Структура йеменского кризиса (ЙК) формировалась поэтапно на протяжении всего периода после объединения в мае 1990 г. двух республиканских государств — Йеменской Арабской Республики (ЙАР) и Народной Демократической Республики Йемен (НДРЙ) — в унитарное государство. Неподготовленное форсирование процесса микширования управленческих органов и армии государств с разными общественно-политическими системами и идеологиями, но родственными историко-культурными этническими общностями совпало с глобальной перестройкой системы международных отношений, распадом СССР, войной в Персидском заливе, навлекшей на молодое государство санкции со стороны США и монархий Залива и экстрадицию ими почти одного миллиона йеменских трудовых мигрантов, последующий рост влияния политического ислама по всему региону. Оба государства пришли к единству с тяжелым грузом собственных внутренних социальных и политических проблем, рассчитывая, что оно позволит создать новую парадигму развития, а новый источник доходов от экспорта недавно обнаруженных месторождений нефти на территориях смежных провинций Мариб и Шабва обоих государств поможет ускорить модернизацию и избавит от них. Но этого не произошло — демократические институты власти, многопартийная система и прямые всеобщие выборы президента, впервые введенные конституцией нового государства, не стали препятствием для прихода к власти консервативной коалиции эпохи ЙАР, а запасов нефти не хватило для копирования опыта стран нефтяного благоденствия.
Однако партнерство партий Всеобщий народный конгресс (ВНК) и «Ислах» в считанные годы после того, как они одержали верх над бывшей партией власти НДРЙ — Йеменской социалистической партией (ЙСП) в 1994 г., перешло в соперничество. Религиозная реформа по салафизации населения, которую курировало исламистское крыло партии «Ислах» (йеменский филиал «Братьев мусульман»*), превратилась в инструмент политической борьбы, раскачивая режим президента Али Абдалла Салеха (1947–2017), лично курировавшего силовой блок государства, но отдавшего на откуп «Ислаха» сферу образования и значительный функционал законодательной власти.
Реформа вызвала нарастание коллизий: сначала на почве столкновений с шафиитскими традициями Юга, а затем и с зейдитскими — на Севере. Агрессивное распространение прозелитской версии радикального салафизма через сеть религиозных колледжей «маахид ыльмийя», курируемых «Ислахом», воспринималось общинами как государственная политика, отчуждавшая общество от государства. Недовольство социально-экономическими и политическими аспектами положения в стране приняло форму конфликтов идентичностей нового, не имевшего прецедентов в истории страны, типа. Они не имели ничего общего с суннито-шиитскими противоречиями, традиционно представленными в Йемене двумя близкими по теологии и праву (акыда ва фикх) школами (мазхабами) ислама — шафиитской (около 60% населения) и зейдитской (около 40%). В общественном сознании они складывались в образ конфронтации истинного ислама (укорененного в аутентичных йеменских практиках) и чужеродного, радикального такфиристского течения, вызывающего разломы.
Последствия этого конфликта на Юге проявились в концепте «южной идентичности», пришедшем на смену концепту единой йеменской идентичности, внедрявшемуся в сознание жителей ЙАР и НДРЙ республиканскими режимами до объединения. Он лег в основу идеологии «южного национализма», противопоставившего «южный» социум «северному», или «йеменскому», «передовой» — «отсталому», погруженному в трайбализм и фундаментализм, несовместимому с ним. Политические лидеры южнойеменского сепаратистского движения «Хирак» (Мирного движения Юга) с 2009 г. сделали лозунгом движения восстановление статус-кво — независимости Юга в границах НДРЙ 1990 г. — в качестве лучшего средства мирного разрешения «южного вопроса».
