Мария Соколова борется за право стать матерью с помощью ЭКО, используя криоконсервированную сперму своего гражданского мужа Вадима Алешина, погибшего в ходе специальной военной операции. Её требование ставит перед судом сложный выбор — между буквой закона и правом на любовь, память и продолжение семьи. Это не просто судебное дело. Это история, которая может изменить понимание материнства в России.
Фото: сгенерировано ИИ, источник: shedevrum.ai
Общая мечта о семье
История Марии Соколовой и Вадима Алешина — это рассказ о любви, стойкости и вере в будущее. Они встретились несколько лет назад, и, несмотря на то что жили в разных городах — в Сургуте и Подмосковье, — сумели построить крепкие отношения. С 2020 года они вели совместную жизнь как семья, хотя и не регистрировали официальный брак. Вместе они мечтали о ребёнке, планируя создать тёплый дом, наполненный счастьем и заботой.
Но путь к материнству оказался непростым. Марии был поставлен диагноз — трубное бесплодие, при котором естественное зачатие невозможно. Это не стало для пары поводом сдаваться. В марте 2024 года они решили прибегнуть к вспомогательным репродуктивным технологиям. 17 августа в БУ «Сургутский окружной клинический центр охраны материнства и детства» была проведена первая попытка ЭКО. К сожалению, она не привела к беременности.
Несмотря на неудачу, пара сохранила решимость продолжить лечение. Они приняли решение перейти в более узкоспециализированную клинику — в Екатеринбурге, где, как они надеялись, шансы на успех будут выше. Именно в этот период, осознавая опасности своей профессии, Вадим принял судьбоносное решение — сохранить свою сперму для будущего. В апреле 2025 года в Клиническом институте репродуктивной медицины (КИРМ) был заключён договор на криоконсервацию и хранение биоматериала сроком до апреля 2028 года. Все этапы сопровождались оформлением официальных документов, включая информированные согласия.
Особую юридическую значимость имеет нотариально удостоверённая доверенность, выданная Вадимом Марии. В ней он чётко указал, что в случае своей смерти или признания недееспособным она имеет право распоряжаться его биологическим материалом — в том числе использовать его для зачатия ребёнка. Этот документ стал не просто юридическим инструментом, а свидетельством доверия, любви и общей мечты о семье.
Трагедия и юридический тупик
Трагедия настигла пару в июне 2025 года: Вадим Алешин, подполковник российской армии, погиб в бою на территории Луганской Народной Республики. Его проводили с воинскими почестями, но для Марии это стало не только утратой любимого человека, но и крушением всех их общих планов — мечты о ребёнке, о семье, о совместном будущем.
После похорон Мария обратилась в Клинический институт репродуктивной медицины (КИРМ), где ранее была заморожена сперма Вадима, с просьбой продолжить начатое лечение и провести экстракорпоральное оплодотворение. Однако, несмотря на то, что все документы — включая договор о криоконсервации и нотариально заверенную доверенность — были оформлены при жизни Вадима и соответствовали требованиям закона, клиника отказалась инициировать процедуру.
Поводом для отказа стало отсутствие так называемого «информированного согласия второго родителя» на момент переноса эмбриона в матку. Поскольку Вадим скончался, медицинское учреждение сочло невозможным считать его согласие юридически действительным без дополнительного подтверждения — в данном случае, судебного решения.
«Клиника технически готова выполнить процедуру, но требует правового обоснования, — пояснила адвокат Марии Соколовой Юлия Липинская. — Российское законодательство до сих пор не регулирует ситуацию с постмортальным использованием репродуктивных клеток. Это правовая неопределённость, и врачи, понятно, не хотят рисковать, действуя без чёткого указания суда».
Поддержка родителей и моральный аспект
Однако отказ КИРМа — не единственное препятствие. Хотя Мария считает себя законной партнершей и единственной, кто мог бы продолжить род Вадима, формально они не были женаты. Тем не менее, их отношения были официально задокументированы: они проживали вместе, вели общее хозяйство, и все решения принимались совместно.
Замечательно то, что родители погибшего Вадима Алешина полностью поддерживают Марию. Они не только дали письменное согласие на использование биоматериала сына, но и заверили его у нотариуса.
«Мы понимаем, что Мария — часть нашей семьи, — сказал отец Вадима. — Он любил её, и если у неё есть шанс родить его ребенка — мы за это. Это будет продолжение его жизни, его память».
Такая поддержка снимает этическую напряженность и делает ситуацию еще более прозрачной. Никаких претензий со стороны семьи Вадима нет — напротив, они видят в ребенке продолжение рода и символ жертвы, принесённой их сыном.
Юридическая битва за право на материнство
Сейчас Мария Соколова ведёт судебное дело, пытаясь добиться права на проведение экстракорпорального оплодотворения. Её команда юристов опирается на несколько ключевых аргументов. Во-первых, всё необходимое согласие было дано при жизни: договор с репродуктивной клиникой, нотариально заверенная доверенность и другие документы были оформлены добровольно и в полном соответствии с законодательством. Во-вторых, в основу дела положено постановление Конституционного Суда РФ от 2025 года, в котором чётко указано, что женщина имеет право использовать половые клетки или эмбрионы умершего супруга для проведения вспомогательных репродуктивных технологий, если ранее было выражено осознанное и документально подтверждённое согласие. В-третьих, речь идёт о моральном праве на продолжение рода — Мария рассматривает рождение ребёнка как осуществление общей мечты, способ сохранить память о любимом человеке и обрести новый смысл жизни после тяжёлой утраты.
«Для Марии это не просто медицинская процедура, — подчёркивает юрист Юлия Липинская. — Это шанс вернуться к жизни, реализовать то, к чему они шли вместе. Это не только вопрос биологии, но и глубокое человеческое право на память, любовь и продолжение семьи».
Прецедент и будущее российского законодательства
Дело Марии Соколовой может стать важным прецедентом в российской правовой практике. Сегодня в стране отсутствует единая нормативная база, регулирующая постмортальное репродуктивное поведение. В отличие от некоторых стран Запада (например, Израиля, Великобритании, Франции), где такие случаи уже урегулированы, Россия остается в правовом вакууме.
Эксперты отмечают, что с каждым годом всё больше людей обращаются к криоконсервации, особенно среди военнослужащих, отправляющихся в зону СВО. Без четких правил это ведёт к судебным спорам и моральным дилеммам. Решение по делу Соколовой может побудить законодателей пересмотреть нормы Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» и внести поправки, касающиеся использования биоматериала после смерти.
Будущее в ожидании
Пока идут судебные слушания, Мария продолжает оплачивать хранение биоматериала — около 15 тысяч рублей в год.
«Я верю, что Вадим со мной, — говорит она. — Мы мечтали о ребёнке, и я сделаю всё, чтобы эта мечта сбылась. Это не только мой выбор — это наша общая воля».
Если суд примет решение в пользу Марии, это станет символом победы любви над смертью, разумного подхода к этике и признанием новых реалий в медицине и праве. Если же откажет — это будет ударом не только по одной женщине, но и по всем, кто, потеряв близкого, надеется через ребёнка сохранить память и продолжить род.