Расширенный БРИКС: есть ли общее в проблемах роста?

Для цитирования:

Бахметьева Е.С., Морозкина А.К. Расширенный БРИКС: есть ли общее в проблемах роста? // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 5. С. 59–74.

Сегодня БРИКС является центром притяжения для активно развивающихся стран мирового большинства, он состоит из десяти стран и Саудовской Аравии в статусе приглашённого члена. Уникальностью группы является объединение государств с различной структурой экономики, находящихся на разных континентах, однако связанных растущей ролью в мировой геополитике и экономике.

Значимое расширение БРИКС, объявленное в 2023 г. и фактически состоявшееся в 2024-м, заставило экспертов опасаться новых вызовов, таких как сложности в формулировании общей для стран повестки, в том числе в области экономического развития. Однако пока, два председательства спустя после расширения, такая проблема не стоит – в числе приоритетов темы, важные для всех членов, – реформирование международной финансовой архитектуры, инновации и технологии, в том числе применительно к использованию возможностей четвёртой индустриальной революции, а также вопросы устойчивого развития, включая преодоление социального и экономического неравенства. Декларация Рио-де-Жанейро 2025 г. показала преемственность экономической повестки объединения, отмечая, в частности, успешное завершение «Стратегии экономического партнёрства до 2025 года» и планирование новой стратегии, уже учитывающей взаимодействие с новыми странами-членами.

У государств БРИКС не совпадающие перспективы и особенности в области торговли и инвестиций, они находятся на разном уровне социально-экономического развития. Однако именно это даёт возможность для обмена опытом – каждая страна прошла или проходит собственный путь, не всегда согласующийся с мейнстримными теориями и подтверждающий необходимость изучения специфики.

Структурные изменения в странах БРИКС

По данным Всемирного банка по состоянию на 2023 г., в странах БРИКС разный уровень дохода на душу населения – от высокого (ОАЭ, Саудовская Аравия) до низкого (Эфиопия) (табл. 1). Классификация проводится по уровню валового национального дохода на душу населения, пересчитанного по методу Атласа, который включает уровень национальной инфляции относительно уровня инфляции в странах-эмитентах корзины SDR (специальных прав заимствования). Поскольку инфляция в Иране и Египте стабильно выше среднемирового и уровня ЮАР, то читателю не следует удивляться более низкой позиции страны в рейтинге при более высоком ВВП на душу, чем в ЮАР.

Таблица показывает только текущее положение, однако страны прошли значимый путь с конца XX века, и исследование именно этих изменений представляет наибольший интерес. Самые значительные перемены  – в КНР и Индии. Китай перешёл из группы стран с низким доходом (до 1995 г. включительно и один год в период Азиатского кризиса 1998 г.) в группу с доходом выше среднего (стабильно после 2010 г.), а Индия – из группы стран с низким доходом (до 2006 г. включительно) в группу с доходом ниже среднего (стабильно с 2007 г.) (табл. 2). Обе экономики начинали с крайне низких уровней дохода на душу населения и большого числа бедного населения. На данный момент Китай является крупнейшей экономикой мира по ППС (объём ВВП по ППС в ценах 2021 г. – 31,2 трлн долларов), Индия – третьей (13,1 трлн долларов). В обеих странах во второй половине XX века проводились реформы по либерализации экономики, которые подразумевали существенные изменения, включая привлечение иностранных инвестиций и развитие промышленности с использованием преимущества в виде дешёвой рабочей силы с ориентацией на экспорт. В Китае это привело к искоренению бедности на международном уровне[1], однако Индия остаётся страной с самым большим числом людей, живущих за международной чертой бедности.

Из истории перехода в более высокую группу можно сказать, что рыночные реформы в данных случаях, несмотря на рекомендации Бреттон-Вудских институтов и международных форумов, как минимум не приводят к быстрому результату.

Так, либерализация в Китае началась в 1979 г., тогда как переход в более высокую группу по уровню дохода состоялся только в конце XX века. В Индии активные рыночные реформы начались в 1990-х гг., однако переход на более высокий уровень произошёл только в середине 2000-х годов.

