Людмила Дорошева — актриса, которой подвластны, кажется, все роли. Это какое-то волшебство перевоплощения, которому зрители верят безоглядно. Актерская судьба благосклонна к заслуженной артистке Краснодарского края, в ее творческом арсенале большое количество ярких и проникновенных образов, каждый из которых уникален. Юная Джульетта, отчаянная Гедда Габлер, загадочная Миледи — эти и многие другие героини мирового театра сыграны Людмилой Дорошевой и в свое время покорили сердца зрителей. Более тридцати лет она служит в Краснодарском Молодежном театре и все эти годы не устает признаваться в любви к нему. В эти дни в театре идут репетиции нового спектакля: чеховского «Вишневого сада». Людмила Дорошева сыграет главную роль — Любови Андреевны Раневской. Беседуем с актрисой о новой роли и о том, какие из прежних ее работ ей наиболее дороги.
— Людмила, можно сказать, что к своему юбилею вы получили такой большой подарок: роль, о которой мечтают многие актрисы...
— Да, вы знаете, уже второй раз так получается. Режиссер Михаил Николаевич Чумаченко десять лет назад поставил в нашем театре спектакль «Миледи», где мне выпало играть главную роль. Это, можно сказать, был мой бенефис на сорокапятилетие. И вот сейчас он ставит «Вишневый сад» и предложил мне сыграть роль Раневской. Я ему очень благодарна за это.
— Вы еще только начали репетировать, но что-то уже можете сказать о своей героине?
— Могу сказать, что это очень неоднозначный образ. И мы еще не до конца определились, какая она, что ею движет. По моим нынешним ощущениям, Раневская — это некое олицетворение любви. Недаром же автор дал ей такое имя — Любовь. Мне кажется, это как у Островского говорящие сами за себя фамилии персонажей пьес. В какие-то моменты она нелепая, в какие-то — страстная или же обреченная, трагическая... В ней много любви — к Родине, сыну, мужу, любовнику и одновременно к свободе. Чехов делает постоянно ремарки, что у нее очень частые перепады настроения. Она то плачет, то смеется. И это может быть практически одновременно. То есть Раневская — такая экзальтированная, нервная дама.
— Экзальтированная, нервная, несчастная?
— В какой-то мере — да. У нее всё в жизни рушится. За пять лет до описываемых событий умер муж, утонул ребенок. Она бросила всё, уехала во Францию. Но жизнь с любовником за границей не сложилась, она остается одна. Когда Аня приезжает за Раневской в Париж, мою героиню в принципе уже ничего и не держит во Франции. Но в России тоже она не находит себя. Земля уходит у нее из-под ног. Хотя Лопахин предлагает ей, как можно поступить с имением, но она отвергает всё. И когда получает телеграмму от любовника, в которой сообщается, что он болен, она хватается за это как за соломинку и собирается снова в Париж — только бы ничего не решать.
И еще мне кажется, ею движет нерастраченная любовь. Но до конца мы еще всё равно не определили, почему ее брат называет порочной. Что в ней такого?
— Мне кажется, любая женщина, которая ищет любви, в глазах общества выглядит в какой-то степени порочной.
— Наверно. Когда у женщины есть любимый человек, который о ней заботится, она спокойная, умиротворенная. А когда одинока, почти всегда идет поиск. Женщина рассматривает возможности нахождения рядом с тем или иным мужчиной. Одновременно проявляет какую-то долю кокетства, чтобы как-то заинтересовать понравившегося ей человека. В чем проявляется порок именно этой женщины, пока для меня вопрос.
— Роль Раневской ваша по ощущениям?
— У меня нет к ней сопротивления. Она в поиске, она не может без чувств. Ей нужно кого-то любить. Считаю, что человек, у которого нет любви,— мертвый человек. Пусть это даже будет любовь к чему-то, а не к кому-то.
— А вы думали, что можете когда-нибудь сыграть эту роль?
—Я особенно и не мечтаю о каких-то конкретных ролях. Но любой актер всегда в ожидании интересной роли и мечтает работать с мастером. Думаю, что мои героини приходят ко мне — каждая в свое время. В тридцать пять лет ко мне неожиданно пришла роль Джульетты — я играла ее в академическом Театре драмы, хотя уже казалось, что все шансы на это были упущены. Но эта роль появилась в моей жизни именно тогда, когда нужно было.
