С конца прошлого года Румыния остаётся в центре внимания прессы. Отмена выборов – нерядовое явление, по крайней мере для стран Европы. А в Румынии в декабре 2024 г. президентские выборы отменили в день финального тура, а вероятного победителя – ультраправого политика Кэлина Джорджеску – задержали и отстранили от повторного голосования.
Вполне ожидаемо это поддержали в Западной Европе (уже вскоре в Германии перейдут к прямому давлению на «Альтернативу», а во Франции – на Марин Ле Пен), но возникли проблемы в отношениях с США. В резонансном выступлении на Мюнхенской конференции вице-президент Джей Ди Вэнс привёл действия Бухареста как пример отхода от демократических ценностей[1].
Внезапно для себя румынские власти, уверенные в поддержке Запада и пытавшиеся не слишком ловко разыграть карту «борьбы с российским вмешательством», должны были выбирать между Брюсселем и Вашингтоном.
Решение в пользу Западной Европы разошлось с курсом, который страна проводила последние двадцать лет, практически всегда отдавая приоритет отношениям с Соединёнными Штатами.
Таким образом, не предвещавшая сюрпризов выборная кампания стала фактором международной политики. На перевыборах в мае 2025 г. обе правящие партии вновь провалились, а условные «европеисты» в лице Никушора Дана победили прежде всего потому, что вместо поражённого в правах Кэлина Джорджеску лагерь крайне правых возглавил намного менее харизматичный кандидат Джордже Симион.
Главной новостью стала не победа Дана, не поражение Симиона и не кратковременный взлёт Джорджеску. Основное изменение – появление в румынском обществе чётко оформленного нового запроса. Именно на этих выборах понятие «суверенизм», образованное от слова «суверенитет», вошло в политический лексикон страны. С подачи Джорджеску многие политики поспешили объявить себя «суверенистами», и не всегда это представители крайне правых. По сути, данное явление отражает подъём и концептуализацию крайне правой, антиглобалистской и традиционалистской идеологии. Если на парламентских выборах 2020 г. за ультраправых проголосовало немногим больше полумиллиона избирателей (9 процентов от общего числа явившихся на выборы), то на парламентских выборах в декабре 2024 г. – около трёх миллионов (32 процента), а во втором туре президентских выборов в мае 2025 г. – более пяти миллионов человек (46 процентов). Раньше этого хватало для избрания президентом: в 2000-е гг. Траян Бэсеску дважды становился президентом, получив в абсолютном выражении меньше голосов, чем сейчас Симион.
Предпосылки «суверенизма»
Слово «суверенизм» ещё не успели внести в словари румынского языка, но новое понятие упало на хорошо подготовленную почву. Джорджеску объясняет его как «право самим определять свою судьбу»[2]. Его критики заявляют, что речь идёт о варианте изоляционизма. Так или иначе понятие воспринимается скорее ассоциативно и интуитивно, на созвучии с родственными словами «суверенитет» и «суверен». Создатели концепта чутко уловили общественный запрос на то, чтобы Румыния вновь стала заметной на международной арене и могла самостоятельно решать вопросы внутренней политики. Подъём таких настроений – не новость: уже пятнадцать лет они преобладают в соседней Венгрии, а политический реванш Дональда Трампа наполнил ветром паруса крайне правых по всей Европе.
Симион с лозунгом «Сделаем Румынию снова великой!» может показаться маловыразительным эпигоном Трампа. Действительно, в созвездии крайне правых политиков и по мировым, и по румынским меркам он выглядит довольно блёкло: поэтому именно его, а не харизматика Джорджеску власти допустили до второго тура выборов. То, что Симион имел реальные шансы на успех и добился рекордного для ультраправых результата, многое говорит об общественных настроениях. И речь не о подражательстве трампизму, а о вполне самобытном варианте крайне правой идеологии.
