Ядерный бумеранг

Статья впервые опубликована в журнале «Полис. Политические исследования».

Для цитирования:

Арбатов А.Г. 2025. Ядерный бумеранг. Нет ни вечных союзников, ни постоянных врагов, но вечно и постоянно только ядерное оружие. Полис. Политические исследования. № 5. С. 36-57. https://doi.org/10.17976/jpps/2025.05.04. EDN: CRHTPU

Нет ни вечных союзников, ни постоянных врагов, но вечно и постоянно только ядерное оружие

Нетрудно догадаться, что подзаголовок настоящей статьи — это перифраз знаменитого афоризма лорда Пальмерстона[1]. Возможно, его приведенная вариация вызовет неприятие сторонников идеологической незыблемости внешней политики, вроде извечной враждебности англосаксов к России (хотя хронологически было бы точнее — к полянам и древлянам). Равно как неизбежно возмущение приверженцев всеобщего и полного ядерного разоружения. Однако практика прошлых десятилетий дала приведенному постулату немало подтверждений, что полезно учитывать в текущей политике и планах, как минимум, на обозримое будущее.

Это тем более так, поскольку в настоящее время мир переживает самый глубокий в истории кризис построенной за последние шестьдесят пять лет[2] системы контроля над ядерными вооружениями и разоружения. Эта система — при всем ее несовершенстве — была неотъемлемым атрибутом предыдущего миропорядка, который трансформируется под воздействием глубоких экономических, политических и технологических перемен.

Упомянутая система, насчитывающая десятки межгосударственных договоров и соглашений, не избавила мир от ядерного оружия и не устранила ядерную угрозу (как инструмент политики сдерживания) из международных отношений. Однако благодаря ей вероятность применения ядерного оружия существенно понизилась, стратегические отношения ведущих держав обрели изрядную стабильность и предсказуемость, а мировые ядерные арсеналы в количественном отношении были сокращены почти на порядок [Cochran, Arkin, Hoeing 1984: 30-35; Арбатов 2024]. В итоге угроза ядерной войны между Востоком и Западом в 1990–2000-е годы была по сути сведена к нулю.

К сожалению, в последнее десятилетие эти позитивные тренды перешли на реверс. Процесс начался раньше — еще с отказа США в 2002 г. от Договора по ограничению систем противоракетной обороны (ПРО), уже в 2018 г. они вышли из многосторонней ядерной сделки с Ираном, в 2019 г. денонсировали Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), в 2020 г. — Договор по открытому небу (ДОН). Когда Запад в ходе украинского конфликта взял курс на «стратегическое поражение» России, последняя в 2023 г. приостановила действие Договора по стратегическим наступательным вооружениям (ДСНВ-3) и денонсировала Договор по обычным вооруженным силам в Европе (ДОВСЕ), а в 2023 отозвала свою ратификацию Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ).

Ныне три главных столпа системы контроля над ядерным оружием находятся под угрозой. Во-первых, продленный срок действия ДСНВ-3 истекает в феврале 2026 г., и за оставшееся время заключить новый договор практически нереально. Во-вторых, внутри США и России растет давление в пользу отказа от Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. В-третьих, падение двух центральных опор системы контроля над вооружениями развалит Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО)[3].

Главный бастион

Договор о нераспространении ядерного оружия и его режимы являются глобальным форпостом договорно-ограничительных мер в сфере ядерного оружия. Работа над ним началась в 1958 г., а десять лет спустя Договор был подписан и в 1970 г. вступил в силу. Он стал самым универсальным международным документом, помимо Устава Организации Объединенных Наций, участниками Договора является 191 государство из 193 стран — членов ООН[4]. Один из «отцов-основателей» Договора посол Р.М. Тимербаев непредвзято охарактеризовал его значение: «При всей сложности полной реализации положений ДНЯО ввиду неравноправного характера самого Договора (юридически разделяющего мир как бы на две категории государств — ядерных и неядерных), несмотря на трудность провести четкую и непересекаемую грань между военным и мирным использованием атомной энергии и наличии ядерных амбиций у некоторых государств, Договор был и остается важнейшей исходной базой, отталкиваясь от которой осуществляются коллективные действия в пользу уменьшения ядерной угрозы и обеспечения использования атомной энергии исключительно в мирных целях» [Тимербаев 2023: 222].

Ссылка на приверженность ДНЯО содержится во всех договорах по контролю над ядерными вооружениями, подписанными после 1968 г., включая последний Договор СНВ-3 (ДСНВ-3). Переговоры по ограничению и сокращению стратегических вооружений начались через год после подписания Договора о нераспространении согласно очевидной логической взаимосвязи: сверхдержавы не пошли бы по этому пути (заключив потом десяток соответствующих договоров и соглашений в 1972–2010 гг.), не имея гарантии от существенного наращивания такого оружия другими государствами. С ДНЯО тесно связана серия договоров об ограничении и запрещении ядерных испытаний (в 1974–1996 гг.). На нем основываются шесть безъядерных зон[5], полностью или частично охвативших (в 1968-2009 гг.) все континенты, кроме Европы, и включивших 177 государств. Договор опирается на крупную административную, техническую и экспертную базу Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) и Группы ядерных поставщиков.

Ядерное разоружение на горизонте

Атаки на ДНЯО идут с нескольких направлений. Обобщая сложившееся положение, генеральный секретарь МАГАТЭ Рафаэль Гросси в августе 2024 г. констатировал, что глобальный режим нераспространения «находится под наибольшим давлением, чем когда-либо после окончания холодной войны»[6]. Первый азимут критики Договора, которая исходит со стороны многих неядерных государств и миролюбивой общественности — за невыполнение его Статьи VI. Как известно, Договор разделил своих членов на пять держав — «легитимных» обладателей ядерного оружия и 186 остальных государств, принявших обязательство его не обретать. Для того, чтобы сгладить это кричащее неравенство, ядерные участники обязались, во-первых, содействовать другим странам в мирном использовании ядерной энергии под гарантиями МАГАТЭ. Во-вторых, они пообещали, что эта «сегрегация» скоро закончится.

Знаменитая Статья VI гласит: «Каждый Участник настоящего Договора обязуется в духе доброй воли вести переговоры об эффективных мерах по прекращению гонки ядерных вооружений в ближайшем будущем и ядерному разоружению, а также о договоре о всеобщем и полном разоружении под строгим и эффективным международным контролем»[7]. Ссылаясь на эту статью, неядерные государства Договора постоянно критикуют ядерные державы за невыполнение их ключевого обязательства, ибо «прекращения гонки вооружений» и «разоружения» так и не произошло.

В немалой степени данное противоречие объясняется тем, что представления 1960-х годов о механике гонки вооружений со временем стали отставать от военно-технической реальности. В те годы имела место исторически беспрецедентная по темпам и масштабу количественная гонка вооружений — наращивание стратегических ракет США, за которым последовали ответные программы СССР [Чернышев 2021: 131]. Ясно, что по логике того времени нужно было сначала «прекратить гонку ядерных вооружений», а затем приступить к сокращению накопленных арсеналов, т.е. к «ядерному разоружению». Действительно, благодаря договорам по ограничению стратегических вооружений, наращивание ядерных сил США и СССР было прекращено, а с начала 1990-х годов (Договор СНВ-1) началось их глубокое сокращение. Но гонка вооружений не остановилась, шло качественное обновление арсеналов, пусть в меньшем объеме, чем раньше. А с конца 1990-х годов гонка ядерных вооружений вовсе ушла от парадигмы предыдущих сорока лет, когда США задавали ей темп и направление, а СССР в сжатые сроки ликвидировал отставание и даже вырывался вперед. Стороны разошлись на свои специфические и разнесенные по времени треки модернизации и асимметрично переходят на новые виды ядерного оружия, системы двойного назначения, высокоточные неядерные ракеты, внедряют прорывные военные технологии широкого профиля.

Таким образом, реальность давно перешла в иную плоскость, нежели предполагала Статья VI ДНЯО. Вместо того чтобы сначала прекратить гонку вооружений, а потом перейти к разоружению, за последние три десятилетия две сверхдержавы прошли огромный путь по сокращению своих стратегических сил по носителям втрое и по боезарядам в семь раз [Арбатов 2024] (т.е. в деле разоружения), но «гонка вооружений» не прекратилась, хотя качественно изменила свой характер.

Если диалог по этим вопросам возобновится, то впредь придется вести переговоры об ограничении не только ядерных, но и обычных стратегических вооружений (включая системы ПРО), космических ударных систем, складированных ядерных боеприпасов и сил третьих государств (в том числе стоящих вне ДНЯО[8]). Это уведет процесс еще дальше в сторону от Статьи VI Договора. После многих лет пути к разоружению может сложиться впечатление, что, подобно горизонту, эта цель удаляется по мере приближения к ней.

Одним махом?

