Профессор РГГУ оценил перспективы российско-китайского стратегического партнёрства

15.09.2025

Профессор РГГУ оценил перспективы российско-китайского стратегического партнёрства

Профессор РГГУ, доктор юридических наук Сергей Шахрай в интервью «БИЗНЕС Online» рассказал о перспективах российско-китайских отношений в сфере образования, экономики и туризма. Эксперт, долгие годы работавший в КНР, прокомментировал отмену виз, проблемы признания дипломов и значение России как стратегического партнёра для Пекина.

«Китай держится за Россию отнюдь не по экономическим соображениям. РФ нужна Пекину как международный и военно-стратегический фактор глобального баланса сил. Если не сможем использовать это время для увеличения российско-китайского товарооборота и развития взаимных экономических проектов, мы, к сожалению, выиграем немного. Больше потеряем», — отметил директор Института правоведения РГГУ, политик, соавтор действующей Конституции РФ Сергей Шахрай.

— Сергей Михайлович, одним из итогов саммита ШОС в Пекине стало решение о предоставлении «зеркального» безвизового въезда сроком на 30 дней неоднократно в течение года: для китайских граждан в РФ и для российских граждан в КНР, соответственно. В доковидные времена нашу страну посещало множество китайских граждан, сможет ли Россия ответить своим «большим туристическим потоком» в земли Поднебесной? В настоящее время, судя по открытым источникам, этот поток не превышает 1,5–1,6 миллиона человек в год.

— Вообще-то, решение о взаимной отмене виз между Россией и Китаем назрело давно, но я считаю, что это кардинально ситуацию не изменит. Да, консульские службы России и Китая потеряют какие-то немалые суммы из-за отсутствия прежних сборов, но в целом экономика, туристическая сфера и личная жизнь наших стран приобретёт намного больше. Но можно предположить, что параллельно или наряду с отменой виз появятся другие регуляторы туристических потоков, которых не было прежде — например, заметно вырастет стоимость перелёта. Поверьте мне, наверняка введут какие-то платежи, санитарные, медицинские и прочие, а также сборы на обустройство инфраструктуры, в результате чего имущественный фактор поездки в Китай и Россию станет некоторым ограничителем для тех, кто пожелает воспользоваться объявленным безвизовым режимом.
При этом, по моему ощущению, поток туристов из России в Китай может увеличиться достаточно заметно, особенно в первые год-два после введения безвиза. Однако из Китая в Россию тот же поток не вырастет в несколько раз. Для китайцев Россия — это по-прежнему Москва, Санкт-Петербург и чуть-чуть Казань. Ну и, собственно, Дальний Восток, который напрямую отмена виз коснётся в меньшей степени, так как там уже существуют налаженные каналы коммуникации между приграничными территориями.

«Если ничего не делать, мы уже в следующем году столкнёмся с падением и так небольшого потока студентов из КНР в РФ»

— В комитете РККДМР вы отвечаете за образовательную сферу. Кроме того, в КНР вы фактически создали первый совместный российский вуз — университет МГУ-ППИ в Шэньчжэне, где многие годы являлись председателем совета директоров и первым проректором. Как у нас продвигается сотрудничество в сфере образования?

— Да, этот вопрос чрезвычайно важен для меня. Лидеры наших стран договорились, что 2026−2027, помимо прочего, станут годами совместного, перекрёстного образования. В российско-китайском комитете дружбы, мира и развития я председатель совета по образованию, а значит, нашему совету предстоит огромная, трудная, но интересная работа.

Перед коллегами я обозначил три наиострейшие проблемы. Первая: Россия практически уже вышла из болонской образовательной системы и переориентировалась на основное высшее образование, которое занимает пять лет, а также на специализированное высшее образование, которое добавляет сюда ещё два года. В итоге: 7 лет. Китай официально никогда не вступал в болонскую систему, но де-факто достаточно давно живёт в этой модели: их бакалавриат составляет четыре года, ещё два года — магистратура. В результате у нас возникает проблема с синхронизацией.
В КНР ни в одном университете вы не найдёте ни одного бюджетного места. Более того, последние три года обучения в школе тоже платные. Поэтому родители китайских юношей и девушек вряд ли захотят платить за дополнительный год учёбы в России. Тем более что специализированная «вышка» может добавить сюда не один год, а даже несколько больше, что серьёзно увеличит траты. Таким образом, у нас разные образовательные объёмы, разные учебные планы и разные учебные кредиты. Как следствие, может рухнуть признание дипломов российских университетов в Китае и одновременно — признание дипломов китайских университетов в России. А это уже вопрос дальнейшего трудоустройства. Поэтому следует, засучив рукава, срочно заниматься синхронизацией наших систем образования. У меня и у моего совета, в рамках которого уже работает специальная рабочая группа, имеется по этому поводу ряд предложений. В октябре, когда я планирую быть в КНР в министерстве образования, надеюсь обсудить первый пакет наших инициатив. Иначе, если ничего не делать, мы уже в следующем году столкнёмся с падением и так небольшого потока студентов из КНР в РФ, и наоборот.

— Этот поток действительно настолько незначителен?

