После начала Специальной военной операции на Украине Республика Корея присоединилась к странам «коллективного» Запада и по воле занимавшего в то время пост президента Юн Согеля пошла на ухудшение качества двусторонних отношений с Россией. Несмотря на отсутствие прямых разногласий и споров между Москвой и Сеулом, довольно успешное до 2022 г. взаимодействие свернулось практически по всем направлениям. Уже три года отсутствует прямое авиационное сообщение, сохраняются существенные затруднения во взаимных расчетах, движении товаров, под южнокорейские экспортные ограничения подпадает порядка 1 500 наименований. Однако, по замечанию посла России в Сеуле Георгия Зиновьева, «Республика Корея одна из самых дружественных среди недружественных стран». Российско-южнокорейские связи имеют существенный потенциал для развития даже в нынешних непростых геополитических условиях. В год 35-летия установления дипломатических отношений крайне полезным видится напомнить об уже имеющемся хорошем заделе взаимовыгодного партнерства.
Интеграция — дорога к миру
Со времени установления дипломатических отношений в 1990 г. и до 2022 г., когда масштабы сотрудничества стали стремительно сокращаться, Республика Корея инвестировала в российскую экономику около 3,5 млрд долл., что составило менее 1% от общего объема иностранных капиталовложений южнокорейского бизнеса за данный период. После присоединения к России Крыма в 2014 г., Сеул искусственно замедлил темпы внешнеторговых операций, однако с 2017 по 2022 гг. наблюдался заметный рост деловой активности. По итогам 2022 г., наши страны поставили друг другу товаров и услуг на сумму около 21 млрд долл. В стадии предварительной проработки находился проект соглашения о свободной торговле между Республикой Корея и Евразийским экономическим союзом, предусматривавший сокращение тарифных барьеров и выход на свободный товарообмен. Для сравнения, в 2024 г. внешнеторговые операции между Россией и Южной Кореей едва достигли отметки в 11,4 млрд долл.
В 2017 г. президент Республики Корея Мун Чжэин сформулировал положения «Северной политики», делавшей акцент на одновременном развитии многомерного сотрудничества с КНР, КНДР и Россией. Для данной цели был учрежден специальный президентский комитет по сотрудничеству с северными странами, ответственный за реализацию конкретных проектов. В речи на пленарной сессии Восточного экономического форума 2017 года южнокорейский лидер объявил о программе «Девять мостов» по развитию взаимодействия с Россией. Предлагалось подготовить и реализовать проекты в сферах судостроения, развития портов, использования Северного морского пути, нефтегазовой отрасли, модернизации сети железных дорог, электроэнергетики, сельского хозяйства и рыболовства с помощью создания совместных рабочих групп. По словам Муна, «новая реальность Востока создается именно на Дальнем Востоке России, который является платформой динамичного сотрудничества, открывающего эру Тихоокеанского кольца».
Одно из ключевых направлений российско-южнокорейского сотрудничества, выделенное тогда, но актуальное и сегодня — строительство «газового моста». Компания KOGAS в 2018 г. выказывала желание нарастить объемы приобретаемого в РФ сжиженного природного газа с 1,5 млн тонн в несколько раз и все еще ищет пути диверсификации источников сырья. Интересно, что по итогам 2024 года, Россия поставила в Южную Корею 2,1 млн тонн СПГ, став седьмым поставщиком на местном рынке. Сотрудничество в газовой сфере подразумевало и прокладку газопроводной транспортной системы из России в РК до Пусана через территорию КНДР. Общая стоимость такого проекта оценивалась не менее чем в 2,5 млрд долл., и серьезных технических препятствий для реализации не было, главная же сложность состояла в режиме санкций Совета Безопасности ООН в отношении КНДР.