Застой и противоречия в деле разоружения повлекли попытки решить проблему вне рамок ДНЯО и традиционных переговоров — своеобразным «кавалерийским наскоком». Радикально настроенное мировое общественное движение за безъядерный мир и сочувствующие ему страны ООН разработали и в 2017 г. провели через Генеральную Ассамблею ООН Договор о запрещении ядерного оружия (ДЗЯО)[9]. По этому Договору «государство-участник обязуется никогда не разрабатывать, не приобретать и не распространять, а также не накапливать ядерное оружие». Странам запрещается передавать кому бы то ни было ядерное оружие или другие ядерные взрывные устройства, иметь контроль над таким оружием прямо или косвенно, а также применять его или угрожать его применением. Кроме того, не разрешается любое размещение, установка и развертывание ядерного оружия или других ядерных взрывных устройств на своей территории или в любом месте, находящемся под их юрисдикцией или контролем. Договор является бессрочным.

По условиям ДЗЯО он мог вступить в силу после присоединения к нему 50 стран. Однако чтобы не повторять печальный опыт Договора о запрещении ядерных испытаний (не вступившего в силу почти 30 лет спустя после подписания, о чем речь пойдет дальше), для облегчения судьбы ДЗЯО было решено неким образом «срезать угол». А именно: не предусматривать его обязательную ратификацию определенной группой государств, имеющих ядерные арсеналы и потенциалы создания такого оружия. Этот прием существенно облегчил вступление ДЗЯО в законную силу в 2021 г. (впоследствии его подписали 95 государств, из которых ратифицировали 74).

Однако успех не обошелся без больших издержек. В разработке Договора не участвовала и его не подписала ни одна из девяти ядерных держав, которым в первую очередь и предписывалось его выполнять. Более того, США, Россия и некоторые другие ядерные державы выступили с жесткой критикой ДЗЯО, утверждая, что он повлечет хаос в сложившейся системе ядерного разоружения, в том числе нанесет удар по Договору о нераспространении ядерного оружия[10]. Никакие упреки и обличения со стороны приверженцев нового Договора не подействовали на незыблемость позиции ядерных держав. Поэтому, будучи подписанным и вступив в законную силу в рамках ООН, ДЗЯО не возымел никаких практических последствий и остался всего лишь политико-правовым символом стремления мирового сообщества к ядерному разоружению.

Главный изъян Договора состоит в том, что он всецело фокусируется на технической стороне дела, т.е. практическим мероприятиям ядерного разоружения и мерам предотвращения его нарушения или обхода. Однако он обходит вниманием мотивы национальной безопасности, которые связывают с ядерным оружием его действительные или потенциальные обладатели.

Дело в том, что существующие ядерные арсеналы, как бы к ним ни относиться, — это не «свалка токсичных отходов», оставшаяся в наследство от холодной войны, которую можно безопасно утилизировать общими усилиями человечества. Ядерные потенциалы — это действующие смертоносные «активы» политики ряда государств, глубоко переплетенные с тканью современных международных отношений. В них усматривают залог безопасности от ядерной агрессии или нападения превосходящих обычных вооруженных сил противника, материальную гарантию защиты союзникам, символ национального статуса во враждебном мире. Ядерный компонент безопасности нельзя просто взять и упразднить, не создав альтернативных систем и средств ее обеспечения. Что и осуществлялось частично и поэтапно за счет соглашений по контролю над вооружениями. Но в идеале стоящий в конце пути безъядерный мир — это не современный мир минус ядерное оружие, а мир, построенный на принципиально иных нормах и институтах.

Учет таких материй посредством терпеливых переговоров и рациональных односторонних шагов позволил за последние шесть десятилетий на базе стратегического паритета многократно сократить глобальные ядерные арсеналы и радикально снизить вероятность их применения. Этот результат пока работает более трех лет даже в условиях острейшего вооруженного конфликта в центре Европы — при всей опасности его ядерной эскалации — что было бы невозможно представить себе полвека назад. Пауза и попятное движение в контроле над вооружениями, наступившие в последнее десятилетие, обусловлены вполне понятными политическими и военными причинами. При всем уважении к благим намерениям сторонников ДЗЯО невозможно отмахнуться от этих причин простым усилием воли.

Для продвижения вперед необходимо адресно устранить политические и военно-технические резоны нынешнего застоя и развала в сфере разоружения. Многолетний опыт переговоров показал, что самые сложные проблемы можно решить посредством настойчивого и профессионального поиска компромиссов. Разумеется, если есть желание преодолеть возникшие трудности, а не использовать их как предлог для отказа от контроля над вооружениями по невежеству или из-за идеологического ретроградства. В последнем случае недовольство и критика со стороны мирового антиядерного движения вполне оправданны.

Взрывной подкоп

Давление на ДНЯО во втором направлении осуществляется извне Договора и связано с расшатыванием другого глобального режима контроля над ядерным оружием — Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний[11]. Его подписали 187 государств, но по Статье XIV он может вступить в силу только после его ратификации 44 государствами, обладающими атомными энергетическими установками, т.е. имеющими законный доступ к ядерным делящимся материалам. Однако девять из них на настоящий момент не ратифицировали документ[12], и Договор остается в незавершенном состоянии. Тем не менее сохраняется специальный международный институт — Организация по ДВЗЯИ — и обширная техническая инфраструктура мониторинга его соблюдения, включая 337 сейсмических станций и специальных лабораторий по всему миру (из них 32 в России).

Этот Договор предполагает определенное ограничение процесса качественного совершенствования конструкций и материалов ядерных взрывных устройств, хотя не препятствует проверке надежности стоящих на вооружении ядерных боеприпасов посредством докритических экспериментов (т.е. не доходящих до ядерной цепной реакции). В известном смысле ДВЗЯИ опередил свое время, поскольку ограничил возможность существенного совершенствования ядерных боеприпасов, тогда как развитие их носителей продолжалось (включая создание гиперзвуковых планирующих систем, беспилотников, барражирующих крылатых ракет, автономных подводных и летательных аппаратов и пр.). Наряду с вопросами верификации докритических экспериментов, это создало дополнительные трудности для вступления ДВЗЯИ в законную силу.

Сдерживающий эффект Договора вызывает недовольство научно-исследовательских центров, ядерных заводов-производителей, некоторых военных ведомств в США, России и других странах, занятых совершенствованием ядерных боеприпасов. Такое отношение выражалось со стороны первой администрации Дональда Трампа, а давление заинтересованных кругов в России как-то откровенно признал президент Путин[13]. В США имеют место открытые призывы возобновить натурные испытания. Так, бывший советник президента Трампа по национальной безопасности Р. О’Браен утверждает, что «Вашингтон обязан испытывать новые ядерные вооружения для проверки надежности и безопасности» [O’Brien 2024: 35]. Теперь и в России аналогичное мнение публично доносится до государственного руководства: «Нужно убыстрить (так в тексте. — А.А.) кардинальную модернизацию устаревшей… ядерной доктрины. Проработать вопрос о выходе из Договора о запрете ядерных испытаний в трех средах и из моратория на подземные ядерные испытания» [Тренин, Авакянц, Караганов 2024: 14]. Требование «убыстрить» модернизацию доктрины ориентировано на понижение порога применения ядерного оружия и в целом призвано «активизировать ядерный фактор в мировой политике»[14].

Прекратив испытания в 1992 г. и подписав Договор в 1996 г., Сенат США так и не ратифицировал его, несмотря на давление со стороны ряда администраций, многих союзников, России, Китая и мировой общественности. Из-за деструктивной позиции Вашингтона КНР тоже воздержалась от ратификации ДВЗЯИ, а Россия ратифицировала его в 2000 г., но в 2023 г. отозвала свою ратификацию. Политика США стала главным препятствием для вступления Договора в законную силу и в конце концов поставила его на грань крушения. Между тем, органическая взаимосвязь этого Договора с ядерным нераспространением обусловлена не только стандартной ссылкой на Договор о нераспространении в преамбуле ДВЗЯИ, но и прямым пассажем в преамбуле ДНЯО о намерении государств-членов «стремиться достичь навсегда прекращения всех испытательных взрывов ядерного оружия»[15], а также исторической корреляцией двух главных многосторонних документов в сфере контроля над ядерным оружием. Первоначально ДНЯО полагалось продлевать каждые пять лет на основе специальной (обзорной) Конференции по его рассмотрению. Но в 1995 г. эта Конференция приняла решение о бессрочном продлении ДНЯО. Неядерные государства обусловили свое согласие подтверждением пятью ядерными державами их приверженности его ключевой Статье VI. Поскольку было ясно, что до упомянутого в ней «ядерного разоружения» было еще далеко, таким подтверждением стало заключение в следующем, 1996 г. Договора о запрещении испытаний. Ныне, почти тридцать лет спустя, по итогам российско-китайского саммита в совместном Заявлении от 8 мая 2025 г. указывается: «…Контроль над вооружениями является важным инструментом укрепления международной безопасности и стабильности в то время как действия, их подрывающие, одновременно подрывают усилия в области контроля над вооружениями… Стороны будут и впредь поддерживать авторитет Договора о нераспространении ядерного оружия, Конвенции о запрещении биологического оружия, Конвенции о запрещении химического оружия и других международно-правовых документов»[16]. То обстоятельство, что среди главных многосторонних соглашений не упомянут Договор о запрещении ядерных испытаний, наводит на серьезные размышления.

