Руководитель одной из старейших рыбохозяйственных научных организаций страны Алексей Байталюк – о главных вехах в истории института
100-летний юбилей отмечает в 2025 году одно из самых знаковых научных учреждений Владивостока — ТИНРО. В преддверии торжественных мероприятий, которые пройдут в сентябре, корр. ИА PrimaMedia побеседовал о прошлом и настоящем ТИНРО с заместителем директора — руководителем Тихоокеанского филиала ГНЦ РФ ФГБНУ "ВНИРО" ("ТИНРО") Алексеем Байталюком.
Справка: ставшее в XX веке известным в нашей стране и за рубежом и закрепившееся за институтом название — "ТИНРО" — расшифровывается как "Тихоокеанский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии". Он ведет свою историю с 1925 года, когда декретом Дальневосточного ревкома во Владивостоке была создана Тихоокеанская научно-промысловая станция (ТОНС). Уже в 1928 году станция была преобразована в Тихоокеанский институт рыбного хозяйства (ТИРХ), в 1934 году институт был переименован в Тихоокеанский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии (ТИНРО). В связи с обширностью Дальневосточного региона и большим объемом задач в 1932 году были созданы отделения института на Камчатке и Сахалине (с 1995 года — КамчатНИРО и СахНИРО), в 1945 году организовано отделение в Хабаровске, в 1959 году− Магаданское отделение. В 1994 году в составе института появилась еще одна структурная единица — Чукотское отделение.
Книги ТИНРО. Фото: архив ТИНРО-Центра
Книги ТИНРО. Фото: архив ТИНРО-Центра
Сегодня ТИНРО является Тихоокеанским филиалом Государственного научного центра Российской Федерации Федеральное государственное бюджетное научное учреждение "Всероссийский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии" (ГНЦ РФ ФГБНУ "ВНИРО"). В задачи ТИНРО входит научно-информационное обеспечение рыбохозяйственной отрасли России на Дальнем Востоке, включая мониторинг состояния запасов промысловых видов, определение объемов вылова, создание перспективных технологий переработки и товарного выращивания гидробионтов, подготовку оперативных рекомендаций для главных путин Дальнего Востока — минтаевой, сельдевой, лососевой, крабовой, пелагической.
— Алексей Анатольевич, вот что по-настоящему удивляет. На дворе -1925 год. Буквально недавно из Приморья вышибли интервентов, только что на Дальнем Востоке установилась Советская власть. И в это, прямо скажем, нелегкое время во Владивостоке создают Тихоокеанскую научно-промысловую станцию. Чем можно объяснить то, что рыбной отрасли тогда уделялось такое беспрецедентное внимание?
— История рыбохозяйственной науки началась здесь даже несколько раньше 1925 года. Ведь здесь уже были научные организации, которые осуществляли работы по сбору биологических данных. Но все это было еще разрознено, без единой цели, развиваясь больше как фаунистические исследования. Эта деятельность базировалась на научных лабораториях либо на факультетах университетской науки.
В 1924 году была образована Тихоокеанская ихтиологическая лаборатория при Дальневосточном краевом управлении рыболовства и охоты и государственной рыбной и пушной промышленности ("Дальрыбохота"). За год её работы стало понятно, что богатства дальневосточных морей требуют не локальных исследований, а системных работ, исследований, наблюдений для формирования представлений о том, что происходит. И в 1925-м году, 16 августа, на совещании при Уполномоченном Наркомзема был принят предложенный профессором Ленинградского университета К.М. Дерюгиным план организации Тихоокеанской научно-промысловой станции (ТОНС) и ближайших исследований. На основе декрета Дальревкома была образована Тихоокеанская научно-промысловая станция.
На должность руководителя станции был приглашен Константин Михайлович Дерюгин − выдающийся ученый, зоолог, гидробиолог и океанолог, который в то время возглавлял Петергофский биологический институт. И у него нашлись силы, время, опыт, знания для того, чтобы все дальневосточные наработки систематизировать и начать формировать, по сути, рыбохозяйственную науку, целью которой стало введение в промысел рыбных богатств Дальнего Востока и, соответственно, переработки рыбных ресурсов наших дальневосточных морей.
Уже в сентябре 1925 года вышла установочная статья Дерюгина о целях и задачах Тихоокеанской научно-промысловой станции; её положения и заложили основы рыбохозяйственной науки на Дальнем Востоке и предопределили ключевые векторы её развития − комплексность, экосистемность, мультидисциплинарные подходы. В сентябре того же года состоялось первое заседание Ученого совета Тихоокеанской научно-промысловой станции — как настоящей, полноценной научной организации с присущей ей структурой и задачами.
