По фамилии Степанов и по имени Степан. Неизвестные факты о самом известном милиционере

Одному из самых узнаваемых отечественных детских литературных персонажей — 90 лет. Наш супергерой своими поступками иллюстрирует, по определению Бориса Полевого, «социалистический гуманизм». Бравый моряк, участник войны, заслуженный работник МВД, отличный семьянин, бессмертный пенсионер. Для петербуржцев, даром что москвич, не чужой, потому как «ранен был немножко, защищая Ленинград»… «Фонтанка» вспоминает этапы большого пути большого человека «по прозванью Каланча»: от почтальона до мента.

Из некролога С. В. Михалкову (август 2009): «Его слава среди детей и взрослых началась мгновенно с появлением доброго великана Дяди Степы, храброго и великодушного, спасающего людей и одним движением руки предотвращающего крушение поездов. Этот образ сразу стал ассоциироваться с обликом самого автора, высокого богатыря: первые иллюстраторы поэмы даже изображали ее героя с лицом Сергея Михалкова. „Дядя Степа“ был переведен на языки всех республик…» (1)

Первые стихи о столичных приключениях Степана Степанова увидели свет в 1935 году, в июльском номере всесоюзного журнала «Пионер». Их автор — совсем молодой, но уже с публикациями в престижных изданиях поэт Сергей Михалков и представить не мог, что создал произведение, которое на многие десятилетия станет его визитной карточкой. (Цит.: «Я писал первую часть как-то очень легко»). Впрочем, тогда, летом 35-го, «Дядя Степа» — это еще не полноценная поэма, скорее презентация героя, рифмованные истории о нем. Придумывая персонажа-великана, Михалков наделил его не только внешним сходством с собой, но и, похоже, сделал ровесником-погодком. Судите сами: в стихотворении Степан Степанов уходит служить на флот, а на тот момент в СССР на действительную военную службу трудящиеся призывались по достижении ими 21 года к 1 января года призыва. Получается, дядя Степа, как и Михалков, родился в 1913-м. (Правда, сам автор отсрочил свой призыв в армию на целых 5 лет, к этому моменту мы еще вернемся.)

Размер обуви у Михалкова по жизни и у его героя в поэме тоже одинаковый: «45 размера покупал он сапоги». А вот с ростом сложнее. В самом Сергее Владимировиче было 188 см. Неплохо, но не гигант. Его сын, не нуждающийся в представлениях Никита Сергеевич, на вопрос о росте папиного дяди Степы отвечал коротко: «баскетбольный, метр девяносто пять». Уже лучше. Но, для сравнения: рост депутата Госдумы, ведущего передачи «Спокойной ночи, малыши» Николая Валуева — 213 см; у Олега Сорокина, сыгравшего в «Мастере и Маргарите» Марка-Крысобоя, — 216.

Однако попробуем рассуждать логически, следуя строго за буквой текста: «он снимал ребятам змея с телеграфных проводов», «рассуждать Степан не стал — светофор рукой достал». По ГОСТам того времени норма высоты подвеса нижнего провода для телеграфных столбов — не менее 4,5 м (для тротуаров), высота стандартного светофора — 4 м. Таким образом, рост дяди Степы по идее должен составлять примерно 2,8-3,0 метра. Это больше, чем у самого высокого официального зарегистрированного в мировой истории человека — Роберта Першинша Уодлоу, с его 272 см. Опять же — при трех метрах роста 45-й размер ноги как-то скромненько. Должен быть минимум 65-й… Но — довольно, не станем более придираться. Ведь речь идет о придуманном, отчасти сказочном персонаже. Правда, рожденном в эпоху с предназначением «сказку сделать былью».

Теперь уже мало кто знает, что в первой журнальной публикации дядя Степа до того, как попасть в военные моряки, при своем незаурядном росте работал… заурядным почтальоном, а затем переквалифицировался в стрелочники на железную дорогу:

Мимо булочных и скверов,

Через весь большой район,

Мимо милиционеров

Шел Степанов — почтальон…

Подъезжают к семафору –

Что такое за обман?!

Никакого семафора –

Это стрелочник Степан!..