В рамках традиционного подхода один из признаков, в соответствии с которым можно определить стадию экономического развития, – доли определённых секторов в ВВП[2]. На ранних фазах развития в экономике преобладает сельское хозяйство, затем постепенно начинает доминировать промышленность, наконец, наблюдается рост доли сектора услуг (постиндустриальный этап). Посмотрим на доли секторов в экономиках стран БРИКС и на уровень накопления капитала в разные периоды.

В большинстве случаев к БРИКС это применимо, хотя стоит отметить особенность Бразилии, где сельское хозяйство играет значимую роль. Наибольшие изменения по доле сельскохозяйственного сектора наблюдаются в Индии и Китае. Там уже до реформ наблюдалась нисходящая тенденция, но если в Индии после реформ 1990-х гг. скорость снижения этого показателя не увеличилась (и до, и после реформ он падал на 2-4 п. п. каждые 5 лет), то в Китае в 1990–2000 гг. скорость падения вклада сельского хозяйства в ВВП значительно выросла (6 п. п. за 1990–1995 гг. и 3,1 п. п. за 1995–2000 гг. против 1-2 п. п. ранее). Можно с некоторой вероятностью связать эти события.

Две страны – Эфиопия и Объединённые Арабские Эмираты – на протяжении 1990–2023 гг. не переходили из одной группы в другую, и поэтому не включены в таблицу. ОАЭ всё это время находились в группе с высоким уровнем дохода, их основной этап экономического роста связан с открытием месторождений нефти в 1950–1960-х гг. и резким ростом цен на неё в 1973 и 1980 годах. Эфиопия до сих пор остаётся в группе с низким уровнем дохода. Там самая высокая доля сельского хозяйства в ВВП среди стран БРИКС, и при прочих равных условиях можно говорить, что она находится на стадии традиционного общества с высокой долей натурального сельского хозяйства, хотя этот показатель снизился с 53 процентов в 1985 г. до 35 процентов в 2020 году. Доля промышленности значимо выросла за аналогичный период – с 9 до 23 процентов. Таким образом, Эфиопия не перешла в другую группу, но демонстрирует высокие темпы роста и структурные изменения в экономике, поэтому можно ожидать перехода на новый уровень развития в среднесрочном периоде.

Бразилия, Россия и ЮАР с конца прошлого века несколько раз переходили из одной группы в другую, в сторону как снижения, так и повышения.

В России динамика объясняется структурной трансформацией 1990-х гг. и введением односторонних санкций в 2014 году.

В Бразилии снижение уровня ВВП на душу населения в 2002 г. связано с латиноамериканским кризисом, но в целом видна повышательная тенденция. В России до реформ имелась достаточно развитая индустрия, сильно пострадавшая в 1990-е гг., поэтому видно резкое снижение доли промышленности в ВВП с 45 процентов в 1990 г. до 35 процентов в 1995 году. Далее можно говорить уже о постепенном, без резких скачков снижении доли промышленности в добавленной стоимости в связи с переходом к постиндустриальному обществу. В Бразилии такая динамика, только с более низких уровней, также наблюдается с 1995 г. (снижение доли промышленности с 23 процентов в 1995 г. до 20 процентов в 2020-м). Сложная история ЮАР сказалась на экономическом развитии. Целью реформ в первую очередь была адаптация экономики к новым реалиям после отмены режима апартеида, и многие структурные аспекты (вопрос владения землей, доступа к электроэнергии, социальным услугам) до сих пор воздействуют на экономическое развитие и могут негативно влиять на экономический рост. Например, обострение энергетического кризиса 2023 г. замедлило темпы экономики с 2 процентов в 2022 г. до 0,7 процента в 2023-м.

Египет в 1970 г. также отличался довольно высокой долей сельского хозяйства в ВВП, однако она снизилась более чем в два раза на настоящий момент. Во второй половине XX века в Египте проведены либеральные реформы (в 1973–1974 гг. – частичная либерализация с сохранением доминирования госсектора; в 1985 г. – снижение государственных инвестиций и таможенных пошлин; с 1990-х гг. – расширение кредитования частного сектора, либерализация процентных ставок, приватизация), и в 1995 г. Египет перешёл в группу стран с уровнем дохода ниже среднего, где и остаётся по сей день. В рейтинге стран по уровню ВВП по ППС он находится в числе двадцати крупнейших экономик мира (на 17-м месте, обогнав в 2020 г. Саудовскую Аравию). В Египте наблюдается тенденция к сокращению доли сельского хозяйства, которая стала очень заметной после проведения реформ (с 28 процентов в 1975 г. до 17 процентов в 1980 г.).