Сейчас понимаю, что всех моих героинь — Джульетту в спектакле «Ромео и Джульетта», Жанетту в Non Dolet, Одинцову в «Отцах и детях» объединяет тема именно несчастной любви. Как, впрочем, и Раневскую.
— Давайте вспомним ваши знаковые роли за последние годы.
— После «Миледи» были роли Гедды Габлер в одноименном спектакле, Шемаханской царицы в «Золотом петушке». В спектакле «Цахес» Гофмана играю фею Розабельверде. Это большая интересная роль, мистическая. Кстати, эта героиня тоже сильная, но не очень удачливая. В «Самоубийце» у меня небольшая роль Раисы Филипповны, в «Грозе» — барыни, в «Чудиках» — Раи. А вот спектакль «Ночь любовных помешательств» по Шекспиру («Сон в летнюю ночь») ушел из репертуара, к сожалению.
— Вы любили свою роль в этом спектакле?
— Я очень любила роль Титании, царицы эльфов. И сильно по ней скучаю.
— Есть роли, по которым вы еще скучаете?
— Одна из моих самых любимых ролей — этом Кекка в «Кьоджинских перепалках». Спектакль шел очень долго, можно сказать, мы в нем переиграли всё, что только можно было. И всё равно думаешь: вот бы снова всё повторить! Миледи ушла — и я скучаю по этой роли. Гедда Габлер ушла — и я скучаю по этой роли. Даже по Одинцовой в спектакле «Отцы и дети» — скучаю. Когда ты над ролью очень много работаешь, с ней живешь много лет, потом трудно ее отпускать.
— В прошлой нашей с вами беседе, которая была пять лет назад, зашла речь о режиссуре. И вы тогда сказали, что какой-то опыт может получиться в ближайшем будущем. Так ли это?
— В студии «Мой» Стаса Слободянюка, моего бывшего мужа, я преподаю актерское мастерство. И со слушательницами одного из курсов, это были три девушки, я попробовала себя в качестве режиссера. Скажу, что всё равно это не мое. Но это был удивительный опыт. Часть нужных решений, как обыграть ту или иную мизансцену, когда я долго не могла ничего придумать, мне приходили даже во сне. И они оказались верными. Нужно было подготовить композицию из абсолютно не связанных друг с другом отрывков, которые каждый из учеников выбрал по своему вкусу. Это были «Мой первый Толстой» Тэффи, сцена из «Идиота» Достоевского и кусочек из «Мух» Сартра. И чтобы соединить это воедино, нужно было постараться. Нашлось в том числе и музыкальное решение: в каждой сцене звучал аккордеон, только в разных интерпретациях. Получилось, как мне сказали, неплохо.
— Вы продолжаете преподавать актерское мастерство?
— Да, продолжаю сотрудничать с театром «Мой» и преподаю там. Но пока не ставлю больше.
— А в целом педагогическая работа вам интересна?
— Для меня общение с каждой новой группой — это открытие чего-то нового, в том числе и в себе. Это такой тренинг, который меня поддерживает в форме. Я даже какие-то свои творческие находки проверяю на студийцах. Когда объясняешь им что-то, показываешь, становишься настолько свободным! И думаешь: я еще и так могу, а могу и по-другому. Когда смотришь их этюды, понимаешь, что они непосредственные как дети, на них, в отличие от нас, профессионалов, не давит система Станиславского. А ведь эта непосредственность иногда у актеров уходит. Ее надо где-то снова брать, и я как бы черпаю у своих учеников ту легкость, которая у них есть. И я в роли преподавателя: «Верь в себя!», «Видеть цель — и у тебя всё получится» — чувствую себя вполне нормально.
— Сколько вы уже лет преподаете?
— Лет пятнадцать — именно студийный опыт. Но считаю, что не готова преподавать в вузе: это очень большая ответственность. Любительская же история в такие жесткие рамки тебя не загоняет.
Работаю также с детками четырех — шести лет. Когда меня спрашивают, чему я их учу, говорю, что учу по-другому смотреть на мир. Развиваю фантазию, эмоциональные реакции, чтобы они понимали, что можно с какой-то проблемой справиться с помощью игры. Выступаю даже в какой-то степени как детский психолог. Хотя тоже этому не училась, но опять же учусь вместе с ними.