В практическом плане возобновление ядерных испытаний позволит заинтересованным организациям провести в полном масштабе эксперименты с качественно новыми боеприпасами, хотя это едва ли ощутимо повлияет на военный баланс с учетом количества и разрушительной мощи существующих арсеналов. Главный технологический выигрыш получат страны, осуществившие до прошлого моратория меньше натурных экспериментов[17]. Однако эти частные технические усовершенствования дорого обойдутся в целом международной безопасности, поскольку будут восприняты в мире именно как шаги, подрывающие «усилия в области контроля над вооружениями»[18].

Будет разрушен не только ДВЗЯИ, но основательно подорван и Договор о нераспространении, явившись демонстрацией пренебрежения его Статьей VI со стороны ядерных держав и их намерения и дальше опираться на ядерное оружие в целях своей безопасности. Ядерные государства, с правовой точки зрения, могут денонсировать Договор о запрещении испытаний и возобновить ядерные взрывы, не выходя из ДНЯО. Но неядерные государства способны легально последовать их примеру и обрести ядерный статус только путем выхода из ДНЯО в соответствии с его Статьей XI (c уведомлением за 3 месяца). Среди стран, имеющих серьезные “заделы” в области ядерных технологий — Япония, Южная Корея, Тайвань, Турция, Египет, Саудовская Аравия, Иран, Бразилия, Украина [Новая ядерная девятка… 2023]. Отношения большинства из них с Россией неустойчивы или однозначно враждебны.

Первым и пока последним государством, которое открыто денонсировало ДНЯО, стала в 2003 г. КНДР. Она провела в 2006–2017 гг. шесть натурных ядерных испытаний, продемонстрировав всему миру свой ядерный статус, дополненный развитием ракетных носителей все большей дальности. Не вдаваясь в мотивы политики Пхеньяна, следует отметить, что в 2003 г. США продемонстрировали по этому поводу нетипичную для себя толерантность. Это объяснялось тем, что за год до того они сами денонсировали безо всяких убедительных оснований Договор по ПРО — краеугольный камень стратегической стабильности и переговоров по ОСВ/СНВ начиная с 1972 г. После выхода КНДР из Договора о нераспространении ни санкции ООН, ни давление великих держав, ни личный визит президента Дональда Трампа и его встреча с президентом Ким Чен Ыном в июне 2019 г. не помогли повернуть дело вспять и обеспечить «денуклеаризацию» Корейского полуострова.

Однако проблема далеко не сводится к трем упомянутым направлениям расшатывания ДНЯО. Пренебрежительный подход второй администрации Трампа к НАТО на фоне продолжения военных действий на Украине и роста напряженности вокруг Тайваня вызвал сомнения американских союзников в надежности гарантий безопасности со стороны США. С начала 1950-х годов стратегия так называемого расширенного ядерного сдерживания основывалась на обязательстве США применить ядерное оружия в случае нападения на союзников с использованием не только ядерных, но и обычных вооруженных сил. Обсуждение «ядерных опций» в НАТО неоднократно имело место и раньше, но в настоящее время эта тема глубже, чем когда-либо, возбудила политические элиты целого ряда стран: ФРГ, Польши, Швеции, Норвегии. А в Азии те же процессы идут в Южной Корее, Японии [Fitzpatrik 2016], на Тайване. Известный британский эксперт Дж. Камерон отмечает: «Беспокойство по поводу ядерных гарантий США проявляется в призывах французского президента Эммануэля Макрона начать дебаты по европейскому ядерному сдерживанию, в предложении пришедшего германского канцлера Фридриха Мерца, чтобы Франция и Британия “поделились” ядерным оружием с Берлином, и в обсуждении Туском ядерной опции для Польши… В настоящее время дебаты в Европе обратились к вопросу о приобретении ядерного оружия большим числом стран»[19]. В Южной Корее эта тема по-восточному аллегорически тоже поднимается все чаще: «Мы не можем каждый раз просить зонтик, когда идет дождь. Нам нужен плащ, который мы сможем носить сами»[20], — говорил лидер одной из парламентских фракций «Сэнури» Вон Ю Чхоль.

Наконец, важнейшим гандикапом нераспространения нужно признать тот факт, что ныне сошло на нет и переродилось в соперничество традиционное взаимодействие Москвы и Вашингтона по ядерному нераспространению. Оно всегда было решающим фактором укрепления ДНЯО, и недаром в свое время министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко называл его «шелковой нитью» [Тимербаев 2023: 103], связующей интересы двух сверхдержав, несмотря на все противоречия между ними.

Впрочем, распад системы контроля над ядерным оружием явно не тревожит определенные политико-экспертные круги как в США, так и в России. Так, выражая мнение радикальных консерваторов, бывший советник, а теперь критик администрации Трампа Дж. Болтон писал: «…Ввиду укрепления российско-китайской Антанты… российско-американские соглашения по ограничению вооружений не только нежелательны, но опасны…»[21] При этом, наряду с критиками ограничения ядерных вооружений, в США среди авторитетных специалистов трудно найти открытых противников политики ядерного нераспространения.

Иное дело в России, где часть политологического сообщества обогнала заокеанских попутчиков и уже несколько лет высказывает по этому поводу нетривиальные идеи, например, что полицентричный и устойчивый миропорядок будущего не наступит без ядерной многосторонности. А чтобы способствовать этой «перестройке», предлагается взять дело ядерного распространения в свои руки и помочь с обретением такого оружия Ирану, ОАЭ, Саудовской Аравии, Египту, а также Бразилии и Мексике. Правда, указывается, что не все страны получат приглашение в привилегированной клуб: если такое оружие попытаются обрести ФРГ или Польша — их следует уничтожить «упреждающим ударом, и то же относится к Японии» [Караганов 2024: 51].

В свете столь отважных проектов стоит вспомнить поучительную историю изменчивости роли ядерного оружия в отношениях государств.

Ядерное оружие между союзниками и противниками

Создание и наращивание ядерных вооружений, перевернувшее судьбы человечества, зачастую не коррелировалось с динамикой отношений ведущих государств. Начать с того, что с 1942 г. это оружие разрабатывалось в США по проекту «Манхэттен» против главного европейского противника во Второй мировой войне — Германии, страшась ее опережения в «урановом проекте». Но первое (и пока, к счастью, последнее) боевое применение атомной бомбы имело место против основного тихоокеанского врага — Японии, с целью окончательно сломить ее сопротивление и продемонстрировать миру американское военное могущество. Оба эти государства стали после войны главными союзниками Вашингтона в Европе и Азии и реципиентами американских гарантий безопасности. А важнейшие американские союзники во Второй мировой войне — Советский Союз и Китай превратились в первоочередных противников США и адресатов их доктрины ядерного «массированного возмездия».

В период холодной войны ядерное оружие вышло на передний план военно-политических отношений враждующих государств и их гарантий безопасности союзникам. История не зафиксировала фактов прямой передачи ядерного оружия между союзными государствами, хотя вполне рутинным делом стало предоставление неядерным союзникам его носителей, обучение их обращению с ядерными боеприпасами и военные учения с имитацией ядерных ударов. Сюда относятся неудавшийся проект «многосторонних ядерных сил» НАТО 1961–1964 гг., а затем так называемые совместные (ядерные) миссии НАТО, сотрудничество в этой области стран Организации Варшавского Договора, недавнее размещение нестратегического ядерного оружия России в Белоруссии и совместные учения двух стран по его возможному применению[22].

В то же время технико-экономическая помощь дружественным государствам в развитии мирной (и даже военной) ядерной энергетики и науки была широко распространена. Однако техническое переплетение «мирного» и «военного» атома (прежде всего, в части обогащения урана и сепарации плутония из облученного топлива атомных реакторов), а также переменчивость международной политики нередко придавала таким технологиям эффект бумеранга и обращала их против спонсоров сотрудничества в этой области.

Советский Союз за несколько недель августа 1945 г. разгромил Квантунскую армию, освободил Китай от японской оккупации, оказал коммунистической партии всестороннюю военную помощь для победы в гражданской войне в 1949 г. В развитие обширного пакета промышленной и военной поддержки от 1954 г. (включая передачу военно-морской базы в Порт-Артуре), в 1957 г. было заключено соглашение о советской помощи Китаю в развитии ядерного оружия. В том числе речь шла о передаче важных технологий изготовления такого оружия, строительстве испытательного полигона в Лобноре, сооружении и запуске первого атомного реактора на тяжелой воде (наработка плутония) и экспериментального циклотрона. Около 11 тыс. китайских специалистов обучались в СССР, а советские ядерщики работали в КНР.

Много лет спустя военно-ядерное сотрудничество того времени в России на высоком уровне было названо «свидетельством высшей степени доверия в отношениях между СССР и Китаем»[23]. Советская политика основывалась на уверенности в незыблемости афоризма из популярной песни того времени: «…русский и китаец — братья навек». По всей видимости, Москва надеялась, что вместе с Пекином ей будет легче противостоять ядерному превосходству США, которое в те годы по числу боеприпасов составляло 10 : 1 и более [Чернышев 2021: 132].