Поэтому 1925 год — это не просто год создания отдельно взятой организации, это год рождения рыбохозяйственной науки на Дальнем Востоке как таковой.
Первое заседание Учёного совета ТОНС. Фото: архив ТИНРО-Центра
— Вообще, в развитии науки на Дальнем Востоке принимали участие ученые буквально всей страны. Рыбохозяйственная наука не была исключением?
— Конечно, вся советская наука на тот момент участвовала в формировании рыбохозяйственной науки на Дальнем Востоке. И с точки зрения как раз нас этот процесс был даже, наверное, более активным. Потому что с 20-х, 30-х годов прошлого века на площадке Тихоокеанской научно-промысловой станции (ТОНС), Тихоокеанского института рыбного хозяйства (ТИРХ), а потом Тихоокеанского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии (ТИНРО) работали практически все наши выдающиеся ученые, которые так или иначе занимались рыболовством в нашей стране. Здесь работал тогда еще молодой Михаил Сомов, будущий Герой Советского Союза, великий полярник, чьим именем названо научное судно, ледник в антарктическом горном массиве Вольтат и окраинное море Тихоокеанского сектора Южного океана (Сомов Михаил Михайлович (1908 — 1973), советский ученый-океанолог — ред.).
Здесь работали такие деятели науки, как Державин (Державин Александр Николаевич(1878–1963), российский зоолог, зоогеограф, ихтиолог и гидробиолог — ред.), Правдин (Правдин Иван Федорович (1880 — 1963), российский ихтиолог — ред.), Линдберг (Линдберг Георгий Устинович (1894 — 1976), российский ихтиолог, зоогеограф, педагог — ред.), Пробатов (Пробатов Александр Николаевич (1900 — 1972), советский ученый-ихтиолог — ред.), Виноградов (Виноградов Лев Григорьевич (1909 — 1968), советский гидробиолог — ред.), Леванидов (Леванидов Владимир Яковлевич (1913 — 1981), советский ученый-ихтиолог — ред.)...
Большая часть ученых-ихтиологов, океанологов как раз прошла через Дальний Восток. Причем не только через Владивосток и Приморье, но и через Берингово море, через Охотское море, а работать там в 1920-1930-х годах — это ведь надо было иметь очень большое мужество.
На шхуне" Россинанте". Фото: архив ТИНРО-Центра
— Надо понимать, что эти замечательные люди также стояли у истоков нашей отраслевой кузницы кадров − Дальрыбвтуза?
— Конечно! В 1935 году был сформирован Дальневосточный рыбный институт, положивший начало Дальрыбвтузу (Дальневосточному государственному техническому рыбохозяйственному университету). То есть вузу в этом году — уже 90 лет. Решение о его создании было принято как отклик на доказательство наличия в дальневосточных морях огромных промысловых запасов, после того, как отработали в Охотском море отечественные крабоконсервные плавзаводы "Первый краболов" и последующие ("Второй", "Третий", "Четвертый", "Пятый"), после того, как отработали экспедиции в Беринговом море...
После этого молодая республика начала здесь, на месте, вести обучение, подготовку кадров, развивать материально-техническую базу, строительство судов... Наверняка, это произошло бы и без науки, но это точно было бы не так активно, не так быстро и не так эффективно.
Осмотр закаточного шва (1938 год). Фото: архив ТИНРО-Центра
Книги отраслевых учёных первой половины XX века. Фото: архив ТИНРО-Центра
— Не все знают, что Владимир Клавдиевич Арсеньев в 20-х годах прошлого века непосредственно занимался здесь, в Приморье, вопросами рыбного хозяйства. Имел ли он отношение к рыбохозяйственной науке?
— Конечно, Владимир Клавдиевич не был сотрудником ТОНС, но на заседаниях ученых советов он присутствовал и активно в них участвовал. Тем более, что В.К. Арсеньев, работая в Управлении рыбными и звериными промыслами Дальнего Востока в 1918-1923 годах, уделял внимание речной и морской ихтиофауне, частично — водорослям, а также непосредственно занимался охраной природных морских ресурсов.
Вообще, если посмотреть шире, история ТИНРО и история Владивостока, Приморья, Дальнего Востока связаны неразрывно.
И эта связь — даже, казалось бы, в небольших деталях. Вот мы говорили об Арсеньеве, а ведь именно в старом здании ТИНРО сейчас находится Музей истории Дальнего Востока имени В.К. Арсеньева.