Начнём с того, что в Румынии, как и во многих странах Центральной и Восточной Европы, сильно ощущение национальной исключительности. Преобладающая в историографии и обществе идея основана на том, что румыны – потомки древнеримских завоевателей и покорённых ими гето-даков[3] – взяли от обоих народов всё лучшее: от римлян – передовые достижения цивилизации, от гето-даков – воинскую доблесть и право рассматривать себя коренным населением. Как считают в Румынии, все другие народы (славяне, венгры, турки, цыгане) появились на территории страны и по её периметру позже и не являются по-настоящему автохтонным населением. Само название страны в XIX веке было образовано от слова «Рим», а уже в XX столетии написание было изменено с тем, чтобы любой иностранец мог распознать в нём общеизвестный корень “Roma”.
Апелляция к римскому прошлому – краеугольный камень национальной идеологии, закреплённой в названии страны, символике, школьной программе, мемориальном пространстве и даже в письменности на основе латиницы.
Румыния и Молдавия – единственные страны с преимущественно православным населением, которые перешли на латиницу, соответственно в XIX и XX веке.
Родственных народов среди соседей страны нет – кроме молдаван, которых в Румынии не признают отдельным от румын народом. Родственными считают «латинских сестёр» – Францию, Италию, Испанию, Португалию. Всё это культивирует чувство национальной исключительности, которое нередко перерастает в чувство превосходства.
Румыния – страна с незавершённой социальной модернизацией. Как и другие балканские страны, она в социально-экономическом отношении всегда отставала не только от Западной Европы, но и от стран, образующих сейчас Вышеградскую группу. В эпоху социализма Румыния была единственной страной, которая объявила себя развивающейся, хотя с точки зрения марксистско-ленинской политэкономии совместить понятия «социалистическая» и «развивающаяся», казалось, было невозможно. Экономические эксперименты Чаушеску к концу его правления нанесли стране большой урон, и процесс транзита в 1990-е гг. оказался более сложным, чем в большинстве других соцстран: негибкая и несбалансированная экономика с тягой к автаркии с трудом поддавалась реформированию.
Вступление в Евросоюз породило волну энтузиазма. Мечта «жить как в Европе» обрела яркое воплощение в популярном лозунге-кричалке середины 2010-х гг. – «Хотим страну как за границей!»[4]. За последние двадцать лет Румыния подтянулась в экономическом отношении (её ВВП на душу населения сопоставим с российским), однако интеграция в ЕС вызвала и масштабные сложности. Членство в Евросоюзе способствовало модернизации страны, но миграционный отток, затронувший и города, и сёла, стал тормозом модернизации. Показательно, что доля городского населения (52 процента) сегодня ниже, чем была на момент краха социализма[5]. Почти половина граждан по-прежнему живёт в сельской местности. Между жителями города и села сохраняется разрыв в качестве жизни и доступе к современной социальной инфраструктуре. Уровень бедности в целом по стране составляет 21 процент, а без учёта социальных трансфертов он достигал бы 47 процентов[6].
Фактор румынской трудовой миграции – один из ключевых, и его политическая эволюция оказалась одним из главных сюрпризов прошедших выборов. Румынские мигранты всегда считались электоральным козырем умеренно правых сил, которые пользовались наибольшим благоволением на Западе. В 2009 г. именно диаспора обеспечила переизбрание Траяну Бэсеску, не получившему большинства внутри страны. В 2014 г. грамотно разыгранный скандал вокруг голосования диаспоры переломил ход событий, не позволив победить фавориту выборов Виктору Понте. В 2014 и 2019 гг. Клаус Йоханнис дважды избирался президентом, получив во втором туре от 90 до 94 процентов голосов за рубежом. Масштаб участия диаспоры в выборах всё время возрастал. Если в 2009 г. за границей проголосовало немногим менее 150 тысяч румын, то с годами число постепенно росло и в 2025 г. превысило полтора миллиона (14 процентов от явившихся на выборы).
Главной новостью стало то, что диаспора резко развернулась в сторону ультраправых: за них теперь голосуют от 56 до 61 процента. В крупнейших центрах притяжения румынской миграции (Италии, Испании, Германии) за Симиона проголосовало две трети избирателей.
Ранее считалось, что румынские мигранты – еврооптимисты, жизненно заинтересованные в хороших отношениях родной страны с Брюсселем. Теперь они стали массово голосовать за суверенистов, нещадно ругающих ЕС.
