«Представляешь, художник из Старосиверской Валерий Третьяк рисует – хотя что значит, рисует? Создает! Создает картину размером 2 на 3 метра! Можешь себе такое вообразить? – говорил мне по телефону художник Иван Радюкевич. - Это надо обязательно увидеть! Надо ехать!» Ну что ж, поехали!
На станции Сиверская узнать художника Третьяка совсем несложно. Седая борода, волосы сзади схвачены в короткий хвостик. Высокий, глаза прозрачные, теплый голос. На его старенькой машине мы неспешно катим в Старосиверскую. Неспешно разговариваем о переменчивой нынешней погоде. И дальше всё будет так же неторопливо, по-домашнему. Дом художника, хоть и в два этажа, не кажется высоким. Скорее, широкий, приземистый. Небольшой сад, яблони, кусты смородины, приветливый кот, дачная жизнь.
- Сам надстраивал второй этаж, – с легкой гордостью говорит хозяин дома.
Жена Валерия, Людмила, протягивает руку. Ловишь себя на мысли, что хочется снять несуществующую шляпу, расшаркаться, поцеловать даме ручку. Чем-то старинным, чеховским наполнен здесь воздух.
- Ну что ж, сначала картину посмотрим? Раз Радюкевич так ее нахваливал.
Мы поднимаемся на второй этаж. Здесь – мастерская художника. Ее можно было бы назвать просторной, если бы не огромный холст на искусно сделанной деревянной подставке. Картина сейчас занимает львиную долю места в комнате. Высокий Третьяк на фоне своей работы слегка теряется.
- Это копия работы великого Себастьяно Риччи «Сражение римлян и сабинянок». Работа уже подходит к концу. Если быть абсолютно точным, размер картины 198 на 303. Много слоев, как у старых мастеров. Закончен уже цветовой период, сейчас начнется проработка мелких деталей. Самое приятное время для художника.
На холсте мускулистые римляне размахивают щитами и мечами, мечутся женщины с маленькими детьми на руках. Можно увидеть картину и комментарий супруги Валерия, Людмилы, на ее странице в социальной сети «ВКонтакте»: https://vkvideo.ru/video295954319_456239471.
А пока для читателей скажем, что здесь всё поражает. Размеры – не самое главное. Яркость и насыщенность цветов, композиция, где есть центр картины и как бы круговое движение вокруг. Возникает кинематографический эффект, когда неподвижные на самом деле фигуры находятся в непрерывном движении, взаимодействуют между собой. И, самое главное, поражает огромный труд сначала автора картины, а затем автора абсолютно точной копии ее.
- Валерий, но почему и зачем копия?
- Это заказ одного коллекционера. Он много ездил по Европе и, не знаю уж точно, где, увидел такое собрание копий. То есть в одном месте, в одном музее вы можете одновременно посетить и Эрмитаж, и Лувр, и Прадо, и так далее. Идея неплохая. Как я понимаю, мой заказчик хочет повторить что-то подобное. Кстати, можно было бы и где-то в Гатчине устроить подобный «музей музеев». Очень удобно. А для меня, кроме способа заработка, это и великолепная школа. Ты погружаешься в прошлые века, изучаешь работу старых мастеров. Причем буквально своими руками изучаешь. Это очень полезно для профессии.
Индивидуальный портрет
- Я из простой семьи. Что говорить, родители были неграмотными. Ни читать, ни писать не умели. Хотя мама, судя по всему, была очень талантливым человеком. Вязала, рукодельница. Это что-то такое по родовой линии у нас передается. Отец воевал, в Брестской крепости, кстати, артиллеристом. Где-то в середине войны попал в концлагерь. Дважды убегал, но не дальше Польши. Вернулся весь в ранах, больной. Родители из Белоруссии поехали на целину, в северный Казахстан. Там я и родился в 1964-м. Когда мне исполнилось пять лет, переехали на Украину, село Зеленый Гай. Там неподалеку гулял Махно в Гражданскую. Бесконечные сады, тепло, но я, хоть и маленький, помню, что тосковал по лесам. Северный Казахстан – это густая тайга.
Мне было лет 14, когда сначала умер отец, потом мама. У нее был рак, но отец опередил: последствия войны и концлагеря. Старший брат забрал меня в Макеевку, под Донецком. Заводы, шахты.
Представляется, как только что осиротевший подросток Валера Третьяк шагает по улицам Макеевки. Что его ожидает в жизни? Учится он с серединки на половинку, планов особых нет. С очень большой вероятностью он повторит путь большинства местных аборигенов. Изнурительный труд в забое. Как правило, неизменный спутник тяжелой работы – водка. Годам к 45–50 человек выжат как лимон. На сберкнижке солидные сбережения, но они не восстановят здоровье, и жизни не вернут. Ранняя шахтерская пенсия, а там, где-то рядышком, уже маячит кладбище. Если кто-то сомневается в подобных раскладах, побывайте в шахтерских поселках.