Если говорить о развитии промышленности на Дальнем Востоке, можно вспомнить, что до сих пор у нас работает компания "ТУРНИФ", а эта организация была создана в 70-х годах прошлого века на базе отряда научно-поисковых судов Управления "Приморрыбфлот" и научно-технического состава Управления Дальневосточной научно-промысловой перспективной разведки ТИНРО ("ДВНППР ТИНРО"). По сути, это огромное предприятие тоже "вышло" из ТИНРО.
Говоря о связи рыбохозяйственной науки с Приморье, нельзя не вспомнить о нашей тепловодной аквакультурной научно-исследовательской станции в Лучегорске, которая сегодня обеспечивает посадочным материалом для разведения пресноводных рыб и предприятия, и фермеров, и просто желающих развести рыб где-то в своем искусственном водоеме.
Следует отметить и нашу причастность к развитию островных территорий. Например, в Инновационном научно-производственном центре на острове Попова, который обеспечивает сегодня материалом марикультурные предприятия края, многие годы работают местные жители. Или вспомним научную станцию ТИНРО на острове Рейнеке. Я помню, был период, когда на острове жили 10 человек, зато приезжали работать 20 ученых, и тогда территория, что называется, оживала, и там проводились очень значимые работы.
База марикультуры на о.Попова (1985 год). Фото: архив ТИНРО-Центра
ИНПЦ на о Попова. Фото: архив ТИНРО-Центра
Мы очень плотно связаны и с Владивостоком с точки зрения его пространственного развития. Вот это здание по адресу переулок Шевченко, 4, где мы беседуем, строилось в рамках проекта "Большой Владивосток", и институт ТИНРО был в первой десятке СМУ-2 по приоритетности строительства. В первоначальном плане столичных архитекторов здесь должны были возвести огромный научный комплекс с океанариумом, с выставочными павильонами. К сожалению, из-за свертывания проекта "Большой Владивосток" мы получили только вот это здание...
Так или иначе, связь ТИНРО с Владивостоком, Приморьем и всем Дальним Востоком — далеко не только географическая. У нас действительно общая история, общая судьба.
— Позволю себе добавить в копилку этих связей еще один момент. Считается, что как таковое промышленное рыболовство, на долгие годы ставшее, как сейчас говорят, драйвером развития макрорегиона, появилось на Дальнем Востоке уже после Великой Отечественной войны. Но базис, как вы говорите, ведь был уже заложен?
— Абсолютно верно. До 1940-х годов ученые уже активно работали в Охотском море, были обнаружены промысловые скопления сельди, обнаружен минтай, которого в 1970-х начали активно ловить. Работали экспедиции и в Беринговом, и в Японском морях. Напомню также, что здесь как раз в 1930-е и в начале 1940-х годов была так называемая "первая сардиновая эпоха".
И даже в годы Великой Отечественной войны проводились работы. Да, было тяжело, потому что научные суда были переданы тогда Тихоокеанскому флоту как вспомогательные, а многие специалисты ушли на фронт. Но, тем не менее, ученые и в годы войны проводили работы, и не только в Японском море, но и в Охотском море, и в Татарском проливе, и вплоть до Берингова моря.
И, конечно, без базиса, который был заложен в предвоенные годы, никакого рывка в 1950-е годы, когда действительно была сформирована и сложилась та структура рыбного промысла и рыбопереработки, которую мы сейчас видим, могло бы не случиться.
Исследования восточной части Арктики. Фото: архив ТИНРО-Центра
— После Второй мировой войны рыбаки-дальневосточники, по сути, ввели СССР в число ведущих мировых рыболовных держав. Естественно, что здесь не обошлось и без взаимодействия с другими странами АТР. А как налаживала это взаимодействие наша рыбохозяйственная наука?
— Первая встреча ученых рыбохозяйственной науки Советского Союза и ученых Японии состоялась в 1956 году на плавбазе "Павел Чеботнягин". И именно эта встреча, в отношении азиатских стран, стала устойчивой основой многолетнего сотрудничества.
И сегодня мы активно работаем вместе, сотрудничаем — и с учеными Японии, и с учеными Республики Корея. В настоящее время у нас на практике находятся специалисты из южнокорейского института. Мы обмениваемся знаниями и с учеными Китая, Кореи, и с учеными США, Канады, Вьетнама. Где-то это сотрудничество идет в рамках двухсторонних комиссий, где-то − в рамках многосторонних научных организаций, таких как, например, Международная Организация по морским наукам в северной части Тихого океана (North Pacific Marine Science Organization). Где-то взаимодействие идет по линии научных комитетов управляющих организаций, которые регулируют промысел за пределами национальных зон.
