Театру кошек Куклачева в 2025 году исполнилось 35 лет, на сегодняшний день у учреждения нет конкурентов. Об этом, а также о репертуаре и работе с питомцами в интервью корреспонденту Агентства городских новостей «Москва» Илье Панкратову рассказал заслуженный артист России, первый заместитель художественного руководителя Театра кошек Дмитрий Куклачев.
Илья Панкратов (И.П.): В этом году Театру кошек Куклачева исполнилось 35 лет. В чем заключалась миссия театра, когда он только создавался, и как она менялась за треть века?
Дмитрий Куклачев (Д.К.): Много лет назад папа ушел из цирка, где он проработал много лет на ведущих аренах земного шара, – они гастролировали практически безостановочно, – объездили всю Россию, Европу и так далее. У папы была мечта создать что-то свое. Но свой цирк у него уже был. Он был, наверное, не один из первых, а первый, кто создал кооператив. И с этим кооперативом они поехали в Германию, Бельгию, Францию, а потом произошла знаковая поездка в Израиль, когда у нас практически не было дипломатических отношений с этой страной, тем более культурных. Программа с участием моего отца была первой ниточкой дружбы между нашими странами. И получилось так, что они ехали всего лишь на восемь выступлений в Дворец спорта в Тель-Авиве, а в итоге остались на 1,5 месяца. Представляете, такой был ажиотаж. Когда папа вернулся, руководство «Росгосцирка» очень ревностно к этому отнеслось, и его уволили.
Тогда он пришел к мэру Москвы и сказал: «У меня есть наследие, я хочу создать свой театр». Ему ответили: «Выбирайте, Юрий Дмитриевич, выбирайте». Папа хотел взять театр-тысячник, но директор тогда посоветовал ему выбрать небольшую площадку, чтобы это место было и культовым, и лабораторным, а также финансово подъемным, ведь любой большой зал – это огромные расходы.
Папа обратил внимание на кинотеатр «Призыв», в 1990 году мы начали использовать это помещение как театр. Папа был человеком из цирковой среды, вначале он привнес сюда все свои цирковые наработки. Наши первые спектакли представляли собой собранные по блокам цирковые номера – такой дивертисмент.
Через пару лет к нам пришел большой друг – режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич, известный по серии фильмов о мушкетерах по книгам Дюма. Тогда же родился первый спектакль «Похитители кошек», который стал визитной карточкой театра. Спектакль пользовался огромным успехом в Москве и на гастролях в Америке, Японии и Европе. После этого мы стали делать только сюжетные спектакли, так или иначе, которые подкреплены драматургией.
И.П.: Сколько сейчас спектаклей у вас в активном репертуаре?
Д.К.: Сейчас таких спектаклей у нас в репертуаре более 15. Я говорю с гордостью более 15, потому что в отличие от драматического театра, который может выпускать премьеры раз в четыре−пять месяцев, у нас специфику диктуют животные. Кошка – это то существо, которое от первоначального выхода на сцену до финального выпуска номера, проходит полтора–два года ежедневных тренировок, занятий и общения. Спектакль, который мы выпускаем, отличается от любого другого драматического театрального продукта тем, что здесь мы все время внедряем сюжет в движение животных. То есть, грубо говоря, сюжетная линия – это такая паутинка, очень нежная, которая считывается зрителем на эмоциональном уровне. Это достаточно сложно объяснить или показать. Лучше один раз увидеть, чем много раз услышать.
И.П.: Ощущаете ли вы конкуренцию со стороны других детских театров, цирков и развлекательных центров? Ваш театр остается востребованным у зрителя?
Д.К: Нет, у нас нет конкуренции. В этом и заключается парадокс. Наш театр настолько уникален, что у него нет конкурентов. Потому что это не цирк и не театр в том понимании, которое многие привыкли себе представлять. Сегодня Москва может предложить гостям и зрителям столицы «Театральный бульвар», который существует на открытом воздухе, но по большому счету все основные театры закрыты. У нашего театра нет открытия и закрытия театрального сезона. Многие спрашивают: «Как вы работаете?». Вот так. У нас три коллектива, которые постоянно меняются: сейчас работаю я, потом будет работать мой брат, затем сестра. Наш театр остается важной точкой на культурной карте столицы. В среднем у нас проходит 18−22 спектакля в месяц. Зрительный зал вмещает 240 мест – и он всегда заполнен. Конечно, если сравнить с временами до пандемии, мы подняли ценовую политику, потому что все подорожало. Но театр старается держать цены на доступном для зрителей уровне.
И.П.: На сегодняшний день какое количество животных официально входит в состав труппы театра? Как изменилась эта численность за последние пять лет?