Однако уже в 1958 г. по этому поводу в Москве появились сомнения [Тимербаев 2023: 77], которые в полной мере оправдались в последующие тридцать лет. На передний план вышло осложнение советско-китайских отношений из-за XX Съезда КПСС, разоблачившего культ личности Сталина, соперничество сторон за лидерство в мировом коммунистическом движении. В 1960 г. около 1 600 советских специалистов были внезапно отозваны из КНР, торговля сократилась в три раза, поставки советского промышленного оборудования — в сорок раз — с большим уроном для китайского экономического «большого скачка».

Оголтелая кампания маоистов внутри КНР сочеталась с линией на обострение внешней напряженности для укрепления власти Мао. Со временем идеологический спор перерос в международно-политическое, а потом и военное противостояние. В марте 1969 г. произошли пограничные вооруженные столкновения со значительными потерями личного состава обеих сторон на реке Уссури и в Центральной Азии. Пиком обострения отношений стала китайско-вьетнамская война 1979 г., в которой СССР оказал политическую и военную поддержку Вьетнаму (как и Индии во время ее войны с Пакистаном, которого поддерживал Китай в 1971 г.). В 1980-е годы боевые действия между СССР и КНР велись опосредованно через местные формирования в Афганистане, Анголе и других «горячих точках» мира.

Между тем Китай создал собственное ядерное оружие в 1964 г. и сделал упор на развитие ракет средней дальности для ударов по соседним странам Азии, в первую очередь СССР [Шунин 2009]. Советские ракеты средней и меньшей дальности были нацелены как на НАТО, так и на Китай (за Уралом к 1987 г. была развернута большая часть таких ракет: 370 из 680 [Гриневский 2004: 591]). Есть основания предполагать, что с середины 1970-х годов, когда США законсервировали свой единственный позиционный район ПРО, разрешенный по соответствующему Договору 1972 г., Советский Союз сохранял комплекс ПРО Московского района ввиду ракетной угрозы со стороны КНР (поскольку против многозарядных ракет США система была неэффективна). На Дальнем Востоке была создана крупная группировка советских вооруженных сил, сравнимая с силами для противостояния НАТО в Центральной Европе[24].

В 1970-е и первой половине 1980-х годов обе державы всерьез готовились к большой войне. В официальных документах КПСС указывалось, что политика Китая «нацелена на обострение международной обстановки, смыкается

с политикой империализма»[25]. Лишь после смены руководства КНР в 1976 г. и СССР в 1982 г. отношения двух держав начали постепенно восстанавливаться и благодаря политике М.С. Горбачева нормализовались после 1989 г.

К счастью, с тех пор российско-китайские отношения последовательно улучшались и в настоящее время являются самыми близкими в истории, за исключением первой половины 1950-х годов (хотя теперь соотношение потенциалов в этом тандеме существенно переменилось). Помимо всего прочего, по классическим законам реальной политики, этому способствует обострение отношений России с США и «коллективным Западом» из-за событий на Украине, наряду с противоречиями между США и КНР (в первую очередь, из- за Тайваня). Вашингтон считает Китай своим главным глобальным соперником в XXI в. в экономическом, политико-идеологическом и военном отношениях. Китай последовательно увеличивает свою военную мощь по всему диапазону вооруженных сил и вооружений, а с 2021 г. приступил к целенаправленному наращиванию стратегического ядерного потенциала, который способен через десять лет достичь паритета с американским[26]. В прошлом такое изменение стратегического баланса между США и СССР повлекло за собой разрядку напряженности и соглашения по контролю над вооружениями. Пока трудно предсказать, сработает ли в новых условиях эта логика в отношениях США и КНР и как радикальное изменение соотношения сил скажется на взаимодействии России и Китая.

Впрочем, советско-китайским случаем дело не ограничивается, есть и другие поучительные примеры политических «кульбитов» ядерного оружия. В Ираке, вставшем на путь «некапиталистического развития», началась ядерная программа с опорой на соглашение 1959 г. с Советским Союзом, который помог ему построить малый исследовательский реактор. Но в 1975 г. СССР отказался без гарантий МАГАТЭ поставить другой, более мощный реактор. На это условие иракский президент Саддам Хусейн не согласился, видимо, имея секретные планы последующего создания ядерного оружия. Зато Франция оказалась менее щепетильной и в том же году заключила с Багдадом соглашение о поставке ему большого реактора «Осирак» и годичного запаса реакторного топлива — причем все это без гарантий МАГАТЭ (тем более, что Франция тогда еще не была членом Договора о нераспространении ядерного оружия). Италия пообещала предоставить оборудование «горячих камер» для сепарации плутония из облученного топлива. Наряду с ФРГ она обязалась продать Ираку обогащенный уран для двух реакторов типа «Осирак». Но в 1979 г. первый из них был взорван израильской диверсионной группой перед отправкой из французского порта в Басру, а второй, размещенный в пустыне Тхувайтха, был разрушен ударом израильской авиации в 1981 г. На этом иракская ядерная программа практически была остановлена, тем более что в тот момент агрессия Ирака повлекла разрушительную войну с Ираном (1980–1988 гг.). Если бы Ирак заблаговременно получил ядерное оружие, то оно с большой вероятностью было бы применено: в той войне стороны наносили неизбирательные ракетные удары по городам и использовали химическое оружие.

К востоку от этого региона США стремились сделать Иран во главе с шахом Мохаммедом Реза Пехлеви (1941–1979) форпостом своего влияния. Ему была оказана большая техническая и экономическая помощь в развитии ядерной энергетики, в 1959 г. бы предоставлен реактор малой мощности для исследовательского центра Тегеранского университета. В 1974 г. Организация по атомной энергии Ирана выдвинула план строительства 23 реакторов и, что самое показательное, создание замкнутого топливного цикла, который включает предприятия по обогащению природного урана и сепарации плутония.

Такие производства напрямую ведут к созданию ядерного оружия, но это доноров не смущало — ведь Иран был надежным союзником Запада и в 1968 г. подписал, а в 1970 г. ратифицировал ДНЯО. Строительство энергоблоков вели американские, немецкие и французские специалисты, а иранские ученые и инженеры обучались в США и многих странах Европы. Иранская организация по атомной энергии получала щедрое финансирование государства, велась разведка урановых месторождений, создавались ядерные исследовательские центры, заключались контракты на поставку ядерного топлива для будущих реакторов. Немецкая фирма «Крафтверк Юнион» начала в 1975 г. строительство первой АЭС около города Бушер.

Но в 1979 г. произошла исламская революция, прозападный шах был свергнут, к власти пришли аятоллы с радикальной антиизраильской и антизападной идеологией. Атомная программа замерла, но ненадолго. В 1985 г. Китай поставил Ирану исследовательский реактор для ядерного центра в Исфагане. В 1992 г. Иран подписал с Россией соглашение о сотрудничестве в мирном использовании атомной энергии, а в 1995 г. Россия получила контракт на завершение строительства первого блока Бушерской АЭС, начатого немецкой фирмой. Иранская ядерная программа расширялась и включила строительство предприятия по обогащению урана, завода по производству тяжелой воды в Араке (которая нужна для АЭС на природном уране с повышенной наработкой плутония в облученном топливе).

Затем в 2003–2004 гг. в были найдены незаявленные в МАГАТЭ секретные мощности и объекты, вызвавшие подозрения о наличии тайной военной составляющей ядерной программы Ирана. После долгих изнурительных переговоров, в 2015 г. было заключено многостороннее соглашение (Совместный всеобъемлющий план действий — СВПД) о физическом ограничении, сокращении и широкой транспарентности иранской программы. Однако, по сравнению с пассивной реакцией США на выход КНДР из Договора о нераспространении в 2003 г., в данном случае администрация президента Д. Трампа сыграла активно деструктивную роль: в 2018 г. объявила СВПД недостаточным и вышла из него, фактически разрушив соглашение. После этого иранская программа, включая каскады обогащения урана, развивалась практически без ограничений и c весьма поверхностным контролем МАГАТЭ, вплотную подойдя, по мнению многих специалистов, к порогу обладания ядерным оружием[27].

В июне 2025 г. это послужило обоснованием развязывания войны Израиля и США против Ирана с обменом массированными ракетными ударами и бомбардировками. Как ни парадоксально, заявленной целью войны стало прекращение ядерной деятельности Ирана (высокое обогащение и накопление урана), которую в прошлом радикально ограничивал СВПД, разрушенный Вашингтоном в 2018 г. при поддержке израильского руководства. Результативность налетов на иранскую ядерную инфраструктуру оценивается неоднозначно, однако симптоматично практически нигде не высказывается мнение, что эта война поможет укрепить ДНЯО. Напротив, режим ядерного нераспространения никогда ранее не подвергался такой угрозе, как сейчас, включая уже состоявшийся разрыв Тегерана с МАГАТЭ, вероятность выхода Ирана из ДНЯО, возобновление его ядерной программы и новые вооруженные конфликты в регионе с вовлечением третьих государств.