— Бабушкой еще не стали?
— Нет, пока только двоюродной. Но я готова к роли бабушки. И уже даже думала на тему, что буду делать с внуками. И чуть-чуть фантазирую, как это будет, чем должна заниматься бабушка с внуками. В первую очередь, конечно же, просто любить.
Свою дочь я никогда сильно не наказывала, не ругала. Всегда пыталась в каких-то непростых ситуациях до сознания ее достучаться. Мне иногда говорили, что она балованная. Но я отвечала: жизнь всегда нас всему научит, всё расставит по своим местам. Я благодарна, что Бог нам дал дочь. И я ее просто очень сильно люблю.
—Дочь пошла по стопам родителей?
— Она оканчивает Ярославский театральный институт по специальности «актерское искусство» и вот сейчас занята в «Вишневом саде», будет играть Дуняшу. В Ярославле хорошая старинная театральная школа, сильная. И ей там очень нравится заниматься.
— Вы поддерживаете отношениями со своими однокурсниками?
— У нас был замечательный курс. Встречаемся каждые пять лет. В прошлом году было тридцать лет, как мы окончили вуз (Екатеринбургский государственный театральный институт. — Авт.). На встречу в Екатеринбурге из двадцати четырех собралось пятнадцать человек. Некоторых я даже не видела все эти тридцать лет. Это было незабываемо. Наш курс очень дружный: у нас есть группа в одном из мессенджеров, мы друг друга с днем рождения поздравляем, делимся своими достижениями, премьерами и так далее.
Мои однокурсники сейчас служат в омской драме, в Москве — в театре «Эрмитаж», в свердловской драме, в театре в Великом Новгороде.
Кто-то ушел на телевидение. Моя однокурсница Лера Костина, мы с ней и с Сергеем Усковым начинали вместе в Молодежном театре, окончила курс у Коляды и стала сценаристом. Сергей Усков стал режиссером, он в Москве, как и Лера. Приезжал в Краснодар и поставил в Театре кукол один из спектаклей.
Мы всё равно остаемся все эти годы на одной волне, даже те, кто ушел по каким-то причинам из профессии.
Прошлым летом мы как раз с дочерью ездили на юбилей нашего курса — я была за рулем. Это был прямо тур по России. Побывали в Элисте, Астрахани, Волгограде, Саратове, Самаре, Уфе. Мы останавливались ненадолго в этих городах, ночевали, гуляли, осматривали достопримечательности.
Потом в Екатеринбурге отметили встречу с однокурсниками и далее поехали в Казань. Там живет сейчас наша Айсылу Садыкова (ранее актриса Молодежного театра. — Авт.). У нее погостили несколько дней. Тоже осмотрели достопримечательности под Казанью, и в самой Казани. После был Нижний Новгород, потом Москва. Весь мой отпуск вот так провели. Тридцать дней путешествовали по стране. И это было замечательно. Планируем, может быть, в следующем году повторить такое путешествие.
— Получается, дочка стала вашей подругой?
— Да, она мой самый близкий друг. Потому что самый лучший друг — Айсылу — уехала в Казань. Мы с ней постоянно созваниваемся, и раз в два года у нас получается встретиться. То она сюда приезжает, то я к ней.
— Существует же убеждение, что актрисы не могут дружить...
— Не знаю, даже когда нас утверждали на одну и ту же роль, мы не соперничали — мы сотрудничали. И постоянно что-то обсуждали, постоянно советовались. Друг другу постоянно что-то подсказывали. И никогда не обижались друг на друга и даже ни разу не поссорились. С Айсылу невозможно поссориться.
— День рождения в последний день лета — это очень романтично? Любите его отмечать?
— Очень любила в детстве, когда он был сюрпризом для меня. Когда этот праздник создавали для меня родители... Вот пять лет назад на день рождения тележурналисты решили снимать мой юбилей в парке. Это был для меня большой сюрприз, я так давно в парке не каталась на аттракционах! И вот необычные ощущения: последний день лета — в парке никого нет, это было в период пандемии, и я на этих каруселях одна. Это очень яркое воспоминание.
— Людмила, с днем рождения! Актерского и чисто женского счастья, любви, здоровья, удачи во всех делах! Новых ярких положительных эмоций, встреч с друзьями, больших ролей и путешествий!