Эти перемены ещё ждут социологического объяснения, но одно можно сказать точно: румын в Западной Европе перестало устраивать их социальное положение. Они откликнулись на риторику ультраправых о том, что в Европе их считают гражданами «второго сорта» и «сборщиками клубники» (такой образ широко используется и считается обидным). Уважение, достоинство – ключевые понятия, которые использовали крайне правые на этих выборах. Они вызвали воодушевление и электоральную мобилизацию в диаспоре.
Румынская диаспора за последние двадцать лет стала крупнейшим мигрантским сообществом в Италии и Испании, обрела массовый характер во многих странах. Она составляет 5,7 миллионов человек[7], в то время как постоянное население Румынии – 19 миллионов. Таким образом, за рубежом сейчас проживает каждый пятый румын, причём половина выехала уже после вступления в Евросоюз. Особенно высок запрос на эмиграцию среди молодёжи: около половины жителей в возрасте от 15 до 24 лет хотят уехать из страны[8]. Для большинства румынских мигрантов самый сложный период первичной адаптации к жизни за границей уже пройден. Сейчас их волнует не обретение правового статуса и работы (эти задачи, как правило, решены), а сохранение национальной идентичности, воспитание детей, рост в социальной иерархии. И здесь, как мы видим, возникают проблемы даже в мультикультурной и социально ориентированной Западной Европе.
Румыния – одна из наиболее религиозных стран Евросоюза: как минимум 85 процентов жителей верующие. Румынская православная церковь – вторая по числу верующих автокефальная церковь в православном мире. Новомодные либеральные веяния, затрагивающие протестантские течения, а в последнее время отчасти и католическую церковь, в православной доктрине не ощущаются. Распространённые в Европе секулярные тенденции, связанные с ростом числа неверующих, Румынию практически не затрагивают, что особенно заметно на фоне некоторых других восточноевропейских стран[9]. Когда половина населения проживает на селе, а среди жителей городов много горожан в первом-втором поколении, в массах сохраняется живая религиозная традиция. Это одна из причин, почему традиционалистская реакция на ультралиберальную повестку, которая в последние годы затронула многие западные страны, в Румынии проявляется более прямолинейно и падает на более подготовленную почву.
Внимание к сельским избирателям, их потребностям и взглядам отличало кампанию Джорджеску, который назвал свою программу «Пища, вода, энергия» (этот лозунг перенял и Симион). Крайне правые румынские политики заявляют, что именно это – три важнейших составляющих для развития, а вовсе не финансы, контролируемые глобалистами. По словам Джорджеску, благодаря своему географическому положению, наличию ресурсов, сельскохозяйственному потенциалу «Румыния – самая важная страна в мире»[10]. Этот образ принципиально расходится с реальной ролью Румынии как периферийной страны Евросоюза, но именно так видят свою родину многие румыны, несмотря на преобладающую в обществе идеологию об успешном «возвращении в Европу».
Незавершённость модернизации в Румынии проявляется и в сохранении значительных различий в уровне развития регионов. На фоне относительно динамичных Бухареста и части Трансильвании другие части страны отстают, а некоторые превратились в хронически депрессивные: например, Олтения, румынская Молдова (не путать с независимой Молдавией), прибрежный уезд Тулча. Из многих мест за последние тридцать лет уехало от четверти до трети населения (кстати, в стране нет ни одного региона, где увеличилась бы численность населения: даже столица, взятая вместе со столичным округом, не выросла в размерах). Электоральная связка более развитых регионов – Бухареста и Трансильвании – с 2004 г. непрерывно определяет победителей президентских выборов. В других местах поддерживают, как правило, проигравших кандидатов, а у их жителей копится раздражение в адрес власти.
Определённую роль в подъёме ультраправых настроений в Румынии сыграла и пандемия ковида 2020–2021 годов. Только что созданная партия Симиона была единственной, которая с самого начала противилась карантинным ограничениям[11]. Выступления на эту тему помогли крайне правым быстро «раскрутиться» и с конца 2020 г. получить представительство в парламенте.