Параллельно в северных зейдитских провинциях Йемена такфиристские практики «реформаторов» вызвали аналогичную защитную реакцию со стороны зейдитской молодежи. Салафитскому прозелитизму международного учебного центра Дар аль-Хадис в Даммадже (в окрестностях вотчины йеменского зейдизма с IX в. — Саады) зейдитская интеллектуальная элита противопоставила движение «Шабаб аль-мумин», прославлявшее исторические заслуги йеменцев перед миром ислама. Его возглавил бывший депутат парламента от провинции Саада, сейид Хусейн аль-Хуси (1959–2004), который в 2001–2002 г. выступил с циклом лекций, заложивших фундамент нового учения современного политического ислама, известного как «хусизм». Оно представляет собой симбиоз теологических и политологических концептов, призванных объяснить причины современного неблагополучия исламского мира и дать им решение. Его корни лежат в зейдитской теологии. Концепция «коранического пути» под руководством духовного вождя — алам аль-худа — как средство восстановления солидарности уммы (исламской общины) отразила итог его изучения опытов разных современных течений политического ислама как шиитского, так и суннитского толка, с прибавлением к ним элемента йеменского национализма. Известная оригинальность концепции не исключала наличия в нем точек соприкосновения с хомейнизмом, салафизмом, ихванизмом, национализмом и прочими «измами», сделавших его объектом разных спекуляций со стороны противников и критиков (включая зейдитские богословские круги). В фокусе его учения стоят цивилизационные аспекты несправедливости международных отношений эпохи глобализма. Так, такфиризм в нем предстает одновременно и в качестве формы извращения исламских ценностей, и как инструмент враждебной исламу политики США и Израиля, воплощенной в сионизме и блокировании решения палестинского вопроса мирными средствами. Милитаристскую экспансию США после оккупации Ирака 2003 г. сейид Хусейн счел сигналом к мобилизации арабо-мусульманского мира для отражения неизбежных следующих волн экспансии, направленных на захват его ресурсов через лишение идентичности.
Во внутренней политике хуситское движение придерживалось исключительно конституционных методов: религиозную реформу (и партию Ислах) предлагали лишить государственных привилегий, а из отношений с США предлагали исключить сферу государственной безопасности. Этот аспект хуситской идеологии совпал с курсом президента Салеха на стратегическое партнерство с США, взятым в 2001 г. в форме вступления Йемена в глобальную американскую контртеррористическую кампанию по следам терактов 11 сентября. Это партнерство принесло крайне противоречивые результаты режиму Салеха, способствуя взрывному развитию антиамериканских настроений в обществе, одновременно дав видимость укрепления статуса в системе региональных отношений (даже конкурента) и поместив набиравшие политический вес спецслужбы под командованием его близких родственников под опеку американских партнеров.
В 2004 г. президент Салех объявил хуситам войну за отказ от прекращения скандирования ими в мечетях Саны слогана «Смерть Америке! Смерть Израилю! Проклятие евреям! Победа исламу!», ставшего маркером движения и выражением квинтэссенции политических идеологем хусизма[1]. Кровавые и крайне неудачные для власти саадские войны в 2004–2010 гг., гибель авторитетного лидера хуситского движения в 2004 г. ослабили режим и вызвали приток вооруженных племен и последователей из других слоев населения в ряды хуситского сопротивления, превратив его в значительную оппозиционную силу на локальном уровне. В итоге за год до потрясшего режим Салеха подъема мирного восстания 2011 г. возникла так называемая «хуситская проблема», вставшая в один ряд с «южным вопросом» в рейтинге главных национальных проблем страны.
Ситуация в Йемене в 1990–2000-х гг. характеризовалась экспертным сообществом как нестабильная. Многие политологи США причисляли его к классическому случаю «хрупкого государства» (fragilestate) — понятию, введенному в экспертный оборот Мировым банком в начале 1990-х гг. В 2000-х гг. Йемен также обрел прочный имидж одного из мировых эпицентров «глобальных террористических угроз», оказавшись крупнейшим полигоном для военной и политической экспансии американских спецслужб. Концепт «хрупкого государства» способствовал прямому внешнему вмешательству в дела государства. В центре повестки крупной международной конференции по проблемам Йемена, собравшейся в Лондоне в январе 2010 г., стояли проблемы безопасности, а не реформы, как надеялись йеменцы. В 2011 г. Йемен стал одним из крупнейших очагов волны социальных взрывов, охватившей регион в рамках событий «арабской весны».
Концепция «хрупкого государства», милитаризация бюджета и ослабление суверенитета страны выступали фоном перевода коллизий в силовое поле вместо заложенных в конституцию демократических механизмов их разрешения. Между тем кризисные явления в отношениях общества и государства, а также политических акторов друг с другом, скорее, представляли собой работу иммунной системы здорового и вполне жизнеспособного этнокультурного организма в виде специфических реакций на политические аномалии: Ислах продолжал пользоваться поддержкой со стороны опекавшего религиозную реформу королевства, а США все глубже внедрялись в систему органов безопасности, несмотря на открытые проявления гражданского недовольства.
