«Мы должны искать партнеров в мире, которые разделяют наши взгляды» — заявил канцлер Германии Фридрих Мерц в конце августа 2025 г. по случаю Дня открытых дверей в Федеральном правительстве. Политик также добавил, что «Африка — это самый быстрорастущий континент в мире, но в то же время и самый заброшенный. Почему бы нам не создать новые стратегические партнерства и не искать регионы и страны по всему миру, которые мыслят так же, как мы, — ради взаимной выгоды и взаимного преимущества?».
Недостаток участия Германии в Африке — это вопрос не только экономики, но и долгосрочного геополитического планирования. Решение последствий прогрессирующего отставания на фоне конкурентов может растянуться на долгие годы. Тем временем объем внешней торговли Германии с Африкой в 2024 г. сократился на 4,8%, где экспорт снизился на 8,6%, а импорт на 1,3%. В совокупности доля Африки во внешнеторговом обороте страны едва превышает 2%. Хуже только у Австралии и Океании, на которые приходятся менее 1%. Для сравнения, Азия занимает около 19%, а Северная и Южная Америки — 12%. Доминирует, очевидно, Европа с 2/3 внешней торговли.
Основные статьи экспорта и импорта Германии в регион давно устоялись. В первом случае это машины и химикаты, во втором — нефть и минералы. В условиях вынужденной диверсификации перспективным также видится сжиженный природный газ (СПГ), ряд соглашений по которому был заключен еще правительством «Светофор» Олафа Шольца, но не в полной мере начал функционировать. В области инвестиций Германия тоже представлена весьма ограниченно, преимущественно сосредоточенная на ЮАР.
От перестановки слагаемых в коалициях сумма все-таки меняется?
23 февраля 2025 г. в Германии состоялись досрочные парламентские выборы, а 6 мая сформировалась правительственная «Большая коалиция» во главе с победившим блоком «Христианско-демократический союз Германии /Христианско-социальный союз в Баварии» (ХДС/ХСС). Младшим партнером стала Социал-демократическая партия Германии (СДПГ). Еще недавно она возглавляла коалицию «Светофор» в сотрудничестве с «Союзом 90/Зеленые» и Свободной демократической партией Германии. Именно в период их правления была принята действующая Стратегия «Формируем будущее вместе с Африкой» (2023 г.). Федеральное министерство экономического сотрудничества и развития, разработавшее данный документ, и в 2025 г. возглавляет представительница СДПГ Рим Алабали Радован, сменившая на этом посту Свенью Шульце.
Это порождает определенную двойственность. С одной стороны, поменялась доминирующая сила. Лидером стал блок ХДС/ХСС с правоцентристскими, а не левоцентристскими взглядами, что сказалось на отношении к таким вопросам, как миграция или климат. Последнее ранее подкрепляли еще более радикальные воззрения «зеленых». Тогда как влияние более близких к христианским демократам, но малочисленных свободных демократов в «Светофоре», сильно ограничивалось. С другой стороны, документ, декларирующий, что «Африка обладает огромным потенциалом и ресурсами», хотя и принят при СДПГ, случилось это уже после всех связанных с Россией и трансформацией европейской системы региональных отношений событий конца 2021 г. – начала 2022 г., напрямую повлиявших на изменения в международном сотрудничестве Германии. Наиболее сильное воздействие климатического кризиса и рост влияния Китая в Африке, как и интереса ряда других стран — это также явления не исключительно последних нескольких лет. Однако именно эти три направления заявлены как глобальные вызовы, «определяющие наши будущие действия».
На практике как в Стратегии (2023 г.), так и в документе «Вместе мы формируем партнерские отношения в меняющемся мире. Директивы федерального правительства по африканской политике» (январь 2025 г.) помимо классических форматов политики развития на континенте, речь идет о новых форматах экономического и политического сотрудничества, а также о распространении своих ценностей. Напрямую этого не сказано, но в тексте прослеживаются намеки на недовольство увеличением присутствия таких геополитических оппонентов, как Китай, Россия, Турция и страны Персидского залива. Имеется и избирательная готовность сотрудничать только с теми странами, которые придерживаются угодной системы ценностей, что в очередной раз возрождает дискуссию о прозрачности границы между нормативной силой и неоколониализмом.