Внешнеполитическая повестка «суверенистов»
Подъём крайне правых настроений объясняется также недовольством тем, что страна перестала быть заметной значимым субъектом европейской и мировой политики. Между тем, так было не всегда: несмотря на относительно небольшой размер, у Румынии богатая дипломатическая традиция. Она не раз оказывалась полем соперничества великих держав, используя это для продвижения собственных интересов. До XXI века Румыния, традиционно оставаясь проблемной и ненадёжной страной для своих союзников, искусно маневрировала между разными полюсами силы. Так было, например, во времена холодной войны, когда особая позиция Бухареста в социалистическом содружестве зеркально отражала роль Франции в НАТО. И там, и там демонстративная самостоятельность была предметом гордости, воспринималась как элемент большой стратегии, влияющей на расклад сил не только в европейском, но отчасти и мировом масштабе.
В XXI веке всё изменилось: Румыния всячески пыталась уйти от образа ненадёжного и нелояльного союзника, намереваясь стать своего рода «Польшей Балкан» – опорой интересов США в регионе.
Добившись этого, Бухарест столкнулся с тем, что его геополитическая позиция воспринимается как данность и в этом смысле мало кого интересует за пределами страны. В то время как, например, Венгрия (к которой румыны относятся с интересом и некоторой ревностью) не сходит с новостных лент по всему миру, Румыния «затерялась» на общем фоне, стала рядовым участником западных альянсов.
Особенно ярко это проявляется в отношениях с Евросоюзом. С самого момента вступления в ЕС Румыния занимала не вполне равноправное положение: только в отношении неё и Болгарии действовал специальный Механизм сотрудничества и проверки (CVM). Он позиционировался как временный, но сохранялся шестнадцать лет – до сентября 2023 года. В отношении Хорватии, вступившей в ЕС позже Румынии, аналогичные меры не применялись вовсе. Схожая, но намного более остро воспринимавшаяся населением ситуация сложилась со вступлением в Шенгенскую зону. Оно растянулось на восемнадцать лет – до января 2025 года.
Долгое пребывание в «предбаннике» Шенгена было для граждан зримым напоминанием о неравном положении Румынии внутри Евросоюза.
Румынские политики, в отличие, например, от польских (Ежи Бузек, Дональд Туск), никогда не занимали высших постов в системе власти ЕС. Когда 2024 г. Урсула фон дер Ляйен не одобрила кандидата от Румынии в состав Еврокомиссии, декларируя стремление к «гендерному паритету», Бухаресту пришлось менять своего кандидата. В этом случае важен не столько сам факт, сколько то, что в таком положении нельзя представить, например, Францию или Венгрию.
Венгрия, Израиль – интересные сюжеты для политического самоопределения современных румынских крайне правых. Ультраправые партии прошлых лет занимались в основном разжиганием антивенгерских, антисемитских и антицыганских чувств. Так, в 1990-е гг. скандально известный мэр города Клуж-Напока, лидер Партии за национальное единство Георге Фунар построил свою политическую карьеру исключительно на этом. Хотя уже тогда другая влиятельная ультраправая партия – «Великая Румыния» Корнелиу Вадима Тудора – в большей степени позиционировала себя как антиглобалистская сила, и в этом качестве во многом опередила своё время. На закате политической карьеры в 2000-е гг. Тудор, как и многие современные европейские крайне правые, попытался также сменить резкую риторику в отношении Израиля. Нынешние лидеры румынских крайне правых – Джорджеску и Симион – в этом отношении продолжают и развивают поздние идеи Тудора, но никак не Фунара. Они открещиваются от этнических «фобий» и объявляют себя прежде всего врагами глобалистов и либералов. В этой картине мира другом и образцом для подражания они считают венгерского лидера Виктора Орбана[12] (невзирая на традиционное румыно-венгерское соперничество), а одним из противников – молдавского президента Майю Санду (в их понимании она глобалистка и протеже Сороса, хоть и румынка).
