«Он мою защиту разрушает, старую индийскую — в момент. Это смутно мне напоминает индо-пакистанский инцидент». Шуточная песня Владимира Высоцкого посвящена шахматисту-любителю, но упоминание «инцидента» в Южной Азии было вполне уместным. Советская аудитория считывала отсылку. К 1973-му, когда артист написал песню, индо-пакистанских инцидентов, о которых сообщала пресса, произошло без счёта. Три стычки переросли в полноценные войны. Затяжной конфликт напомнил о себе этой весной. Но «инцидент», который случился ровно 60 лет назад, в августе 1965-го, был, пожалуй, самым показательным.
Иван Шилов
ИА Регнум
Проблема «индо-пакистанских инцидентов» в том, что они воспринимаются как сугубо региональная проблема, которая не имеет отношения к глобальной повестке. Две страны, пусть и крупные, и обладающие ядерным оружием, что-то выясняют между собой. Но на деле эти «инциденты» нельзя воспринимать вне контекста противостояния великих держав.
Это ярко показала война 1965 года. Она во многом была спровоцирована американской авантюрой во Вьетнаме. Ключевую роль в конфликте — как и сейчас — сыграло китайское участие. А помирил враждующие стороны СССР.
Кашмир — «свободный», но оккупированный
Об индо-пакистанском противостоянии невозможно говорить, не упомянув роль Британии, которая, покидая бывшие колонии в Южной Азии, заложила «бомбу», которая детонирует до сих пор. Кампания гражданского неповиновения, начатая в 1942-м Индийским национальным конгрессом (ИНК) во главе с Махатмой Ганди, показала: колониальная администрация не может держать ситуацию под контролем, «Бритиш Радж» — «британское правление» — придётся демонтировать.
На карте мира могла бы появиться 380-миллионная страна (в состав Британской Индии входили современные Республика Индия, Пакистан и Бангладеш с естественными сателлитами в виде Цейлона и Бирмы). У такого государства-субконтинента были серьёзные шансы стать одним из азиатских гегемонов с глобальными амбициями. И стать вдобавок естественным союзником СССР, который позиционировал себя как авангард антиколониальной борьбы.
Иосиф Сталин, хотя и ругал Ганди и его наследника на посту лидера ИНК Джавахарлала Неру за соглашательство с британской и местной буржуазией, но считал, что у независимой Индии более серьёзные шансы, чем у Китая, стать великой державой, «капиталистически более или менее развитой».
Британия действовала с упреждением. Всеиндийская мусульманская лига, созданная ещё в начале XX века, до 1940 года ограничивалась требованием автономии для исламской общины. Но в канун ухода британцев Лига «перестроилась» и вела речь уже не об общине, а об исламской нации, которой нужно своё государство.
Этот план и одобрил последний вице-король «Бритиш Раджа» Луис Маунтбеттен. По акту о независимости Индии от июня 1947 страна делилась на индуистское и мусульманское государства. Раздел привёл к «обмену населением», а на деле — к 15 миллионам беженцев, индусов и мусульман, и к гибели 500 тысяч человек, убитых в межобщинных столкновениях.
Англичане прописали отдельный порядок для 600 «туземных княжеств». Их махараджи могли выбирать, к какому из государств присоединиться, или же остаться в прежних отношениях с Лондоном. Одним из крупнейших феодальных владений было княжество Джамму и Кашмир, которое стало очередной «миной».
Княжеством правила индуистская династия, но большинство подданных исповедовали ислам. Махараджа Хари Сингх пытался сохранить независимость как от Индии, так и от Пакистана. Но вторжение пакистанских племенных формирований вынудило правителя обратиться за помощью к Неру и подписать Акт о присоединении. Это привело к Первой индо-пакистанской войне (1947–1949 г. г.).
По её итогам спорная земля была разделена по линии прекращения огня. На занятых территориях Пакистан провозгласил «государство Свободный Кашмир», но де-факто аннексировал эти земли. Обе стороны продолжали претендовать на весь регион, что создавало постоянное напряжение, и «зациклило» две новые южноазиатские державы друг на друге. Ни о какой гегемонии Большой Индии в Азии речи уже идти не могло.
Фельдмаршал не хочет во Вьетнам
Первая война лишь заморозила статус-кво, и обе стороны стремились переиграть партию в свою пользу. В 1958-м в Пакистане случился военный переворот — первый, но не последний в истории этой страны.