Далее, как и во всех последующих редакциях поэмы, дядя Степа уходит на военную службу на флот. Что в реальности весьма сомнительно: при росте призывника свыше 180 см попасть непосредственно на корабль или подлодку скорее всего не получится. Разве что в службу береговой охраны или в роту почетного караула при штабе. Но у нас история сказочная, поэтому дядю Степу отправляют на Балтийский флот, на линкор «Марат»:

Буквы золотом горят

И прохожим говорят,

Что идет моряк с линкора

И зовут линкор «Марат»

Он отвык ходить по суше,

Он бывал на всех морях,

Бил из дальнобойных пушек

На военных кораблях!..

В первой половине 1930-х Советский Союз боевых действий не вел, так что «бил из пушек» краснофлотец Степанов разве что на учениях. По злой иронии судьбы, как раз в июле 1935 года случилась трагедия: во время учений в Финском заливе линкор «Марат» случайно протаранил подводную лодку «Рысь», и она затонула вместе со всем экипажем (55 человек). Лодку удалось поднять, подводников похоронили в Кронштадте 4 августа… Примечательно, что всего год спустя в новой, отредактированной версии поэмы такой эпизод морской службы дяди Степы, как «битьё из пушек», Михалков уберет и заменит другим:

Дядя Степа обернулся

И ответил: «Я вернулся!

Заходите! Сто историй

расскажу вам про акул

и про то, как в Чёрном море

я двенадцать раз тонул».

Интересно, что делал корабль Балтфлота в Черном море? И не многовато ли за время службы дядя Степа тонул? что за наветы наш Краснознаменный?.. А еще: рифма «акул-тонул» невольно навевает ассоциации с песенкой про «отважного капитана» Дунаевского и Лебедева-Кумача из фильма «Дети капитана Гранта» (1936). Скорее всего, по этой причине еще через год Михалков из текста убрал и акул, и 12 ЧП на воде. Взамен поставил абсолютно нейтральное:

Отдохну.

Надену китель.

На диване полежу.

После чая заходите –

Сто историй расскажу!..

Ишь какой! На чай ребят не зовет, только на потравить морские байки.

Вторая, отредактированная версия поэмы вышла отдельной книжкой в 1936 году. Михалков существенно переработал исходный журнальный текст, сделав это по рекомендации авторитетного Самуила Маршака, на тот момент руководившего Ленинградской секцией Детгиза. С мэтром детской литературы его познакомил главный редактор журнала «Пионер» Беньямин Ивантер (погибнет на Калининском фронте в июле 1942 года). Как позднее вспоминала Лидия Корнеевна Чуковская, ленинградец Маршак «много поработал <…> над „Дядей Степой“».

Рассказывает Сергей Владимирович Михалков: «Это была вторая в моей жизни творческая командировка. Признаться, не без душевного трепета вошел я в здание ленинградского Дома книги на Невском проспекте, где в нескольких тесных комнатах размещалась редакция детского отдела, возглавляемого С. Маршаком. Самуил Яковлевич принял меня сразу же. И „Дядю Степу“ прочитал при мне. <…> Он похвалил меня, но одновременно и пожурил, объяснив, что мой добрый великан должен еще подрасти духовно. Юмор детских стихов, говорил он, заблистает еще ярче, если вы не побоитесь дать простор лирическому чувству. Лирика, как и юмор, одинаково необходима в детских стихах».(2)

В новой версии дядя Степа и в самом деле «духовно подрос», преобразившись из смешного долговязого парня, служившего объектом насмешек со стороны окружающих, в доброго, сильного великана, постоянно готового прийти на помощь. Он вытаскивает упавшего с обрыва в реку ученика, отказываясь от вознаграждения («мне не нужно ничего — я задаром спас его»); предотвращает крушение поезда на размытом дождями железнодорожном пути; при пожаре спасает птиц, дотянувшись до чердака с голубятней… А еще дядя Степа кардинально меняет профессию. И это правильно. Ну что это такое, в самом деле: здоровый парень с уникальными физическими данными, а работает почтальоном? Михалков исправляет эту досадную оплошность.

Мимо милиционеров,

мимо справочных бюро

доходил Степан до сквера

и садился на метро,

чтобы ехать на завод,

до Кропоткинских ворот.