Ещё один принципиально важный сюжет международной повестки – Украина. Ключевой тезис крайне правых – Румыния должна руководствоваться собственными интересами, что исключает не только отправку войск на Украину (здесь все партии едины), но и любую финансовую помощь[13]. Есть различия в отношении крайне правых к России: если Джорджеску положительно отзывается о Владимире Путине, то Симион даёт резкие и категоричные оценки, обыгрывая традиционно сильные в Румынии антироссийские настроения. В отношении Киева Симион не так категоричен, как Джорджеску, который считает, что Украина – «придуманное государство», изменения границ неизбежны, и поэтому Румыния может получить шанс выдвинуть территориальные претензии.[14]
На второй план ушёл традиционно важный для румын вопрос о Молдавии. Все румынские политические силы, а не только крайне правые, уже несколько десятков лет не признают молдавскую национальную идентичность и открыто поддерживают идею объединения. Эта тема хорошо знакома румынскому избирателю и не вызывает такого ажиотажа, как ранее. Нельзя сказать, что крайне правые предлагают что-то принципиально новое, хотя важно отметить, что Симион как политик вырос из общественного активиста, продвигавшего идею объединения с Молдавией. Недаром на символике его партии западные границы Румынии обозначены точно, а восточные размыты.
Роль румынской правящей верхушки
Подъёму ультраправых настроений способствовали также действия политических властей. В Румынии со второй половины XIX века существует понятие «чудовищная коалиция» – объединение идеологических противников на тактической основе. В современном варианте это союз социал-демократов и национал-либералов – двух крупнейших партий. На деле различия между ними стёрлись почти полностью: это мало отличимые друг от друга представители политического мейнстрима. Составляя правящую коалицию с 2021 г. (в Германии её назвали бы «большой»), они выдвинули в качестве кандидатов в президенты своих совершенно нехаризматичных лидеров – Марчела Чолаку и Николае Чукэ, поочерёдно занимавших должность премьера по принципу ротации. На выборах они заняли третье и пятое место соответственно. Не имея «своего» кандидата во втором туре, власти в последний момент нажали на стоп-кран: результаты выборов отменили и назначили новые, на которых обе партии выдвинули единого кандидата – Крина Антонеску. То, что и он не вышел во второй тур, наглядно показывает, насколько обе правящие партии оторвались от общества и не чувствуют его настроений.
Именно административный ресурс в итоге позволил правящей верхушке избежать худшего для себя сценария – победы Джорджеску, а затем Симиона. Конституционный суд под давлением отменил собственное же решение о признании выборов действительными. В октябре 2024 г. КС уже снял с выборов ещё одного кандидата от ультраправых – эпатажного евродепутата Диану Шошоакэ, обвинив её в том числе в намерении подорвать членство Румынии в евроатлантических структурах[15]. В этом случае личные взгляды кандидата стали основанием для поражения в правах, а плохо скрываемой реальной целью судебных органов было стремление подыграть одному из претендентов – премьер-министру Марчелу Чолакэ.
Вообще использование правоохранительных и судебных органов в политических целях – традиционная практика. Ещё при социализме служба безопасности (Секуритате) действовала намного активнее, чем в других соцстранах за исключением разве что ГДР. Начавшийся с 1989 г. транзит принёс коренные изменения в разных сферах, но роль спецслужб и судов как «государства в государстве» сохранилась. Во второй половине 2010-х гг. развернулись бурные дискуссии вокруг так называемого «параллельного государства»[16] (румынское понятие, близкое по смыслу концепту «глубинное государство»). Впрочем, заостривший эту тему лидер социал-демократов Ливиу Драгня был поражён в политических правах, а затем отправлен в тюрьму. Его судьбу в разные годы разделили многие румынские политики. Недаром во второй половине 2000-х и 2010-е гг. появился ещё один румынский термин – «бином», обозначающий тандем двух наиболее влиятельных силовых ведомств. Участие силовиков в политике по-прежнему осуществляется неформальными и непрозрачными методами[17]. События вокруг недавней президентской кампании в очередной раз это показали.
Возникший в связи с выборами кризис – это личная неудача президента Клауса Йоханниса. Мало кто получал такой аванс от избирателей – вначале в 2014 г., когда он, выходец из трансильванских немцев и мэр популярного у туристов города Сибиу, обещал превратить Румынию из балканской страны в центральноевропейскую[18], а затем в 2019 г., когда во втором туре он получил 66 процентов голосов. И мало у кого был столь неубедительный политический финал. После отмены выборов Йоханнис вначале продлил сам себе президентские полномочия на полгода, но уже в феврале 2025 г. ушёл в отставку, упреждая голосование об импичменте и публичную критику со стороны новой администрации в Вашингтоне.
