Несмотря на концептуальные расхождения с европейцами в оценке угроз, нагнетание военных страхов в Европе выгодно Соединённым Штатам, так как обосновывает необходимость повышения доли военных расходов в ВВП стран НАТО до 5 процентов, как того хочет Белый дом. Однако нарастающая милитаризация Европы иподготовка нового поколения европейцев к войне с Россией может произвести эффект самоисполняющегося пророчества – с потенциально катастрофическими последствиями для всего континента, пишет программный директор клуба «Валдай» Антон Беспалов.
В последние месяцы в ряде стран НАТО были опубликованы программные документы с оценками угроз национальной безопасности. Среди них выделяется французский Стратегический национальный обзор – 2025, в котором главной угрозой Франции и европейцам объявлен риск крупномасштабной войны в Европе до 2030 года. По мнению авторов документа, источником этого риска является Россия, которая «усилила враждебные действия против Франции и её европейских партнёров, не переходя грань открытого конфликта» (п. 20). Согласно их логике, поскольку Россия отдаёт «абсолютный приоритет усилению своих вооружённых сил», эта грань может быть перейдена, а следовательно, Франции следует укреплять оборону и готовиться к войне.
Прогнозы масштабного военного конфликта в Европе с участием России и НАТО звучат на Западе с самого начала специальной военной операции на Украине. Одним из обоснований мощной военной поддержки Киева служит как раз необходимость остановить Россию на дальних подступах к Европе. Тезис «Россия пойдёт дальше, если её не остановить на Украине» активно продвигался украинскими властями, был подхвачен европейскими странами и администрацией Джозефа Байдена и за два с половиной года конфликта прочно вошёл в западный дискурс, не встречая особого сопротивления.
То, что новоизбранный президент Трамп усомнился в его почти догматическом характере, стало шоком для западного сообщества.
Французский стратегический обзор указывает на «меньшую предсказуемость» внешней политики США при Трампе, опасность, исходящую от «комбинации российской угрозы и отхода американцев от участия в европейских делах», восприятие Европы Америкой как торгового конкурента и расхождения во взглядах и ценностях (пп. 76–77). Париж выражает готовность стать поставщиком безопасности в Европе в случае возможного «ухода» США и намерен «участвовать и побеждать в боевых действиях высокой интенсивности» – будь то в случае применения Пятой статьи Североатлантического договора или в рамках защиты национальных интересов или помощи союзникам (п. 411).
Независимо от того, насколько реалистичны перспективы обретения непосредственно Францией или европейскими странами НАТО стратегической автономии, мысль о возможности непосредственного военного столкновения с Россией звучит в европейских столицах всё чаще и громче. В этом смысле выделяются страны «евротройки» – Великобритания, Германия и Франция. В конфиденциальном докладе бундесвера Россия характеризуется как «экзистенциальный риск для Германии и Европы», а британская Стратегия национальной безопасности – 2025 говорит о возникшей впервые за многие годы угрозе территории Великобритании – «потенциально в условиях военного времени». Ещё более доходчиво об опасностях, грозящих британцам, высказался генсек НАТО Марк Рютте, который заявил, что в том случае, если Лондон не увеличит расходы на оборону, им «лучше начать учить русский язык».
Ещё в прошлом году европейские политики и военные успокаивали общественность, говоря о том, что в конфликте между НАТО и Россией у последней нет шансов. Выступая в феврале в Chatham House (признан в России нежелательной организацией), глава британского генштаба Тони Радакин заявил: «Важнейшая причина, по которой Путин не хочет конфликта с НАТО, состоит в том, что Россия проиграет. И проиграет быстро». «Нападение России на любого из членов альянса закончилось бы для неё неминуемым поражением. Военный и экономический потенциал России бледнеет на фоне потенциала Запада», – вторил ему в апреле министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский.