Индонезия чаще других переходила из одной группы в другую в течение рассматриваемого периода. В 1990-е гг. здесь наблюдались высокие темпы экономического роста, и в 1993 г. страна перешла из группы с низким доходом в группу с доходом ниже среднего, однако уже через пять лет вернулась обратно. Азиатский кризис вызвал экономический и политический шок в стране. Впрочем, Индонезия достаточно быстро оправилась, и уже в 2003 г. вернулась на уровень дохода ниже среднего за счёт развития добычи полезных ископаемых, электронной и лёгкой промышленности. Страна находилась в этой группе до 2019 г. и поддерживала темпы годового роста около 4–5 процентов (исключение – 2009 г.). В 2019 г. Индонезия перешла в группу с доходом выше среднего. В 2020 г. вернулась на более низкий уровень из-за проблем, связанных с COVID-19 (темпы экономического роста стали отрицательными впервые с 1998 г.), однако в 2022 г. Индонезия вновь оказалась в группе стран с доходом выше среднего и прежними темпами роста.

В Иране разнонаправленная динамика перехода из одной группы по уровню дохода в другую связана с внешней конъюнктурой (санкции), а также изменением внутренней экономической политики. Во втором десятилетии XX века Иран выходит в группу с доходом выше среднего, но в конце десятилетия снова опускается в группу с доходом на душу населения ниже среднего. После Исламской революции 1979 г. в стране предполагалось полное самообеспечение, жёсткая централизация экономики и максимальное следование принципам ислама. Структура экономики с 1970 г. практически не изменилась, с долей промышленности на уровне 35–40 процентов, сельского хозяйства – 7–12 процентов, и сектора услуг 42–55 процентов. Ещё до конфликта 2025 г. экономическое положение было относительно нестабильно, с инфляцией более 40 процентов, дефицитом государственного бюджета около трёх и уровнем долга около 30 процентов.

Саудовская Аравия в начале XXI века перешла в группу с высоким доходом. Как и в ОАЭ, там не произошло смены экономической модели или серьёзных изменений экономического и политического режима. Правительство тоже стремится решить проблему зависимости экономики от нефтяного сектора. Доля промышленности в ВВП Саудовской Аравии резко выросла за 1970–1975 гг. (в первую очередь за счёт активно развивавшейся нефтяной промышленности) и в значительной степени зависит от цен на нефть. С 2005 г. наблюдается устойчивый тренд на снижение доли промышленности, что связано с попытками диверсификации экономики и развитием сектора услуг, в частности туризма. Развитие туризма связано с паломничеством мусульман в Мекку и является важным направлением диверсификации экономики для правительства королевства.

Факторы экономического роста БРИКС

Вопросы экономического роста и развития – интереснейшие и сложнейшие в экономической теории. Хотя исследователи предложили стройные концепции, подтверждающиеся определёнными кейсами и математическим моделированием, экономисты не могут определиться с однозначным набором факторов экономического роста и возможностями догоняющего развития[3]. Существует консенсус, что догоняющее развитие возможно только в отдельных случаях, и среди стран БРИКС успешными примерами считаются быстрорастущие Индия и Китай. Но и они сохраняют довольно низкий уровень ВВП на душу населения и существенный багаж социальных проблем.

Мы воспользуемся традиционным подходом к экономическому росту и посмотрим на группы факторов, которые выделялись неоклассиками, – инвестиции, демография и технологии (инновации).

Инвестиции. Одним из признаков стадии отрыва, характеризующейся быстрым развитием промышленности, является, по мнению Уолта Ростоу, соотношение инвестиций и ВВП выше 10 процентов[4]. Впрочем, это недостаточное условие для перехода к стадии отрыва. Например, Саймон Кузнец отмечал, что в ряде стран ещё до начала отрыва наблюдался значительно более высокий уровень этого показателя. В эмпирических работах, посвящённых БРИКС, инвестиции, как правило, числятся среди значимых факторов роста[5].