Трехсторонний проект по созданию железнодорожного сообщения между Республикой Корея, КНДР и Россией также представлял крайне перспективное направление сотрудничества. В силу неразвитости и технологической отсталости северокорейской транспортной сети, предполагаемые масштабы работ и финансирования были грандиозными. Плечо «порт Раджин (КНДР) — Хасан (РФ)» должно было стать пилотным участком, тем более что данный проект напрямую не подпадает под режим ограничений СБ ООН. Сегодня Россия возводит автомобильный мост через пограничную реку Туманная, что вместе с новым пунктом пропуска и по результатам переосмысления концепции международного транспортного коридора «Приморье-2» станет существенным подспорьем для возможной интеграции Северной Кореи в транспортную систему Северо-Восточной Азии в обозримом будущем.
Республика Корея регулярно демонстрировала свой интерес в модернизации портов российского Дальнего Востока, в особенности приморского Зарубино, который находится в непосредственной близости от северокорейского Раджина, и куда доходит железнодорожная ветка от границ России с КНДР и КНР. Южнокорейские компании выражали желание принять участие в строительстве новых терминалов и портовой инфраструктуры в Приморском крае в рамках проектов международных транспортных коридоров. В течение 2018 г. корейские грузоотправители уже осуществили пробные поставки из японского Сакайминато в китайский Чанчунь (провинция Цзилинь) через порт Зарубино. С учетом недавнего возобновления паромного сообщения между Владивостоком и южнокорейскими портами (в основном в грузовом варианте), создаются предпосылки для дальнейшей оптимизации транспортно-логистических схем.
Сеул проявлял интерес и к совместному с Россией освоению Северного морского пути. Однако южнокорейская сторона тогда не была готова инвестировать в создание необходимой транспортной инфраструктуры на маршруте, предпочтя сотрудничество в области судостроения. Компания DSME выполняла заказы на строительство газовозов ледового класса для обслуживания проектов «Ямал-СПГ» и «Арктик-СПГ», однако с 2022 г. деятельность остановлена. Также планировалось собирать танкеры «Афрамакс» на судоверфи «Звезда» в приморском Большом Камне из компонентов южнокорейской компании Hyundai Samho Heavy Industries. На данном направлении Сеул потерпел неудачу из-за конкуренции с китайскими производителями, а также в силу собственной непоследовательности, однако еще не все потеряно.
Сотрудничество в сфере энергетики между Россией и Республикой Корея возможно было направить на создание «Азиатской суперсети» (Asian Super Grid) через объединение линий электропередач стран Северо-Восточной Азии, включая Россию, Республику Корея, КНДР, Китай и Монголию. На Восточном экономическом форуме 2018 года министр энергетики России А. Новак отмечал готовность российской стороны к участию в данном проекте, особо подчеркивая приоритет снабжения электроэнергией Корейского полуострова.
Корейские инвесторы тогда представляли планы по вложению в строительство кластера, включающего рыбный порт, склады, морозильники, контейнерный терминал и рыбозавод во Владивостоке. Также компания Hyundaiсобиралась к 2022 г. построить под Находкой завод по производству минеральных и метаноловых удобрений. Проявлялся интерес южнокорейских компаний, в том числе Lotte, в производстве на территории российского Дальнего Востока экологически чистых продуктов питания из растительного и животного сырья. LH Corporationсобиралась строить индустриальный парк на базе территории опережающего развития «Надеждинская». Корейские предприятия начинали производство пищевой продукции в ТОР «Михайловская», которая действует и сегодня.
Давление или вовлечение?
Вместе с тем развитие российско-южнокорейских связей оказалось в тесной привязке к общему положению дел на Корейском полуострове. Главные надежды Сеула в период администраций Пак Кынхе и Мун Чжэина были связаны с постепенным вовлечением Пхеньяна в совместные экономические проекты в целях содействия возможному объединению. Однако объективная потребность в частичном снятии санкций с КНДР так и не была подкреплена реальной политической волей Вашингтона. Заявление Д. Трампа по итогам встречи с Ким Чен Ыном в феврале 2019 г. в Ханое о готовности содействовать экономическому развитию КНДР не было реализовано из-за невыполнимых требований в адрес Пхеньяна. Россия и Китай в то же время довели до руководства США проект плана поэтапного урегулирования ракетно-ядерной проблемы Корейского полуострова на основе «двойной заморозки» — ядерной программы КНДР и совместных военных приготовлений РК и США. Далее возможным было бы снятие ограничений на экономическую деятельность для содействия развитию Севера. Пандемия COVID-19, курс администрации Дж. Байдена на дестабилизацию ситуации в целом ряде регионов, а также действия президента Юн Согеля по откровенному провоцированию Пхеньяна еще больше отдалили перспективы разрешения кризиса на полуострове.