Еще дальше к востоку — Комиссия по атомной энергии Пакистана тоже специализировалась на ядерных исследованиях. Поражение в войне с Индией в 1971 г. и мирное ядерное испытание последней в 1974 г. усилили стремление Пакистана к ядерной опции. Сначала Исламабад опирался на поддержку США, которые поставляли ему топливо для реакторов. Первый был запущен в 1965 г. той же компанией, что поставила реакторы Израилю и Ирану[28]. Поддержка была обусловлена, в том числе, политическими претензиями США к Индии, которая возглавила движение неприсоединения и укрепляла экономические и военно-технические связи с СССР.

Исключительную роль в пакистанской программе сыграл известный теперь ученый и инженер Абдул Кадыр Хан, который защитил докторскую диссертацию в ФРГ, работал в физической лаборатории в Амстердаме, а позже участвовал в исследованиях по обогащению урана европейского уранового консорциума «УРЕНКО», откуда тайно вывез на родину обширную документацию секретного характера. Вернувшись в 1975 г. в Пакистан, Хан возглавил национальную ядерную программу, получив пост начальника исследовательской лаборатории по промышленному обогащению урана, впоследствии названной в его честь.

Бомба была создана в научно-исследовательской лаборатории в Кахуте на севере Пакистана. Первая серия натурных ядерных испытаний, вслед за Индией, была проведена в мае 1998 г. на полигоне в провинции Белуджистан на границе с Афганистаном. За этим последовала не очень интенсивная, но последовательная гонка ракетно-ядерных вооружений между Пакистаном и Индией, которая ныне приближает их к уровням ядерных арсеналов Великобритании и Франции и при этом идет на фоне периодических территориальных и террористических кризисов в Южной Азии. Наряду с Европой, Ближним и Дальним Востоком регион стал весьма напряженным потенциальным плацдармом ядерной войны.

Однако этим дело не ограничилось. Как выяснилось позднее, исполнив патриотический долг по обороне своей страны, Хан решил обрести заодно и коммерческий бонус. Он создал целую глобальную сеть незаконных продаж материалов и технологий ядерного оружия, центрифуг для обогащения урана, оборудования для сепарации плутония разным странам и организациям (в частности, их получателями были Иран, КНДР и Ливия). В феврале 2004 г. Хан признал свою вину по национальному телевидению и был помещен под домашний арест. О его дальнейшей судьбе ходят разные слухи, но несомненно, что он нанес сильнейший удар по системе нераспространения ядерного оружия и предотвращения доступа к нему со стороны международного терроризма.

Нельзя не упомянуть еще один пример «непостоянства» ядерного оружия под влиянием политических перемен. В 1965 г. американская компания[29] передала ЮАР исследовательский реактор и урановое топливо оружейного обогащения к нему для ядерного центра, позднее названного Пелиндаба[30]. В 1971 г. ЮАР открыто объявила план «мирных ядерных испытаний в интересах горнодобывающей промышленности», ссылаясь на аналогичную программу других стран. В пустыне Калахари для испытаний вырыли две шахты. Для центрифужного обогащения урана был использован пакистанский опыт, но главную роль играла помощь Израиля. К концу 1960-х годов он уже освоил ядерные технологии и создал свое ядерное оружие, но у него были трудности с поставками урана и не имелось испытательных полигонов.

То и другое имелось у ЮАР (уран добывался в Намибии), и в 1975 г. сотрудничество двух государств было налажено. В сентябре 1979 г. американский спутник обнаружения ядерных взрывов «Вела 6911» зафиксировал характерное для ядерных испытаний в атмосфере световое излучение в районе необитаемого острова Буве в пустынной южной части Атлантики между Африкой и Антарктидой[31]. Факт ядерного сотрудничества двух стран был признан на самом авторитетном уровне [Newhouse 1989: 276]. Широко принятая версия относит этот взрыв к совместному эксперименту Израиля и ЮАР. Теперь известно, что с использованием высокообогащенного урана в ЮАР было изготовлено шесть атомных бомб (седьмая собрана частично). В качестве носителя служили старые бомбардировщики типа «Канберра», а позднее, по некоторым оценкам, экспортные варианты израильских ракет средней дальности типа «Иерихон» и «Шавит». Ядерное оружие предполагалось использовать в случае создания серьезной угрозы южноафриканскому государству со стороны военных формирований из Анголы и Намибии. Вероятно, негласный атомный альянс Израиля и ЮАР должен был с севера и юга «зажать» континент в ядерные тиски противников двух государств в арабском мире и черной Африке.

Однако под давлением внутреннего сопротивления, международных санкций и поражения в Анголе и Намибии режим апартеида в конце концов прекратил свое существование. Возникла реальная вероятность, что, вопреки расчетам зарубежных спонсоров ядерной программы Претории, оружие достанется правительству черного большинства. Чтобы этого не допустить, последнее правительство белого меньшинства ЮАР в 1989 г. закрыло ядерную программу. Атомные бомбы были демонтированы под наблюдением американских специалистов, в 1991 г. ЮАР подписала Договор о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерного государства. В 1994 г. МАГАТЭ подтвердило факт отсутствия в стране этого оружия и в 1996 г. вся Африка была объявлена безъядерной зоной.

Впрочем, высокообогащенный оружейный уран, извлеченный из атомных бомб, остался на охраняемом объекте в Пелиндабе, как и построенные в прошлом для военных целей технические звенья ядерной энергетики (два атомных реактора, 25 предприятий по конверсии урана, его обогащению и производству уранового топлива). Как ни парадоксально, Договор о нераспространении не содержит определения термина «ядерное оружие», которому он посвящен. Можно ли считать некоторый объем оружейного ядерного материала, достаточный для сборки боеприпаса, минимальной единицей ядерного оружия? Этот вопрос остается открытым.

Лежащий на поверхности урок приведенных историй состоит в том, что политические отношения государств могут периодически меняться, тогда как ядерные технологии, производство и даже оружие, будь оно однажды создано, — остаются. Из десяти государств, приобщившихся к этому оружию, исключением стала лишь ЮАР, но не из-за стремления внести вклад в ядерное разоружение и нераспространение, а ввиду радикальной смены политического режима страны. В ином случае она, несомненно, сохранила бы ядерный статус хотя бы негласно, как сделал Израиль.

В зависимости от флюктуаций мировой политики, обретенное однажды ядерное оружие может из «дружественного» превращаться во «враждебное», перенацеливаясь с одних противников на других. Эту особенность данного класса оружия нужно учитывать, помогая тем или иным странам развивать ядерную энергетику и особенно — ее элементы двойного назначения. И об этом стоит напомнить энтузиастам отказа от ДНЯО и передачи ядерного оружия в руки сегодняшних союзников и партнеров.

Трамп возвращается

Вторичный приход к власти в США Дональда Трампа внес еще большую неопределенность в теряющую стабильность систему контроля над вооружениями. С одной стороны, «послужной список» первой администрации Трампа не дает оснований для оптимизма. Как отмечено выше, речь идет об отказе от ядерной сделки с Ираном, Договоров по ракетам средней дальности и по «Открытому небу», от продления срока ДСНВ-3, а также угрозе растогнуть ДВЗЯИ. Пока ни один президент в американской истории не причинил такого ущерба контролю над вооружениями, как Трамп.

От демократов республиканское правительство унаследовало программу обновления всех трех компонентов стратегической триады и арсенала ядерных боеприпасов общей стоимостью более 1,7 трлн долл. в течение следующей четверти века [Kristensen, Korda 2023]. Если рухнут ограничения Договора СНВ-3, то программа развития стратегических сил США может быть существенно расширена (в том числе, имея в виду дополнительные меры в противостоянии с потенциалом КНР), а расходы на нее вырастут на 440 млрд долл. и более[32].

Политика новой администрации в этой сфере еще не определилась, и следует дождаться основополагающих официальных документов. Пока имеется широкое «меню» предложений от военных и гражданских экспертов, близких к республиканскому руководству[33]. Уже в первые сто дней президентства Трампа было официально объявлено о возобновлении программы эшелонированной системы противоракетной обороны для защиты всей территории США (президентский указ от 27 января 2025 г.[34]), т.е. о некоей инкарнации Стратегической оборонной инициативы (СОИ) президента Рональда Рейгана 1980-х годов.

Как известно, из мечты Рейгана «сделать ядерное оружие бессильным и устаревшим» ничего не вышло, хотя широкий «веер» направлений научно-технического прогресса получил финансирование и импульс развития. Идея Трампа создать систему «Железный купол» (по аналогии с израильской ПРО, но быстро переименованную в «Золотой купол») обосновывается прорывами в науке и технике за прошедшие 40 лет: развитием искусственного интеллекта, космических и сенсорных технологий. На первом этапе намечено повысить эффективность и масштаб существующей стратегической системы ПРО на Аляске и в Калифорнии. На более отдаленное будущее обсуждается план развертывания космического эшелона из тысяч спутников в 20 орбитальных плоскостях на высотах 300–600 км. Эти аппараты (весом 40–80 кг) должны иметь способность с применением искусственного интеллекта автономно обнаруживать, сопровождать, выбирать и перехватывать баллистические ракеты противников на разгонном и среднем участках траектории[35].