Однако за последний год идея «Россия не хочет войны с НАТО, потому что проиграет», уступила другой: «Россия хочет войны и готовится к ней» – невзирая на многочисленные заявления российских официальных лиц об обратном. Редкие упоминания о возможности прямой конфронтации между Россией и НАТО – как, например, заявление министра обороны Андрея Белоусова о том, что вооружённым силам страны необходимо быть готовым к любому развитию обстановки в среднесрочной перспективе, включая возможный военный конфликт с НАТО в Европе в ближайшее десятилетие, – на Западе немедленно трактуются как предупреждение альянсу и подтверждение агрессивных планов России.
Симон Сараджян, основатель портала Russia Matters, каталогизировал прогнозы будущей войны между Россией и НАТО, сделанные за последний год. Его список включает в себя заявления представителей западных правительств, разведок и военных ведомств. Помимо них, тревожный новостной фон постоянно поддерживают многочисленные аналитики и комментаторы, которые, как правило, идут дальше официальных лиц и подробно расписывают сценарии возможного конфликта. Стоит отметить, что почти все такие прогнозы делались в совершенно определённом географическом ареале: это Германия, Великобритания страны балтийского фланга НАТО и Скандинавии, в то время как для стран Южной и Юго-Восточной Европы подобное мышление нехарактерно. Франция, до недавних пор не состоявшая в клубе сторонников идеи неминуемой российской агрессии, с шумом ворвалась в него накануне публикации стратегического обзора. Выступая на пресс-конференции 11 июля, начальник французского генерального штаба Тьерри Буркхард приписал российскому президенту фразу «Франция – мой главный противник в Европе», чем вызвал немалое недоумение в стране и за её пределами и получил в СМИ характеристику «французский Колин Паэулл».
Согласно графику, составленному Сараджяном, 2030 год называется наиболее вероятным сроком, когда Россия будет иметь возможность «атаковать НАТО», хотя такое намерение, по мнению прогнозистов, может появиться у неё уже в 2027 году. И это ставит ряд вопросов. Например, учитывая то, что в западном дискурсе перенос боевых действий на территорию стран НАТО увязывается с поражением Украины, можно ли интерпретировать такие временные рамки как ожидание того, что к этому времени Россия достигнет целей специальной военной операции? Или же ожидается, что Россия пойдёт войной на НАТО неподготовленной (и закономерно проиграет).
Следует отметить, что ни в одном из проанализированных документов не говорится о «победе» Украины в противостоянии с Россией как цели поддержки Киева.
Наибольший оптимизм с точки зрения её перспектив демонстрирует британский Стратегический оборонный обзор – 2025, указывающий на необходимость прочного политического урегулирования, которое гарантировало бы суверенитет страны, её территориальную целостность и безопасность в будущем (п. 8). Французский документ постулирует, что от исхода украинского конфликта зависит будущая безопасность Европы, но не описывает желаемые параметры этого исхода (п. 114). В литовской Национальной оценке угроз – 2025 отмечается, что Кремль «почти наверняка будет продолжать свои военные усилия, пока не добьётся существенных уступок» (с. 8). Доклад датской военной разведки за 2024 год говорит о том, что «Россия, вероятно, будет в состоянии продолжать оказывать постоянное военное давление на Украину, стремясь принудить страну к прекращению военного сотрудничества с НАТО и сближения с ЕС», хотя, «скорее всего, ни одна из сторон конфликта не получит решающего военного преимущества» (с. 19). Общий вывод, который можно сделать из чтения европейских документов, состоит в том, что поддержка Украины призвана сковывать военные ресурсы России и создавать напряжение для её экономики, чтобы предотвратить распространение боевых действий на территорию других стран.
И в таком случае интересам Европы соответствует затягивание украинского конфликта с одновременным повышением собственной боеготовности в ожидании потенциальной эскалации.
Иной подход демонстрирует Ежегодная оценка угроз разведывательного сообщества США, опубликованная в феврале 2025 года. В ней говорится о необходимости скорейшего «приемлемого завершения» конфликта, который усугубил военно-политическую напряжённость между Москвой и Вашингтоном и повысил риск ядерной войны (с. 16).