Сеул неоднократно пытался использовать экономические механизмы как средство давления на Москву для занятия «более активной позиции» в отношении КНДР. Крупные южнокорейские предприятия фактически саботировали реализацию проектов в России, ссылаясь на российскую бюрократию или же санкции США и ЕС. В итоге администрация Мун Чжэина была вынуждена искать компромисс не только с российскими визави, но и с собственными бизнес-кругами, среди которых хватало сторонников консервативного националистского курса.
Тем не менее вплоть до 2022 г. Сеул проявлял чрезвычайную заинтересованность в развитии связей с Москвой, рассматривая именно Дальний Восток России в качестве приоритетной сферы приложения собственной деловой и инвестиционной активности. Активизация межкорейского диалога в период администрации Мун Чжэина заложила основу участия России в транскорейских проектах. Однако вопрос о частичном снятии международных и односторонних ограничений в отношении КНДР пока не имеет видимого решения, Россия и Китай выступают за широкое толкование, исходя из конкретных потребностей, но готов ли к такому Сеул? Нынешний президент Ли Чжэмен пока положительно оценил только потенциал сотрудничества с Россией в транспортно-логистической сфере без конкретики. Вероятно, на обдумывание конкретных перспектив потребуются время и анализ предыдущего опыта.
Высоко можно оценить содействие диалогу между российскими и корейскими хозяйствующими субъектами различного масштаба на регулярных экономических форумах в Санкт-Петербурге, Сочи и Владивостоке. Вместе с тем попытки рассмотреть возможность увеличения доли российских предприятий на южнокорейском рынке, снятии тарифных и прочих ограничений, отказе от политики «молчаливых», а затем и вполне «кричащих» санкций пока остались нереализованными. С другой стороны, несоответствие конкретных шагов огромному потенциалу сотрудничества создает пространство для диалога на различных уровнях. Отсылки к присоединению Сеула к санкциям США, Евросоюза и некоторых других стран мало того, что не отвечают южнокорейским интересам, но и выглядят нелогично с учетом новых пошлин, введенных администрацией Трампа в отношении азиатского союзника.
Основной принцип внешней политики нового южнокорейского президента Ли Чжэмена — прагматизм. Дипломатия, как предполагают в новой администрации, должна способствовать максимальной реализации интересов Сеула, которые сводятся к обеспечению экономической безопасности и достижению мира на Корейском полуострове. Демократические силы делают ставку на инициативу «Новая Азия», направленную на расширение партнерской сети с помощью развития сотрудничества со странами глобального Юга, что в целом созвучно и с российскими приоритетами. Появилась и надежда на примирение с КНДР, даже несмотря на декларируемый в настоящее время Пхеньяном отказ от объединения и диалога.
С учетом ориентации нынешнего южнокорейского руководства на достижение экономических результатов и соблюдение дистанции от соперничества между крупными центрами силы, можно ожидать разметки контуров взаимодействия на предстоящем саммите АТЭС в Кенджу, открытие которого запланировано на 31 октября. Примечательно, что приглашение уже было направлено в адрес президента России В. Путина. Формально не исключается и возможность северокорейского участия.
Сегодня перспективы реализации транскорейских проектов выглядят несбыточными, однако практическая польза от данных инициатив для всей Северо-Восточной Азии может быть колоссальной. Для создания надлежащих политических, экономических и технических условий потребуется поэтапная реализация практических шагов по нормализации российско-южнокорейских связей и восстановлению межкорейского диалога, а также пересмотру режима ограничений в отношении КНДР. Россия исходит из принципа неделимой безопасности, а значит считает соседний Корейский полуостров не менее важным, чем, например, Арктику или постсоветское пространство. В этой связи курс на стратегическое партнерство с КНДР вполне может быть дополнен и развитием добрососедских и взаимовыгодных отношений с Республикой Корея.