Несмотря на спонтанность и отсутствие организующего ядра, массовые протестные выступления молодежи по все йеменским городам в феврале 2011 г. имели все признаки подлинной социальной революции. Кризисы «низов» и «верхов» были налицо. Революция в Йемене приняла форму уникального международного мирного транзитного плана — Инициативы стран Залива, запущенного 23 ноября 2011 г. под эгидой постоянной миссии Генерального секретаря ООН. План делегировал инклюзивному Национальному диалогу (НД), состоявшемуся в Сане (март 2013 – январь 2014 гг.) выработку основы новой конституции, что было бы невозможно в условиях «хрупкого государства» в отсутствии здорового и ориентированного на успех гражданского общества, выражавшего волю абсолютного большинства йеменцев.
Кураторы проекта фокусировали повестку НД на обе упомянутые проблемы — «южный вопрос» и «хуситскую проблему», тем самым показав приоритет эндогенной проблематики ЙК в период транзита. Привнесенным извне элементом транзита можно считать лишь проект реформы государственного устройства в направлении децентрализации и федерализации государства в качестве панацеи для решения упомянутых проблем.
Уникальной чертой йеменского транзита стало также сохранение президентом Салехом поста председателя партии власти ВНК после плановой передачи им поста президента своему заместителю (в том числе в партийной иерархии) — временному президенту Абду Раббо Мансуру Хади в феврале 2012 г. Покушение на Салеха в июне 2011 г. сделало бывших партнеров и конкурентов — ВНК и «Ислах» — настоящими политическими антагонистами. Это же покушение оставило руководство «Ислаха» в 2014 г. без его главной социальной опоры — конфедерации племен хашед, к которой принадлежал также и сам президент.
Новый альянс с участием ВНК и движения «Ансар Алла», «консерваторов» и «революционеров», сложившийся в 2014 г., нанес политическое поражение партии «Ислах», чей духовный лидер считал революцию предвестником приближающегося халифата. Подписанный президентом Хади 21 сентября 2014 г. и одобренный СБ ООН «Договор о мире и национальном участии» позволил ему перенести опору своего режима с партии «Ислах» на новый альянс и сформировать новое технократическое правительство Халеда Бахаха в декабре 2014 г. Вместе с этими коренными перестановками на йеменской транзитной сцене рухнули и заранее сделанные внешними акторами ставки на победу партии «Ислах», выведя «Ансар Алла» на роль потенциального бенефициара транзита, наряду с ВНК.
Лишь в конце января 2015 г. временный президент Хади подал сигнал неблагополучия, добровольно подав прошение об отставке. Генеральный куратор проекта — глава постоянной миссии ООН Джамаль Беномар, тем не менее, вплоть до 24 марта 2015 г. оставался убежденным сторонником мирного завершения плана, находясь в управляемой новым альянсом столице государства г. Сане даже после переезда Хади в захваченный сепаратистами г. Аден 21 февраля 2015 г.
Мирный проект закончился драматическим срывом в марте 2015 г., получившим множество интерпретаций со стороны разных акторов. Версия «хуситского переворота» (с неустановленной датой этого события) в результате была закреплена принятыми после начала военной интервенции Арабской коалиции (АК) 26 марта 2015 г. актами СБ ООН и легла в основу последующего йеменского дискурса, встроенного уже не в эндогенную проблематику конфликта, а в контекст геополитического соперничества КСА и Ирана.
Среди уроков транзитного процесса, кроме подтверждения эффективности созыва инклюзивного НД, можно выделить также и сомнение, посеянное им же, в верности установки экспертного сообщества на децентрализацию и федерализацию Йемена. Дискуссия между йеменскими участниками по этому вопросу едва не привела к срыву конференции, выявив несовместимость позиций ведущих йеменских акторов касательно определения количества субъектов будущей федерации и характера отношений с центром. Сильные традиции регионализма в молодом йеменском государстве вызвали не лишенные оснований опасения, что итогом этой идеи будет его распад, а не искомое укрепление единства (как в других обществах, с которых хотели взять пример авторы).
