«Ютуб» иногда в рекомендациях подсовывал мне видео, где молодой мужчина стоит посреди университетского кампуса, один-одинешенек, окруженный целой толпой студентов, и до изнеможения спорит с ними о политике, абортах, религии. Это был Чарли Кирк. Он действовал как христианский миссионер, пришедший к папуасам и пытающийся силой слова обратить их в свою веру. И в итоге он, как и многие миссионеры, пал от рук тех, чьи души пытался спасти.
Global Look Press
Американские университеты еще с 1960-х годов, со времен Вудстока и расцвета движения за права чернокожих, превратились в резервацию левой прогрессистской субкультуры, носители которой ментально столь же далеки от значительной части обычных американцев, как папуасы с островов Полинезии. Для фермера из Оклахомы критическая расовая теория, трансгендерный* переход и другие «фишки» передовой профессуры — это непонятная дикость, которая идет вразрез со всеми его представлениями о мире.
Такой же культурный разрыв существовал между университетами и остальным населением в последние десятилетия Российской империи — и мы знаем, чем всё это кончилось. Пока народ молился в церквях и чтил царя-батюшку, студенческая молодежь зачитывалась материалистами, устраивала коммуны в духе Чернышевского и бредила революцией. Из одного зараженного органа, если его вовремя не вылечить, гангрена перекидывается на все тело — точно так же и наше интеллигентское меньшинство сумело инфицировать своими идеями всю Россию, втянув ее в революцию и гражданскую войну.
Нечто похожее на наших глазах происходит и в США. По меркам развитого мира Америка — это весьма консервативная и религиозная страна, но сейчас ценности, на которых она стоит — христианская мораль, патриотизм, вера в Бога, — разъедаются леволиберальной идеологией, которую разносят выпускники Гарварда и Принстона. Ведь именно эти ребята с радужными флагами, устраивающие демонстрации в поддержку Палестины, в скором времени пополнят ряды журналистов и политиков.
Левый разворот в США начался, когда у руля Демпартии оказалось поколение хиппи, все эти Клинтоны и Нэнси Пелоси. И только представьте себе, что будет с Америкой, когда до карьерных высот доберутся нынешние молодые люди, индоктринированные воинствующим вокеизмом…
Чарли Кирк был одним из тех, кто понимал эту опасность. Он пытался поменять идейный климат в университетах — созданное им движение Turning Point USA занималось пропагандой консервативных ценностей среди студенчества. Именно поэтому Кирк вызывал такую ненависть леволибералов: вместо того чтобы обращаться со своими проповедями к реднекам из глубинки, он попытался проникнуть в святая святых прогрессизма, за что и поплатился жизнью.
Убийца Кирка, 22-летний студент-недоучка Тайлер Робинсон, — это типичный представитель радикальной молодежи, которая так хорошо знакома нам по отечественной истории. Сын шерифа, воспитанный в консервативной семье мормонов, Робинсон после нескольких месяцев пребывания в университете превратился в борца за права трансгендеров и социальную справедливость.
Точно так же сыновья чиновников, священников и мелкопоместных дворян в наших университетах становились террористами и революционерами. Кем был Каракозов, первым стрелявший в царя? Студентом Казанского университета, отчисленным за участие в студенческих беспорядках. А кем был брат Ленина Александр Ульянов, повешенный за подготовку покушения на Александра III? Студентом Петербургского университета. Список можно продолжать долго.
Можно вспомнить, что все попытки царской власти навести порядок в университетах приводили лишь к их большей радикализации. Вероятно, давление администрации Трампа на высшее образование — например, недавно она лишила Гарвардский университет федерального финансирования из-за антиизраильских выступлений его сотрудников и студентов — приведет к такому же результату. Тем более что рычагов влияния у американского правительства не так уж и много.
В отличие от Российской империи, где все университеты были государственными, в США много частных вузов с солидным эндаументом — фондом-копилкой, сформированным за счет взносов благотворителей. Они справятся и без правительственной поддержки и продолжат гнуть свою идеологическую линию.
Ведь университет — это не магазин и не офис, персонал которого можно разогнать и заново набрать с улицы. Университет — это академическая корпорация, обладающая способностью к самовоспроизводству. Люди с альтернативными идейными взглядами там не приживаются — их просто не возьмут на работу, не зачислят на престижную учебную программу, напишут отрицательную рецензию на грантовую заявку.
Юлия Розельт из Университета Южной Каролины в своей книге вспоминает, как приемная комиссия обсуждала выпускницу консервативного христианского колледжа, пытавшуюся поступить к ним в магистратуру. «Правые христианские фундаменталисты», — заметил один из членов комиссии, комментируя образование девушки. «Мне бы хотелось выбить колледж из нее», — со смехом ответил другой. В итоге, разумеется, девушку не взяли, отдав предпочтение кандидатам с менее консервативным бэкграундом.
Стоит ли удивляться, что все, кто хочет сделать карьеру в американских университетах, вынуждены либо усваивать доминирующие там идеи, либо притворяться, что с ними согласны. Никто не хочет нарваться на публичную травлю и кэнселинг, ведь от этого не застрахованы даже выдающиеся ученые.
