Об Ирине Печерниковой часто пишут как об актрисе трагической судьбы. Эпиграфом тут первая реплика ее героини, молодой учительницы из фильма «Доживем до понедельника»: «Довольно! Она живая! Ну нельзя же так!» Советская Одри Хепберн, трогательная и беззащитная, очень женственная, «чистейшей прелести чистейший образец». Собирала дельфинчиков. Но стала жертвой людской молвы и жесткосердного времени.
Этот очень цельный образ сложился давно. Но есть и другая Печерникова. Свободолюбивая и азартная хулиганка, независимая и строптивая. В ее биографии — ранняя популярность, годы жизни в Европе, положение примы в Малом театре и три счастливых брака. Очень искренняя, она говорила не только о своих добродетелях, но не стеснялась признаваться в пороках. И стала одной из немногих, кто сумел вернуться на суд публики спустя годы забвения. Но вот чего в ней не было — безусловной уверенности в себе, победительности. Она была сложносочиненная: всегда отдельно, всегда в себе, немного не от мира сего. Как-то поклонник Владимир Высоцкий прочел ее родителям свое стихотворение «Он не вернулся из боя» и просил угадать, какие строки описывают их дочь. Отец актрисы расхохотался: «Он молчал невпопад и не в такт подпевал, / Он всегда говорил про другое». Печерникова была очень хрупкой не только в переносном, но и в прямом смысле слова. Бесконечно ломала руки-ноги, месяцами валялась по больницам. Подруга Елена Цыплакова шутила, что Ирина Викторовна могла открыть холодильник и простыть.
Однажды Печерниковой позвонили из режиссерского управления Малого театра: «Все пришли на просмотр фильма, только тебя нет. Хочешь еще один выговор? Ищи теперь возможность посмотреть картину самостоятельно. Называется “Невезучие”, французская». Такие кинопросмотры устраивали только в связи с надобностями для какого-нибудь будущего спектакля. И, конечно, при первой возможности Ирина Викторовна пошла в кино. Когда героиня вылетела из окна, она напряглась. Когда ее сбил мотоцикл, начала догадываться. А когда вошла в стеклянную дверь, поняла: в театре ее просто-напросто разыграли. Сама Ирина Викторовна называла себя «Епиходов в юбке». В 1967-м в первой зарубежной поездке в Югославию отстала от группы, домой ее отправляло консульство. В 1970-е явилась на спектакль в Малый театр с выбитым зубом: по дороге напали хулиганы. Уже в 2000-х в День учителя выступала на сцене Кремлевского дворца с расцарапанным лицом: накануне наткнулась на ветку.
А началось с того, что девочка родилась недоношенной, и семи месяцев не было, полтора килограмма веса. Это произошло в день капитуляции Японии, отец Виктор Федорович шутил: дочка поспешила на белый свет, услышав праздничный салют. От радости.
Печерникова росла болезненной, капризной и довольно противной. Она верховодила во дворе и часто дралась. Родители были геофизиками и пропадали в командировках. Ира росла под приглядом брата Владимира, на 14 лет старше, и сестры Галины, которой она подражала: и музыкой вслед за ней занималась, и гимнастикой. Но больше всего любила мечтать, главным образом о путешествиях. Однажды на натурных съемках «Доживем до понедельника» Печерникову с Тихоновым пустили погреться в Боярские палаты. Там актриса увидела старинный глобус, который стал ее навязчивой идеей. И первый муж подарил ей на свадьбу золотой браслет: три колечка, а на них маленький земной шар.
Недалеко от дома Печерниковых на Ленинском проспекте жила актриса Руфина Нифонтова. После выхода кинодилогии по «Хождению по мукам» (1957) Ирина была ее преданной поклонницей. Она случайно столкнулась с актрисой в магазине, узнала, где ее квартира, подкладывала под дверь цветы и записки. Однажды Нифонтова ее застукала. «Что нужно уметь, чтобы стать актрисой?» — выдавила из себя 13-летняя школьница. «Все, — ответила народная артистка. — В драмкружок ходишь? Нет? А зря».
Школу Печерникова откровенно не любила, хотя была отличницей. Еще она окончила автошколу, пропадала на конезаводе, даже научилась стрелять из снайперской винтовки. В театральный кружок тоже, конечно, пошла. Им руководила ученица Мейерхольда Екатерина Соколова, она и благословила на актерство: «Это твой путь, иди в Школу-студию МХАТ».
