Уход Бориса Юхананова — потеря не только для Театра, для зрителя Театра. Это потеря и для музыкального искусства. Его спектакли были Мистериями и Действами. Он называл их операми, раздвигая границы жанра.
Для нас, музыкантов, было важно то, что в Электротеатре вокруг Юхананова сформировалась команда композиторов, которых он вовлекал в работу: Дмитрий Курляндский, Борис Филановский, Алексей Сюмак, Сергей Невский, Алексей Сысоев, Владимир Раннев, Кузьма Бодров, Кирилл Чернегин, Павел Карманов, Владимир Горлинский, Дарья Звездина, Александр Белоусов, Кирилл Широков, Николай Попов (мультимедиаопера “Curiosity”; музыка к последнему проекту Юхананова «Пик Ник или Сказки Старого Ворона», написанная Поповым вместе с А. Белоусовым и Р. Жауровым; в спектакле звучит Реквием Моцарта).
Юхананов поставил в Электротеатре оперные сериалы «Сверлийцы» (в пяти вечерах и шести композиторах, режиссер Б. Юхананов, композиторы Д. Курляндский, Б. Филановский, А. Сюмак, С. Невский, А. Сысоев, В. Раннев), «Нонсенсорики Дримса» (оперный сериал, состоящий из увертюры и 4-х опер, авторы Д. Звездина, А. Белоусов, В. Горлинский, К. Широков), «Галилео. Опера для скрипки и ученого» (автор идеи и ведущий исполнитель скрипачка Е. Ревич, композиторы С. Невский, К. Бодров, Д. Курляндский, К. Чернегин, П. Карманов, оркестр Questa Musica, дирижер Ф. Чижевский), «Октавия. Трепанация» (Д. Курляндский), “Curiosity” (Н. Попов). Поставлены оперы «Проза» (композитор и режиссер В. Раннев), «Маниозис 1+2» (композитор и режиссер А. Белоусов).
Юхананову было интересно открытие новых музыкальных пространств, диапазон композиторского мышления был очень широким, и музыка в его спектаклях являлась таким же компонентом, как все остальные.
Мы с удовольствием отмечали работы Юхананова, следили за деятельностью театра. Многие его проекты напрямую перекликались с нашими поисками в области коллективного творчества. Один из них — «Галилео. Опера для скрипки и ученого», который по итогам 2017 мы назвали «Спектаклем года» в рейтинге «МО» «События и персоны».
Символично, что образ Галилео Юхананов связал именно с музыкой, потому что пространство музыки во Вселенной, в Космосе гораздо «бесконечнее», чем пространство театра.
Мы не раз встречались, беседовали, опубликовали в газете два его выступления в ходе дискуссий Института театра «Золотой Маски»: «Высокая прагматика» и «Экспертиза и война критериев».
Борис Юрьевич ценил нашу поддержку и наше отношение к его театру. Его театр был Домом, в который мы приходили с удовольствием: встретиться и поговорить с друзьями за чашечкой кофе, зайти в книжную лавку, прийти на концерт, на спектакль, на выставки. Или несколько вечеров подряд приходить на его многосерийные действа. Это было пространство, притягивающее людей разных поколений и разных видов искусств.
Андрей УСТИНОВ, главный редактор «МО»
«Умер Юхананов. Открыл “Телегу”, первая новость.
Театральный фестиваль. На фестивале Борин спектакль по “Недорослю” Фонвизина. Антракт. Иду куда-то зачем- то за кулисы, в курилке Боря. Он один. Прикуривает вторую сигарету от первой, нервничает. Видит меня, начинает как будто оправдываться, все не так идет, тут чего-то не вынесли, тут что-то уронили, тут актер напорол, зал какой- то не тот… “Вот и ты уходишь”.
На самом деле все было замечательно, никто никуда не уходил, спектакль классный, зал адекватный. В принципе обычный эпизод ничего такого, но для меня – событие. Гордый принц русского авангарда Борис Юхананов на самом деле человек – трепетный, искренний и стеснительный даже. До этого я Борю таким не видел, не знал – без доспехов черного лиса, без маски, беззащитного без защиты. Очень нежно с тех пор к нему относился, с той нежностью, которую заслуживает Настоящий художник, живущий жизнь свою не из какой-то там целесообразности, а из интереса и радости игры. Радость игры, фантастические миры, которые он с легкостью создавал, собирая вокруг себя сотни преданных учеников. Учитель, ритор, демиург – это Борис Юхананов.