В вопросах энергетики и климата под предлогом Парижского соглашения 2015 г. континенту также, по сути, выбор не предоставлен. Как бы забывая про сохраняющийся импорт нефти и угля, а также в духе адаптированных под Германию (отказ от атомной энергии) европейских стандартов в контексте временных решений в 2025 г. упоминаются лишь низкоуглеродный водород и природный газ. Несмотря на признание, что на Африку приходится лишь незначительная часть выбросов парниковых газов, подчеркнуто, что экономическое развитие прошлого всегда к ним приводило. Данное утверждение верно, но абсолютно не учитывает эволюционную стадийность «энергетических переходов» (на уголь, нефть, газ и только потом на ВИЭ) в разных регионах, а также различия в ценностях традиционного, индустриального и постиндустриального обществ.
Последнее справедливо отнюдь не только в вопросах экологии. Таким образом, в процессе финансирования проблема остается та же, так как сотрудничество реализуется исключительно с опорой на приоритеты Германии и Европейского союза, слабо учитывая реальные потребности континента. В Стратегии (2023 г.) Германия, на словах открещиваясь от колониальных ассоциаций, достаточно лицемерно рассуждает об «интересах» африканских стран и праве на «собственный взгляд на мир и свое собственное видение наилучшего экономического, политического и социального порядка», и уж тем более о потенциале все еще экономически менее развитой Африки первой реализовать «справедливый переход». Коалиционный договор «Светофора» 2021 г., по сути, говорил о том же, акцентируя внимание на вопросах цифровизации, энергетики и инфраструктуры.
Со сменой правительства можно наблюдать корректировки. Еще в предвыборной программе 2025 г. блок ХДС/ХСС откровенно признал, что «мы рассматриваем Африку как континент возможностей, который мы поддерживаем в своих собственных интересах», тогда как восстановление бренда Made in Germany с предоставлением технологий служит на пользу экономическим связям с регионом, оставляя позади Китай и Россию. Климатическая повестка отошла на второй план и в привязке к Африке напрямую не упомянута, а «Светофор» в ее контексте был обвинен в идеологизированной политике и плановой экономике. Впрочем, амбиций по «нейтральности» это не отменило, хотя ключевым механизмом стало продвижение торговли выбросами во всех секторах. Другое дело, что в альтернативном правительственной Стратегии 2023 г. документе фракции ХДС/ХСС «Стратегия нового сотрудничества с нашими африканскими партнерами» (2023 г.) блок все-таки признал необходимость модернизации инфраструктуры, основанной на ископаемом топливе, что звучит достаточно революционно в современных европейских реалиях, хотя и не противоречит разделению компетенций между союзом и членами в процессе принятия энергетических решений.
Однако не менее примечательно, что с приходом ХДС/ХСС появился акцент на вопросах терроризма и безопасности, которые должны решать сами африканские страны, где не последнюю роль играет пресечение незаконной миграции. В соглашении «Большой коалиции» (2025 г.), куда вошла еще недавно правившая СДПГ, тон немного смягчился, хотя основной посыл никуда не делся. Сочетание как борьбы с терроризмом и причинами бегства мигрантов, так и расширение торгово-экономического сотрудничества (Африканский союз, Гана, Камерун, Кот-д"Ивуар, Сообщество развития Юга Африки) и трансформация форматов многосторонней кооперации (в том числе Африканской континентальной зоны свободной торговли) ставятся во главу угла.
Это вопрос ориентации не на решение кризисов, а, скорее, на собственные прогресс и возможности, в том числе в области энергоносителей. Подходя с более прагматичной точки зрения, ХДС/ХСС не стал игнорировать информационные кампании России и Китая, а также позиционирование последним себя «защитником развивающихся стран» с параллельным пониманием необходимости создания условий для выбора в пользу европейской альтернативы, которая не была бы воспринята как «моралистическая, патерналистская или как незаконное вмешательство во внутренние дела», а также была бы более заметна (например, через участие в крупных инфраструктурных проектах).
Так в чем же проблема?
По данным ООН, только в 2024 г. объем иностранных инвестиций в Африку возрос на 75%. Причем так или иначе увеличение касается всех субрегионов (Северная, Восточная, Западная, Центральная, Южная Африка). Однако из Германии они скорее показывают либо стагнацию (ЮАР как все еще ведущий рынок), либо слабый рост с неравномерным перекосом в пользу Северной Африки (Египет, Алжир, Марокко, Тунис), несмотря на динамичное развитие региона, высокий потенциал по необходимому для цифровизации и «зеленого» перехода критически важному сырью и потребность в инфраструктуре. Тем не менее, по признанию вице-канцлера и министра финансов Германии Ларса Клингбайля в Дурбане (ЮАР), «Германия слишком долго пренебрегала этими отношениями, в то время как Россия и Китай усилили свое влияние. Мы должны это изменить».