Весной 1962-го курс набирал Александр Карев. Он любил статных красавиц, таких как Валерия Заклунная, прославившаяся после «Сибирячки» (1972). Миниатюрную, зажатую Печерникову мастер тоже принял, но поначалу относился к ней скептически. Однако талант оказался безусловным, и уже на 2-м курсе студентка репетировала на главной сцене Художественного театра в спектакле «Зима тревоги нашей». Тогда же услышала о себе первую сплетню: будто бы она спит с уважаемыми артистами Павлом Массальским и Юрием Пузыревым, причем одновременно. Ирина Викторовна тогда еще даже не целовалась и страшно расстроилась. Со временем привыкнет. В разные годы она побывала и наркоманкой, и распутницей, и содержанкой, и неудачливой самоубийцей. В 1997-м актрису и вовсе похоронили. Тогда они с Александром Соловьевым надолго выпали из привычного круга, а потом он позвонил Владимиру Ильину поздравить с юбилеем: «Мы с Ирой… » В ответ вскрик: «А где она? К телефону может подойти?» Ирина Викторовна взяла трубку и услышала рев: «Ты ж моя хорошая!»
Одаренную выпускницу оставляли во МХАТе. Но она испугалась, что на его сцене застрянет в амплуа травести, останется вечной Митиль. К счастью, заявка на выпускницу поступила из «Ленкома». Печерникова мечтала работать с его тогдашним главным режиссером Анатолием Эфросом. Она думала, Эфрос оценил ее по дипломному спектаклю «Мой бедный Марат»: эта пьеса была и в его репертуаре. Но оказалось, что закапризничала его главная и любимая артистка Ольга Яковлева. «Вместо того чтобы принимать валидол, надо искать замену, — посоветовал автор “Марата” Алексей Арбузов. — Я вчера видел постановку в студенческом театре, там Лику такая девочка играет! Возьми ее. Во-первых, у тебя будет второй состав. А во-вторых, Ольга перестанет выкаблучиваться». Печерникову срочно ввели в пару спектаклей в очередь с Яковлевой. С Эфросом они практически не общались. Однажды он даже спросил, почему она не ходит смотреть репетиции. Ирина Викторовна, конечно, ходила, только садилась в самый дальний угол.
Так, незаметно, вприглядку, она провела целый сезон. А затем Анатолия Васильевича сняли с должности и перевели в театр на Малой Бронной, понизив до рядового режиссера. Он увел с десяток своих актеров: Ширвиндта, Державина, Дурова, Гафта. Печерникова осталась, а уже через год получила «сатисфакцию». Эфрос тогда впервые после увольнения появился в «Ленкоме» на своем спектакле «Кабала святош, или Жизнь Мольера» и высоко оценил ее игру. В 1975-м он пригласит Ирину Викторовну на роль княжны Мэри в телеспектакль «Страницы из журнала Печорина».
Молодой специалист Печерникова была вынуждена отработать в «Ленкоме» положенные два года. А когда ее не захотели отпускать, нахамила тогдашнему главрежу, севшему в свое кресло по комсомольской путевке. Буквально сказала, что он — говно. Отношения с режиссером следующего театра актриса и вовсе начала с ультиматума. В ответ возглавлявший Маяковку Андрей Гончаров, который был известен своей несдержанностью и всегда на всех орал, пообещал никогда не повышать на Ирину Викторовну голос, потому что у нее от этого происходит «онемение всего тела». Печерникова была седьмой претенденткой на главную роль в спектакле «Два товарища» по Владимиру Войновичу (1969). Она победила, постановке аплодировала вся Москва.
К этому времени Ирина Викторовна была уже популярной актрисой. Студентам сниматься, как правило, не разрешали — Жанну Прохоренко исключили из Школы-студии после «Баллады о солдате». И Печерникова не рисковала. А когда пришла пора, пробовалась в «Старшую сестру» (1966) в паре с Тамарой Семиной. Леонид Гайдай хотел снимать актрису в «Кавказской пленнице» (1966), даже пытался усадить на ослика. Но она предпочла фильм-оперу «Каменный гость» Владимира Гориккера: донна Анна, Пушкин, Даргомыжский! После Гайдай встречал актрису не без сарказма: «Ну что, донна Анна, где твой Дон Жуан?» Однако единственное, о чем актриса сожалела, так это об упущенном «Белом солнце пустыни» (1969): «Мне бы пришлось сидеть три месяца в жутких условиях, при том что лицо показали бы всего раза три, остальное под паранджой».