Д.К: Сейчас в театре более 200 пушистых артистов. У нас есть немало «пенсионеров», которые уже не выступают, а также много малышей подрастающего поколения, которые пока тоже не участвуют в спектаклях. Мы редко берем новых животных. У нас есть ротация: наши животные приносят нам своих будущих артистов, которые затем проходят тренировки и также выступают на сцене.
И.П.: Недавно стало известно, что театр взял под опеку трех кошек из зоны боевых действий. Что с ними сейчас?
Д.К: Да, мы взяли троих фронтовых котов. Это было сделано для того, чтобы привлечь внимание к проблеме бездомных животных в зоне боевых действий. Там сейчас очень много животных, которые остаются без опеки, потому что физически их некуда взять. Естественно, им нужно помогать, их нужно спасать. Много животных рождается у бойцов прямо в окопах и блиндажах. Они растут, ребята идут в атаку, а животные, соответственно, остаются без присмотра. В Донецке есть волонтеры, которые занимаются реабилитацией спасенных животных. Они делают огромную работу практически под вражеским прицелом. Волонтеры спасают животных из-под обстрелов и бомбежек, находят им семьи. Это уникальное движение, и я принял решение нашим жестом привлечь внимание к проблеме и приюту. Мне кажется, это удалось. Одну кошку, которую мы взяли в театр, спасли из-под обстрела; она была беременной, и у нее пропали котята. Второго котенка передали бойцы: его спасали на бронетехнике, он был еще слепым. С поля боя на танке вывозили его и еще двух маленьких котят, которым было всего две−три недели. Третья наша кошка из Курской области, из Глушковского района; ее мы назвали Глушей. Вот три таких подопечных: двое из них уже находятся в вольере со всеми остальными животными, а Глуша – еще в карантинной зоне. Животные не приходят все здоровыми, они приходят с определенными заболеваниями, которые мы лечим и реабилитируем в наших стационарных условиях.
И.П.: Планируете ли вы еще брать животных из зоны СВО?
Д.К: Я бы постоянно этим занимался, но есть проблема именно территориального характера. У меня просто физически нет возможности, так как я не приют и не реабилитационный центр. У театра нет возможности содержать животных. Сейчас мы ведем переговоры с несколькими котокафе, у которых также есть животные из приютов. Я думаю, что мы найдем правильный вектор и будем постоянно брать животных оттуда, чтобы они у нас вылечивались и затем попадали в семьи. Это постоянная работа, которая уже начата. Дальше мы будем ее продолжать, но уже в другом ракурсе.
И.П.: А что изменилось в театре за последние три года?
Д.К: Дело в том, что у нас такой театр, который находится вне времени, вне политики и вне каких-то внешних составляющих. Все наши спектакли основаны на любви. И они все – на вечные темы. Но уже моя частная инициатива – помощь бойцам в зоне боевых действий. У меня, например, есть развлекательная программа для бойцов, для ветеранов. Я самостоятельно выезжаю в зону СВО, потому что животных туда взять достаточно сложно, это делается без их участия. Это правильная миссия. И это важно для военнослужащих, для раненых ребят. Я уже несколько раз туда летал и буду продолжать это делать.
И.П.: Как этот опыт повлиял на вас?
Д.К: Я рос в патриотической семье. Когда у папы в 1990-х годах, при путче, который случился в России, была возможность остаться за границей – он отказался. Хотя ему предлагали цирки в Англии, и все пророчили славу. Вот Олег Попов принял такое решение, а мы – нет. Поэтому, что говорить, я во все сложные и счастливые моменты хочу быть здесь, с нашим народом, с нашей страной. Для меня дико, когда я вижу артистов, которые так или иначе зарабатывали в нашей стране, и вдруг они меняют свою точку зрения. Уехавшие артисты начинают говорить, что в России все плохо, а вот там у нас – хорошо. Мне даже сложно это комментировать. По-другому, как предательство, это нельзя назвать. Нет другого слова.
И.П.: Что для вас значит этот театр? Какие эмоции он дает вам как творческому человеку и руководителю?
Д.К: Мы нашим театром показываем, как нужно относиться к кошкам. Мы делаем свое дело, а зрители, которым это интересно, приходят. Наши полные залы, наверное, есть главный показатель того, что наш театр важен и нужен в культурной составляющей Москвы. Театр для меня – это возможность творить, реализовывать свои мечты. Театр – такое место, где ты можешь свои желания показать зрителям. И когда чувства соприкасаются, это дает тебе заряд на новые победы. Потому что любой творческий человек, который выходит на сцену, очень быстро и сильно заражается любовью зрителя. Когда ты почувствовал это дыхание один раз, отказаться от него или как-то уйти в какую-то другую профессию невозможно. Поэтому я совмещаю и руководство, и лицедейство, и создание спектаклей.