Системное сотрудничество с нашими коллегами из зарубежных институтов никогда не прекращалось с 1956 года. Оно дает нам возможность оперативно оценивать те изменения, которые происходят в биоте либо в климате северной части Тихого океана.
Ведь без обмена данными, без дискуссий невозможно определить, что сегодня происходит с тем или иным видом, какой прогноз будет верным по этим изменениям. Районы распределения части промысловых видов в АТР находятся в зонах двух или даже трех государств. И, конечно, это требует совместного обсуждения.
— Иными словами, Тихий океан ведь не только разделяет страны и континенты, но и объединяет их. Насколько мы понимаем, пресловутой "изоляции" и "отмены" российской рыбохозяйственной — да и вообще — науки не получилось. Если можно, перейдем к другой теме. Ситуация с научно-исследовательским флотом на Дальнем Востоке всегда вызывает повышенное внимание и отраслевого сообщества, и госорганов — регуляторов отрасли. С 1995 года в структуру ТИНРО вошла База исследовательского флота. Какова ситуация на сегодняшний день?
— Сегодня в нашем оперативном управлении два судна проекта 833 типа "Атлантик", три судна проекта СТР 420, один специализированный водолазный рыболовный сейнер. Также мы обсуждаем поступление в ближайшее время еще одного научного судна.
Кроме того, в стадии строительства у нас еще два судна проекта 17050. Да, здесь есть сложности, как и в целом в проектах гражданского судостроения на наших верфях: прежде всего — с оборудованием, тем более что у нас оно — специализированное, научное. Опять же, сами суда по конструкции отличаются от промысловых, и это тоже создает определенные трудности. Тем не менее, несмотря на некоторый пересмотр срока сдачи этих судов, строительство продолжается. Кстати, мы прорабатываем вопрос поэтапного вывода на глубокую модернизацию действующих научных судов проекта СТМ 833 — после введения в эксплуатацию двух новых судов.
Могу сказать, что сегодня для осуществления текущей деятельности и решения задач в рамках государственного задания мы научным флотом обеспечены.
НИС "Профессор Леванидов". Фото: пресс-служба Росрыболовства
— До 2019 года ТИНРО был крупнейшей научной организацией страны в сфере рыбного хозяйства, пользовался большой автономией. Как вы считаете, что дало вхождение института в структуру ВНИРО?
— Здесь были и есть значительные плюсы. Во-первых, это возможность использовать научный потенциал абсолютно всех 29 подразделений ВНИРО. Мы можем сегодня спокойно, без излишней переписки, без излишних административных нагрузок запросить и получить специалиста той или иной специализации из любого филиала ВНИРО — будь то ихтиолог, гидробиолог, океанолог. Это большой толчок для развития разных научных школ: упрощает работу, дает возможность обмениваться идеями не только в рамках одного научного учреждения, но и в рамках огромной структуры.
Во-вторых, это дало возможность проводить крупные исследовательские работы. В ТИНРО до 2019 года проводили мультидисциплинарные исследования. Мы имеем возможность продолжать их. Это также дало возможность с более активной позицией выходить на международный уровень, формировать крупные исследовательские проекты, такие, например, как наши проекты с Китайской академией наук и Китайской академией рыбохозяйственных наук по проведению совместных исследований и морских экспедиций.
В целом, я оцениваю процесс вхождения ТИНРО в структуру ВНИРО как неизбежный для этого исторического отрезка и дающий вектор развития.
— И это тем более важно и потому, что система регулирования промысла у нас, как я понимаю, такова, что чиновники из Росрыболовства просто обязаны даже не прислушиваться к ученым, а, по сути, прямо выполнять рекомендации науки?
— За каждой нашей цифрой лежат огромные массивы данных, знания поколений ученых, ответственность за то, что получится впоследствии.
При объединении с ВНИРО были опасения, что всякая научная дискуссия, в том числе о том, сколько можно вылавливать, где нужно ограничивать, а где, наоборот, открывать промысел, − прекратится. То есть будет так: одна структура — одна позиция, никакого разброса мнений.
Но мы видим, что этого не случилось. Четкая позиция, которая была до нас доведена руководителем Федерального агентства по рыболовству Ильей Васильевичем Шестаковым на этапе объединения, — дискуссии, обсуждения между учеными должны иметь место. Потому что только в таких спорах, иногда приводящих к тому, что люди могут годами друг с другом не разговаривать, − только в такой схеме вырабатываются наилучшие решения, основанные на актуальнейших научных данных и научной интуиции.
