Программист Алексей Рудак с детства хотел стать предпринимателем. Начал с разработки простых мобильных приложений для iPhone для массовых пользователей и зарабатывал на них до $300 000 в год. Затем переключился на бизнес-клиентов и создал нейронный переводчик с одного языка на другой, который, в отличие от того же Google, может работать офлайн и не передает данные пользователей сторонним сервисам. Сейчас его стартап Lingvanex выручает $940 000 в год, а среди клиентов — Rolls Royce, Liebherr, Opera и другие
«Если хочешь ездить на хороших машинах, купить дом и достичь чего-то, ты должен стать собственником бизнеса», — вспоминает слова отца 39-летний предприниматель Алексей Рудак. Недолго проработав в найме, он стал выпускать собственные приложения для iPhone и за несколько лет заработал на них свыше $1 млн. Больше половины дохода принесли переводчики с одного языка на другой — Рудак решил сосредоточиться на этой нише и разработал сервис машинного перевода Lingvanex. Сейчас им пользуются 80 компаний, включая Rolls Royce, Liebherr и Opera, а выручка стартапа в 2024 году составила $940 000 (€890 000). Forbes рассказывает, как Рудаку это удалось.
Череда неудач
Алексей Рудак родился в белорусском Новополоцке. В 12 лет у него появился первый ноутбук — его купил отец, работавший заместителем директора в местной торговой фирме. Для конца 90-х это было редкостью, вспоминает Рудак. Мальчика сразу затянуло: он играл в видеоигры и время от времени заглядывал в программы вроде Photoshop и Microsoft Word, чтобы понять, как они работают. В школе Рудак увлекся программированием, и ему впервые захотелось сделать собственный проект, полезный для других. Отец поддерживал сына, рассказывая ему о свободе предпринимателей в принятии решений и их высоком доходе.
В 2003 году Рудак поступил в Белорусский государственный технологический университет на направление «Информационные технологии» и переехал в Минск. Жил на съемных квартирах. Родители финансово помогали, но учили самостоятельности. «У меня была цель как можно быстрее стать хорошим специалистом, чтобы зарабатывать деньги», — признается предприниматель. Он мечтал о своей квартире и путешествиях. Параллельно с учебой Рудак совершенствовал навыки программирования по книгам и статьям. На пятом курсе он устроился разработчиком в минскую IT-компанию Artezio и скоро стал зарабатывать около $1000 в месяц, сравнявшись в доходе с отцом, тогда уже замдиректора полоцкого филиала пивоваренной белорусской компании «Криница».
В Artezio Рудак впервые увидел iPhone 3G. «Это было какое-то устройство из будущего, как ноутбук в детстве. Полностью сенсорный экран, я такого никогда не видел», — вспоминает он свои впечатления. Так программист перешел в отдел разработки приложений для iOS. В 2011 году, «набив руку» и заработав около $5000, которых должно было хватить для запуска собственных проектов, он ушел из найма и вернулся в родной Новополоцк, где можно было меньше тратить на жизнь.
Forbes.Идеи для бизнеса
Канал о стартапах, новых идеях и малом бизнесе
Его первой разработкой стала аркада Domination — на ее создание ушло три месяца. Однако AppStore не пропустил игру, причины Рудак не помнит. Следующим проектом было мобильное приложение с полезными для студентов материалами, например как сдавать экзамены и делать шпаргалки, — раскрутить его Рудак тоже не смог. В 2012 году у него закончились деньги, и он вернулся в наем, устроившись в минскую IT-компанию Oxagile.
На новом месте Рудак хотел лучше изучить бизнес мобильных приложений и задавал своему руководителю «сотни вопросов»: например, почему игра должна быть сразу на 10 языках или зачем добавлять в нее несколько вариантов оплаты. Отработав в Oxagile почти год и снова накопив около $5000, программист ушел создавать свои проекты, на этот раз «с пониманием, как устроен бизнес».
Надоевший мир
Новый план заключался в том, чтобы выпустить сразу несколько приложений для AppStore, определить самый востребованный сегмент рынка и развиваться в нем. Для этого Рудак целый год разрабатывал платформу, которая комбинировала написанные им части кода (функциональные блоки, например, профиль пользователя, счетчик калорий, навигатор) и собирала их в единую систему. Идею подсказали знакомые iOS-разработчики. Теперь на создание приложения у Рудака уходило всего два-три дня. $250 в год он платил за подписку на сервис с изображениями Shutterstock, откуда брал картинки для оформления, еще $99 в год — за аккаунт разработчика в AppStore.
За два года Рудак выпустил около 500 простых мобильных приложений: имитаторы музыкальных инструментов, счетчики калорий и пульса для спортсменов, игры-шутеры, навигаторы, переводчики с разными языковыми парами и др. В них были встроены рекламные баннеры Google Ads и платные функции — это позволило Рудаку выйти на ежемесячный пассивный доход в $5000–7000. На руку сыграли простота и востребованность его разработок — типовые приложения часто ищут. Кроме того, алгоритмы AppStore продвигали программы среди пользователей, достаточно было в описании указать ключевые слова для поиска.