К середине 2025 г. ЙК прошел четыре этапа развития: два упомянутых выше этапа эпохи правления президента Салеха и имплементации Инициативы — составили его эндогенную стадию; два новых этапа, пройденные ЙК после вмешательства АК в марте 2015 г., — геополитическую (военную) стадию. Военная кампания АК в Йемене затянулась на семь лет, прежде чем вступила в фазу режима устойчивой деэскалации в апреле 2022 г. Текущий, «палестинский», этап начался в октябре 2023 г. перетеканием ЙК в новое качество — вооруженный комбинированный конфликт надрегионального уровня (сочетающий элементы регионального и глобального ранга). Отличительной чертой его выступает прямая увязка всей сложной драматургии, накопленной ЙК ранее, с ситуацией в зоне палестино-израильского конфликта (ПИК) и войной Израиля в Газе. Ведущими акторами этого этапа стали сначала США и Британия, создавшие в декабре 2023 г. ядро международной морской коалиции для подавления антиизраильского активизма «хуситов», а затем и сам Израиль.
Вспоминается пророческое сравнение ЙК с «тикающей бомбой», сделанное летом 2015 г. Генеральным секретарем ООН Пан Ги Муном, которая может взорваться, если не удастся его прекратить путем политического урегулирования на ранних стадиях. Летом 2025 г. ЙК впитал в себя, наряду с автономным комплексом нерешенных острых противоречий, также и несколько слоев субрегионального и регионального уровней, став военно-политической «тикающей бомбой» для всего региона.
Дискуссия о причинах нового военного этапа ЙК звучит в широком диапазоне: от угроз безопасности судоходству в Красном море со стороны «хуситов» и угроз безопасности Израилю со стороны «Оси сопротивления» во главе с Ираном до прямо противоположных обвинений США и Израиля в агрессивной политике и создании помех правовому урегулированию войны в Газе. Для целей нашего исследования анатомии ЙК важно констатировать другой аспект этой проблемы — хронические сбои в урегулировании самого ЙК на всех предыдущих этапах, как правило, обусловленные геополитическими вмешательствами извне. Новый этап отличается обратным встраиванием всей утратившей грани деления на внутреннюю и внешнюю проблематики ЙК в межэтнический и межконфессиональный конфликт более высокого уровня, расположенный в другой части региона. Тем не менее такая увязка через идеологический конструкт йеменского происхождения отнюдь не выглядит чужеродной. Не выходя из опалы с 2004 г., хусизм предстал на новом этапе ЙК в образе манифестации политической воли большинства истерзанного многолетними конфликтами, но сохранившего боевой дух населения страны. Этот факт наглядно вновь подтверждает давно известный тезис о непригодности силовых методов к йеменскому урегулированию.
Неординарность всей ситуации в зоне ЙК на новой геополитической стадии придавала избирательная и мерцающая (в зависимости от настроений администрации США[2]) квалификация хуситов в качестве международных террористов, которую (также по обстоятельствам) то признавали, то игнорировали региональные акторы. Обвинение в адрес хуситов создало некую правовую дилемму в отношении определения статуса второго участника коалиционного режима власти государственного типа, признавшего конституцию и утвердившегося в Сане в августе 2016 г., — ядра партии ВНК. Непризнанный режим контролирует около 30% территории, где сосредоточено свыше 70% населения Йемена. Паритетное участие «Ансар Алла» и ВНК в полностью восстановленном формате органов власти оставило открытым вопрос — как США определяет причастность к терроризму партии ВНК, сохранившей на момент формирования правительства национального спасения в Сане тот же кадровый костяк во главе с бывшим президентом Салехом, с которой они находились в стратегическом партнерстве почти 10 лет до событий 2011 г. В Высшем политическом совете, руководящем органе власти Саны из 10 членов — по пять от ВНК и «Ансар Аллла», пост главы неизменно принадлежал представителю последней, но посты премьер-министра, министра иностранных дел и глав некоторых силовых ведомств и армейского командования в основном занимали именно члены ВНК.
Другая дилемма связана с требованием резолюции СБ ООН 2216 к хуситам сдать тяжелое вооружение и покинуть Сану, то есть капитулировать. Учитывая коалиционную природу правящего в Сане альянса, непонятно, распространяется ли то же требование нормативного для миссии ООН акта на партию ВНК, традиционно контролировавшую армию и спецслужбы.