А по выходным, как и положено столичным пролетариям, дядя Степа теперь культурно отдыхает, проводя день в летнем парке. Там он стреляет в тире, катается на верблюде, пытается прыгнуть с парашютной вышки, идет на карнавал-маскарад… А еще по утрам он обязательно чистит зубы, принимает душ и проветривает комнату. Как сказал бы в данном случае киношный Глеб Жеглов, «вы, я вижу, мужчина положительный». Вот только в пролетариях Степан Степанов проходил недолго: в последующих изданиях упоминание о том, что до службы на флоте он трудился на заводе, будет убрано. Останется просто: «шел с работы дядя Степа / Было видно за версту». А с какой работы — бог весть, неудобно, знаете ли, спрашивать.

В 1939 году на экраны советских кинотеатров вышел 18-минутный мультипликационный фильм «Дядя Степа». В дальнейшем Михалков напишет десятки сценариев к мультикам, но в этой своей дебютной работе ему на помощь делегируют более опытного сценариста, поэта и драматурга Николая Адуева. Некогда добрый приятель Есенина, тот был почти на 20 лет старше Михалкова и до революции прославился тем, что написал стихи гимна российских скаутов «Будь готов!» (1914), лозунг которых затем «подрежут» советские пионеры — главные читатели Михалкова.

Довоенный мультяшный «Дядя Степа» был неплох, в его сюжете авторы сценария дополнительно использовали строчки и ходы из стихотворений Михалкова «А что у вас?» и «Веселый турист». Режиссером анимированной картины выступил несколькими поколениями советских / российских детей любимый художник и писатель Владимир Сутеев, а в работавшей под его началом бригаде мультипликаторов дебютировал Федор Хитрук, будущий создатель мультяшного Винни-Пуха.

В том же 1939-м автора «Дяди Степы» призвали в армию. Мягко говоря, приподзадержались: Михалкову уже 26, он узнаваемый по всей стране автор, едва ли не самый молодой член Союза писателей СССР, кавалер ордена Ленина. Еще и второй год как женат. Разумеется, такого заслуженного человека служить на линкор «Марат» не пошлют — его много эффективнее использовать в качестве бойца идеологического фронта. Тем более что времена наступали лютые: 17 сентября Советский Союз ввел войска на территорию Восточной Польши. В отечественной историографии эта операция получила название «Освободительный поход РККА». По ее итогам СССР вернул себе территории Западной Украины и Белоруссии, отторгнутые Польшей у Советской России в 1919–1921 годах.

В автобиографическом рассказе «Сам о себе» Михалков посвятит своей срочной армейской службе всего два предложения. Вот они: «Осенью 1939 года я был призван в армию и участвовал в походе наших войск в Западную Украину. Это явилось началом моей литературной деятельности военного писателя-корреспондента». Помимо прочего, Сергей Владимирович скромно умалчивает о том, что в 1940 году из-под его пера выходит своего рода поэтический ребут (англ. Reboot) — перезагрузка полюбившейся всем советским детям поэмы под новым названием «Дядя Степа в Красной Армии». В ней, оставив за скобками былое военно-морское прошлое Степана Степанова, автор переобувает героя в сапоги и пёхом отправляет в Польшу. И хотя в названии поэмы фигурирует РККА, на самом деле дядя Степа, как выясняется, пограничник, а это уже подведомственность НКВД.

Знают лично дядю Степу

Все начальники застав.

Уважает дядю Степу

Пограничный начсостав.

Он зеленые петлицы

Носит с гордостью большой,

Срочной службе на границе

Отдает себя душой…

Красная Армия или НКВД? Да какая разница, эти нюансы детям неинтересны. Главное — дяди Степины похождения и подвиги. И вот тут детский писатель Михалков оттянулся по полной.

Я возьму сегодня в бой

Пограничный столб с собой,

И он в землю будет врыт,

Где мне родина велит…

Вот идет, нахмурив брови,

Дядя Степа — рядовой,

На лету гранаты ловит

У себя над головой…

Поднял руки бледный пан -

Перед ним стоит Степан!

Дядя Степа, как игрушку,

Отпихнул ногою пушку:

— Проше пана сдать наган,

Проше в плен, вельможный пан!..