Умер Юхананов… И, как водится, не успели. Не успели что-то важное сделать, не успели наговорить друг другу хорошего, не успели навосхищаться, нарадоваться.
“Надо как то увидеться. Ты, когда будешь в наших краях, напиши. Я? Пока не собираюсь? но, если вдруг, то обязательно… Наберу тебя… Ага… Набери меня…”
Буду в твоих краях, наберу. До встречи».
Андрей МОГУЧИЙ
«Режиссеры умирают вдруг!
Даже если режиссер болен и давно вылеживает свою болезнь в палате, даже если это палата № 6, даже если режиссер в реанимации и десять проводов, по которым течет десять эликсиров «вечной» жизни, его удел, даже если режиссер позвонил своему другу, другому режиссеру, и тихо сказал: я устал… я устал маяться… я устал висеть в проводах… я устал жить! — не верьте ничему и никому — режиссер жив!
Но если это вы прикрыли глаза режиссеру, если это вы отключили все трубки и шланги, тянущиеся к его уже неживому телу, если это вы наклонились к изголовью режиссера, чтоб попрощаться с ним навсегда и поцеловать последним вашим верным прикосновением, тогда — вы можете заявить — Режиссер мертв!
Тогда вы можете воздеть руки к больничному потолку и зарыдать:
Режиссер вдруг умер!
Это так.
Борис Юхананов вдруг умер. Ушел. Исчез незаметно. Собрал вещички в дальнюю дорогу и вышел незаметно, прошел по коридору, распахнул парадную дверь, сел в такси… незаметно.
Насовсем. Навечно.
И только некоторые услышат, как шелестит дух, исходя из прохладного уже неживого тела, как треснула телесная кожура и зашипел дух творящий и исходящий, только некоторые счастливцы услышат этот неземной шелест…
Режиссер Борис Юхананов вдруг родился 5 августа 25 года в девять утра и пятнадцать минут.
Режиссер Борис Юрьевич Юхананов родился во второй раз в жизнь вечную, жизнь бесконечную.
Прислушаемся к шелесту духа, этот легкий прозрачный ветер сообщит нам о новой иной жизни».
Анатолий ВАСИЛЬЕВ
«Еще в 1980-е Юхананов изобрел игру в «ХО». Игру, правила которой меняются в процессе игры. Я долго не могла понять ее. А однажды случилось: ничего нет ближе к описанию жизни, чем такая игра. «ХО» он придумал еще совсем юным, но мудрость в ней была из глубины многих поколений его предков, раввинов и банкиров (он любил упоминать о своем роде). И откуда-то свыше. Боря вообще всегда был про вертикаль в искусстве. И про игру.
Многое из того, что делал и говорил БЮ, как многие его называли, осознавалось значительно позже, и еще долго будет осознаваться. В конце 2010-х – начале 2020-х годов произошел прорыв – многодневные Борины проекты с Мастерской индивидуальной режиссуры (чаще всего называемой МИР) в Электротеатре «Станиславский», такие как «Золотой осел», «Орфические игры», «МИР РИМ», стали вызывать ажиотаж. Я очень радовалась этому. Поразительным оказалось то, что по творческому подходу эти проекты были совершенно тем же самым, что делал Юхананов в своих лабораториях во второй половине 1990-х, которые я застала. Вероятнее всего, БЮ использовал такой подход и раньше. Он с самого начала наметил свой путь и шел им. Он оттачивал свою методику, заложенную изна-чально. Разница заключалась в том, что в 1990-х до конца спектакля досиживало 2-3 человека (но зато они всегда были в полнейшем, даже дичайшем восторге), а в 2020-е зал не мог вместить всех желающих и профессиональные театральные награды шли чередой. Расхожая фраза про «опередил время» совершенно точно применима к БЮ.
Он оставил множество учеников. Свое наставничество он осознавал как возложенную на него миссию. Никогда не задавал своим ученикам рамок, не делал их своим подобием. Напротив – позволял ученикам встретиться с собой и всем миром. Иногда выход из кокона бывал болезненным. Как же важно, что ему удалось это сделать для огромного числа людей. Он никогда не жалел времени на человека, к нему пришедшего.
БЮ не терпел небрежности. Видел неясность, недоработку, мелкое или крупное жульничество сразу и вытаскивал из человека истинное. Я бы отнесла эта к важным урокам БЮ.