Тем не менее мы сидим на фоне картины с римлянами и сабинянками. За спиной Третьяка – Джоконда, портреты знаменитостей. Фестиваль «Литература и кино» в Гатчине уже три года не обходится без его участия. Наталья Варлей, Александр Михайлов, Владимир Грамматиков увезли с собой работы, созданные нашим героем. Каким образом Валерий выскочил из парадигмы судьбы, казалось бы, железными тисками охватившей его в детстве? Повезло? Воля? Удача вкупе с талантом?
- Кем видели себя в детстве, в подростковом возрасте? О чем мечтали?
- Летчиком хотел быть, но, как оказалось потом, мне это не светило. Я картавил, не выговаривал букву «р».
- Разве это причина для отказа?
- Конечно. Там же переговоры по микрофону. Дикция должна быть очень четкая. Но я рисовал. Мальчишкам на майках индейцев, тигров изображал, трафаретом делал. Сейчас даже не помню, как у меня получалось, но рисунок не смывался. Потом закончил ПТУ, стал электромонтажником. И параллельно всегда рисовал. По памяти свой дом деревенский, сады.
Жил в общежитиях рабочих, я уже на заводе трудился, в прокатном цехе. Но не пил, как многие – рисовал. Вот мой преподаватель и говорит, что нужно мне в художественное училище ехать. А так получалось, что у меня среднее образование, восемь классов, и с ним на Украине нигде нельзя было поступить в «художку». Везде полное среднее требовалось.
Оказалось, что только в Саратове есть училище, куда принимают с восемью классами. Поехал, волновался, что общеобразовательных не сдам. Всё же учился я средненько. Училище маленькое, но очень душевное. Помню свой восторг. Вот идут студенты на этюды с мольбертами. В коридорах висят работы учеников. Чарующее впечатление, волшебное. Приехал поступать, общежития у училища нет. Жил в плавучей гостинице на Волге. Прекрасный парк рядом. Похожий на Парк Победы в Петербурге, только поменьше. Мостики, водичка, дубы. Сразу мне очень понравился Саратов. Можно сказать, влюбился я в него.
Специальные экзамены – рисунок, живопись, композиция. Первые два прошел, а что такое композиция, я даже не знал. По ходу дела мне объяснили: это что-то такое про воображение. Нужно придумать в голове картину, пейзаж. А я по парку ходил и что-то запомнил, по памяти нарисовал. В общем, специальные я хорошо прошел, а на остальных меня просто вытащили преподаватели.
Четыре года в училище, образно говоря, как в раю. Хотя и трудно приходилось. Нужно снимать жилье, а значит, подрабатывать. Грузчиком приходилось вагоны разгружать. Помню, как-то мы втроем с ребятами разгрузили 64 тонны. Сухое молоко в мешках. Потом судороги рук, ног, но заплатили хорошо. Однако, все трудности компенсировались учебой. Мне нравилось учиться. Занимались после занятий. Никто нас не заставлял. Я там и рисовал, и лепил... Чем только не занимался!
- Всегда хотелось понять, откуда у деревенского мальчишки, такого, как вы, да и я такой же, берется эта тяга к творчеству. Вроде бы среда совсем не способствует.
- Тяга к творчеству, творческий потенциал есть у каждого. Буквально у каждого. Просто большинство людей живут в программе. Программа, где всё расписано. Завтрак, работа, обед, работа, ужин и сон. И так изо дня в день. Раз в год отпуск. Если выйти из этой программы, увидеть себя со стороны, могут открыться необыкновенные возможности. То самое творчество, о котором мы говорим. Но человек не хочет, боится это сделать и живет в своей программе.
У меня, наверное, многое передалось от родителей. Например, младший брат тоже тянулся к рисованию. В саратовском училище я нашел себя. А вот в Ленинграде в Академии уже не получилось. Недобрал баллов. Причем рисунки после экзаменов мне отдали, а композицию нет, она была очень красивая. Предполагаю, что ее кто-то мог себе присвоить. Но я не слишком расстроился своему непоступлению. Я видел работы ребят, которые при поступлении были яркими, своеобразными, но после нескольких курсов они тускнели, молодых художников просто ломали.
- Каким вам показался Ленинград?
- Волшебное впечатление. Если на Украине, в Саратове – солнце и воздух, то здесь солнце сменяется дождем, всё время меняется небо. Я уже не говорю об архитектуре. Город словно создан для художников.
Я устроился работать в кочегарку, сутки через трое, и много рисовал. Выходил на набережные, в парки. Я осознанно принял решение не поступать в Академию. Я выходил в город и учился у него. Со временем мы с товарищами создали группу «Два начала». Начали выставляться. Питер, Москва. Я работал с акварелью в тот период. Со временем попал в Париж на выставку. Все мои работы раскупили. Правда, особо заработать не получилось. Выставка растянулась. Деньги поступали, но необходимо было на что-то жить.
- По вашему опыту, кто покупает сейчас картины? Если угодно, портрет этого человека вы могли бы сейчас описать?
- В детстве я испытывал восторг от созерцания иной реальности. Чувство это сохранилось и по сей день. Такие люди, как я, и покупают. Сохранившие способность удивляться и восхищаться. Есть среди них и достаточно обеспеченные люди. С другой стороны, значительно больше тех, кто ориентируются на минимализм в оформлении квартиры. Всё черно-белое, голые стены. Максимум – фотографии, которые скоро выцветут. Картины там не предусмотрены никоим образом. Так что потенциальных покупателей, объективно говоря, мало. Художнику сейчас выжить собственным творчеством крайне трудно.