Понятно, что не все упомянутые рекомендации будут реализованы на практике по экономическим и техническим причинам. В первую очередь, это относится к программе «Золотой купол». По аналогии с СОИ данная инициатива сразу вызвала волну критики, в том числе со всесторонней технической аргументацией, со стороны научного сообщества Запада[36]. Грандиозный проект Трампа пока не выглядит реалистичным, но, как и в прошлом, такая программа способна серьезно затруднить диалог США с Россией (а в дальнейшем и с КНР) по контролю над ядерными вооружениями.

В то же время обращает на себя внимание, что вторая администрация Трампа, в отличие от демократических предшественников, сделала попытку способствовать мирному урегулированию украинского конфликта, отказалась от цели нанести «стратегическое поражение» России. Симптоматично, что, в отличие от своего восхищения ядерной мощью США в течение первого срока, вернувшись в Белый дом, Трамп поделился с общественностью мыслью, что во время холодной войны было накоплено слишком много ядерного оружия и нужно не создавать новое, а решительно сократить его. Это в принципе правильно, хотя за последние десятилетия (исключая период первой администрации Трампа) была заключена целая серия договоров о глубоком сокращении ядерных вооружений, что президенту, видимо, не сообщили. Так или иначе, он заявил: «Мы бы хотели достичь денуклеаризации… Говорю вам, президенту Путину реально понравилась идея сократить ядерные (вооружения)… У нас была хорошая беседа с Китаем. Они бы присоединились, и это стало бы прекрасной штукой для мира»[37].

Правда, термин «денуклеаризация» никогда не применялся к переговорам России и США по стратегическим вооружениям. Видимо, он был использован новым президентом по аналогии с его опытом дипломатического решения ядерной проблемы Корейского полуострова в 2019 г. (кстати, полностью провальным). Позднее Трамп уточнил свою позицию (как, наверное, ему казалось) и вспомнил про ДСНВ-3: «Это проблема для мира. [Сейчас] у нас есть ограничения, и у них есть ограничения, как вы знаете, в ядерной сфере. Это большая проблема для мира. Когда вы убираете ядерные ограничения, это большая проблема»[38]. Можно бесконечно повторять, что судьба Договора — проблема, но это никак не приближает ее решение в отсутствие хотя бы минимального понимания вопроса. Кстати, ограничения ДСНВ-3 существуют не «для них и для нас», а установлены единым образом для обеих сторон, и их сохранение или пересмотр — объект сотрудничества двух держав. Впрочем, отказ от ограничений создал бы большую угрозу в первую очередь для двух сверхдержав, но также и для всего мира, и в этом Трамп, безусловно, прав.

При всей несуразности экспромтов Трампа на ядерную тему и плохой памяти о его первом сроке, его нынешний позитивный пафос звучит искренне и не заслуживает отторжения априори. Нельзя исключать, что со времени своей первой каденции Трамп пересмотрел взгляды на ядерное оружие (как это сделал президент Рональд Рейган к середине 1980-х годов) и решил оставить след в истории как борец за разоружение.

Не предаваясь охватившему поначалу ряд российских политиков беспочвенному оптимизму, было бы целесообразно в подходящий момент вернуть эту тему в российско-американский диалог, чтобы прояснить серьезность новых настроений республиканской администрации. Ведь в этой сфере Россия — единственная в мире страна, способная вести с США диалог на равных, во всяком случае в ближайшие несколько лет (до выполнения стратегических программ КНР). К тому же в контактах двух сверхдержав это уникальный аспект, по которому Москва может осуществлять равноправное взаимодействие с Вашингтоном и увязывать с ним другие вопросы отношений в своих интересах. Как показал опыт последних лет, без этой «несущей опоры» остальные треки отношений двух сверхдержав теряют момент движения и ориентацию, что размывает устойчивость всей международной системы. Данную практику еще полвека назад узаконил Г. Киссинджер своей тактикой «увязки» (linkage). Необходимость такой политики обусловлена суровой реальностью нашего времени — полтора десятка лет паузы в переговорах об ограничении вооружений[39], деструктивные усилия противников этой деятельности в США и других странах, беспрецедентный рост международной напряженности, объективное военно-техническое развитие — все это поставило систему контроля над ядерным оружием на грань краха. Несомненно, что главный компонент этой системы — Договор о нераспространении ядерного оружия, очередная обзорная Конференция по которому состоится в 2026 г. После двух подряд неудачных конференций этого уровня (в 2015 и 2022 гг.) новая война на Ближнем Востоке и третий провал Конференции способны нанести по ДНЯО фатальный удар. Особенно — в случае истечения продленного срока ДСНВ-3 в феврале того же года безо всякого продолжения. И тем более, если давление заинтересованных кругов повлечет возобновление натурных ядерных испытаний и денонсацию соответствующего Договора.

Спасательная операция

Всего несколько лет назад казалось, что главная задача контроля над ядерным оружием — это заключение следующего договора на смену ДСНВ-3. Ни в коей мере не принижая важность этой цели, следует признать, что нынешнее состояние всей системы ограничения вооружений заставляет думать не столько о ее развитии, сколько об аварийных мерах спасения — хотя бы в основных составляющих элементах.

Поэтому сейчас режим ограничения стратегических вооружений России и США важен не столько сам по себе, сколько в качестве опоры Договоров по нераспространению и запрещению испытаний. Вторично продлить ДСНВ-3 не позволяет его пункт 2 Статьи XIV , который гласит: «Если Стороны решат продлить настоящий Договор, он продлевается на срок не более пяти лет…»[40] Внести поправку в этот пункт Договора (согласно его Статье XV) и продлить его еще раз теоретически возможно, позаимствовав, например, формулировку Статьи XVII Договора СНВ-1 от 1991 г.: «Настоящий Договор продлевается на очередные пятилетние сроки, если Стороны примут такое решение, в соответствии с процедурами, регулирующими его первоначальное продление»[41].

Это стало бы лучшим выходом из положения. Однако в политическом плане такой путь маловероятен, даже если в парламентах двух держав не возникнет серьезной оппозиции (что поначалу относилось и к Сенату США, но в течение 2025 г. стало изменяться). Помимо того, что истечение срока действия ДСНВ-3, как заметил Трамп, «это большая проблема», республиканская администрация весьма невнятно относится к Договору СНВ-3, заключенному, а затем продленному ее демократическими предшественниками (в 2010 и 2021 гг. соответственно). К тому же в экспертно-политических кругах США нарастает давление за отказ от Договора с целью перестроить ядерное сдерживание на конфронтацию одновременно с двумя крупнейшими противниками в лице России и Китая [Edelman, Miller 2025]. Руководство России тоже высказало ряд стратегических претензий к Договору в обоснование приостановки участия в нем в 2023 г.[42], и отношение Кремля к варианту продления действия ДСНВ-3 пока не ясно.[i]

Тем более практически нереально согласовать следующий договор в оставшееся до 5 февраля 2026 г. время. Помимо сложного международно-политического положения, еще в ходе консультаций по стратегической стабильности летом и осенью 2021 г. между США и Россией выявились серьезные расхождения, как никогда ранее требующие больших усилий для поиска компромиссов [Арбатов 2022].

Следовательно, в лучшем случае остается надеяться на политически обязывающие заявления сторон о намерении соблюдать ключевые ограничения ДСНВ-3 до согласования нового договора. Для этого есть прецедент: обязательство СССР и США не нарушать в течение определенного времени Договор ОСВ-2[43], который не был ратифицирован ввиду советской военной операции в Афганистане. Не менее важно было бы сделать совместное заявление о намерениях придерживаться положений ДВЗЯИ и Договора о нераспространении. Такого рода шаги способствовали бы успешному проведению в 2026 г. Обзорной конференции ДНЯО, особенно если удастся прекратить новую войну на Ближнем Востоке и возобновить дипломатический трек решения проблемы. А подключение остальных членов ядерной пятерки к ограничению стратегических вооружений должно стать особым направлением переговоров по стратегической стабильности [Арбатов 2024] и одновременно средством укрепления Договора о нераспространении.

Таким образом, следует осуществить срочные меры спасения главных элементов системы контроля над ядерным оружием, чтобы выиграть время для развертывания работ по укреплению ее фундаментальных основ и дальнейшей адаптации к новым международным условиям и военно-техническим веяниям. Разумеется, таким шагам в огромной мере способствовали бы договоренности о прекращении огня и мирном урегулировании конфликта на Украине.