Ни на секунду не ставя под сомнение статус международно признанного правительства (МПП), получившего признание в том числе от России в качестве законного правительства Йемена (несмотря на критическое отношение к резолюции 2216 в процессе обсуждения и отказе от голосования), тем не менее возникает вопрос о реалистичности требования резолюции передачи хуситами оружия (если понимать под ним весь накопленный в период правления Салеха арсенал) правительству Хади в изгнании, находившемуся безвылазно на территории соседнего государства, с которыми Йемен связан давней и отнюдь не легкой историей отношений.
Основными причинами эскалации ЙК в новое качество в октябре 2023 г. были, вероятно, следующие: 1) безнадежное устаревание нормативной базы ООН по урегулированию; 2) неадекватность конструкта «прокси» при анализе вооруженного конфликта с участием АК, втиснувшего его в рамки войны прокси между КСА и Ираном; 3) соперничество большого числа разноуровневых иностранных претендентов на геополитическое влияние в Йемене с игнорированием прав йеменцев на суверенитет.
Перед переходом ЙК в «палестинский» этап в дискурсе ЙК сложилось два подхода к его урегулированию — официальный (но не работоспособный) и прагматический (но не устраивающий ряд внутренних, но особенно — внешних могущественных акторов). Специфика этого разделения, отражающая и саму смешанную эндогенно-геополитическую природу ЙК, состоит в попытках стоящих за ними мощных групп влияния реализовать несовместимые подходы через одну и ту же постоянную специальную миссию, назначаемую Генеральным секретарем ООН. Первый подход был задан резолюцией СБ ООН 2216 (апрель 2015), формально ставшей нормативной базой деятельности миссии ООН, и ориентирован на военное решение «хуситской проблемы» — доведение силового нажима на непризнанный режим Саны до полной капитуляции хуситов. Второй, возникший почти сразу после начала войны в марте 2015 г., исходил от экспертного сообщества, во многом согласного с критикой проекта резолюции 2216 российским постоянным представителем в СБ ООН (2006–2017) В.И. Чуркиным, и основан на учете йеменских реалий, а не желаний иностранных акторов. Он давно стал практическим ориентиром работы действующего главы миссии ООН в Йемене Ханса Грундберга и включает два основных элемента: а) содействие скорейшему прекращению иностранного военного вмешательства в ЙК; и б) запуск политического всеобъемлющего мирного переговорного процесса в йеменском инклюзивном формате под эгидой ООН. Этот сценарий зажег «зеленый свет», в частности, оманскому треку и режиму деэскалации, начавшемуся с апреля 2022 г. Его продвижению на всех фазах активно содействовала миссия ООН и российская дипломатия.
Режим деэскалации и оманский трек прямых переговоров Эр-Рияда с Саной об условиях завершения войны стали главным итогом многолетней войны в Йемене и одним из наиболее важных достижений политики реформ наследного принца КСА Мухаммада бин Салмана. Новый лидер королевства начал знакомство с ЙК с поста командующего операцией «Буря решимости», проводимой АК, а в 2021–2022 гг. благодаря ему КСА выступила инициатором запуска процесса завершения конфликта по собственным лекалам с опорой на региональный формат.
Либеральные реформы в КСА, затронувшие религиозную сферу с 2017 г., угрожающая динамика военного конфликта в Йемене, создавшая помехи стратегии КСА на достижение лидерства в рамках концепции «Видение 2030», и, наконец, ревизия подходов к системе региональной безопасности с участием Ирана — предшествовали этому развороту в сторону деэскалации в зоне ЙК. Его интеллектуальную основу составила научная монография авторитетного Центра исследований и исламоведения им. короля Фейсала (KFCRIS) в Королевстве Саудовская Аравия «Хуситское движение в Йемене: идеология, амбиции и безопасность»[3], вышедшая в свет в 2022 г. Большинство статей в ней написано известными представителями разных западных востоковедных школ и центров йеменских исследований[4], пришедшими к общему выводу о беспочвенности концепции «прокси» применительно к йеменским хуситами. По их мнению, сам этот конструкт гораздо больше способствовал развитию отношений режима Саны с Ираном и «Осью сопротивления» в годы военного конфликта, чем априори вынесенный им приговор в обслуживании интересов Тегерана перед его началом. Авторы сходились в том, что корни хусизма лежат как в йеменской истории и традициях, так и в удручающей современной политической ситуации Ближнего Востока после терактов 11 сентября, во многом связанной с политикой США, последовательно ввергавшей его, по мнению сейида Хусейна аль-Хуси и сменившего его брата — сейида Абдулмалика аль-Хуси, действующего вождя «Ансар Алла», в хаос.
