Петербургский фонд «Гуманитарное действие» в июле закрыл очередное направление своей работы — мобильную бригаду, которая помогала людям на продвинутой стадии ВИЧ. Организация, начинавшая работу с медицинского автобуса почти 30 лет назад, сегодня вынуждена сводить концы с концами и спасать работу своего медицинского центра.
«Фонтанка» поговорила с гендиректором «Гуманитарного действия» Сергеем Дугиным о том, как фонд живет в условиях современных ограничений, как прошел через «иностранное агентство» и преодолел его, есть ли риски развития эпидемии ВИЧ в Петербурге — и что может дать надежду.
«Вынуждены урезать работу до минимума»
— За последнее время фонду пришлось закрыть два проекта: «Мобильная бригада» и «Помощь уязвимым к ВИЧ людям в Ленинградской области». Можете для наших читателей рассказать, что это были за программы?
— По Ленинградской области курсировал мобильный пункт профилактики. В нем можно было сдать кровь на ВИЧ, на гепатиты B, C, на сифилис, получить консультации (медицинские, психологические). Работали специалисты по сопровождению. Если у человека выявляли, например, ВИЧ, его сопровождали или в районное медучреждение, если там был инфекционист, или в областной Центр СПИД для постановки на учёт и лечения. Практически всегда это были люди из ключевых групп, которые обозначены в российской стратегии по борьбе с ВИЧ. В основном это люди, употребляющие наркотики*. Их количество составляло порядка трёх тысяч человек в год.
Это направление пришлось остановить вообще.Осталась только исследовательская работа, которая касается Ленобласти, потому что завершить ее принципиально для нас. Мы разрабатываем методические рекомендации по работе в отдаленных населенных пунктах. Результатов ждут и в региональном Центре СПИД, и в Ленобласти в целом.
Мобильный пункт профилактики в Ленобласти
Мобильная бригада работала в Петербурге. Она была ориентирована на помощь людям с ВИЧ, которые находятся в таком состоянии, что физически не могут добраться до врачей. В свое время это был уникальный, первый в своем роде проект в России. Мы реализовали его совместно с Центром СПИД.
Состав бригады формировали в зависимости от потребностей пациента и его семьи. Полный состав — это психолог, специалист по сопровождению, координатор (он же водитель и соцработник). От Центра СПИД — медсестра и врач. У человека брали анализы, отвозили его в медучреждение, могли доставлять ему лекарства.
Людей практически из могилы вытаскивали. Например, был случай: парнишке 24 года, он весил 26 килограмм. Сейчас живет с девушкой, у него есть работа — всё хорошо. А без профессиональной помощи умер бы, скорее всего. Таких людей много, и проблема в том, что родные часто не понимают или не хотят понимать: что делать, когда человек уже практически не встает. В такой ситуации много психологической работы, помимо медицинской.
Обидно закрывать это направление, мы занимались им 7 лет.
Работа мобильной бригады
— Закрывались ли ещё какие-либо проекты «Гуманитарного действия» за последние года три?
— Остался один основной, больше ничего нет. Сейчас работаем в рамках контрактов, городских субсидий и проектов, поддержанных «Фондом президентских грантов». Контрактов, насколько я понимаю, на следующий год тоже не будет.
Раньше у нас был медицинский центр, который целиком финансировали «Врачи без границ». При их поддержке там работало абсолютно всё: куплен аппарат УЗИ, обеспечены зарплаты врачам, обслуживание, дезинфекция, анализы. В центре люди получали разностороннюю профессиональную медпомощь, у нас есть несколько лицензий для этого.
Сейчас мы вынуждены были урезать эту работу до минимума, лишь бы не закрывать. Теперь в центре есть только терапевт, администратор, соцработник и узкие специалисты, которые приходят, когда могут. Запись — на месяц вперед.