Новый правитель, фельдмаршал Мохаммад Айюб Хан на первых порах ориентировался строго на США. Администрация Дуайта Эйзенхауэра рассматривала режим как бастион против распространения коммунизма в Азии, а Айюбу нужен был весомый союзник в противостоянии с Индией. Армия исламской республики получала американскую военную технику и вооружения. Пакистан вступил в проамериканские военные альянсы СЕНТО и СЕАТО, направленные в том числе против Индии.
Анна Рыжкова
ИА Регнум
Но к середине 1960-х Айюб Хан стал играть в многовекторность. Роль здесь сыграло главное событие эпохи — вьетнамская война.
Президент Линдон Джонсон, при котором США отправили войска в Южный Вьетнам, стремился вовлечь в эту кампанию и союзников. Джонсон давил на Мохаммада Айюб Хана, требуя отправить пакистанских военных для поддержания «военных усилий США». Но после нескольких попыток уклониться пакистанский диктатор ответил отказом. Айюб Хан даже заявил американскому послу, что считает вьетнамскую кампанию ошибкой.
Более того, весной 1965 г., после визита в Москву, Айюб Хан заявил: Пакистан исправляет ошибки в односторонней ориентации на США и углубляет отношения с Советским Союзом и КНР. Это «и» звучало лукаво. Две коммунистические державы тогда находились на пике противостояния, у Москвы и Пекина были разные планы в Южной Азии, а у Пакистана — разные виды на взаимодействие с СССР и КНР.
Ядерная гонка
До этого момента советско-пакистанские отношения были хуже некуда. В Москве не забывали, что сбитый в 1960-м над СССР американский самолёт-шпион U-2, пилотируемый Фрэнсисом Гэри Пауэрсом, вылетел именно из Пакистана.
Но исламская республика вроде бы вознамерилась уйти из-под американцев. Это было бы хорошим вариантом для всей Южной Азии: благодаря контактам с Москвой у Пакистана открывалась возможность для примирения с партнёром СССР, Индией.
Беда в том, что Пакистан почувствовал себя страной-победительницей. Незадолго до этого небольшая схватка с индийцами в приграничной пустыне Качский Ранн была выиграна вчистую.
Айюб Хан стремился утвердить свою власть «кавалерийским наскоком», решив кашмирский вопрос.
К тому же Индия была скована полномасштабным конфликтом с КНР. Пограничная индийско-китайская война 1962 года в Гималаях окончилась боевой ничьёй, и Неру был вынужден держать большие силы у северной границы. Мао Цзэдуну было выгодно, чтобы Пакистан стал хорошо вооружённым «врагом моего врага».
Китай, похоже, стал для Пакистана и примером в обзаведении атомным оружием. В 1964 КНР вступила в клуб ядерных держав. Но главное — было известно, что в пику Китаю свою ядерную программу начала разрабатывать Индия. Известно заявление, которое в канун войны сделал глава МИД Пакистана Зульфикар Али Бхутто:
«Если Индия создаст свою атомную бомбу, значит, и нам придётся сделать свою, даже если ради этого нам придётся сидеть на хлебе и воде или вовсе умирать от голода. Бомба есть у христиан, у иудеев, а теперь ещё и у индуистов. Почему бы и мусульманам не обзавестись своей?»
Но главным было нанести удар до того, как Индия обзаведётся своей бомбой. Так и родился план войны в Кашмире под «английским» названием «Гибралтар». Впрочем, как поясняли пакистанские военные, про эту крепость на юге Испании вспомнили по другой причине: в раннем Средневековье это была первая территория в Европе, захваченная мусульманами.
«Кладбище Паттонов»
На бумаге план вторжения в индийскую часть Кашмира выглядел перспективно. Предполагалось забросить тысячи диверсантов, которые подняли бы восстание мусульман. Затем его можно было представить как борьбу местных жителей за самоопределение, а не конфликт между государствами.
5 августа 1965 года тысячи пакистанских солдат в гражданской одежде проникли на территорию Джамму и Кашмира. Однако план не сработал: восстания не произошло, а индийские войска смогли быстро обнаружить и нейтрализовать диверсантов. В ответ Индия перешла в контрнаступление, захватив ключевые пакистанские позиции в Кашмире.
Отказавшись от первоначального плана боевых действий, Пакистан начал крупномасштабное наступление. Была поставлена задача — взять район города Акнур (где, к слову, происходили бои и во время конфликта 2025 года) и перерезать единственную дорогу, связывающую Кашмир с остальной Индией.
TASS /AP
Операция провалилась, что стало одним из поворотных моментов войны. Военные действия продолжались в течение августа.
В начале сентября ВС Индии начали уже своё наступление в штате Пенджаб с целью оттянуть пакистанские войска от Кашмира. 6 сентября индийские войска перешли границу, начав наступление на один из крупнейших городов страны — Лахор. Это вынудило Пакистан перебросить основные силы на новый участок фронта.