Жизнь Рудака изменилась. Он купил машину и квартиру в Минске и стал путешествовать. За два года программист побывал более чем в 15 странах. К 2016 году общее количество скачиваний его приложений превысило 30 млн, а заработок достиг $25 000 в месяц. В очередном путешествии предприниматель понял, что ему все надоело: «Все города похожи друг на друга, все музеи я обходил, что мне делать дальше?»
В комментариях под его приложениями пользователи жаловались, что он засоряет AppStore «полной фигней». «Мне было стыдно. Я понял, что пора запускать серьезный проект», — вспоминает предприниматель.
Код из диссертации
Больше половины дохода Рудака с приложений на iPhone приходилось на переводчики. Несмотря на то, что в этом сегменте есть решение от Google, пользователи искали в AppStore и другие программы. Например, со встроенным словарем и глоссарием (словарь узкоспециализированных терминов) или с функциями изучения языка. Рудак решил остановиться на этой нише.
В 2017 году он зарегистрировал юрлицо на Кипре. Проект получил название Lingvanex. В команду предприниматель взял семь разработчиков из белорусской аутсорсинговой компании VironIT. За следующие два года он выплатил ей за них $300 000, говорит совладелец VironIT Алексей Граков.
Lingvanex разрабатывал переводчики с разными языковыми парами — например, русским и английским или итальянским и испанским. Годовая подписка на эти приложения для iPhone стоила пользователям €40, на компьютерные версии для Windows и Apple — €80–90. Переводчики работали на базе Cloud Translation API — программного интерфейса Google, который позволяет интегрировать функцию перевода в другие сервисы. За это Рудак платил комиссию с продаж: она, по его словам, могла достигать 60%. Предприниматель тогда зарабатывал на всех своих приложениях около $30 000 в месяц, после вычета расходов на команду Lingvanex у него оставалось $2000–3000.
Вскоре Рудак захотел отказаться от API Google, чтобы не платить комиссию. Сервис тогда еще работал на статистических моделях, утверждает предприниматель: в базу данных загружались одинаковые тексты на разных языках, и на основе закономерностей между ними пользователь получал наиболее вероятные переводы слов и выражений. Google при этом уже тестировала на некоторых языках нейронную модель — на той же базе данных, но с большим количеством вариантов перевода. В 2017 году компания внедрила технологию и в мобильные приложения, однако таким переводчиком нельзя было пользоваться офлайн — Рудак решил сыграть на этом.
Самостоятельно разработать нейронный переводчик для смартфона сложно, говорит Рудак. Компьютерные версии занимают слишком много места на устройстве, а при их сжатии теряется качество перевода. Предприниматель хотел заручиться поддержкой инвесторов, с которыми знакомился на конференциях. Но ему везде отказывали, не понимая, зачем вкладываться в нишу, где есть Google. Рудак стал думать об альтернативах.
Для разработки своей модели IT-гигант привлекал ученых-лингвистов. Основатель Lingvanex пошел по тому же пути, но с меньшими затратами. После тщательных поисков он вышел на кафедру компьютерной лингвистики Политехнического университета Валенсии (Испания) и предложил его команде за $3000 разработать компактную нейронную языковую модель, которая «поместится в телефон и охватит как можно больше слов и конструкций языка». За работу взялась одна из аспиранток. Итогом ее диссертации в 2018 году стал код такой модели англо-испанского переводчика. Команда Рудака использовала результаты исследования, чтобы добавить в приложение и другие языки.
Страх все потерять
В 2019 году в Lingvanex было уже 10 языков, в том числе французский и немецкий. Рудак по-прежнему зарабатывал около $30 000 в месяц на рекламе и подписках, $10 000–15 000 из них приносили переводчики. Большую часть дохода он тратил на команду: к тому времени в ней уже было 12 человек.
Конкуренция на рынке росла. В 2018 году нейронный офлайн-перевод появился у Google. В этой же нише развивался стартап DeepL поляка Ярослава Кутыловски. У последнего было преимущество, отмечает основатель Machine Translation Филипп Вейн: его модели тренировались на собственной базе с переводами онлайн-словаря Linguee, которая была качественнее открытых данных, используемых Google.
«Было страшно, что я вот-вот все потеряю», — признается Рудак. Инвесторы все еще ему отказывали, доход с AppStore падал (магазин сократил количество символов для названия приложений до 30, и это влияло на их индексацию), а новые релизы не покрывали затрат на разработки для Lingvanex. Знакомый предложил предпринимателю присмотреться к B2B-сегменту. Рудак увидел в этом возможность отстроиться от конкурентов и начал работать над более безопасным и функциональным переводчиком для компаний. В его разработку он суммарно вложил около $500 000 личных сбережений.
Через год продукт был готов. Еще два его дорабатывали вместе с учеными-лингвистами. Lingvanex теперь можно было внедрять в корпоративные системы через API и работать с файлами на разных языках, в том числе офлайн.