Хорошая девочка из хорошей семьи, Ирина Викторовна всегда предпочитала классику. И когда ее пригласили на пробы в современный фильм о школе, поначалу не заинтересовалась. К счастью, перевесила еще девчачья влюбленность в Вячеслава Тихонова. Печерникова сыграла в «Доживем до понедельника» и встала в ряд актрис, которых открыл режиссер Станислав Ростоцкий. Вместе с Ольгой Остроумовой, Майей Менглет («Дело было в Пенькове»), Ларисой Лужиной («На семи ветрах»), Ириной Шевчук и Еленой Драпеко («А зори здесь тихие»). Хотя на озвучивании Ирина Викторовна так себе не понравилась на экране, что полностью увидела фильм только спустя 20 лет по телевизору. Судьба картины складывалась непросто — ее обвиняли в «очернительстве» советской школы и принимали с явным раздражением. Но хотя фильм полгода пролежал на полке, о нем заговорили задолго до премьеры осенью 1968-го.
Вторая половина 1960-х была счастливым во всех отношениях временем, лучше у Печерниковой уже не будет. Свой первый бал, который пришелся еще на расцвет оттепели, актриса провела во взрослой компании брата. Впервые влюбилась, впервые услышала о Пастернаке, открыла роман «Бесы» (не осилила) и даже увидела Булата Окуджаву. Круг ее личных друзей собирался на Ленинском, благо актриса была счастливой обладательницей собственной комнаты, а родители толерантны к гостям. В 1968-м Ирина Викторовна снялась в телефильме «Первая любовь» Василия Ордынского. Когда ее партнер ленинградец Иннокентий Смоктуновский опоздал на гостиничный ужин, актриса зазвала его к себе, отец Виктор Федорович выставил на стол фирменную селедку. Следующие несколько лет на Ленинском нет-нет да и раздавался звонок: «Витенька! Это Кеша, я приехал. Селедочку приготовил? Водочка при мне». Еще один приятель, фотограф Валерий Плотников, вспоминал: «Мы были молоды и восторженны и постоянно читали стихи. Из поэзии, которая тогда вдруг стала нам доступна, я выбрал Ахматову, а Ирка — Цветаеву. Она даже повесила на стену фотографию Цветаевой. В Ире чувствовалась мощная женская магия — особый голос, выразительнейшие глаза, красота. Она тогда была на взлете. Потрясающая, яркая, свободная и, я бы сказал, солнечная артистка».
«Доживем до понедельника» был признан лучшим фильмом 1968-го. А через год получил гран-при Московского кинофестиваля. Это известие Печерникова встретила в больнице с переломанными ногами: неудачно спрыгнула в сугроб на съемках. Врачи пугали хромотой, актриса несколько месяцев провела в больнице, а там не до медных труб. В 1970-м создатели, в том числе актеры Вячеслав Тихонов и Нина Меньшикова, получили Государственную премию. Ирина Викторовна к тому времени успела выйти за иностранца и уехать из СССР.
Она только оправлялась от переломов, когда знакомые зазвали на выставку польской моды на ВДНХ. Там выступала польская группа «Бизоны» под предводительством черноусого саксофониста Збигнева Бизоня. Замуж Печерникова не стремилась, но штамп в паспорте позволял беспрепятственно ездить через границу. Свадьбу играли в декабре 1969-го в ресторане «Прага». Свидетелями стали однокашница Нина Попова (она и по сей день служит в театре им. А. С. Пушкина) и ее муж, родоначальник бардовской песни Михаил Анчаров. Позже он посвятит Печерниковой «Песню об органисте»:
Рост у меня
Не больше валенка.
Все глядят на меня
Вниз,
И органист я
Тоже маленький,
Но все-таки я
Органист.
Уже в конце мая актриса поняла, что на репетициях не о роли думает, а сочиняет письмо мужу, причем на польском. И уволилась. Следующие несколько лет она провела в Варшаве, Стокгольме и Лондоне. Казалось, ей вновь повезло, но счастливая карта оказалась крапленой. Давний приятель Даниэль Ольбрыхский познакомил с Анджеем Вайдой, но это ни во что не вылилось. Пробы в фильм «Жемчужина в короне», который поляки выдвигали на «Оскар», обернулись неудачей. Английский продюсер приглашал Печерникову в свой сериал, но случился инфаркт у матери, и актриса сорвалась в Москву.
Печерникова привыкла к переездам и ресторанам, полюбила светскую жизнь. Но довольно быстро затосковала. От нечего делать даже пристрастилась к вязанию. Связала модный пиджак мужу, а себе платье из пряжи то ли 24, то ли 27 цветов. Хозяйка одного из лондонских приемов, подвыпив, предлагала за него свой серебристый «ягуар». «Збышек видел, что со мной творится, — объяснялась актриса. — Он работал вечерами и ночами, уходил в восемь, приходил к утру. Однажды пришел утром, а у меня как с вечера стояла чашечка с кофе, бутербродик, так все и стоит, и я его спрашиваю: а что ты вернулся, что-то забыл? Он понял, что я просидела всю ночь в прострации». В 1972-м Бизонь отпустил жену на съемки. А через год она вернулась в Москву.
