и почему‑то начала свое триумфальное шествие с культуры. До этого человечество худо-бедно справлялось без посторонней помощи. Казалось, что помогать надо в отраслях более трудоемких и основательных, но ИИ (будем называть его так) вдруг начал писать картины, сочинять симфонии и поэмы, участвовать в киносъемках. Того гляди, начнет предъявлять права на интеллектуальную собственность, сколачивать творческие союзы. Нелегкое время настает для мастеров культуры.
ФОТО Полины АКИМОВОЙ
Исподволь происходит нечто вроде бунта машин (кто помнит, люди труда лет этак двести назад сопротивлялись техническому прогрессу). В театре, однако, все чаще ловишь себя на мысли, что спектакль поставили, подражая ИИ или с его помощью.
Подобное ощущение я испытала в БДТ на премьере «Утиной охоты» (18+). Замахнувшись на Александра нашего Вампилова, режиссер Антон Федоров анонсировал в качестве центральной темы спектакля поиски правды. Главный герой пьесы, одна из легендарных фигур отечественной драматургии Виктор Зилов (Григорий Чабан), этим поиском вроде бы занимается, выстраивая в памяти цепочку событий, которые привели его к печальному финалу. Однако, как говаривал другой герой известной пьесы, «мой органон отравлен алкоголем». Оттого воспоминания даются Зилову с трудом, сквозь пелену хмельного угара и тяжкого похмелья.
Статья по теме:
На сцене мы видим мир глазами героя — скопище уродов, а не людей. Пейзаж расплывается, двоится и троится, все персонажи на одно лицо, кривенькие и косенькие, характеры проявляются лишь в том, толстый индивид или тонкий, басит или пищит, тараторит или заикается. Три женщины, между которыми делает выбор Зилов, — жена Галина, бывшая любовница Вера и новое увлечение Ирина — столь мало отличимы друг от друга и столь мало симпатичны, что только с пьяных глаз можно переметнуться от одной к другой.
Чтобы усложнить поиски правды, режиссер дополняет список действующих лиц толпой, постоянно болтающейся по сцене. Они изображают то завсегдатаев кафе «Незабудка», то вокзальную массовку, то новых соседей. Так что для зрителей спектакль превращается в квест: нас как бы приглашают вычленить героев Вампилова из народной массы. Но у тех, кто не читал пьесу, это едва ли получится. Тяготы похмельного синдрома усугубляются грохотом центра сценического оформления. Лифт, добрый старый лифт из советских 1960‑х, доставляет героев откуда‑то с небес на грешную землю, то есть в новую квартиру героя. Счастья это никому не приносит, и хочется напомнить фразу из тех же времен: «Лифт вниз не поднимается».
Едва ли автор, сочиняя «Утиную охоту», нацеливался на антиалкогольную пропаганду. Как известно, он и сам был не чужд некоторым слабостям. Он нашел героя противоречивого, неоднозначного, многогрешного, раздражающего близких. Но страдающего. И его страсть к утиной охоте, где не была убита ни одна птичка, многое в нем объясняла и извиняла. В спектакле Зилов затерялся в серой массе, он плоть от плоти этой безликой толпы — вот вся правда. Без всякого ИИ можно вспомнить мудрость про то, что трудно найти черную (и серую тоже) кошку в темной комнате, особенно если ее там нет…
Режиссура до последнего времени была профессией литературоцентричной. Это был мостик от автора к артисту, чтобы тот транслировал его чувства и мысли зрителю. А если кто‑то мостик поломал или не сумел построить… Значит, у него другая специальность или таковой вообще не имеется. Как у товарищей Зилова по бюро технической информации. Из-за этих общезначимых процессов искусство превращается в продукт сплошной цифровизации. Что ж, и зрителей придется заменить на нечто аналогичное?
В XX веке поговаривали о том, что кино — это могильщик театра. Теперь объявился другой претендент. И все же мне кажется, что пока в театр приходят люди, им и на сцене нужны живые существа, а не цифровые аватары.
Читайте также:
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 183 (8005) от 02.10.2025 под заголовком «Оцифровка классики. Первые радости».