Чего ожидать?
Несмотря на поражение суверенистов (Симион не стал президентом, в парламенте у них чуть более трети мест), они заявили о себе как о мощной силе в румынской политике. В борьбе с ними правящая коалиция понесла потери: пост президента в итоге достался не ей, а оппозиционному политику Никушору Дану, который использовал должность мэра Бухареста как трамплин для прыжка в президентское кресло. Хотя Дану и ведущим парламентским партиям пришлось объединиться против суверенистов, союз этот непрочный и представляет собой очередной пример «чудовищной коалиции». Первую скрипку играют всё те же социал-демократы и национал-либералы – партии, провалившиеся на президентских выборах.
Они, вероятнее всего, попытаются нивелировать роль президента и перенести центр принятия решений в парламент и контролируемое им правительство. Союзником Дана может стать «параллельное государство» в лице силовой вертикали – как уже было при президентах Бэсеску и Йоханнисе. Однако у Дана есть слабость, которой не было у его предшественников, – отсутствие собственной парламентской партии. Без неё установить свои правила игры вряд ли получится. Пример Эмиля Константинеску в 1990-е гг. показывает, что беспартийный президент может оказаться очень слабым.
Румынская правящая элита впервые в XXI веке столкнулась со столь серьёзным кризисом общественного доверия. Сделать вид, что ничего не случилось, – плохой вариант. Однако и у ультраправых нет реальной политической программы, резкий рост популярности оказался неожиданностью для них самих.
Неудивительно, что в ожидании второго тура и Джорджеску, и Симион снижали градус риторики, явно примеряя на себя образ системного политика. В общем это обычная для европейских крайне правых эволюция – по мере приближения к власти они становятся более умеренными. И, наоборот, часть системных политиков начинают мимикрировать, на словах изображать правых популистов, оставаясь при этом типичными представителями политического бомонда – яркий пример тому бывший премьер Виктор Понта, получивший на выборах 13 процентов голосов, копируя риторику суверенистов.
Что касается внешней политики, то впервые после вступления Румынии в НАТО и ЕС в стране возникла дискуссия, хотя бы отчасти затрагивающая её базовые принципы. Что лучше для Румынии – следовать в западном фарватере или отстаивать собственные интересы по примеру Венгрии? Что делать, если администрация Трампа тебя критикует, а Европа поддерживает? И как выбирать между Вашингтоном и Брюсселем в спорных ситуациях? К такому выбору румынские политики не готовились: все последние тридцать лет трансатлантическая солидарность воспринималась как аксиома. Меняющаяся международная ситуация и накопившиеся внутренние проблемы значительно усложняют проведение прежнего курса, который румынским властям хотелось бы сохранить.
Автор: Игорь Путинцев, кандидат исторических наук, проректор МГИМО МИД России, доцент кафедры истории и политики стран Европы и Америки.
Сноски
[1] Franke B. (Ed.) Munich Security Conference 2025 Speech by JD Vance and Selected Reactions // Security Conference. P. 16, 19. URL: https://securityconference.org/assets/02_Dokumente/01_Publikationen/2025/Selected_Key_Speeches_Vol._II/MSC_Speeches_2025_Vol2_Ansicht_gekürzt.pdf (дата обращения: 25.06.2025).
[2] Bădulescu A. Călin Georgescu: Suveranism este dreptul nostru de a ne hotărî singuri soarta // Gândul.ro. 14.05.2025. URL: https://www.gandul.ro/politica/calin-georgescu-suveranismul-este-dreptul-nostru-de-a-ne-hotari-soarta-20516845 (дата обращения: 25.06.2025).
[3] Boia L. History and Myth in Romanian Consciousness. Budapest: Central European University Press, 2001. P. 89.
[4] Gubernat R., Rammelt H.P. “Vrem o ţară ca afară!” How Contention in Romania Redefines State-Building through a Pro-European Discourse // East European Politics and Societies. 2021. Vol. 35. No. 1. P. 247.