Помню, как он перевернул меня, кажется, талмудической мудростью про то, что нужно уметь и отдавать, и брать. Как для физической жизни нужен вдох и выдох, так для жизни с Богом, для энергии жизни нужно уметь сосуд опустошать и наполнять. Если не отдашь, то и брать некуда. Если только отдаешь, то и отдавать станет нечего.
Боря точно умел и то, и другое. Он был очень щедрым человеком, но, занимаясь в театре высоким искусством, любил и умел жить богато и со вкусом (никогда не делал этого за счет театра – в театр он деньги всегда приводил). БЮ долгое время относили к деятелям андеграунда, но его андеграунд был про свободу духа, про незашоренность, а не про политику или банальное противопоставление художников себя быту. Помню, что Боря очень любил стиль Ямамото в одежде. Ему шло. Так же, как и их изысканный парфюм.
Мне посчастливилось познакомиться с Юханановым в 1994-м году, когда я за компанию с приятелем поступила к нему в МИР-3. Но, не имея актерско-режиссерских планов, почти сразу предложила административную помощь, из чего и родилось потом много разных проектов … В 2013-м мы написали концепцию развития Московского драматического театра имени К.С. Станиславского и выиграли конкурс, проводимый Департаментом культуры Москвы. И в июле 2013 года мы пришли в театр, где нас совсем не ждали – БЮ худруком, а я директором. И за два года осуществили тройную трансформацию театра: здания, труппы и репертуара. Так возник Электротеатр Станиславский. Прочитав спустя два года нашу первоначальную концепцию, я была потрясена, насколько точно мы ей следовали. БЮ опять-таки понимал, что делает и куда идет.
Боря всю жизнь знал свой путь, хотя всегда занимался поиском. И всегда работал на историю. Это у него точно получилось. Думаю, здесь, в этом мире, он достиг определенного тупика и окончательно вышел туда, куда он и раньше регулярно наведывался».
Марина АНДРЕЙКИНА.
«Черный лис, открывавший МИРы». («Экран и сцена»)
«У Юхананова была внешность и харизма ветхозаветного пророка с густыми волосами, вьющимися медной проволокой и взгляд с поволокой.
Вот и к деятельности своей он относился с такой же нечеловеческой, пророческой страстью и темпераментом, с такой же глубиной прозрений и широтой открытий, намного опережающих время и общую температуру по больнице. Причем, это касалось не только театра, бывшего важнейшим инструментом (философского, антропологического, мистического, религиозного) опыта, но и всей его жизни, автоматически складывавшейся одновременно в апокриф и в главу истории современного российского искусства.
Если бы Юхананов решил, что он – мессия и должен рассказать людям главную истину, уверен, за ним пошли бы многие. Борис, собственно говоря, именно такую роль и выбрал: лидера, учителя, гуру и постановщика спектаклей, а также чужих жизней. Но с коррекцией на общепринятые формы «театрального искусства», которые, затем, упорно и с наслаждением реформировал и нарушал. Нарушал и реформировал. Так в теории кенозоса отцов патристики предполагалось увидеть абсолют именно в тех формах, которые доступны человеческому пониманию. Юхананов решил, что для россиянина, видимо, это театр.
От Анатолия Эфроса … Борис перенял идеи процессуальности, где нет и не может быть начала и конца творческого и постановочного процесса. Когда становление спектакля становится частью жизни, а репетиций от премьеры ты сам не должен отличать. Эфрос признавался в любви к репетициям, Юхананов пошел дальше, вскрывая прием, выворачивал его наизнанку: игра в премьеру – пустая условность, если застольные и рабочие читки, разводки по мизансценам и сценические этюды, постепенно складывающиеся в «способ существования» (ну, или наоборот) оказываются, порой, важнее и нужнее результата, то почему бы не актуализировать закулисную часть творения? Не сделать его частью шоу?
Это была, конечно, глобальная театральная революция, отменявшая четвертую стену, но возводившая на ее месте пятую и шестую. Это был такой же апофеоз условности и режиссерского театра, каким прославился Роберт Уилсон – его Борис Юхананов пережил всего на пять дней, поиски же их шли параллельными курсами. Хотя, по западной традиции, Уилсон шел все больше в декоративность и безвоздушность, стерильность и абстрактность умозрения, тогда как Юхананов все глубже перемещался в «духовность», «соборность», в процесс предельно насыщенного эмоционального и интеллектуального существования, как этого и требует традиция русского классического театра в самом основании его, вне деления на направления и школы.