Разумеется, эти «открытия» монографии не делали отношения КСА и «Ансар Алла» дружескими, но снятие с движения клейма «вражеского агента» позволяло сторонам сесть за стол переговоров и вернуть «хуситскую проблему» (наряду с другими) в повестку всеобщего урегулирования ЙК в йеменском формате.
Режим устойчивой деэскалации получал поддержку миссии ООН, встречая параллельно серьезное противодействие как со стороны опасавшихся снижения своего статуса множества конкурирующих между собой центров политического влияния (ЦПВ), объединенных в апреле 2022 г. в Руководящий президентский совет (РПС) во главе с новым президентом МПП — Рашадом аль-Алими, так и со стороны США, поддерживавших их недовольство из опасений перехвата инициативы в йеменском урегулировании региональными акторами. Специальный представитель президента Байдена в Йемене Тим Линдеркинг (2021–2025) неоднократно заявлял о ведущей роли США, косвенно упрекая миссию ООН за оказываемую ей поддержку переговорам в Омане. Показательно его выступление на слушаниях Комитета по иностранным делам в декабре 2022 г.: «Требование хуситов в последнюю минуту направить ограниченные доходы от экспорта нефти, получаемые правительством Йемена, на выплату зарплаты активным комбатантам хуситов — даже несмотря на то, что хуситы отказались взять на себя обязательства по прекращению огня — не позволило ООН добиться заключения нового соглашения о перемирии между сторонами в октябре… Эти действия являются оскорблением для всего международного сообщества и совершенно неприемлемы».
Два официальных визита, которыми обменялись Эр-Рияд и Сана в апреле и сентябре 2023 г. после нормализации отношений КСА и Ирана при посредничестве Пекина в марте, существенно разнились по атмосфере переговоров: энтузиазм в них явно шел на спад, усиливая неуверенность Саны в итогах и сроках.
Если бы соглашение о «дорожной карте» в рамках оманского трека, о готовности которого сообщил Х. Грундберг только 23 декабря 2023 г., было достигнуто раньше, то новой эскалации в ЙК, вероятно, могло бы и не случиться или оно приняло гораздо менее агрессивные формы. Новый этап военной стадии ЙК охватывает период с 7 октября 2023 по 6 мая 2025 гг. и распадается на три фазы. Режим деэскалации на линии военного соприкосновения сил АК и СА остался в силе, хотя по всем остальным трекам этого процесса заметно деградировал, вернув гуманитарную и экономическую ситуацию на грань коллапса.
Следует отметить, что инициатива увязки ЙК с ситуацией в зоне ПИК исходила исключительно от непризнанного режима Саны, не имея ничего общего с политикой официальных властей Йемена — МПП, которая выражалась в поддержке резолюций саммитов международных организаций, Лиги арабских государств (ЛАГ) и Организации исламского сотрудничества (ОИС), осуждавших Израиль за геноцид палестинского населения Газы, но ставивших на первое место задачу предотвращения эскалации конфликта. Многие члены Руководящего президентского совета (РПС) подвергали резкой критике политику хуситов, характеризуя их как террористическую группировку, а действия в Красном море против Израиля — вредные для Йемена. Этот нюанс следует учитывать, особенно встречая такие заголовки в СМИ, как «Йемен вступил в войну с Израилем», которые говорят скорее о громадном резонансе политики Саны в арабо-мусульманском мире, которая координировалась с участниками так называемой «Оси сопротивления». Ниже речь пойдет именно о политике непризнанного режима — зачинателя нового этапа.