Во всех государствах БРИКС ещё с 1970-х гг. наблюдалось соотношение инвестиций и ВВП выше 10 процентов. Китай, Иран и Индия сейчас показывают наибольшую долю инвестиций в ВВП, что предположительно даёт возможности для перехода на новый уровень развития. В каждой из стран БРИКС наблюдались отдельные периоды роста и высоких значений инвестиций в ВВП. Так, и в Индии, и в Китае этот показатель быстрее всего рос в 2000-е гг., причём в Индии его значения довольно сильно падают после 2010-х гг., а в Китае сохраняются на высоком уровне. Специфика китайской экономики заключается в сохранении высокого уровня сбережений (накопления капитала), более 40 процентов ВВП.

По Эфиопии есть данные за короткий период (2011–2023); по ним оказывается, что в 2011–2019 гг. в Эфиопии был достаточно высокий показатель доли инвестиций в ВВП относительно других стран БРИКС (в диапазоне 32–40, большей частью около 40 процентов), однако после 2020 г. он начал падать. Эфиопия – уязвимая страна и даже при высоком показателе инвестиций не может считаться готовой к «экономическому чуду». В частности, зависимость от внешних факторов – например, негативное влияние локдаунов и нарушения цепочек поставок в 2020 г. – свидетельствует о нестабильности достижений. Среди ключевых проблем – природные катастрофы, оказывающие влияние на сельское хозяйство, а также зависимость от иностранной помощи (это единственная страна БРИКС, где официальная помощь развитию составляет около половины притока иностранного капитала).

С внешними воздействиями, хотя и другими – ценами на нефть и ситуацией на Ближнем Востоке, – связана динамика инвестиций в Саудовской Аравии, ОАЕ и Египте. В Саудовской Аравии наблюдаются резкие падения инвестиций, вызванные экономическими кризисами (например, нефтяные кризисы 1973–1974 и 1979–1980 гг.), а также рост инвестиций в периоды активного роста цен на нефть, особенно ярко это видно во второй половине 2000-х годов. В Египте после реформ доля инвестиций в ВВП выросла практически в два раза, однако снизилась после нескольких крупных политических и экономических потрясений – кризиса в Персидском заливе (1990–1991), военного переворота (2013) и последствий эпидемии коронавируса (2020). Сейчас показатель вернулся к дореформенным значениям на уровне 13 процентов ВВП.

Динамика инвестиций в России частично объясняется внутренними проблемами – так, очень хорошо виден трансформационный спад 1990-х годов. После него в 2000-е гг. уровень инвестиций к ВВП стабилизировался и закрепился вокруг 20–24 процентов. Российские экономисты, как правило, отмечают недостаточность капиталовложений как препятствие для устойчивого перехода в группу стран с более высоким доходом. Ситуация в Иране также связана с внутренней политикой. Так, инвестиции резко упали в год исламской революции, а также в периоды введения очередных санкций.

В целом по данному фактору у всех стран БРИКС имеется хороший задел, однако наиболее стабильную динамику и высокие значения показывают Китай и Индия.

Взаимодействие в инвестиционной сфере в рамках БРИКС – одно из самых интересных и быстро развивающихся направлений. Создание Нового банка развития в 2014 г. стало вехой в истории объединения. Сейчас сотрудничество в финансовой сфере направлено не столько на расширение объёма инвестиций, сколько на создание собственной финансовой инфраструктуры, включая расчётные механизмы, страхование, рейтинги и гарантии. Последним в Декларации Рио-де-Жанейро 2025 г. уделено отдельное внимание – предлагается создать механизм Многосторонних гарантий БРИКС[6]. Поскольку гарантии как инструмент направлены на привлечение частных вложений путём снижения рисков для инвестора, можно ожидать положительного влияния на реализацию инвестиционного потенциала стран-членов и партнёров БРИКС.