Например, из-за нескольких твитов, показавшихся студенческим активистам «недостаточно антирасистскими», чуть было не лишился своей работы известный психолог и гарвардский профессор Стивен Пинкер. Открытые письма с требованием наказать Пинкера за «неправильные» высказывания были подписаны сотнями его коллег. А ведь Пинкер — это атеист, либерал и сторонник Демпартии. Теперь представьте себе, с каким давлением в университетах сталкиваются сторонники более консервативных взглядов!
Всё это очень напоминает удушающую атмосферу в наших университетах до 1917 года, где стояла повальная мода на социализм и царила полная нетерпимость к чужому мнению, когда всех профессоров, заподозренных в малейших симпатиях к правому, «черносотенному» направлению, в лучшем случае освистывали, а в худшем — избивали, как это произошло с философом Александром Введенским в Петербургском университете. Его коллеге профессору физики Николаю Булгакову прогрессивные студенты подсунули банку с неприятным запахом, профессора филологии Ивана Холодняка оскорбляли прямо на лекциях, а на занятиях, которые вел археолог Николай Веселовской, студенты специально разлили едкое вещество, в результате чего два профессора получили ожоги глаз.
Казалось бы, это поведение совершенно неприемлемо в университете, где должна вестись свободная дискуссия, где должен происходить обмен мнениями, ведь в споре, как известно, рождается истина.
Но сторонники левых идей считают иначе — вместо того чтобы спорить с оппонентами, они просто стараются заткнуть им рот. Еще в 1978 году на профессора Эдварда Уилсона, выдающегося специалиста по муравьям, во время публичной дискуссии вылили ведро ледяной воды — так студенты из «Комитета против расизма» выразили недовольство его книгой «Социобиология».
А сколько раз потом студенческие активисты срывали выступления приглашенных спикеров, с которыми они не согласны, типа Джордана Питерсона? Ну а Чарли Кирка в итоге просто убили.
Корпоративный идейный диктат бывает еще хуже, чем государственный. «Весь строй студенческой жизни проникнут отрицанием внутренней свободы. Ужасно не думать так, как думает студенческая толпа! Вас сделают изгнанником, обвинят в измене, будут считать врагом», — эти слова одного из русских студентов были перепечатаны в знаменитом сборнике «Вехи» в 1909 году. Но точно так же можно охарактеризовать и современное состояние американских университетов: Стивен Пинкер считает, что сейчас там со свободой высказывания всё еще хуже, чем во времена маккартизма, когда правительство преследовало тех, кто сочувствует коммунизму.
Действительно, судя по опросам, 34% университетских сотрудников приходилось отказываться от исследований, которые могут вызвать недовольство коллег, а 91% из них допускает возможность самоцензуры в публикациях, лекциях и соцсетях. И, что самое печальное, многим такая ситуация кажется нормальной, причем чем моложе сотрудники, тем важнее для них идейная выверенность по сравнению со свободой научного исследования. Так, до 25% преподавателей и до 43% аспирантов поддерживают кэнселинг ученых за «неправильные» открытия, такие как наличие корреляции между расой и интеллектом.
Вокеисты вспоминают о свободе слова лишь тогда, когда ее лишают их самих. Сейчас под увольнения попали многие университетские радикалы, даже не пытавшиеся скрыть свою радость по поводу убийства Кирка. «Без него мир стал лучше», — написала в своем блоге профессорша из Университета Теннеси, и уже буквально на следующий день стала безработной. Лишился должности и профессор из Флоридского атлантического университета, перепостивший несколько критических материалов о Кирке. Два профессора из Клемсоновского университета тоже поплатились из-за своих высказываний в адрес убитого.
На этом месте можно было бы посокрушаться по поводу наступления на академические свободы — если бы их уважала сама леволиберальная публика. Но она требует свободы только для себя.
Представьте, что какой-нибудь университетский профессор осмелился бы назвать Джорджа Флойда наркоманом и рецидивистом — он сразу стал бы жертвой «культуры отмены». Но теперь «отмена» настигла тех, кто сам не колеблясь к ней прибегал, чтобы расправиться с идейными оппонентами. Кэнселинг и шейминг оказались обоюдоострым оружием. К сожалению, с теми, кто не признает чужой свободы, приходится разговаривать на их же языке.
Американский урок следует хорошенько усвоить и нам. В отличие от царской эпохи, в постсоветское время российские вузы избежали политизации. Я помню, что почти 20 лет назад я был единственным человеком на курсе, который ходил на митинги и интересовался политикой (правой, если что).
Потом ситуация начала меняться и в российских университетах стали прорастать ядовитые ростки леволиберального активизма, такие как объединение «Докса»** в Высшей школе экономики. После начала СВО эти ростки были выкорчеваны административными методами.
Но расслабляться не надо. Людям — особенно в молодости — нужна идея, нужен высший смысл. И пусть им станет служение вере и нации, а не борьба за интересы «угнетенных меньшинств».
*ЛГБТ-движение признано экстремистским и запрещено в России
** признано иноагентом и нежелательной организацией