Толчок к переходу к новом этапу ЙК дала внезапная вылазка боевиков Хамас 7 октября «Тоуфан аль-Акса» (Потоп аль-Аксы) и крупномасштабная, хорошо подготовленная военная операция армии Израиля в Газе «Железные мечи», повлекшая почти полное разрушение города и рост числа жертв к июню 2025 г. до порядка 9% населения города. Во время первой фазы с 7 октября по 18 декабря 2023 г. лидеры «Ансар Алла» завладели полной инициативой в определении внутренней и внешней политики непризнанного режима Саны, совершив качественный прорыв в унификации его идеологической базы на платформе хуситского учения. Палестинская тема и прежде занимала немалое место в риторике лидеров «Ансар Алла» в контексте осуждения ими военной интервенции КСА и ОАЭ в Йемен, называемой ими «беспричинной агрессией», срежиссированной их общими врагами — США, Британией и Израилем («триединым злом» в риторике режима), для подготовки стратегического плацдарма в Красном море в рамках враждебного интересам арабов проекта Нового Ближнего Востока. Теперь тема Палестины и Иерусалима стала безраздельно господствующей. Кампания солидарности с палестинцами под названием «Битва обетованной победы и священного джихада» охватила все сферы политики непризнанного режима, заполнив собой весь внутренний дискурс.
Еженедельные, хорошо организованные многомиллионные марши под лозунгами Оргкомитета демонстраций в сопровождении транслируемых с экранов публичных лекций и религиозных проповедей лидера движения, сейида Абудлмалика аль-Хуси, служили официальной манифестацией воли и решимости всего йеменского народа стоять до конца ради защиты прав палестинского народа. В них звучали не только угрозы в адрес врагов, но и критика политики арабских и исламских государств за «халатность», а также МПП, характеризуемой ими как «антинародная».
В октябре–ноябре 2023 г. кампания гражданской солидарности с жителями Газа дополнилась военно-политическим действиями хуситского режима под девизом, обращенным к организациям Хамас, «Вы — не одни!». Непризнанные власти блокировали израильское судоходство через Баб-эл-Мандеб, начали пуски ракет в сторону красноморского порта Израиля Эйлат, значительно парализовав его работу. Параллельно были организованы курсы бойцов для подготовки «сотен тысяч йеменцев» к добровольному вступлению в войну против Израиля. Выражения лояльность «лидеру революции» — сейиду Абдулмалику аль-Хуси — приняли беспрецедентный масштаб, распространившись на военное командование всех уровней.
Глава Высшего политического совета (ВПС) режима Саны, Махди Машат, акцентировал увязку введенных им контрмер против Израиля исключительно с войной и блокадой в секторе Газа, без намерений чинить препятствия свободе судоходства через Баб-эль-Мандебский пролив для всех остальных компаний и судов. В общей сложность запрет касался около 1–1,5% грузопотока.
Вторая фаза с 18 декабря 2023 г. по 19 января 2025 г. охватывает проведение военной операции «Лучник Посейдона» с участием американо-британской морской коалиции (АБМК), названной «Страж процветания», в период пребывания у власти администрации президента Байдена. В совместном заявлении правительств США и ряда их партнеров от 3 января 2024 г. со ссылкой на атаки около 10 транспортных судов с применением порядка 100 дронов с берегов Йемена значилось: «… нападения угрожают жизни ни в чем не повинных людей со всего мира и представляют собой серьезную международную проблему, требующую коллективных действий. Через Красное море проходит почти 15% мировой морской торговли, в том числе 8% мировой торговли зерном, 12% морской торговли нефтью и 8% сжиженным природным газом. Международные судоходные компании продолжают изменять маршрут своих судов, направляя их через мыс Доброй Надежды, что приводит к значительным затратам и многонедельным задержкам в доставке товаров и в конечном итоге ставит под угрозу транспортировку важнейших продуктов питания, топлива и гуманитарной помощи по всему миру. Пусть наше послание будет четким: мы призываем немедленно прекратить эти незаконные нападения и освободить неправомочно задержанные суда и экипажи. Хуситы будут нести ответственность за последствия, если они продолжат угрожать жизни людей, мировой экономике и свободному движению торговли на важнейших водных путях региона». Целью ударов, начатых АБМК 11 января 2024 г., было «восстановление свободы судоходства» через пролив и лишение Саны военного потенциала для продолжения своих атак по кораблям. Израиль не упоминался, но внутри Йемена откровенно произраильская направленность кампании против Санского альянса (СА) серьезно осложнила положение МПП.