Несмотря на явное критическое переосмысление ситуации с долей отхода от идеологического восприятия к реалистической оценке, на счету каждая минута. Германия нуждается в обновленной стратегии, в большей степени отвечающей приоритетам нового правительства в целом и в Африке в частности. Причем согласовывать ее по-прежнему придется с младшим партнером по коалиции в лице СДПГ.
За континент развернулась нешуточная борьба, а геополитическое и экономическое влияние таких игроков как Китай, Индия, Россия, страны Персидского залива или Турция, только расширяется. Роль пусть и недостаточно институциализированного БРИКС, включившего недавно в свой состав из африканских стран Египет и Эфиопию (помимо уже состоявшей там ЮАР), тоже нельзя недооценивать. Вдохновленная идеями о многополярности и новых центрах силы Африка все больше перестает быть преимущественно европейской зоной влияния, обладая реальными альтернативами и при этом оставаясь привлекательной обладательницей ресурсов для нуждающегося в диверсификации Европейского союза. Справедливости ради, последний также стратегически недостаточно подкован в африканской политике, ограничиваясь лишь документом «На пути к всеобъемлющей стратегии с Африкой» (2020 г.). Постепенно сокращает свое присутствие в Африке и Франция, некогда обладавшая существенным влиянием в бывших колониях. Для сравнения, история колониальных отношений Германии куда более сложная. Независимость приобреталась не от данной страны, растерявшей владения после Первой мировой войны в пользу Бельгии, Великобритании и Франции.
Действующий канцлер Фридрих Мерц не был замечен в повышенном интересе к политике развития и до прихода к власти. Не способствуют трансформациям и разногласия в правящей коалиции, например, по намерению отменить излишне бюрократизированное законодательство о цепочках поставок (проверки на предмет соответствия как правам человека, так и экологическим стандартам) как на национальном, так и на европейском уровне. Для Африки последствия наличия подобного законодательства неоднозначны. Несмотря на явные благородные преимущества, препятствия для конкурентоспособности также очевидны. Последней мешают и другие обстоятельства, будь то географическая удаленность, все еще ограниченный промышленный и инфраструктурный потенциал, а также политическая нестабильность региона.
Наконец, приоритетной темой здесь также является миграция, которая не располагает к помещению политики развития в центр риторики действующего кабинета. С признанием, что «мы тоже совершали ошибки во время нашего правления и извлекали уроки из них», данная повестка была жестко сформулирована в предвыборной программе ХДС/ХСС, во многом сближая блок даже с существенно прибавившей в популярности правопопулистской «Альтернативой для Германии». Готовность сотрудничества между двумя силами из раза в раз отрицается, что не отменяет оформившейся близости взглядов. Таким образом, теперь блок настаивает на пограничном контроле, отказе на въезд через соседние страны ЕС или Шенгенской зоны, приоритете натуральной формы поддержки перед денежной, увеличении числа репатриаций и др. В совокупности было бы наивным полагать, что Африка посчитает привлекательным разделить миграционные проблемы Европы, однако основанные на международном праве партнерские отношения по вопросам миграции — значимый элемент для политики развития Фридриха Мерца.
***
Заявления политической элиты правящей «Большой коалиции» в Германии о необходимости пересмотра африканской политики пока мало чем подкреплены. Несмотря на огромный ресурсный потенциал континента, экономические показатели сотрудничества низкие. Более того, основные стратегические документы приняты еще при «Светофоре», а контроль профильного министерства остался за левоцентристской СДПГ как младшего партнера в действующей коалиции. Тем не менее разница в подходах ощутима. Правоцентристский блок ХДС/ХСС более прагматичен, пытаясь критически смотреть на вопрос негативного восприятия бескомпромиссно распространяемых ценностей, при этом честно ставя во главу угла не только вопросы развития, но и собственные прогресс и возможности. Фокус также сдвинулся с изменения климата на менее располагающие к сотрудничеству с глобальным Югом проблемы нелегальной миграции, а также на развитие различных форм торгово-экономического сотрудничества, сохраняя при этом акцент на геополитическом противостоянии за континент (в первую очередь с Китаем) и диверсификации (в том числе энергетической) после осложнения отношений с Россией. Тем не менее Германия продолжает терять время, пока страна нуждается в обновленной стратегии и более явном присутствии на континенте (например, крупные инфраструктурные проекты). Географическая удаленность и менее тесные связи с бывшими колониями как у Франции здесь также играют не последнюю негативную роль.