«Ехал к художнику, а попал к философу»
Именно такая мысль пришла в голову после приблизительно часа общения с Валерием и его женой Людмилой. Радушные хозяева. Безмятежные, как дождик за окном. Дымящийся чай, бутерброды и пирожные. Разговоры не столько о творчестве Валерия, сколько, как водится за русским столом, о смысле бытия и предназначении человека на этой планете. Буддизм и православие, вегетарианство и поиски своего «я», самореализация в жизни и творчестве.
- С Людмилой мы познакомились и сразу поняли, что связывают нас не только взаимоотношения «мужчина-женщина», но и нечто большее. Самоисследование. Есть такой индийский гуру, мистик Ошо. Людмила увлекалась его учением, и мне это было интересно. Понять себя, свой внутренний мир – что может быть интереснее и важнее для человека?! Людмила, хоть и самоучка, но хорошо рисует, пишет стихи и прозу. Мы все вопросы решаем вместе, идем одной дорогой.
- Мы говорили о поисках своего «я». В чем конкретно это выражалось?
- Да разное бывало. Где-то на переломе 80–90-х стал вегетарианцем. Помогло, кстати, когда перешли на карточки. Помните, был такой период. В магазинах ничего нет. Колбаса, сосиски, сахар – всё по карточкам. А мне ничего этого и не надо. Выгодно быть вегетарианцем! Обливался холодной водой по системе Иванова. Пару лет ходил зимой и летом одним цветом. В футболочке. И ничего, холода не чувствовал, не простужался. Один только момент помню. Остался на ночь в мастерской, не выспался. По обыкновению утром облился холодной водой. И пожалел себя. Как только испытал жалость к себе, немедленно простудился. Жалость вызвала болезнь.
- Странные вы люди, художники! Ходить зимой в одной футболке. Как люди реагировали?
- Ну, а как они могут реагировать? С удивлением, конечно. Это еще что. У меня бы такой черный балахон из тонкой шерсти. На спине рисунок – три ангела и глаз посредине. Я в нем поехал на Кавказ. Ходил в нем в горы.
- Как местные горячие парни реагировали?
- С уважением. Я выглядел как этакий мастер карате. Я и впрямь немного всем этим занимался, но это неважно. Взгляд, уверенность. Этого вполне достаточно, чтобы произвести впечатление. Для меня это было состояние медитации. Внимание окружающей среды позволяло уйти в себя, углубиться в самосозерцание. Но этот период продолжался недолго. Года два.
- Но возникает простой прагматичный вопрос. На что жили-то?
- Рисовал. Я всю жизнь зарабатывал только своим творчеством. Есть такая пословица: «Ближайшие руки Бога – твои». Пока своими руками что-то не сделаешь, никто за тебя не сделает. Бывало, голодал, но всегда находился выход. Поступал заказ через знакомых, работал я довольно быстро. Акварель. Приходит идея, и, что важно, ее не надо продумывать в подробностях. Появился образ, а потом уже рука сама идет. Писал, как правило, по памяти. Натура меня сковывала. Поедешь, скажем, в Кузнечное, на скалы. Всё прекрасно. Озера, сосны, небо, замечательные пейзажи. Но писать там не мог. Отдыхал. Возвращался домой, и начиналась работа. Передать состояние – самое важное. Все акварельки свои я продал. Жалко, что не было возможности фотографировать, случались неплохие работы.
- Из нашего разговора возникает впечатление, что не вы ведете свою судьбу, а это она вас ведет?
- Да, так оно и есть. Что-то ведет. Жизнь сама происходит, сама случается. Нужно только уметь ее услышать. Отрешиться от своего «я», наполненного человеческими страстями и тревогами, и остаться в стороне. Жизнь переменчива. То сладко до тошноты, то горько до изжоги. Но если научиться уйти от своего бытового «я», отдаться потоку, тогда она и случится, жизнь. В известном смысле это и есть проявление Бога на Земле.
Художника Валерия Третьяка легко можно представить в самых различных ипостасях. Вот он в позе лотоса сидит на берегу Ганга. Едва слышен плеск волн, тихий ветерок с реки шевелит густую седую бороду, глаза прикрыты, молчание. А вот уже в келье сидит монах, перемешивает краски на деревянной дощечке. Лишь по густой седой бороде мы можем угадать в монахе того Третьяка, что сидел на берегу Ганга. Венеция, век эдак XVI. Под жарким солнцем, шаркая истрепанными сандалиями по булыжнику, в свободном сером балахоне, с мольбертом на плече, шагает человек с густой седой бородой. Вы, конечно, уже догадались, что это наш старый знакомый. Буддийский храм и католический костел, бульвары Парижа и набережные Петербурга. Везде он будет уместен, органичен, вписан в окружающий пейзаж. Легкий до невесомости, способный к перевоплощению и бесконечному творчеству.
Андрей Павленко