[5] Rezultate definitive. Tabel 1.01 // Recensământul populaţiei și locuinţelor. 2021. URL: https://www.recensamantromania.ro/rezultate-rpl-2021/rezultate-definitive (дата обращения: 25.06.2025).
[6] Institutul Naţional de Statistică. Comunicat de presă Nr. 163 // Institutul Naţional de Statistică. 28.06.2024. URL: https://insse.ro/cms/sites/default/files/com_presa/com_pdf/saracia_si_excluziunea_sociala_r2023_0.pdf (дата обращения: 25.06.2025).
[7] Date statistice cu privire la cetățenii români cu domiciliul sau reședința în străinătate, la sfârșitul anului 2021 // Platforma Românilor de Pretutindeni. URL: https://diaspora.gov.ro/images/content/resurse/Date_statistice_-_M.A.E._2021.pdf (дата обращения: 25.06.2025).
[8] Talent Abroad: A Review of Romanian Emigrants. OECD Report. Paris: OECD Publishing, 2019. P. 15.
[9] Guglielmi S., Piacentini A. Religion and National Identity in Central and Eastern European Countries: Persisting and Evolving Links // East European Politics and Societies. 2024. Vol. 38. No. 2. P. 467.
[10] Predescu M. Călin Georgescu: “România e cea mai IMPORTANTĂ ţară din lume. Punct.” / “Nimeni nu poate să mănânce bani” // Gandul.ro. 14.05.2025. URL: https://www.gandul.ro/actualitate/calin-georgescu-romania-e-cea-mai-importanta-tara-din-lume-punct-nimeni-nu-poate-sa-manance-bani-20516857 (дата обращения: 25.06.2025).
[11] Crăciun C., Ţăranu A. AUR – The Electoral Geography of Romanian Conservative Nationalism // Political Studies Review. 2025. Vol. 23. No. 2. P. 657, 660–661.
[12] Popovici A. Ungaria, model pentru România: Multe din poziţiile lui Orban vor fi politică de stat // PRO TV. 09.05.2025. URL: https://stirileprotv.ro/alegeri/prezidentiale/2024/ungaria-model-pentru-romania-george-simion-multe-din-pozitiile-lui-viktor-orban-vor-fi-politica-de-stat.html (дата обращения: 25.06.2025).
[13] George Simion, întrebat dacă va ajuta Ucraina în calitate de președinte: România nu va da niciun leu pentru altă ţară // DIGI 24. 08.05.2025. URL: https://www.digi24.ro/stiri/externe/george-simion-intrebat-daca-va-ajuta-ucraina-in-calitate-de-presedinte-romania-nu-va-mai-da-niciun-leu-pentru-alta-tara-3232835 (дата обращения: 25.06.2025).
[14] Călin Georgescu reia declaraţiile despre împărţirea Ucrainei. Îi numește pe politicienii care l-au crirticat “analfabeţi fucţional” // DIGI 24. 03.02.2025. URL: https://www.digi24.ro/stiri/actualitate/politica/calin-georgescu-reia-declaratiile-despre-impartirea-ucrainei-ii-numeste-pe-politicienii-care-l-au-criticat-analfabeti-functionali-3106493 (дата обращения: 25.06.2025).
[15] Hotărârea [Сurţii Constituţionale a României] nr. 2 din 5 octombrie 2024 privind contestarea înregistrării candidaturii doamnei Diana Iovanovici-Șoșoacă la alegerile pentru Președintele României din anul 2024 // Curtea Constituțională a României. 2024. URL: https://www.ccr.ro/wp-content/uploads/2024/10/HOTARAREA-nr.2.pdf (дата обращения: 25.06.2025).
[16] Никифоров К.В. (Ред.) Очерки политической истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Конец XX – начало XXI в. М.; СПб.: Нестор-История, 2020. С. 193.
[17] Stan L., Vancea D. (Eds.) Post-Communist Progress and Stagnation at 35. The Case of Romania. Cham: Palgrave Macmillan, 2024. P. 121.
[18] Iohannis K. Romania lucrului bine făcut. Program prezidenţial, 2014. P. 10 // Preşedintele României. URL: https://www.presidency.ro/files/userfiles/Program-prezidential.pdf (дата обращения: 25.06.2025)