* * *

Политика администрации Трампа подстегивает объективно происходящую с начала 1990-х годов перестройку миропорядка: от превалирующей биполярности через монополярность к тому или иному варианту многополярности и далее — к возможной регионализации или фрагментации международных отношений. Какое бы новое устройство мира ни возобладало в конечном итоге, как бы ни менялись местами союзники и противники ведущих держав, ядерное оружие останется одним из главных элементов международных отношений, как и мирная атомная энергетика, переплетенная с ядерными технологиями двойного назначения. Поэтому грядущая полицентричность предъявит гораздо более высокие требования к системе контроля над ядерным оружием, чем международные отношения прошлых лет, когда проблемы безопасности были преимущественно предметом отношений двух сверхдержав. Это не означает, что новейшие системы неядерного оружия и разнообразные прорывные технологии можно игнорировать. Однако заниматься их регламентацией в будущем станет невозможно, если рухнет вся построенная за последние шесть десятилетий архитектура ядерной безопасности, которая должна служить фундаментом перспективных ограничительных конструкций. Если распадется нынешнее громоздкое и многим набившее оскомину договорно-правовое сооружение контроля над вооружениями, то на смену ей придет не изящное и светлое здание, а только ядерный хаос и в конце концов неминуемая гибель известного нам мира со всеми его проблемами и злоключениями.

Статья подготовлена при поддержке гранта Министерства науки и высшего образования РФ на проведение крупных научных проектов по приоритетным направлениям научно-технологического развития № 075-15-2024-551 «Глобальные и региональные центры силы в формирующемся мироустройстве».

References

Cochran, T., Arkin, W., & Hoeing, M. (1984). Nuclear weapons databook. Vol. I. U.S. Nuclear forces and capabilities. Natural Resources Defense Council Inc. Cambridge: Harper & Row.

Collins, J. (1980). U.S.-Soviet military balance. Concepts and capabilities. McGraw-Hill Publications.

Edelman, E. & Miller, F. (2025). No new START. Renewing the U.S.-Russian deal won’t solve today’s nuclear dilemmas. Foreign Affairs, 104(3). https://www.foreignaffairs.com/united-states/no-new-start

Fitzpatrik, M. (2016). Asia’s latent nuclear powers. Japan, South Korea and Taiwan. Routledge; IISS.

Kristensen, H.M. & Korda, M. (2023). United States nuclear weapons. Bulletin of the Atomic Scientists, 79(1), 28-52. https://doi.org/10.1080/00963402.2022.2156686

Newhouse, J. (1989). War and peace in the nuclear age. New York: Alfred A. Knopf.

O’Brien, R. (2024). The return of peace through strength. Making the case for Trump’s foreign policy. Foreign Affairs, 103(4), 24-38.

Arbatov, A. (2022). Strategic stability and Chinese gambit. World Economy and International Relations, 66(3), 5-22. (In Russ.) https://doi.org/10.20542/0131-2227-2022-66-3-5-22

Arbatov, A. (2024). Nuclear deterrence and disarmament in a polycentric world. Contemporary Europe, 5, 5-20. (In Russ.) https://doi.org/10.31857/S0201708324050012

Chernyshev, A.K. (2021). Pokoleniye pobediteley. Akademik A.D. Sakharov v Atomnom proyekte SSSR [From the generation of winners. Academician A.D. Sakharov in the USSR Atomic Project]. Sarov: RFYATS-VNIIZHF. (In Russ.)

Grinevskii, O. (2004). Perelom. Ot Brezhneva k Gorbachevu [At the turning point. From Brezhnev to Gorbachev]. Moscow: OLMA-Press. (In Russ.)

Karaganov, S.A. (2024). Age of wars? Article two. What to do. Russia in Global Affairs, 2, 37-52. (In Russ.) https://doi.org/10.31278/1810-6439-2024-22-2-37-52

Orlov V., & Semenov S. (Ed.). (2023). Novaya yadernaya devyatka? Otsenka ugroz rasprostraneniya yadernogo oruzhiya v mire [New nine nuclear powers. Modern threats to nuclear proliferation]. Moscow: PIR-PRESS. (In Russ.)

Shunin, V. (2009). Main stages of creating ballistic missiles in China. Foreign Military Review, 7, 50-53. (In Russ.)

Timerbaev, R.M. (2023). Izbrannoe [Selected works]. Moscow: PIR-PRESS. (In Russ.)

Trenin, D., Avakyants, S., & Karaganov, S. (2024). From restraining to deterring. Nuclear weapons, geopolitics, coalition strategy. Faculty of World Economy and International Affairs of the HSE University, Institute of Military Economics and Strategy of the HSE University. (In Russ.)

Vinogradov, V. (2006). Lord Palmerston in European diplomacy. Modern and Contemporary History, 5, 182-109. (In Russ.)

Литература на русском языке

Арбатов А. 2022. Стратегическая стабильность и китайский гамбит. Мировая экономика и международные отношения. Т. 66. № 3. С. 5-22. https://doi.org/10.20542/0131-2227-2022-66-3-5-22. EDN: UXXRDU.

Арбатов А. 2024. Ядерное сдерживание и разоружение в полицентричном мире. Современная Европа. № 5. С. 5-20. https://doi.org/10.31857/S0201708324050012. EDN: OMPAKL.

Виноградов В.Н. 2006. Лорд Пальмерстон в европейской дипломатии. Новая и новейшая история. № 5. С. 182-209. EDN: EIOHBN.

Гриневский О. 2004. Перелом. От Брежнева к Горбачеву. М.: Олимпия.

Караганов С.А. 2024. Век войн? Статья вторая. Что делать. Россия в глобальной политике. Т. 22. № 2. С. 37-52. https://doi.org/10.31278/1810-6439-2024-22-2-37-52. EDN: GVHSJL.

Новая ядерная девятка? Оценка угроз распространения ядерного оружия в мире. 2023. Под ред. В. Орлова, С. Семенова. М.: ПИР-ПРЕСС. https://pircenter.org/editions/new-nuclear-nine-report/

Тимербаев Р.М. 2023. Избранное. М.: ПИР-Пресс, Весь Мир.

Тренин Д., Авакянц С., Караганов С. 2024. От сдерживания к устрашению. Ядерное оружие, геополитика, коалиционная стратегия. На основе доклада руководству РФ. М.: Факультет мировой экономики и мировой политики ГИУ ВШЭ, Институт военной экономики и стратегии ГИУ ВШЭ.

Чернышев А.К. 2021. Поколение победителей. Академик А.Д. Сахаров в Атомном проекте СССР. Саров: ФГУП “РФЯЦ-ВНИИЖФ”. https://doi.org/10.53403/9785951504777. EDN: LCQHXA.

Шунин В. 2009. Основные этапы создания баллистических ракет в Китае. Зарубежное военное обозрение. № 7. С. 50-53.

[1] «У нас нет ни вечных союзников, ни постоянных врагов, но постоянны и вечны наши интересы, и защищать их – наш долг» [цит. по: Виноградов 2006: 182]

[2] Этот срок отсчитывается от заключенного в 1959 г. Договора об Антарктиде, который объявил этот континент районом исключительно мирной деятельности, где запрещалось размещение ядерного оружия и радиоактивных материалов, проведение любых ядерных взрывов.

[3] Едва ли можно сомневаться, что вслед за этим упадут и оставшиеся элементы “домино”, как, например, договоры о неразмещении оружия массового уничтожения в космосе и на дне морей и океанов, Конвенция о физической защите ядерных материалов, а возможно и Конвенции о запрещении химического и бактериологического оружия.

[4] В ДНЯО состоят три участника, не являющиеся членами ООН: Ватикан, Палестина, Тайвань, а пять государств ООН стоят вне ДНЯО: Израиль, Индия, КНДР, Пакистан, Южный Судан. Нередкое разночтение есть и в этом. Оно связано с тем, что многие страны не признают КНДР ядерным государством по положениям ДНЯО, утверждая, что она в 2003 г. вышла из Договора с нарушением его Статьи X, п.1. (о праве выхода из Договора). Парадокс в том, что по этой логике КНДР остается неядерным государством ДНЯО, хотя общепризнанно обладает ядреным оружием после шести ядерных испытаний в 2006–2017 гг.

[5] Всего создано семь таких зон, но первая — в Антарктиде, была согласована в 1959 г., за девять лет до заключения ДНЯО.

[6] Das D. Biden opened the door to missile proliferation. Trump should close it. Bulletin of the Atomic Scientists, 28.03.2025. https://thebulletin.org/2025/03/biden-opened-the-door-to-missile-proliferation-trump-should-close-it/ (accessed 02.06.2025).

[7] Договор о нераспространении ядерного оружия. Организация Объединенных Наций, 12.06.1968. http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/npt.shtml (accessed 02.06.2025).

[8] Если США смогут привлечь к переговорам КНР, то, вероятно, Пекином будет поставлен вопрос об ограничении ядерных сил Индии, а последняя предложит включить в ограничения Пакистан, тогда как последние два ядерных государства не являются членами ДНЯО и не связаны его Статьей VI.

[9] Договор о запрещении ядерного оружия: полный текст. Международный комитет красного креста, 12.09.2017. https://www.icrc.org/ru/document/dogovor-o-zapreshchenii-yadernogo-oruzhiya-0 ; Антониу Гутерриш объявил об открытии к подписанию Договора о запрещении ядерного оружия. Центр новостей ООН, 20.09.2017. http://www.un.org/russian/news/story.asp?newsID=28598 ; Договор о запрещении ядерного оружия вступит в силу 22 января 2021 года. ТАСС, 25.10.2020. https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/9809469 ; Договор о запрещении ядерного оружия. История и основные положения. ТАСС, 21.01.2021. https://tass.ru/info/10512613 (accessed 08.02.2023).