Нельзя сказать, что ее ждали. Ирина Викторовна всего на четыре года выпала из московской круговерти, но это обернулось «ломкой судьбы» (друг юности Николай Бурляев). «С тех пор жизнь Печерниковой больше не летела галопом, а тащилась кое-как, спотыкаясь» (Валерий Плотников). Актрису вновь взяли в Маяковку, но в театре царила приглашенная звезда Татьяна Доронина, ей на шлейф наступала Наталья Гундарева. А в спектаклях, которые Ирина Викторовна репетировала до отъезда, срывали аплодисменты другие актрисы. В «Трамвае “Желание”» — Светлана Немоляева, которая предупредила: если Печерникова станет претендовать на какую-нибудь из ее ролей, они с мужем немедленно из театра уйдут. К слову, когда появились слухи, что Ирина Викторовна наркоманка, сама она грешила именно на Немоляеву. Якобы та случайно застала ее со шприцем в руке.
В течение пяти лет Печерникова играла совсем не интересный ей современный репертуар. Зато она много снималась: лучшей из сыгранных ролей считала «Два капитана» (1976). И, конечно, вела вполне богемный образ жизни, как и подобает красавице-актрисе и девушке с обложки, к тому же с заграничным прошлым. Ирина Викторовна не понимала, кого играть в фильме «Города и годы» (1973). Режиссер Александр Зархи повторял только, что героиня «стра-а-анная». Печерниковой это так надоело, что она сбежала с площадки и улетела первым рейсом в Грузию. Загудела с тбилисскими друзьями, потом ее спрятали в цековской гостинице в Боржоми. Зархи нашел ее только через три дня.
Решительной она была и с мужчинами. За ней красиво ухаживал Никита Михалков, но когда пронесся слух, дескать, что-то там у них было прямо на полу в коммуналке общего приятеля Сергея Никоненко, Печерникова страшно возмутилась. Подумала, что источник — сам Никита Сергеевич, и в отместку поддалась домогательствам его брата Андрея Кончаловского.
Впрочем, последнего Ирина Викторовна тоже отшила: сослалась на то, что идет на спектакль Владимира Высоцкого. Об этом романе она рассказала уже в конце 2000-х: он стал самой громкой пикантностью ее возвращения в медийное поле. Тогда, в 1973-м, Высоцкий работал над музыкой к пластинке «Алиса в Стране чудес» и что-то у него не ладилось. Только вернувшаяся в страну Печерникова не слышала его песен и стала идеальным слушателем, тем самым чистым белым листом. Она летала с Высоцким на съемки фильма «Плохой хороший человек» в Сухуми, где он выступал в каком-то НИИ. Роман продолжался три месяца. А потом как-то позвонила Марина Влади, и Ирина Викторовна спросила: «Ты любишь Марину? — Конечно! — Тогда зачем?» И Печерникова ушла. По ее словам, Высоцкого это страшно разозлило, он не привык, чтобы женщины сами его оставляли. И в дальнейшем с ней даже не здоровался. Когда через пару лет играли в фильме Александра Митты «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», да еще любовную сцену, запороли шесть дублей.
Второго мужа Печерникова встретила по месту службы — в театре. Борис Галкин, тогда еще малоизвестный актер, заканчивал режиссерское отделение высших театральных курсов при ГИТИСе и пришел в Маяковку ставить свой диплом. Выпустить спектакль не удалось, зато осенью 1976-го они с Ириной Викторовной поженились. Рижанин Галкин узнал, что в переулках, приговоренных к слому в районе «Новослободской», можно занять пустующую квартиру. И актеры два года прожили в выселенном доме в Косом переулке. Квартира была со скошенным, как в мансарде, потолком, без душа, мебель самодельная. Белили и красили тоже самостоятельно. Пол актриса украсила половиками, по стенам развесила раскрашенные разделочные доски. Но после того как она спустила кучу денег в магазине «Русские узоры», муж начал встречать ее в день зарплаты у проходной театра.