Чтобы купировать прорыв индийских войск, Генштаб армии Пакистана перебросил в Пенджаб 1-ю бронетанковую дивизию, оснащённую американскими танками M-48 «Паттон».
Силы дивизии предприняли попытку прорыва в районе Асал-Уттар. Индийские войска заранее выявили угрозу, поэтому затопили окрестные поля, создав непроходимое для тяжёлых танков болото. Затем в бой были брошены старые, но более лёгкие и надёжные британские танки «Центурион», которые смогли нанести пакистанской бронетехнике сокрушительное поражение.
Место сражения получило прозвище «Кладбище Паттонов».
Мир у могилы Тамерлана
Война затягивалась, а бывший главный союзник Пакистана, США, самоустранились. Дело было не только в том, что силы американцев были скованы вьетнамской операцией. В администрации Джонсона не скрывали недовольства, что «Гибралтар» был начат без консультаций с американскими военными.
Более того, США ввели эмбарго на поставки оружия обеим воюющим сторонам, что чувствительнее сказалось на Пакистане. Если ударную силу его группировки составляли «Паттоны» и «Шерманы», то у индийцев в распоряжении, помимо тех же «Шерманов» и английских «Центурионов», были и французские лёгкие танки AMX-13 и советские амфибии ПТ-76.
Да, Китай с 1965 года начал масштабную поддержку Пакистана. Пекин тогда выделил на военные нужды около 60 млн долларов (651 млн долларов в современном эквиваленте) и начал прямые поставки вооружений, включая танки и авиацию. Но это уже было позже, в качестве компенсации за военные потери в кампании августа-сентября.
«Здесь и сейчас» Айюбу Хану надо было искать выход из войны. Тем более что этого же хотел и преемник Неру, премьер Лал Бахадур Шастри. Ведь конфликт дошёл до патовой ситуации: к середине сентября Пакистану удалось занять некоторые районы штата Джамму и Кашмир, а Индии — занять позиции в пакистанском Пенджабе. Но дальше начались изматывающие позиционные бои.
И здесь пригодились контакты обеих сторон с Москвой.
Сразу после начала войны глава Совмина СССР Алексей Косыгин обратился к Шастри и Айюбу Хану с призывом проявить выдержку и не раздувать конфликт, особенно в непосредственной близости от наших границ. В сентябре уже из Дели и Равалпинди (тогдашней столицы Пакистана) пошли «сигналы» в Москву.
«Немало надежд в Москве связывали с личным авторитетом Алексея Николаевича Косыгина, который уже выделился из советского руководства опытом государственного деятеля и знанием международной проблематики, умелого переговорщика», — вспоминал советник МИД Андрей Вавилов, свидетель событий, который в описываемый период был молодым дипломатом, переводчиком с английского, хинди и бенгальского.
Генсек Леонид Брежнев считал, что переговорной площадкой должна стать Москва, но Косыгин настоял на Ташкенте, памятуя, что и Айюб Хан и Шастри ранее посещали этот город. «Поражались тщательностью восстановительных работ в древних мечетях Бухары и Самарканда. Айюб Хан при мне молился перед гробницей Тамерлана», — рассказывал Вавилов.
В декабре 1965 г. лидеры воюющих стран согласились прибыть на встречу без всяких условий. В Ташкенте их встречали Косыгин, глава МИД Андрей Громыко и министр обороны Родион Малиновский.
Высокий и импозантный Мухаммад Айюб Хан и невысокий Лал Бахадур Шастри держались подчёркнуто холодно и друг с другом не общались. Косыгину приходилось курсировать между резиденциями двух гостей. Усилия не пропали даром — «ташкентский процесс» оказался довольно быстрым и тактически успешным. Хотя и требовал усилий советской стороны.
«Было 15 минут после полуночи (уже 10 января), когда Шастри подтвердил Косыгину, что согласен с окончательным текстом Декларации… Громыко сказал, что много пережил переговоров, но эти были самыми трудными. Было около двух ночи», — вспоминал Вавилов.
Стороны подписали декларацию, по которой войска отводились на довоенные позиции, после чего должно было начаться мирное урегулирование.
Москва остановила полномасштабный конфликт. Но нерешённой (и похоже, пока не решаемой) оставалась проблема Кашмира, «заминированная» в 1947-м и детонирующая до сих пор. Но опыт участия нашей страны в роли миротворца показал, кто заинтересован в том, чтобы регион не сотрясали очередные «инциденты» с участием армий, располагающих ядерным оружием.