Демография. Структура населения и занятости рассматривается во всех моделях экономического роста, включая современные эндогенные модели. Эмпирические исследования стран БРИКС также показывают значимость демографического фактора[7]. Большая часть стран БРИКС находится в благоприятной ситуации. По состоянию на 2023 г., население 11 стран БРИКС составляло 48,7 процентов мирового населения. Индия и Китай – крупнейшие страны мира по населению, Бразилия и Россия входят в топ-10. Однако для экономического роста наиболее важный фактор – возрастная структура, в особенности доля трудоспособного населения, поскольку с точки зрения роста ВВП важны люди, создающие дополнительную стоимость, а не требующие увеличения социальных трансфертов. Возрастно-половые структуры стран различаются (рис. 2). В частности, в России и Китае население стареет, и в данном случае они могут быть отнесены к странам со снижением роли демографического фактора в экономическом росте. Следует отметить, что здесь также видны различия – в России сокращение населения происходило медленно, а в Китае было ускорено политикой «Одна семья – один ребёнок». Наиболее благоприятная ситуация и возможности для роста за счёт прибавления трудоспособного населения сложилась в Эфиопии, Египте, Индии, Бразилии и Индонезии. По демографической структуре выделяются ОАЭ, где среди населения трудоспособного возраста (83 процента) преобладают мигранты. Для сравнения приведена возрастная структура Японии и Германии, отличающихся высокой долей лиц пенсионного возраста.

Инновации. Технологический прогресс повышает отдачу от капитала, поэтому его уровень присутствует в различных моделях роста наряду с накоплением капитала и численностью населения. Согласно эмпирическим исследованиям, в странах БРИКС данный фактор играет положительную роль[8]. Единого индикатора уровня технологического развития нет, поэтому проанализируем несколько стандартных показателей.

Китай лидирует по всем показателям, включая позицию в Глобальном рейтинге инноваций, который оценивает не только уровень технологического развития, но и развитость рынка и деловой среды, а также благоприятные институты. Однако далее страны БРИКС делят между собой следующие позиции, обладая разными преимуществами. В России, например, много работников с высшим образованием и довольно большая доля исследователей. Индия специализируется на создании медицинских препаратов, одним из высокотехнологичных направлений производства, и также обладает высокой долей высокотехнологичного экспорта.

К числу проблем технологического развития БРИКС относится неоднородность, региональное неравенство и нахождение на начальном этапе цифрового разрыва отдельных стран.

Заключение

На основании анализа трёх основных факторов роста можно широкими мазками обрисовать возможности догоняющего развития в странах БРИКС.

Первичный анализ структурных показателей, доли инвестиций и уровней дохода на душу населения стран БРИКС показал их основные особенности. В большинстве государств преобладает сектор услуг, что характерно для постиндустриальной экономики, однако в Эфиопии сохраняется большая доля сельского хозяйства. Везде достаточно высокий уровень инвестиций в ВВП, однако в странах Ближнего Востока высока зависимость от внешней конъюнктуры, а в Китае крайне высокий уровень связан с культурными особенностями.

По каждому из факторов мы сделали вывод о перспективах на основании текущего состояния. Так, высокий потенциал инвестиций в Китае (выше 40 процентов ВВП), средний – в странах с уровнем инвестиций от 20 до 40 процентов, низкий – ниже 20 процентов и в Эфиопии, для которой данные пока недоступны, но видно резкое снижение инвестиций в последние несколько лет и сильная зависимость притока капитала в целом от содействия развитию со стороны стран-доноров. По демографическому фактору наиболее высокий потенциал у стран с молодым населением, низкий – у «стареющих» экономик России и КНР. По фактору инноваций наиболее высокий потенциал в Китае, который первенствует по всем показателям. Среди лидеров по всем показателям в области инноваций также находится Россия, однако на уровне намного ниже, чем в Китае, и при низкой доле расходов на НИОКР в ВВП, поэтому потенциал оценён как средний, хотя Россия сохраняет первенство в определённых областях (ядерные технологии, исследования Арктики, реактивные двигатели, материалы и сплавы, космическая промышленность и другие).