После боевика «В зоне особого внимания» (1977) Галкин начал активно сниматься, пропадал в экспедициях. Печерникова к тому времени ушла из Маяковки в Малый театр. И спустя годы она куда лучше помнила каждую репетицию или срочный ввод, чем семейные радости. Борис Сергеевич писал стихи (и, кажется, пишет их до сих пор), но, конечно, по сравнению с Печерниковой он человек более приземленный. Как-то она решила сделать французский обед. Приготовила какой-то сложный суп с сыром и вином и мясо фламбе. Выставила все это богатство перед мужем, он возьми и спроси: «А щей не осталось?» Очень любил ее польские щи с квашеной капустой и грибами. Актриса тогда страшно оскорбилась, спустила кастрюлю супа в унитаз, мясо Галкин успел перехватить. И никак не мог понять, чем он жену обидел.
В Малый театр Ирину Викторовну заманили репертуаром. Уже в первые два года ей пообещали главные роли в комедии Тирсо де Молины, в «Красавце-мужчине» и шекспировском «Короле Лире». Кроме того, посулили квартиру. Все было выполнено. В «Красавце-мужчине» с Юрием Васильевым Печерникова будет играть больше десяти лет. А сразу после премьеры, 30 декабря 1979-го, она получила квартиру на Тверской, 9 — в первом жилом доме от Кремля, сразу за Центральным телеграфом. Вышло забавно: когда Ирина Викторовна зашла туда впервые, она приняла за комнату обширный холл, не сразу обнаружив дверь в спальню. Галкин переезжал без радости: «Кажется, в этой квартире все будет не так, все кончится». Он оказался прав — года через два они развелись. Печерникова предпочла другой союз, единственно в то время для себя возможный — с Малым театром.
Еще при первой встрече всевластный и почти бессменный директор Михаил Царев предупредил: Малый театр, мол, еще императорский, старорежимный, с традициями. И в нем принято новичков есть и гнобить. Он опасался, что Ирина Викторовна — съедобная. Актриса в свою очередь призналась, что с ней часто случаются всякие несчастья и нелепости, пускай не удивляются.
Началось с того, что Печерникову подселили в гримерку к Элине Быстрицкой. Едва увидев чужие костюмы, народная артистка пришла в ярость: «Кто позволил?!» Менее заслуженные могли демонстративно от Ирины Викторовны отворачиваться или усесться во время репетиции в первый ряд, ножка на ножку, и перешептываться. Уже опытная актриса, Печерникова была прекрасно знакома с театральными нравами. В эфросовском «Мольере» в «Ленкоме» она играла с Арменом Джигарханяном, а в очередь с ними — Светлана Савелова («Семь стариков и одна девушка») и парторг Дмитрий Днепров. Савелова сама хотела играть с Джигарханяном и однажды в срочном порядке «заболела», чтобы перетасовать составы, поменять очередность. Узнав об этом, Печерникова тоже «заболела», изобразила приступ аппендицита: нажимают — не пищишь, отпускают — вопишь. Правда, в результате загремела на обследование в 1-ю Градскую, где провалялась три недели. Но в их тандем с Джигарханяном больше не вмешивались.
В Малом актриса была обречена на нелюбовь. Она была во всех отношениях пришлой: не училась в Щепкинском училище при театре, прославилась в кино. Поступила в труппу, где было полтораста актеров, и в течение двух лет получила три главные роли. В те годы новые спектакли могли репетировать по несколько лет, репертуар обновлялся не часто. Ирина Викторовна лишила всякой надежды на работу многих: «Кто я была для них такая? Звезда из “Доживем до понедельника”? Подумаешь!.. Эти актрисы отдали Малому театру всю жизнь. И вдруг на тебе — какой-то киношмакодявке все преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой». Нелюбовь подпитывали чувствительность и нервная возбудимость Печерниковой, ее громкие романы и заграничное прошлое. И даже то, что в актерском буфете она покупала не только сосиску, но и бутылочку пива, которое полюбила еще в Польше. Даже через семь лет после прихода Ирины Викторовны в театр перед премьерой «Накануне» ей звонили с угрозами: «Думаешь, сыграешь? Хрен тебе, ноги переломаем, отравим, под машину бросим, морду кислотой обольем!»
Это все, конечно, со слов самой актрисы. У театра была своя правда, а по вине Печерниковой, случалось, отменяли спектакли. Она бесконечно болела, ломала руки-ноги, путалась в датах и адресах и задерживалась на съемках. Ирина Викторовна кляла свою невезучесть. Но чем дальше, тем меньше ей верили. Когда актриса не смогла вовремя прилететь в Москву из Душанбе со съемок фильма «Человек меняет кожу» (1978), случился очередной скандал. И она решила из кино уйти. Конечно, бывали исключения. Скажем, в картине «Голубой карбункул» (1979) была хорошая роль у Бориса Галкина, а фильм-катастрофу «34-й скорый» (1981) снимал его крестный отец в кино Андрей Малюков. К слову, на съемках Печерникова так неудачно выпрыгнула из горящего поезда, что сломала руку. Ну а работу в картине «Набат на рассвете» (1986) Ирина Викторовна посвятила отцу, который интересовался Вернадским.