— Алексей Анатольевич, не могу не поинтересоваться: а молодежь к вам идет сегодня?
— Честно говоря, не так много, как хотелось бы. Знаете, много лет назад, когда я еще входил в Совет молодых ученых, на заседании, кажется, Биологической секции Ученого совета я сидел рядом с доктором наук, очень хорошим специалистом, достаточно жестким человеком в своих решениях. И обсуждали как раз молодежь. И начали звучать слова: "Как же так, молодежь-то не идет, надо им больше платить". Я говорю, − "Да, наверное, надо больше платить молодежи". А этот человек сказал: "Мы с вами серьезные люди, так давайте решим — мы деньги платим за молодость или за знания?".
И вот эти слова расставили все на свои места. Я считаю, что стимулирование молодежи, чтобы они шли сюда, − это, конечно, важный элемент. Но прежде, чем достичь самостоятельности и обеспеченности, надо доказать, что ты способен работать так, чтобы от твоей работы была прямая отдача рыбохозяйственному комплексу нашей страны.
Период становления как ученого должны пройти все, я уверен. Вместе с тем, я понимаю чувства и желания молодых специалистов: хочется всего сразу. Это достаточно болезненная для нас вещь. Стремления и желания молодежи понятны, но, с другой стороны, понятно и наше отношение к этому: каждый должен пройти школу, каждый должен заработать право называться ученым.
Найти баланс здесь — очень сложно. В чем его выразить? В деньгах, в знаниях, в опыте, в удовлетворении от проделанной работы? Нет универсальных решений, приходится индивидуально подходить к каждому.
Да, у нас существуют меры поддержки молодых специалистов и ученых. Это и компенсации затрат на аренду жилья, ипотеки, и финансовое стимулирование публикационной активности, и доплаты иного характера на основе рейтинга молодых ученых ВНИРО, и программы развития кадрового потенциала…
У нас достаточно много ребят, которым нравится работа даже в удаленных районах — на Чукотке, на Курилах. Даже семьи перевозят из европейской части страны. А кто-то после трех-четырех-пяти месяцев говорит, что "наука меня недостойна" — и уходит.
— Может, оно и к лучшему... Последний вопрос. Сегодня отечественный рыбохозяйственный комплекс переживает не самые легкие времена: санкции, неконкурентное противодействие со стороны ряда других мировых игроков на рынке рыбопродукции, сложности с промысловым и судовым оборудованием и так далее... С вашей точки зрения, какие нас ждут перспективы, останется ли Россия в "пятерке" ведущих рыболовных держав, есть ли у нас перспективы развития в этом направлении?
— Безусловно, останется. Нет никаких биологических предпосылок для падения наших выловов настолько, чтобы Россия вышла из "пятерки" ведущих рыболовных стран.
Да, сегодня мы видим определенную динамику изменения численности промысловых видов, заметные снижения популяций, но это компенсируется позитивными изменениями численности других видов. То есть, говоря просто: минтай и сельдь вверх — сардина вниз. А до этого был период, когда минтай — вверх, сельдь — вверх, сардина — тоже вверх, а лосось — немного вниз.
И здесь вопрос как раз в том, насколько оперативно рыбная отрасль сможет перестраиваться на добычу разных объектов, как быстро будет перестраиваться рынок, как быстро поменяются предпочтения потребителей, как быстро можно будет отладить ситуацию со строительством перерабатывающих мощностей для того или иного объекта промысла.
Конечно, здесь — огромный комплекс важных процессов. Мы же, как ученые, рассматриваем в первую очередь промысловые запасы. И никаких рисков выбывания нашей страны из "пятерки", исходя из состояния запасов, конечно же, нет.
Справка: БАЙТАЛЮК Алексей Анатольевич родился в 1972 году во Владивостоке. Окончил Дальневосточный рыбохозяйственный технический университет (Дальрыбвтуз) по специальности "Водные биоресурсы и аквакультура". Кандидат биологических наук.
В 1995 году начал свой трудовой путь в ТИНРО в должности инженера. В 2017 году назначен исполняющим обязанности директора ТИНРО-Центра. С марта 2019 года назначен заместителем директора ВНИРО — руководителем Тихоокеанского филиала ВНИРО (ТИНРО).
В 2020 году Алексею Байталюку присвоено звание "Почетный работник рыбного хозяйства России". Имеет благодарности от Президента Российской Федерации, благодарности и почетные грамоты от Федерального агентства по рыболовству, медаль "За заслуги в развитии рыбного хозяйства" II степени.