Американский доклад примечателен тем, что оценки ситуации в сфере безопасности идеологизированы в нём в меньшей степени, чем в европейских документах. Здесь предпринимается попытка проанализировать российские интересы и прямо указывается на нежелательность открытого конфликта между НАТО и Россией для последней. По словам авторов доклада, «Россия рассматривает продолжающуюся войну на Украине как опосредованный конфликт с Западом. Её стремление восстановить свою силу и безопасность в ближнем зарубежье, противостоя тому, что она воспринимает как экспансию США, повысило риски непреднамеренной (выделено нами) эскалации между Россией и НАТО».
Ключевые стратегические цели России характеризуются в американском докладе следующим образом: «оставаться необходимым глобальным игроком, сохранять сферу влияния и поддерживать стабильность в стране». В нём говорится о «стратегическом соперничестве России с Соединёнными Штатами», за победу в котором она готова «заплатить высокую цену», но этот тезис звучит в контексте конфликта вокруг Украины, в то время как европейские программные документы делают упор на глобальной конфронтации. Так, французский обзор говорит о «глобальном идеологическом наступлении» на европейскую модель либеральной демократии и гуманизма (п.5), датский доклад – о желании России ослабить «мировой порядок, основанный на правилах» и создать вместо него такой порядок, при котором «правила игры в международных отношениях в конечном итоге определяются способностью и готовностью великих держав применять военную силу» (с. 19). А литовский документ характеризует мировой порядок, к которому предположительно стремится Россия, как «основанный на принуждении и дегуманизации, а не уважении прав человека и суверенитета государств» (c. 5). Собственно, приписываемое России стремление установить новый порядок (антидемократический, антилиберальный, антигуманный и основанный на силе) и обосновывает тезис о российской угрозе НАТО.
И в этом важнейшее отличие между концептуальными подходами европейцев и нынешнего Белого дома.
Образно выражаясь, европейцы подняли знамя глобальной борьбы демократии с авторитаризмом, выпавшее из рук американцев после смены администрации.
Трампу и его соратникам эта тема, похоже, просто не интересна, хотя она и может быть инструментализирована при определённых обстоятельствах. Зато их волнуют вопросы американской мощи и американских интересов. Это хорошо видно, если сравнить оценки европейцами и американцами угроз, исходящих от таких стран, как Китай, Иран и КНДР. В европейских документах делается акцент на единстве целей России и этих стран, совместно бросающих вызов «миропорядку, основанному на правилах». Они же перечислены в американском докладе в качестве крупнейших государственных игроков, представляющих угрозу для США, однако их сотрудничество характеризуется как ситуативное, мотивированное не идеологической близостью, а преимущественно «общим интересом к обходу или подрыву американской мощи – экономической, дипломатической или военной» (с. 29).
И всё же, несмотря на концептуальные различия в подходах, нагнетание военных страхов в Европе в краткосрочном плане выгодно Соединённым Штатам, так как обосновывает необходимость повышения доли военных расходов в ВВП стран НАТО до 5 процентов, как того хочет Трамп. Показательным примером служит «покаянное» интервью канцлера Германии Фридриха Мерца, в котором он признаёт, что Европа десятилетиями «нахлебничала», полагаясь на военную мощь США, и обязуется всё исправить. Намерение Трампа заставить союзников больше платить за общую безопасность находит полное понимание не только у политических элит, но у широкой общественности. Судя по опросам, идея повышения расходов на оборону пользуется популярностью в значительной части европейских стран (за это выступают 70 процентов респондентов в Польше и Дании, 57 процентов в Великобритании, 47 процентов в Германии, 46 процентов в Испании и 45 процентов во Франции). Несмотря на то, что это потребует пересмотра бюджетных приоритетов, европейцы в общем и целом выглядят готовыми к жертвам ради повышения безопасности.
Правящие классы европейских стран видят в милитаризации множество плюсов, среди которых и возможность реиндустриализации, и повышение социальной сплочённости. Для Европейского союза непривычная до сих пор роль мощного центра военной силы, к которой он стремится, подкрепляет глобальные внешнеполитические амбиции и оживляет саму идею европейского проекта. Проблема в том, что нарастающая милитаризация Европы и подготовка нового поколения европейцев к войне с Россией может произвести эффект самоисполняющегося пророчества – с потенциально катастрофическими последствиями для всего континента.
Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.