Из текста поэмы трудно понять: где географически воюет Степан Степанов? Освобождает ли он Белоруссию или все-таки возвращает Западную Украину? В тексте упоминаются Гродно (столица Гродненской обл. Республики Беларусь) и Столбцы (совр. Минская обл.), но в госпиталь дядя Степа попадает во Львове, получив за свой подвиг (пленение генерала) медаль.

И вошел в палату ветер,

Солнце львовское вошло,

Заиграло на паркете

И на стенах расцвело.

И сказал Степан: «Ребята,

Хорошо на свете жить!

Хорошо у нас, ребята,

В Красной армии служить!

Вот такой, понимаешь, советский перепев старинной казачьей песни «Любо, братцы, любо…»

Поэма «Дядя Степа в Красной армии» была опубликована в 1940 году в 5-м номере журнала «Молодой колхозник» и более не переиздавалась. Скорее всего, по политическим соображениям, все-таки после войны Польша стала нашим союзником по социалистическому лагерю. Так что польские подвиги героя как-то сами собой выпали из давно устоявшегося классического набора поэм о дяде Степе. Каковой набор советские острословы ехидно, но метко окрестили СТЕПАНИАДОЙ. Но это случится позднее, а пока, в марте 1941 года, Михалков становится лауреатом Сталинской премии 2-й степени (50 тыс. рублей) с формулировкой «за стихи для детей». Три месяца спустя началась Великая Отечественная война. Настоящая, а не та, где можно гранаты на лету рукой ловить.

Рассказывает Сергей Владимирович Михалков: «Двадцать второго июня 1941 года я с группой литераторов находился в Риге. Услышав рано утром сообщение о том, что нужно ждать важных известий — выступления Молотова, я тут же покинул гостиницу и первым же поездом уехал в Москву. Я понял: вот-вот начнется война, если уже не началась, потому что услышал по радио на немецком языке фразу: „Всем судам немедленно вернуться в порты своей приписки“. Бомбили станцию Даугавпилс, но наш состав благополучно ее проскочил.

Двадцать седьмого июня по предписанию ГЛАВПУРа я выехал на южный фронт. Мне 28 лет. Я получил назначение в редакцию армейской газеты 22-й армии, позднее попавшей в окружение. <…> Выполняя задание командования, я писал очерки, заметки, а также стихи и юмористические рассказы, тексты к политическим карикатурам и листовки…» (2)

В 1943 году, не по заданию командования, а по собственной инициативе Сергей Михалков и его сослуживец, коллега по армейской газете, литератор Габриэль Эль-Регистан, сколотив временный творческий дуэт, приняли участие в конкурсе на сочинение текста к новому гимну СССР. Тогда в открытом конкурсе приняли участие 170 композиторов и поэтов, представивших на рассмотрение правительственной комиссии 223 варианта гимна. С текстами и музыкой финалистов тщательно знакомились члены Политбюро и лично тов. Сталин. В итоге выбор Вождя пал именно на текст Эль-Регистана и Михалкова. Их пригласили в Кремль, в личном разговоре Сталин сделал некоторые текстовые поправки, в частности, в строчке «Союз благородный республик свободных» заменил «благородный» на «нерушимый». 14 декабря текст гимна был окончательно утвержден. Впервые он прозвучал по радио в ночь на 1 января 1944 года, а официально стал использоваться с 15 марта. Надо ли говорить, что на авторов гимна свалилась всенародная слава? Вот только Эль-Регистан и композитор Александров не успели насладиться ею вполне: первый ушел из жизни в 1945, второй — годом позже. Так Михалков остался единоличным причастным.