СПРАВКА
Международная организация «Врачи без границ» прекратила деятельность в России в сентябре 2024 года, после 32 лет работы в стране. Минюст РФ исключил российский филиал из реестра представительств иностранных неправительственных организаций. Только НПО, внесенные в этот реестр, могут быть субъектом права в России.
— А количество подопечных фонда и людей, которые обращаются к вам, проходят тестирование, уменьшилось ли за это время?
— В том-то и проблема, что людей, которым необходима помощь, меньше не становится.
«Даже не считают себя зависимыми»
— В опыте вашего фонда есть необычный факт. В 2020 году «Гуманитарное действие» признали иностранным агентом, но в 2022 удалось снять этот статус. Как так получилось? И каково было организации жить эти пару лет?
— Первый год шёл, что называется, по накатанной. Репутация — её никуда не денешь. Практически все были в шоке: как такое вообще могло произойти, за что? На второй год законодательство ужесточалось, поэтому другие организации вынуждены были с нами аккуратнее общаться.
Удалось выйти из этого статуса. Но эти два года были для меня кошмаром: приходилось словно доказывать, что я не баран. Я человек, у меня рогов нет. Мы никогда не занимались политикой, ни один проект не был заточен на политику, только на помощь людям.
Видимо, в тот период кому-то так надо было. Обиды у меня никакой нет. Там выполняют свою работу, мы выполняем свою. Но это было, мягко говоря, неприятно.
Гендиректор «Гуманитарного действия» Сергей Дугин
— В 2023 году Верховный суд признал ЛГБТ** экстремистской организацией. Как это повлияло на работу «Гуманитарного действия»? Раньше ЛГБТ в России были одной из социальных групп, на которую нацелены профилактика ВИЧ и тестирование.
— Сейчас мы не спрашиваем людей о принадлежности к ЛГБТ и не ведем никакой учет в этой области. Мы работаем со всеми людьми, у которых есть проблемы с ВИЧ-инфекцией, другими инфекциями, с наркотической зависимостью. Нам без разницы, кто они.
— За последние несколько лет как изменились объемы поддержки со стороны граждан и организаций?
— Начиная с 2022-го года меняется-то всё, включая приоритеты у людей и у государства. Экономическая ситуация, на мой взгляд, сложная. У нас есть постоянные жертвователи из числа граждан, но их немного. Раньше было больше. Если смотреть на бюджет организации в целом, то основную часть составляют субсидии, гранты, оплата за исполнение контрактов.
Сейчас мы думаем: как сделать так, чтобы люди поняли, что, помогая нам, они помогают и обществу в целом.
— В чем, на ваш взгляд, польза для общества в целом?
— Я вижу опасные тенденции, которые касаются рисков распространения ВИЧ. И четкую границу между группой риска (это, прежде всего, наркопотребители) и остальными людьми провести практически невозможно.
Меняется ситуация с потреблением психоактивных веществ. Людей, которые принимают так называемую классику, осталось мало, и им в основном за 40, за 50 лет.
Всё больше тех, кто употребляют психостимуляторы, эйфоретики, и здесь ситуация плохая. Такие люди зачастую даже не считают себя зависимыми. Первое время они воспринимают это как «наркотик выходного дня», потом начинают принимать чаще. Впоследствии могут перейти на внутривенное употребление.
В их собственном понимании наркозависимый — это какой-то грязный, немытый, маргинальный человек, а они сами не такие.
«Новые» вещества называют «наркотиком группы», они приводят к полному сексуальному раскрепощению. Люди употребляют их, в частности, на вечеринках, и в измененном состоянии никто не думает ни о презервативах, ни о чём-либо ещё. А незащищенный секс — это очевидный способ передачи. Достаточно одному человеку с ВИЧ-инфекцией попасть в такую тусовку — и может случиться непоправимое.
К сожалению, потребителей «новых» наркотиков становится больше. Мы стараемся переориентировать нашу работу на них. Потому что если сейчас туда не вложиться — я считаю, может случиться новая масштабная вспышка ВИЧ в ближайшие несколько лет.