Если есть у театральных людей свои святые и мученики, то Борис Юхананов, безусловно, был театральным праведником – человеком умным и чутким, мудрым и глубоким, в меру амбициозным, тщеславным и хитрым, но еще и щедрым, терпеливым и стойким, крепким как кремень, добрым и снисходительным как отец, бесконечно талантливым и любопытным, любопытствующим, едва ли не всемогущим. Со стороны казалось, что он знает ответы на все вопросы мироздания и, как это положено «взрослым», способен решить проблемы любого порядка.
Интересно ему было все и всегда, он не переставал удивляться и не уставал хвалить».
Дмитрий БАВИЛЬСКИЙ.
«Волхв. Памяти Бориса Юхананова» (https://paslen.livejournal.com/)
В 2025 в издательстве SOYAPRESS вышла книга Бориса Юхананова «Театр целиком». Обозреватель сайта https://gorky. media/ — о последней книге Юхананова: сборнике работ, созданных режиссером за сорок лет жизни:
«…В эти десятилетия уместилось несколько эпох, правителей, художественных парадигм и направлений. Книга, изданная SOYAPRESS в июле, уже нуждается в коррективах. К году рождения автора теперь придется добавить и дату его смерти. Этот сборник, как и весенняя премьера спектакля «Пик Ник, или Сказки Старого Ворона», против воли создателя оказался одним из последних его творческих выступлений. Но книга будет интересна далеко не только театральным специалистам или поклонникам Бориса Юхананова. Этот сборник — и свидетельство эпохи, и актуальная теория современного искусства, и эффектный литературный текст.
Борис Юхананов был готов принять совершенно разные идеи. Конечно, я говорю не о всеядности, но об отзывчивости. В наше время часто путают эклектику и междисциплинарность. Единство и воля творческой натуры давали режиссеру возможность понимать других людей, не занимая их позиции. С Юханановым обсуждали и метафизику, и социальную ответственность искусства. Каждая тема неожиданно оказывалась ему органична и понятна. Возможно, в этом кроется ответ на вопрос, как в творчестве одного художника уместились и Тора, и мистика, и инклюзивные практики, и кино, и театр, и педагогика, и несчетное количество тем и инициатив.
Об особом умении Бориса Юхананова формулировать мысли ходят легенды. Его цитаты чудесно превращаются в эпиграфы и (с не меньшим успехом) в шутки и мемы. К примеру, мой любимый афоризм о перестройке звучит так: «Орел тоталитаризма обратился в прах, с ним что-то случилось, он совершил клювом своим себе же харакири». Впрочем, у читателей еще будет время изучить литературное мастерство режиссера. Важнее мне кажется другое. Борис Юхананов умел шутить. Речь не о простом остроумии, а об иронии (в том числе над самим собой), без которой немыслимо подлинное размышление. От этого его тексты не превращаются в анекдот или шутку, но получают объем: серьезность, требующая от читателя большого внимания, оттеняется смехом. Этой способности зачастую лишены наши нынешние режиссеры вне зависимости от того, к какому художественному или политическому лагерю они принадлежат.
<…> Юхананова не раз называли человеком Возрождения за размах и в то же время единство его работ. Но мне кажется, что если искать аналогии в истории, то Борис Юхананов был человеком барокко. Представителем эпохи, отказавшейся от жесткой симметрии, трафаретных конфликтов. Тут есть и еще одна перекличка с творчеством Юхананова, вобравшим в себя новую академическую музыку: в эпоху барокко возникает, например, опера в современном для нас понимании.
Американский литературовед Гилберт Хайетт в книге «Классическая традиция» обращается к набившему оскомину переводу слова «барокко»: жемчужина неправильной формы. Исследователь указывал, что такая жемчужина, вытянутая или раздутая, существует буквально на грани разрыва. Еще немного, и она распадется. Согласно такой интерпретации, «ба-рокко» значит «красота, но почти покинувшая пределы контроля». Пожалуй, эта фраза наиболее точно описывает и ход рассуждений Юхананова, и его творчество. Как иначе описать в одном предложении оперные сериалы «Сверлийцы» и «Нонсенсорики Дримса», спектакль в трех актах, двух кладбищах и одном концерте «Стойкий принцип» и трехдневную постановку, ставшую завещанием режиссера, «Пик Ник, или Сказки Старого Ворона»? Это действительно «жемчужины неправильной формы». Только ловец этого жемчуга ушел от нас в другой мир.