Первым клиентом стала американская аналитическая компания, заплатившая за годовую подписку несколько тысяч долларов. Она вышла на Рудака сама. Как он объясняет, к тому времени стартап успел победить в конкурсе минской конференции Venture Day и в Сети можно было найти с ним несколько интервью. В 2022 году Lingvanex также интегрировал браузер Vivaldi, который, как заявляют его разработчики, не собирает и не монетизирует данные пользователей. Стартап этим запросам отвечал, в отличие от Google, объясняет предприниматель. Vivaldi ничего не платила: Рудак согласился на это, чтобы продвинуть продукт и протестировать его на ошибки. По итогам 2022 года выручка Lingvanex составила €534 000: у сервиса было три корпоративных клиента (их Рудак не раскрывает) и около 3000 пользователей, платящих €43 в год за подписку на мобильную или компьютерную версию переводчика.
За следующие два года в Lingvanex появились распознаватель речи с переводчиком, инструменты для суммаризации текста и анонимизации данных. К числу клиентов присоединились автомобильный бренд Rolls Royce, переводчик Reverso, производитель спецтехники Liebherr (Lingvanex предоставила Forbes документы, подтверждающие сотрудничество), браузер Opera и др. За годовую подписку компании платят от €3000 до €250 000 в зависимости от количества функций и сотрудников, пользующихся переводчиком, поясняет предприниматель. К концу 2024 года у Lingvanex было 80 корпоративных клиентов и более 7000 частных пользователей, а его выручка превысила €890 000 (Forbes ознакомился с PnL стартапа). Прибыль Рудак инвестирует в развитие продуктов и масштабирование, а сам получает зарплату €5000 в месяц.
Lingvanex благодаря офлайн-режиму избавляет компании от риска утечки информации и сохраняет исходное форматирование документа при переводе, говорит исполнительный директор и руководитель ML-команд в отделе B2C-разработок SberAI Александр Абрамов. По его словам, это актуально для таких корпораций, как Rolls Royce. В случае с Opera Lingvanex предоставляет его пользователям доступ к 109 языкам, в том числе редким вроде люксембургского, и стоит вчетверо дешевле аналогичного Google, добавляет Абрамов.
Лес и рыба мечты
По данным Maiareports, объем рынка сервисов перевода в 2024 году приблизился к $8 млрд, а его среднегодовой рост на горизонте 10 лет составит 16,5%. Самая большая доля на нем у Google — 11,7%, следом идут IBM и китайская Youdao. Облачные и локальные решения делят рынок в соотношении 80 на 20. Доля B2B-сегмента на нем составляет 60–70% и в последние годы он растет вдвое быстрее пользовательского, говорит Абрамов из SberAI. Это связано с цифровизацией бизнеса и развитием нейронного машинного перевода.Lingvanex в лучшем случае занимает 0,1% рынка, оценивает партнер инвестиционного фонда Leta Capital Сергей Топоров.
Конкурентным преимуществом стартапа Рудак называет безопасность данных, в том числе офлайн-режим. Это актуально для клиентов, загружающих в переводчик файлы с чувствительной информацией. Google и нейросети, как ChatGPT, работают онлайн и передают данные о пользователях сторонним сервисам, а у решений вроде DeepL нет офлайн-версий, утверждает предприниматель. Прямым конкурентом он считает разве что российскую компанию машинного перевода Promt, хотя она больше сосредоточена на местном рынке (DeepL и Promt на запрос Forbes не ответили). Кроме этого, Lingvanex может разработать кастомизированное решение для клиента — например, с терминами из сферы машиностроения, продолжает Рудак. Так, по его словам, было с Liebherr.
Вейн из Machine Translation согласен с тем, что Lingvanex выделяет конфиденциальность данных и локальные решения (для конкретных компаний). Однако у стартапа есть и недостатки: кастомизация разработок отнимает много ресурсов, а зависимость технологий от open source ядра (открытой базы данных) тормозит обучение нейронных моделей. По словам Абрамова из SberAI, стартап может занять больше места на рынке, если сможет перестроить внутреннюю архитектуру, чтобы нарастить объем запросов.
Растущие глобализация и цифровизация бизнеса увеличивают спрос на локальные B2B-решения, которые снимают барьеры между компаниями из разных стран, отмечает Топоров. Он верит в успех стартапа: Lingvanex может или продаться более крупному игроку для расширения функционала последнего, или развиваться независимо — как DeepL, который в 2024-м привлек $300 млн.
Рудак, в свою очередь, намерен в течение двух лет продать стартап стратегическому инвестору. По его мнению, слияние позволит Lingvanex охватить значительно больше клиентов и сосредоточиться на улучшении качества отдельных переводчиков. Сам он готов остаться в команде и развивать технологическую часть проекта, сняв с себя другие управленческие обязанности. Но есть и второй сценарий обретения свободы: «После продажи я перестану думать о деньгах и смогу жить в свое удовольствие — уехать в лес, ловить рыбу», — признается Рудак.