Рассказывает Валентина Григорьевна Галанина-Эль-Регистан (вдова поэта): «За создание текста гимна авторы были удостоены Сталинской премии. Кроме того, Сталин спросил, что бы они еще хотели получить. Регистан попросил карандаш, которым Сталин делал пометки в тексте гимна, а Михалков — квартиру. Вскоре Моссовет выделил Михалкову большую квартиру в только что построенном доме № 8 по улице Горького, а мы переехали с Калужской в большую трехкомнатную квартиру Михалкова по той же улице в доме № 6. Кстати, Сталин был категорически против упоминания его имени в гимне. Но некоторые подхалимы из Политбюро, особенно Хрущев, настояли на этом. Тогда Сталин сказал: „Только без эпитетов“…» (3)

Апофеоз фронтовой биографии Михалкова — сочинение эпитафии на могиле Неизвестного Солдата у Кремлевской стены: «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен». Но! При всем при том, даже и в те суровые военные годы, слегка сдобренные персонально для Сергея Владимировича «медными трубами» (государственные премии за гимн и за сценарий фильма «Фронтовые подруги»), он не забывал своего Степана Степанова. И, не отрываясь от текущих событий, в развитие темы с финальным возвращением дяди Степы в Москву после службы на линкоре «Марат», Михалков вводит в текст важную деталь. Вводит аккурат в то место, где когда-то у него фигурировали легкомысленные акулы и 12 неудавшихся попыток «утонуть»:

Отдохну. Надену китель.

На диване посижу,

После чая заходите —

Сто историй расскажу!

Про войну и про бомбежку,

Про большой линкор «Марат»,

Как я ранен был немножко,

Защищая Ленинград.

Эти строки встанут в очередную обновленную версию поэмы (1946) и с того времени сохранятся во всех последующих переизданиях. Тогда же появилась и знаменитая сцена прохождения дядей Степой медосмотра («с вашим ростом в самолете / неудобно быть в полете»; «в пехоту не годны / из окопа вы видны»). А вот другим, родившимся в военное время михалковским строчкам, повезло меньше. Хотя люди старших поколений еще помнят, что таковые существовали в первых послевоенных изданиях. В частности, в «Дяде Степе» 1949 года с иллюстрациями Проскурякова. Речь там идет о том, как неся боевую службу на линкоре «Марат», старшина Степанов разглядел на море, «километрах в двадцати» (разглядел без бинокля!), перископ вражеской подводной лодки. Лодку наши тут же благополучно потопили, после чего подошли посмотреть на дело рук своих. Дядя Степа перегнулся через борт и поднял с поверхности воды оставшийся от лодки «линючий» фашистский флаг.

— Отслужила тряпка фрицам! —

Заявляет старшина. —

Но в хозяйстве пригодиться

Может все-таки она.

Если свастику содрать,

Тряпку с мылом постирать, —

Приколотим на пороге,

Будем ноги вытирать!..

В переизданиях «Дяди Степы» в 1950-х, равно как во все последующие годы, эпизод с немецкой подводной лодкой будет убран. Пережившие блокаду ленинградцы прекрасно знали, что в море на пути линкора «Марат» никакие фашисты-подводники стоять не могли: еще 23 сентября 1941 года в Кронштадте линкор подвергся атаке с воздуха, и сброшенные авиабомбы разломили корабль на две части. Тогда погибли 325 членов экипажа судна, включая командира корабля. Но даже после того, как «Марат» потерял подвижность, он продолжил свою боевую службу в качестве несамоходной плавучей батареи. В 1943 году ему вернули дореволюционное имя «Петропавловск», которое он носил до 1950 года.

В первое послевоенное десятилетие в советской поэзии для детей продолжит доминировать четверка авторов: Самуил Маршак (661 издание), Корней Чуковский (450), Агния Барто и Сергей Михалков (по 435). Самое известное и переиздаваемое михалковское — разумеется, «Дядя Степа». Дети из разных уголков страны слали лауреату и орденоносцу дяде Серёже письма с просьбой написать продолжение приключений полюбившегося героя. Многие с тех пор успели вырасти, потому что ждать пришлось долго — 19 лет.