Виталий НИКИТИН
«Ловец жемчуга. Памяти режиссера и теоретика Бориса Юхананова» (https://gorky.media/)
«10, 11 и 12 марта 2025 в Электротеатре Станиславский состоялась премьера спектакля «Пик Ник или Сказки Старого Ворона», последнего проекта Бориса Юхананова на сцене театра. Те, кто видел спектакль, начинающийся под звуки «Реквиема» Моцарта, говорили и писали о том, что «Пик Ник…» — реквием Бориса Юхананова самому себе.
«Слез нет. Они были у меня весной этого года, после первого дня последнего спектакля Бориса Юхананова «Пик Ник или Сказки Старого Ворона». Тогда я пережила его уход. Борис Юрьевич прощался. Как очень большой и очень нездешний Художник, он все знал заранее. «Реквием» Моцарта, костюмы из «Сада», которые раньше были неприкосновенны, костюмы из всех других Бориных спектаклей, Борин голос, сопровождающий действие. Как раз в тот день услышала Владимира Мартынова, отвечавшего на вопрос «О чем эта музыка?»: «Если можно было бы описать словами, то зачем музыка?». Для меня Борины спектакли о том же. Первый день «ПикНика» долго не отпускал, стучала в голове фраза из спектакля: «Надо просто жить!».
В двух других частях трилогии Борис переступил собственное прощание и пошел дальше. Это как раз давало надежду, что Черный лис (как он определял один из своих жизнетворческих образов) сможет проделать излюбленный трюк – перевертыш – и обыграет объявленный уход».
Марина АНДРЕЙКИНА.
«Черный лис, открывавший МИРы» («Экран и сцена»)
«В последний раз я видел его в мае на премьере «Пик Ника», спектакля-реквиема, которым Юхананов прощался с театром и с миром. По традиции, он почти всегда сидел на своих постановках в зале, следил за их состоянием и разницей импровизационных зон, поэтому присутствие режиссера на премьере последнего спектакля казалось обнадеживающим знаком. Борис выглядел плохо, но не критично: не мог самостоятельно передвигаться, ему помогали, овация, устраиваемая зрителями по окончании каждой из трех частей «Пик Ника» уже не слишком трогали. Словно бы не совсем долетая до режиссерского слуха. Тогда подумалось, что, в лучшем случае, Борису грозит теперь жизнь в инвалидном кресле. Тоже ведь почти небывалый (вспоминается, разве что, «случай Антониони») эксперимент. Из него тоже можно выжать пару- другую театрализованных искр.
Судьба и здоровье распорядились иначе. «Пик Ник» оказался последним проектом Бориса и когда я писал эссе об этой постановке, осознанно не педалировал тему моцартовского «Реквиема», под который идет первая часть трилогии и половина второй ее части, не акцентировал тему прощания. Ворожил как мог, отказываясь превращать текст в некролог и рад, что Борис успел его прочесть и поблагодарить.
Борис был поразительным, поражающим, пронзительным и, одновременно, смешливым волшебником, кудесником, чародеем и визионером сведенборгского уровня (одна география страны Свердлии, распространенная на пять оперных спектаклей чего стоит). Самое удивительное для меня, что чары его волшебства не развенчивались и не разлетались после финальных аккордов любой из постановок, но продолжают длиться и дальше, сгущаясь по ходу движения жизни во что-то вроде умозрительного тоннеля духовной и эмоциональной насыщенности, существующего и теперь, когда Бори не стало.
Мы не осиротели, но снова стали другими. Упрощенными. Опрощенными. Тут же не просто угас очередной светильник разума, но исчезла целая конфигурация культурных сообществ, без которых мир никогда не будет прежним, а культура, обмелев очередной судьбоносный раз, изменит плотность нашей ноосферы. Сдвинувшись куда-то вбок. Есть люди- эпохи, но Юхананов существовал и творил будто бы вне времени и пространства, вне политических и социальных реалий, к которым был особенно чуток. Поэтому к смерти его следует применять какие-то иные единицы измерения. А они никому не доступны, кроме, людей его уровня и разве что, его самого: наш-то масштаб вот уж точно не тот. Не космический, не волшебный, не сказочный, самый что ни на есть рядовой. Тут бы с Юханановым посоветоваться, а его больше нет. Такой вот еще один печальный парадокс, связанный с этой трагической и преждевременной смертью».
Дмитрий БАВИЛЬСКИЙ.
«Волхв. Памяти Бориса Юхананова» (https://paslen.livejournal.com/)