— Поверьте, он небольшой. Если до пандемии ежегодно из Китая около 350–400 тысяч молодых людей уезжали учиться в США, Великобританию и Австралию и китайские родители платили за это 44 миллиарда долларов каждый год, то между РФ и КНР — только 2 тысячи студентов по межправительственному обмену, и как нам сейчас говорят, аж до 50 тысяч личных поездок для обучения. Очевидно, что это капля в море. При том что сфера высшего образования — это отнюдь не только система знаний и диплом. Это огромная отрасль экономики. И в ней к 2026–2027 годах будет сосредоточено 4,2 триллиона долларов. Полагаю, что за этот пирог стоит побороться и китайскому министерству образования, и российскому министерству науки и высшего образования.
Второе наше предложение связано с необходимостью создания ассоциации гуманитарного образования. Прежде такой ассоциации никогда не было. У нас, как известно, есть Российский государственный гуманитарный университет, где я тружусь. Он базовый для этой сферы. Что до Китая, то там гуманитарное образование распылено по различным факультетам и центрам множества университетов, а концентрированное выражение находит лишь в Академии общественных наук при ЦК КПК. Поэтому моё предложение — создать совместную ассоциацию гуманитарного образования — это попытка включить в эту орбиту соответствующие институты Российской академии наук (РАН) и институты китайской Академии общественных наук. Это совершенно новый и архиважный тренд в развитии гуманитарной образовательной сферы.
Наконец, третий пункт. Время летит быстро, и в следующем году мы уже будем праздновать 10-летие университета МГУ-ППИ в Шэньчжэне. Наш президент, отвечая на вопросы журналистов ведущего китайского информационного агентства «Синьхуа», отметил это обстоятельство, назвав 10-летие нашего совместного университета одним из важнейших мероприятий будущих годов образования. Так что теперь это не частное дело ректора МГУ или же ректора Пекинского политехнического института. Это единственный на сегодня международный (и общенациональный внутри РФ и КНР) образовательный проект такого масштаба, и его включение в глобальный контекст отношений между странами — это локомотив, который позволит дальше продвигать российское высшее образование в Китае и, соответственно, китайское высшее образование в России.

— Каково вообще отношение к России в Китае на бытовом уровне? У обычных китайских граждан и в среде вузовской профессуры и интеллигенции, которая вам хорошо знакома по многолетней работе в Шэньчжэне.

— Да, я несколько лет работал в Шэньчжэне и жил там практически постоянно, в том числе с семьёй. Поэтому могу засвидетельствовать: рядовые китайцы очень позитивно относятся к России и россиянам. Но что касается китайской элиты — профессуры, представителей национальной бюрократии и бизнеса, то они, конечно, влюблены во всё американское. Китайский лидер Си Цзиньпин постепенно ломает эту влюблённость.

— Накануне российско-американского саммита на Аляске Владимир Путин подписал указ, разрешающий американской компании ExxonMobil вернуться в проект «Сахалин-1» (долю в этом проекте американцы потеряли после 2022 года — прим. ред.). Впрочем, возможность возращения пока чисто гипотетическая и связана с выполнением ряда условий. Тем не менее начало положено?

— Начало положено, но подобные проекты нам следует создавать во множестве. И с Аляской, как сформулировал наш президент после саммита с Дональдом Трампом, и с Сахалином. Этих бизнес-инициатив должно быть существенно больше, чтобы внутри США постепенно возникло нормальное финансово-промышленное лобби, ратующее за союз с Россией. Нас в этом отношении уговаривать не надо, мы готовы к возобновлению сотрудничества с США, но нам нужна диверсификация. Мы ведь тоже опасаемся быть слишком зависимыми от Китая.

«Ким Чен Ын единственный из всех восточных лидеров, кто идёт на реальное сотрудничество с РФ»

— Единственный, кто выделяется из этого ряда «не союзников, а партнёров», — это лидер Северной Кореи Ким Чин Ын. По крайней мере, двусторонняя встреча Владимира Путина и Ким Чен Ына в Пекине была очень позитивной, и председатель КНДР ещё раз заверил, что Россия всегда может на него рассчитывать. Однако при этом Ким Чин Ын находится в экономической зависимости от Китая, и, соответственно, его политическое поведение может контролироваться Пекином.

— Трудно не согласиться, что Северная Корея экономически и логистически почти целиком зависит от Китая. Тем не менее Ким Чен Ын — это совсем про другое. Как ни странно, тесная взаимосвязь КНР и КНДР не привела к гармонии их политических и личных отношений. Известно, что только Пхеньян отправил своих солдат в Курскую область, причём сделал это достаточно грамотно, поскольку они не вошли на территорию, скажем так, бывшей Украины — они были дислоцированы исключительно на курской земле. Сейчас придёт ещё достаточно большая партия северокорейских военнослужащих — на этот раз под флагом разминирования области и общего обеспечения безопасности. Остаётся констатировать: Ким Чен Ын единственный из всех восточных лидеров, кто идёт на реальное сотрудничество с РФ — в том числе на военное сотрудничество. КНДР помогает нам вооружением, своими специалистами и солдатами, которые, надо признать, умеют воевать профессионально и самоотверженно.

— В зачаточном варианте у нас есть с КНДР и экономическое сотрудничество. Мне приходилось бывать в Пхеньяне вместе с делегацией Валентины Матвеенко и могу засвидетельствовать, что Россия время от времени занимается модернизацией северокорейских электростанций, построенных когда-то при помощи Советского Союза.

— Совершенно верно. Если наши специалисты могут помочь в модернизации и обслуживании объектов, возведённых в советское время, то следует, не оглядываясь ни на что, этим заниматься.

Полное интервью Сергея Шахрая доступно по ссылке

Поделиться новостью в Телеграм!

Институт правоведения