[10] Договор о запрещении ядерного оружия (ДЗЯО). РИА Новости, 22.01.2021.

[11] Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Подготовительная комиссия Организации по Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. https://www.ctbto.org/sites/default/files/Documents/treaty_text_Russian.pdf (accessed 02.06.2025).

[12] Эти государства: США, КНР, Иран, Израиль, Египет, а также не подписавшие ДВЗЯИ Индия, Пакистан и КНДР. Россия ратифицировала Договор в 2000 г., но в 2023 г. отозвала свою ратификацию и стала девятым государством в этом ряду.

[13] Послание Президента Федеральному Собранию. Президент России. Официальный сайт, 21.02.2023. http://www.kremlin.ru/events/president/news/70565 ; Владимир Путин ответил на вопросы Дмитрия Киселева. Официальный сайт Президента России, 13.03.2024. http://www.kremlin.ru/events/president/news/73648 (accessed 02.06.2025).

[14] «Нынешняя ядерная доктрина не выполняет функцию сдерживания». Политолог Сергей Караганов — об изменении политики России по применению ядерного оружия. Коммерсантъ, 11.09.2024. https://www.kommersant.ru/doc/7059257 (accessed 02.06.2025).

[15] Договор о нераспространении ядерного оружия. Организация Объединенных Наций, 12.06.1968. http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/npt.shtml (accessed 02.06.2025).

[16] Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о дальнейшем углублении отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия в новую эпоху. Посольство России в Китае, 08.05.2025. https://newchina.mid.ru/ru/news/sovmestnoe_zayavlenie_rossiyskoy_federatsii_i_kitayskoy_narodnoy_respubliki_o_dalneyshem_uglublenii_/ (accessed 02.06.2025).

[17] По независимым оценкам, до моратория в 1992 г. США произвели 1032 испытания, СССР по 1990 г. — 715, Франция по 1996 г. — 210, Британия по 1991 г. — 45, КНР по 1996 г. — 45. Не являющиеся членами ДВЗЯИ Индия в 1998 г. осуществила 3 испытания, Пакистан в 1998 г. — 2, КНДР по 2017 г. — 6, Израиль/ЮАР в 1979 г. — 1 (?). (см. Weapons of terror. Freeing the world of nuclear, biological and chemical arms. The Weapons of Mass Destruction Commission. EO Grafiska. 2006. P. 106-109).

[18] Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики…

[19] Cameron J. Eurodeterrent: a vision for an Anglo-French nuclear force. Commentary. War on the Rocks, 31.03.2025. https://warontherocks.com/2025/03/eurodeterrent-a-vision-for-an-anglo-french-nuclear-force/ (accessed 02.06.2025).

[20] 새누리 원유철, 또 ‘핵무장론’···“비 올 때마다 옆집서 우산 빌려쓸 수 없다” [Лидер партии «Сэнури» Вон Ю Чхоль снова высказался о «ядерном оружии»: «Нельзя каждый раз занимать зонт у соседа, когда идет дождь»]. Khan, 15.02.2016. https://www.khan.co.kr/article/201602151018261 (accessed 02.06.2025).

[21] Putin did the world a favor by suspending Russia’s participation in New START. The Washington Post, 06.03.2023. https://www.almendron.com/tribuna/putin-did-the-world-a-favor-by-suspending-russias-participation-in-new-start/ (accessed 02.06.2025).

[22] Владимир Путин сделал серию важных заявлений в интервью журналисту Павлу Зарубину. Первый канал, 25.03.2023. https://www.1tv.ru/news/2023G03G25/449776Gvladimir_putin_sdelal_vazhnoe_zayavlenie_v_intervyu_zharnalistu_pavlu_zarubinu; МИД России в связи с проведением Вооруженными Силами Российской Федерации учений по отработке навыков применения нестратегического ядерного оружия. Пресс-служба МИД РФ, 06.05.2024. https://www.mid.ru/ru/press_service/1948486/ (accessed 02.06.2025).

[23] Высшая степень доверия: почему СССР помог Китаю с атомной бомбой. Нарышкин объяснил, почему СССР передал КНР секреты атомной бомбы. Газета.ru, 01.09.2020. https://www.gazeta.ru/army/2020/09/01/13224506.shtml (accessed 02.05.2025).

[24] По зарубежным данным, на востоке СССР и в Монголии было развернуто 27 дивизий, 10 тыс. танков, 1 350 истребителей, 350 тяжелых и средних бомбардировщиков, см. [Collins 1980: 356-357].

[25] Отчет Центрального Комитета КПСС XXVI съезду Коммунистической партии Советского Союза и очередные задачи партии в области внутренней и внешней политики. Доклад Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Л.И. Брежнева 23 февраля 1981 г.

[26] Military and security developments involving the Peoples’ Republics of China, 2021. Annual Report to Congress. Office of the Secretary of Defense. Pursuant to the National Defense Authorization Act for FY 2000. Washington D.C. https://media.defense.gov/2024/Dec/18/2003615520/-1/-1/0/MILITARY-AND-SECURITY-DEVELOPMENTS-INVOLVING-THE-PEOPLES-REPUBLIC-OF-CHINA-2024.PDF (accessed 02.06.2025).

[27] Brewer E., Dalton T., Rafati N., Grajewski N. (Opinion) In brief: how close is Iran to building a bomb? War on the Rocks, 05.06.2024. https://warontherocks.com/2024/06/in-brief-how-close-is-iran-to-building-a-bomb/ (accessed 02.06.2025).

[28] Это компания American Machine & Foundry.

[29] Речь идет о компании Allis-Chalmers.

[30] С языка зулу это переводится как «окончательное решение».

[31] Мустафин Р. Рождение и смерть южноафриканской атомной бомбы. Еженедельник Звезда, 03.07.2020. https://zvezdaweekly.ru/news/20206301612-PJcVa.html (accessed 02.06.2025)

[32] MacDonald E. The sky’s the limit on nuclear weapons spending, but what does it really get us? The Union of Concerned Scientists, 02.08.2023. https://blog.ucs.org/emacdonald/the-skys-the-limit-on-nuclear-weapons-spending-but-what-does-it-really-get-us/ (accessed 02.06.2025).

[33] America’s Strategic Posture. The Final Report of the Congressional Commission on the Strategic Posture of the United States. October 2023. https://americanfaith.com/wp-content/uploads/2023/10/Strategic-Posture-Commission-Report.pdf (accessed 02.06.2025).

[34] The Iron Dome for America. Executive Order 14186. The White House, 27.12.2025. https://www.whitehouse.gov/presidential-actions/2025/01/the-iron-dome-for-america/ (accessed 02.06.2025)

[35] Тucker P. Trump to get Golden Dome options next week: defense source. The Pentagon may need to create a new organization to build the ambitious missile shield, sources said. Defense One, 27.03.2025. https://www.defenseone.com/technology/2025/03/trump-get-golden-dome-options-next-week-defense-source/404115/ (accessed 02.06.2025).

[36] American Physical Society (APS) Panel on Public Affairs, Strategic Ballistic Missile Defense: Challenges to Defending the United States. Washington, DC: American Physical Society, February 2025. https://www.aps.org/publications/reports/strategic-ballistic-missile-defense ; Tucker P. Trump’s ‘Iron Dome for America’ plan would put weapons in space, at a big cost. It’s a Cold War concept for a mission whose threats and tools have long since changed. Defense One, 30.01.2025. https://www.defenseone.com/technology/2025/01/trumps-iron-dome-america-plan-would-put-weapons-space-big-cost/402630/ (accessed 02.06.2025).

[37] Remarks by the President Trump at the world economic forum. The White House, 23.01.2025. Via Teleconference.

[38] Кирсанов Д. Трамп: США намерены обсуждать с Россией перспективы ядерного разоружения. ТАСС, 25.07.2025. https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/24613527 (accessed 05.08.2025).

[39] Эта пауза началась после заключения ДСНВ-3 в 2010 г. и лишь на пару месяцев прервалась консультациями РФ и США по стратегической стабильности в 2021 г., которые были прерваны американской стороной из-за начала военной спецоперации России на Украине.

[40] Договор между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений. Электронный фонд правовых и нормативно-технических документов. https://docs.cntd.ru/document/902223796 (accessed 02.06.2025).

[41] Текст Договора между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). https://www.armscontrol.ru/start/rus/docs/start-11.htm (accessed 02.06.2025).

[42] Послание Президента Федеральному Собранию. Президент России. Официальный сайт, 21.02.2023. http://www.kremlin.ru/acts/bank/49010 (accessed 05.04.2023).

[43] Договор между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки об ограничении стратегических наступательных вооружений. Центр по изучению проблем контроля над вооружениями, энергетики и экологии. https://www.armscontrol.ru/start/rus/docs/osv-2.txt (accessed 02.06.2025).

[i] Статья принята к публикации 28.05.2025