Киноаскеза на репутацию Печерниковой в театре не повлияла, да и не могла. Перевесило другое ее пристрастие: актриса стала одной из немногих, кто во всеуслышание объявил о своем пьянстве. Потом она смеялась, что вмиг стала главной алкоголичкой Советского Союза. Но смешного было мало. Впоследствии Ирина Викторовна рассказывала: «Накопилась тяжесть, в том числе от работы, когда перестаешь спать, и уже не выпить надо, а напиться, чтобы вырубиться. Кто-то называет это депрессией, кто-то — перенапряжением. Я напивалась не часто, но всегда в точку. Если я это делала — обязательно замена спектакля. То есть я платила за свои освобождения от груза очень тяжело».
Печерникова любила режиссера Бориса Львова-Анохина, с которым они понимали друг друга с полувздоха. А испытанием стала работа с Леонидом Хейфецем, у которого «все от ума», к тому же его любимой актрисой была Наталья Вилькина. Ирину Викторовну ввели к ней в пару в спектакль Хейфеца «Заговор Фиеско в Генуе». И случилось так, что на фестивале в Германии Вилькину в последний момент заменили Печерниковой. А в программке имена актрис поменять не успели. Говорят, в немецких рецензиях писали: «актриса Вилькина» не просто плохо играла, а была пьяна. В другой раз Вилькина играла в филиале, а Печерникова, которая должна была выходить на сцену, оказалась не в форме. Театр спасла знавшая роль Валентина Лепко. Она вспоминала: «Краем глаза заметила в коридоре врачей скорой помощи, которые безуспешно пытались привести в чувство Ирину Печерникову. Много раз Ирину защищал Царев, это был не единственный случай. Я никогда не понимала: если Михаил Иванович так ее опекает, почему не отправляет лечиться?»
Боролись с пристрастием Ирины Викторовны не только увещеваниями, но и официальными выговорами. В какой-то момент в театре вернулись к старой практике, когда актеров в виде наказания отправляли на время в цеха. Печерникову в 1986-м сослали в костюмерный. Целый месяц она гладила костюмы за зарплату костюмера и одновременно репетировала сразу два спектакля. И перед премьерой «Игры» по Юрию Бондареву постановщик и тогдашний главреж театра Владимир Андреев писал ее начальнику заявление с просьбой освободить костюмера 2-й категории Печерникову для репетиций.
«Она непростой человек, — говорит об Ирине Викторовне народный артист РСФСР Валерий Бабятинский. — Когда пришла в Малый театр, мы играли в спектакле “Красавец-мужчина”. На один из показов Ира явилась, как бы это выразиться, не в форме. Коллеги зашептались, что она выпивает. У меня в этом плане жесткий характер. Я ей сразу сказал: “Хочу вас предупредить, если это еще раз произойдет, я уйду со сцены во время спектакля, и меня никто не остановит”. К ее чести, больше ничего похожего в те дни, когда мы с ней играли спектакль, она себе не позволяла. Потом взял ее на гастроли в Чехословакию. Я был руководителем группы и предупредил: “Вас не пропускало партийное бюро. Но я взял вас под свою ответственность. У меня просьба: ни-ни. Если это случится, я остановлю поездку, мы вылетим в Москву и дальше будем разбираться в Министерстве культуры”».
Неудивительно, что когда 1979-м Печерниковой думали присвоить звание заслуженной артистки РФ, бумагам хода не дали. Ирина Викторовна дружила с Олегом Далем, они в шутку приветствовали друг друга: «Ну, здравствуй, не народная и не заслуженная». — «Здравствуй, не заслуженный и не народный». Актриса стала заслуженной только в 1988-м и скорее расстроилась: была особенной, а стала как все.
В конце 1987-го умер Царев, и положение Печерниковой в театре изменилось. С новым худруком Юрием Соломиным отношения были ровными, никакими. На сцене они встречались лишь однажды, в своих постановках он Ирину Викторовну не занимал. «А с чего Соломину меня любить? — признавалась актриса. — Меня Царев любил. Достаточно. Для меня время остановилось, когда не стало Михаила Иваныча, “опустела без тебя земля”». Постепенно из всех ее спектаклей в репертуаре остался только «Красавец-мужчина». Новый худрук пообещал, что со временем она получит роли Галины Деминой — была такая актриса, которая играла характерных старушек. Так себе перспектива. И в октябре 1990-го Печерникова уволилась. Говорила, что уходила не из родного театра, а из чужого, поэтому безболезненно. С тех пор заходила в Малый лишь однажды: на 90-летии Михаила Царева сидела в ложе рядом с его вдовой.