Если в 2000-х вспышка случилась в среде инъекционных потребителей, которые особо не взаимодействовали с другими людьми, то сейчас может произойти иначе. Внешне те, кто потребляет «новые» наркотики, первые полгода вообще ничем не выделяются. «Отмарафонил» он с пятницы по воскресенье, а в понедельник на работу приходит — и по нему не скажешь ничего. Только когда это становится системой, становится видно.
И еще одна проблема в том, что это уже психиатрия. Раньше была быстрая коррекция препаратами: 21 день отлежал, физические ломки и психологическую тягу сняли, дальше реабилитация, с человеком можно разговаривать. Чем дольше он не употреблял наркотики, тем больше он понимает.
Сейчас же, в случае с «новыми» наркотиками не так: медикаментозное лечение необходимо от полугода до года, а то и дольше, это только для стабилизации. И не факт, что будет длительная ремиссия. Возможно, человек всю жизнь должен будет сидеть на антидепрессантах.
«Никогда нельзя зарекаться»
— Сейчас как оцениваете ситуацию с ВИЧ в Петербурге?
— За Центр СПИД я не могу сказать. По-моему, Петербург достаточно много сделал, чтобы обстановка была благополучной. Конкретно СПИД Центр и люди, которые работали в нем на позиции главного врача: Денис Гусев (сейчас главврач Боткинской больницы), Татьяна Виноградова. Это люди, которые понимают борьбу с ВИЧ объемно, организуют эффективную системную работу.
На мой взгляд, ситуация в Петербурге неплохая. А тенденции, они такие же, как по всей России. По количеству вновь выявленных, по уровню смертности, у нас всё относительно благополучно.
СПРАВКА
По итогам 2024 года уровень заболеваемости ВИЧ в Петербурге снизился почти на 20%. В городе зарегистрировали 2172 новых случая, в 2023 году было 2455. Уровень заболеваемости составил 20,6 на 100 тыс. населения.
— Последний вопрос — по поводу будущего фонда. Есть ли надежда на лучшее?
— Я могу сказать с уверенностью на 100%, от кого зависит наше будущее. Не от иностранных граждан и фондов. Не от государства, потому что государство никогда не обеспечит необходимый бюджет в полной мере. Это только субсидии, за что спасибо большое комитету по социальной политике, который нас не оставляет. И за эти субсидии приходится бороться.
Наше будущее могут сохранить простые граждане. Мы существуем, пока мы нужны и нас поддерживают.
Даже тысяча рублей способна спасти не одного человека. Потому что какой-нибудь анализ может стоить 300 рублей, а именно он позволит правильно поставить диагноз и начать лечение.
Бюджет у нас большой, потому что и людей к нам приходит много. В общей сложности под 10 тысяч в год. Обращаются в том числе родственники, близкие живущих с ВИЧ — в основном за консультациями.
Если люди поймут, что такая работа важна, общество в целом станет здоровее.
Сколько раз я сам ездил и консультировал людей. Приглашали прохожих на тестирование. Заглядывают, говорят, что у них единственный половой партнер, наркотики не употребляют. Делаем тест — положительный. Откуда, как?
Никогда нельзя зарекаться, что в вашем близком окружении нет и не будет ВИЧ. На самом деле у большинства наверняка есть знакомые, у которых есть такая проблема, просто люди предпочитают о ней лишний раз не говорить.
Часто в первую очередь человек хочет сделать так, чтобы про его заболевание, проблемы со здоровьем из-за наркотиков никто не знал, чтобы это никуда это не ушло. Говорит: «Помогите мне так, чтобы никто не узнал». Потому что диагноз остается серьезной стигмой.
*Употребление наркотиков опасно для здоровья и жизни. За нелегальное хранение и распространение наркотических средств предусмотрена уголовная ответственность.
**Международное движение ЛГБТ признано экстремистской организацией в России.