Безусловно, наш анализ обладает рядом ограничений, включая набор индикаторов и качественную оценку интегрального значения в таблице 4. Так, в классической оценке вклада труда оцениваются не только демографические показатели, но и миграция, а также не только численность рабочей силы, но и её занятость, включая уровень квалификации. В данном случае, например, Китай и Россия, обладающие высококвалифицированными рабочими кадрами, окажутся в более благоприятной позиции.

Также мы не учитываем фактор устойчивого развития и потенциальной трансформации экономик в сторону углеродной нейтральности, которая потребует дополнительных издержек и усилий, особенно от стран с высокой долей бедного населения и зависимых от дешёвых источников энергии (угля) – Индия, Индонезия и особенно Эфиопия.

Тем не менее наш анализ позволяет показать первичный срез ситуации по всем странам БРИКС и оценить сильные и слабые стороны, которые могут служить отправной точкой для дальнейших обсуждений и достижения лучших практик.

Авторы:

Екатерина Бахметьева, стажёр-исследователь Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»

Александра Морозкина, кандидат экономических наук, заместитель декана по науке департамента мировой экономики факультета мировой экономики и мировой политики (ФМЭиМП) Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», руководитель направления «Структурные реформы» Экономической экспертной группы

В продолжение статьи 2013 г. «Экономики разные – проблемы общие»[1]. Данная статья подготовлена в рамках исследования «Подходы к альтернативной международной финансовой системе», которое является частью проекта «Международное академическое сотрудничество» НИУ ВШЭ.

Сноски

[1]    Григорьев Л.М., Морозкина А.К. Экономики разные – проблемы общие // Россия в глобальной политике. 2013. Т. 11. No. 2. С. 26–38.

[2]    Официально определённый международный уровень абсолютной бедности – доход менее 3 долларов в день по ППС в ценах 2021 года.

[3]   Ясин Е.Г. (Ред.) Структурные изменения в российской экономике и структурная политика. Аналитический доклад. М.: НИУ ВШЭ, 2018. 252 с.

[4]   Григорьев Л.М., Майхрович М.Я. Теории роста и реалии последних десятилетий (Вопросы социокультурных кодов – к расширению исследовательской программы) // Вопросы экономики. 2023. No. 2. P. 18–42.

[5]   Rostow W.W. The Stages of Economic Growth // The Economic History Review. 1959. Vol. 12. No. 1. P. 1–16.

[6]    См.: Banday U.J., Murugan S., Maryam J. Foreign Direct Investment, Trade Openness and Economic Growth in BRICS Countries: Evidences from Panel Data // Transnational Corporations Review. 2021. Vol. 13. No. 2. P. 214; Rani R., Kumar N. On the Causal Dynamics Between Economic Growth, Trade Openness and Gross Capital Formation: Evidence from BRICS Countries // Global Business Review. Vol. 20. No. 3. P. 795–812; Belloumi M., Alshehry A. The Impact of International Trade on Sustainable Development in Saudi Arabia // MDPI. 18.04.2024. URL: https://www.mdpi.com/2071-1050/12/13/5421 (дата обращения: 04.07.2025).

[7]    Декларация Рио-де-Жанейро // Президент России. 06.07.2025. URL: http://static.kremlin.ru/media/events/files/ru/gvTArkWauqwuryk9xzLt3HuuI7EBmqrC.pdf (дата обращения: 04.07.2025).

[8]    См.: Misra R. Impact of Demographic Dividend on Economic Growth: A Study of BRICS and the EU // International Studies. 2015. Vol. 52. No. 1–4. P. 99–117; Bawazir A.A.A., Aslam M., Osman A.F.B. Demographic Change and Economic Growth: Empirical Evidence from the Middle East // Economic Change and Restructuring. 2020. Vol. 53. P. 429–450.

[9]   См.: Gyedu S., Heng T., Ntarmah A.H. et al. The Impact of Innovation on Economic Growth among G7 and BRICS Countries: A GMM Style Panel Vector Autoregressive Approach // Technological Forecasting and Social Change. 2021. Vol. 173. No. 1. P. 121–169; Mussaiyib A.M., Pradhan K.C. Examining the Impact of Innovations on Economic Growth in BRICS Countries // Global Business Review. 2023. No. 09721509231152032.

Нажмите, чтобы узнать больше