Печерникова ушла в никуда. Она торкнулась было к соседу по дому Олегу Ефремову, но последняя премьера МХАТа вызвала недоумение. Борис Львов-Анохин звал в Новый драматический театр, но он был на Лосином острове, и актриса сочла, что это слишком далеко. Поначалу у нее оставались две антрепризы, спектакль «Джазмен», где играл саксофонист Алексей Козлов, гастролировал по Америке. Но через пару лет и это закончилось. Перестроечное кино актриса считала ниже своего достоинства: из князей в грязь? Увольте.
Вообще 1990-е были не ее временем, Ирина Викторовна называла их бездуховными. Часто вспоминала, как тогда чуть ли не голодала: денег не было даже на сигареты, а любимая собака отказывалась есть пустой геркулес. Наверняка так и было, учитывая ее непрактичность. Как верно и то, что Печерниковой пришлось в итоге сдать свою ликвидную жилплощадь под офис иностранной компании. Сама перебралась в съемную квартиру у «Белорусской» и купила домик в деревне. Она много путешествовала, 50-летие встретила в поездке по Италии.
В 1990-е актриса не пропустила, кажется, ни одного из интеллигентских увлечений. Режиссер Вадим Ледогоров — Печерникова играла в его телеспектакле «Нежный образ твой» по Тургеневу — познакомил ее с рейки, и актриса научилась «прочищать засоренные мозги». «Вправлять мозги» ей помогали и труды Ивана Ильина. Она изучала дао, зачитывалась Гурджиевым и ездила в Пюхтицкий монастырь. Но куда чаще, чем в церковь, заходила в магазин «Путь к себе», где скупала всякое индийское и эзотерическое.
Летом 1997-го была перевернута «последняя, главная и самая страшная страница» в жизни Печерниковой. Речь, конечно, о ее союзе с актером Александром Соловьевым. Собственно, началось все гораздо раньше. Печерникова уверяла, что запомнила его горящие глаза, когда еще студент Соловьев, на семь лет моложе, преподнес ей цветы у занавеса «Двух товарищей». Он учился у Андрея Гончарова и вскоре тоже поступил в Маяковку, но, не дождавшись ролей, перешел в Центральный детский театр. А в 1983-м сыграл Красавчика в «Зеленом фургоне» и прославился. Рубежная встреча произошла в конце 1988-го в Феодосии, куда оба приехали лечиться от алкогольной зависимости у модного психиатра Александра Довженко.
Ирина Викторовна уверяла, что отправилась кодироваться напоказ, с ходатайством от театра. Они с Соловьевым столкнулись на один вечер, но он успел проводить ее к музею Александра Грина, конечно, актриса его обожала. И впервые, в сорок с хвостиком лет, влюбилась «по-настоящему». Но у Соловьева были жена и девятилетний сын. Ирина Викторовна настояла, чтобы актер вернулся в семью, и восемь лет «женщина возраста листопада» прожила соломенной вдовой. Только когда мальчик окончил школу, они воссоединились, чтобы больше не расставаться. А замуж Печерникова согласилась выйти с единственным условием: они не пьют. Но очевидно, что в действительности все было совсем не так линейно, а сложнее и горше.
Они пытались устроиться в какой-нибудь театр, но ни один из увиденных спектаклей не сочли достойным. Если Ирина Викторовна умела быть созерцателем, то Соловьев умирал от невостребованности. Он не мог отдать ссуду, полученную на фильм «По Таганке ходят танки», мечтал осуществить свой сценарий «Фальшивомонетчик». В поисках денег влез в игорный бизнес, связался с бандитами, пережил несколько покушений. Они много времени проводили в деревенском доме Печерниковой в 200 километрах от Москвы. В конце концов продали квартиру на Тверской и купили у Красных Ворот. Актриса подсовывала мужу книги, увлекла Кришнамурти, научила медитации. Соловьев был взрывной, необузданный, способный как на широкие жесты, так и на безумства, особенно под алкоголем. Ирина Викторовна ходила к каким-то индусам, которые предсказали, что беречь актера надо до его 50 лет, дальше все наладится. Не уберегла.