Рассказывает Сергей Владимирович Михалков: «Однажды на одной из улиц Москвы я сделал нарушение: остановил свою машину в неположенном месте, у тротуара на пешеходной дорожке. Ко мне подошел милиционер. Каково же было моё удивление, когда я увидел своего дядю Степу, только в милицейской форме. Это был очень высокий милиционер. Выше всех милиционеров, каких я когда-либо видел в своей жизни! Дядя Степа культурно, вежливо попросил меня предъявить водительские права и попросил больше никогда не нарушать правил уличного движения. Я извинился и обещал ему быть в следующий раз внимательнее. Мы познакомились и разговорились. Оказалось, что до того, как стать милиционером, дядя Степа служил на флоте. Это меня еще больше удивило. Мой дядя Степа, про которого я девятнадцать лет назад написал веселую поэму для детей, тоже ведь служил на флоте! <…> И вот теперь я решил написать продолжение моей веселой книжки — поэму про дядю Степу-милиционера».(4)

Получается, всего лишь просто случай? Но не все так просто. В начале 1950-х власть принимала самые решительные меры по ликвидации кадрового голода в милиции, равно как пыталась реформировать «органы», вернуть им, что называется, человеческое лицо. В числе таких мер — призыв к писателям, драматургам, композиторам и режиссерам о создании ярких, запоминающихся произведений о буднях и подвигах советской милиции. Если после революционных событий 1917-го население приучали не бояться «человека с ружьем», то теперь стояла задача внушить народное доверие к «человеку со свистком».

Рассказывает Денис Вадимович Горелов (кинокритик, писатель): «В 50-е милиционер был букой, ведьмаком, мужиком-ягой. Им пугали неслухов и неумытых поросят: придет — заберет. Ждать от милиции добра было пределом наива и бытовой неосмотрительности. <…> После развода МВД-КГБ в 1954-м милиционеров было решено спасать от граждан. Новое дыхание реабилитации городовых дал ХХ съезд — именно после него появилась целая серия фильмов о надежном друге в белом кителе и синих галифе, который все время отдает честь и ловит выкатившиеся на мостовую мячики. Обычно он грозил нерадивым пешеходам, но дома имел фотографию самого себя в пограничной фуражке и с собакой Тунгус — мол, пусть враг не расслабляется». (5)

Так что «это ж-ж-ж..» — неспроста. И «Дядя Степа — милиционер» — никакая не случайность. Равно как не случайность, что на конкурсе произведений о милиции, объявленном МВД СССР, поэму отметят второй премией. А в декабре 1954 года она одновременно будет опубликована в «Пионерской правде», в журнале «Пионер», а также во взрослых журналах «Пограничник» и (на секундочку!) в «Новом мире», главным редактором которого на тот момент был Константин Симонов. (Тот декабрьский новомирский номер милиционером дядей Степой в первой тетрадке и открывался, а уже потом, за ним Ваншенкин, Горбатов, Маршак, Залыгин…) Отдельной книгой долгожданное продолжение выйдет в следующем, 1955 году. Так что милицейский стаж у дяди Степы вполне себе завидный — 70 лет.

Я скажу вам по секрету,

Что в милиции служу

Потому, что службу эту

Очень важной нахожу!

К 60-летию Михалкова поэт Николай Тихонов напишет в «Литературной газете»: «Как прекрасная вершина возвышается его поэтическая трилогия „Дядя Степа“. Она не имеет себе равных, как и добрый ее герой — великан, с решительным добрым и справедливым характером, умеющий быть веселым, мудрым, храбрым, великодушным, благородным, любящим шутку и не выносящим несправедливости». К тому времени в «Правде» уже будет напечатана третья поэма о похождениях Степана Степанова «Дядя Степа и Егор» (1968), а 1 июня 1981-го все в той же «Правде» опубликуют четвертую, заключительную часть «Степаниады» — «Дядя Степа — ветеран».

Но это уже совсем другая история. Если интересно, мы вам ее как-нибудь расскажем. Но спешить не будем, все равно времени у нас навалом. Потому как:

Знают взрослые и дети,

Весь читающий народ,

Что, живя на белом свете,

Дядя Степа не умрёт!

По состоянию на начало 2023 года общий тираж поэмы о дяде Степе за все годы ее существования превысил 80 миллионов экземпляров.

Цитируемые источники

(1) Е. Юринская, П. Басинский, «Эпоха Михалкова» //Российская газета, 28.08.2009

(2) С. В. Михалков, «Сам о себе. Литературная автобиография», М., 1981

(3) «В соавторстве со Сталиным» //Независимая газета, 26.09.2003

(4) журнал «Пионер» № 12, декабрь 1954 г.

(5) Д. Горелов, «Родина слоников», ИД Флюид, Москва, 2019