На Рождество 2000-го они собирались в Дивеево. 24 декабря Ирина Викторовна уехала к очередной бабке, любила это дело. В их с мужем жизни началась черная полоса, надо было отмолить. Последний раз Соловьева видели на следующий день в театре «Русский дом». Он был сильно пьян и агрессивен. Его вывели. Судя по всему, тем же вечером актера задержал милицейский патруль. Ирина Викторовна была убеждена: он получил по голове милицейской дубинкой. Печерникова уверяла, что искала мужа, но нашла его только 22 января, когда позвонили из милиции. Оказалось, что Соловьев пролежал почти неделю в коме в реанимации «Склифа» и умер в первый день нового, 2000 года.
С похоронами все вышло, как часто у Ирины Викторовны, не по-людски. Она дала указание о кремации, не поставив в известность родню мужа. Его мать была оскорблена. Последующие три года остались в памяти Печерниковой как «непроявленная пленка», будто пустые. Оживала она только в своем деревенском доме.
Она так изменилась внешне, что стала почти неузнаваема. Алкоголь расшатал и без того нестойкую нервную систему. Былая хрупкость обернулась иссушенностью, а трогательная беззащитность — абсолютной потерянностью. В начале 2000-х на одном из провинциальных кинофестивалей она расплакалась и выбежала из кинозала, когда погиб главный герой фильма. Она стала очень суеверной, а все свои неудачи приписывала проискам врагов. Находила какие-то ржавые монеты под ковриком у двери квартиры, утверждала, что ей обрывают телефон недоброжелатели, что звонят в дверь.
Но уже в 2003-м началось возвращение. На канале ТВС вышел фильм Бориса Бермана и Ильдара Жандарева «Ирина Печерникова: неоконченный роман». А осенью 2005-го актриса стала участницей реалити-шоу Первого канала «Формула красоты». Она долго отказывалась, говорила, что вконец одичала, что не хочет становиться ни моложе, ни красивее. Уговорил астролог: шел ее год Петуха, а главное, 60-летие — это завершение 12 циклов, после которого можно начать жизнь с чистого листа.
Ирине Викторовне сделали пластику, ее приодели и снова вывели под софиты. Она раздавала интервью и выступала в телешоу. Съездила на зрительский фестиваль на Дальний Восток и даже вела детскую студию в языковой школе на Мальте. Но в кино, а тем более на сцену, по большому счету не вернулась. И дело тут не в невостребованности. Похоже, с Печерниковой было опасно связываться. Еще в начале 1990-х актрису пригласили в театр Армии, где хотели освежить спектакль «Дама с камелиями». Режиссер Александр Бурдонский репетировал с ней почти год, но показался актрисе чересчур нервным: «Вместо того чтобы прийти и сказать: “Ира, все в порядке, мы работаем и выпускаем”, он каждый раз приходил взвинченный. Какие после этого репетиции?» Спустя десять лет Виталий Вульф убедил: «Вы не имеете права закапывать себя в могилу, это преступление!» И свел Печерникову с тогдашним главрежем Маяковки Сергеем Арцыбашевым. Они начали репетировать, однако Ирина Викторовна не смогла «радоваться полнокровно». Арцыбашев готовил тот спектакль к своему юбилею, конечно, она его сильно подвела.
Печерникова пыталась ответить на вопрос, почему не складывается. «Я пролистала свою жизнь обратно и поняла: все, чего я хотела в жизни, у меня произошло, иногда сразу, иногда нет. Значит, не очень хочу: могу сделать, а могу и не делать. А половинчатые желания не исполняются». Она исхитрилась увильнуть даже от сериала «Большие девочки», хотя Первому каналу, для которого он снимался, была обязана и благодарна. К счастью, повезло режиссеру Юлии Колесник: ее сценарий Печерникова получила через день после солнцестояния. А она в конце жизни верила в языческие способы притягивать удачу. В фильме «Земля Эльзы» Ирина Викторовна с Вениамином Смеховым играли любовь людей почтенного возраста. Премьера состоялась через год поле смерти актрисы.
Когда Печерникова училась в Школе-студии МХАТ, больше других «стариков» ценила Ольгу Андровскую: за женственность и стервозность, за горящий глаз. Ее всегда восхищали те, кто живет в полную силу, наотмашь. В мемуарах, которые она надиктовала ближе к финалу, много раз повторяется совсем другое слово — «вприглядку». Сама Ирина Викторовна всегда делала только то, что хотела. Но при всей ветвистости биографии «наотмашь», без оглядки и рефлексии, кажется, не умела.
Она умерла 1 сентября 2020-го, накануне своего 75-летия. Собралась ужинать, села за стол, и сердце остановилось. Такой смерти только позавидовать, везучая.
Фото: personastars.com, Борис Ушмайкин/РИА Новости, открытые источники