Операция закончилась, не достигнув своих целей, 19 января 2025 г. с уходом Байдена с поста президента.
Партнеры США в ЕС и в регионе отказались выступать под командованием США. Операция ЕС «Аспиды» заключалась в прикрытии и сопровождении торговых судов. Из стран Персидского залива в составе АБМК был представлен только Бахрейн, предоставивший у себя место базирования для флотов США и Британии, а также командного штаба CENTCOM.
США использовали Статью 51 Главы VII «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии» Устава ООН[5] (о праве на самооборону) для оправдания своей агрессии в Йемене. Юридическая сторона операции АБМК была подвергнута развернутой критике со стороны МИД России и постоянного представителя РФ в СБ ООН В.А. Небензи. В своем подробном письме членам ООН от 22 января 2024 г. он изложил позицию России, характеризуя действия США и Британии как грубое нарушение международного права и угрозу миру[6].
Россия не одобряла угрозы навигации со стороны хуситов, но на фоне еще более взрывоопасной ситуации в Газе, на сдерживание которой были направлены хуситские контрмеры, предлагала находить пакетные сбалансированные решения обеих проблем параллельно. В том же поле лежали и подходы большинства региональных акторов, проявлявших обеспокоенность угрозами судоходству, главным образом со стороны самой военной кампании АБМК в Красном море.
По данным годового отчета Администрации Суэцкого канала в 2024 г., снижение доходов от прохода судов упало на 60%, лишив Египет порядка 7 млрд долл. (перед созданием коалиции «Страж» падение составило всего около 2–3%).
Почти каждый квартал в ходе военной фазы «палестинского» этапа хуситы демонстрировали новые образцы техники и совершенствовали тактические приемы атак морских целей, включая торговые и военные суда самих США и Британии, пополнивших черный список Саны после начала агрессии. Этот факт служил поводом для угроз и в сторону Ирана, якобы снабжавшего оружием хуситов, минуя все установленные с марта 2015 г. кордоны, давно попавшие под собственный контроль военных флотов США и Британии.
20 июля 2024 г. к операциям АБМК «Лучник» присоединилась авиация Израиля, через день после первого взрыва йеменского БПЛА в Тель-Авиве.
Во втором полугодии Израиль еще трижды повторял атаки, координируясь с боевыми операциями АБМК. Но учащались и удары по территории Израиля со стороны Йемена. С октября 2023 г. по середину января 2025 г. средства СМИ Саны сообщили о 92 воздушных налетах по разным объектам на территории Израиля, включая порт Хайфа на Средиземном море (совместно с иракским сопротивлением) и столичный международный аэропорт Бен Гуриона. За этот период хуситы атаковали также 24 израильских судна. Они также провели 78 боевых операций против флота США и атаковали 30 американских торговых судов, а также 13 британских кораблей. Атаки территории Израиля велись с применением крылатых и баллистических ракет, часть которых обладали свойствами гиперзвука, прорывая оборону Израиля, а также большим количеством БПЛА. По неполным данным за первый год операции «Лучник» АБМК нанесла по Йемену 1200 ударов.
Боевой опыт, полученный американскими военными в войне с Йеменом в Красном и Аравийском морях, был признан многими экспертами поучительным, став предметом пристального изучения условий войны, в которой БПЛА стоимостью до 20 тыс. долларов противостоят ракеты ПВО стоимостью от 1 до 4,5 млн долл. за штуку.
Смена администраций в Белом доме вызвала 19 января 2025 г. паузу в войне в Газе и синхронную остановку атак хуситов на все корабли в Красном и Аравийском морях. Приход к власти президента Трампа, тем не менее, сопровождался мощной эскалацией военной операции США, получившей название «Буйный всадник». Квалификация хуситов президентом Трампом как иностранной террористической организации (FTO) 22 января 2025 г. пришлась на паузу в боевых действиях и противоречила призыву глава миссии ООН Х. Грундберга к полному прекращению военного конфликта в Красном море со ссылкой на тяжелейшее гуманитарное состояние в Йемене. На очередном брифинге в СБ ООН 13 февраля 2025 г. он начал выступление с призыва к деэскалации, однако 15 марта 2025 г. США возобновили массированные бомбардировки Йемена в преддверии срыва перемирия израильской стороной в Газе. Так об этом писалиTheWashingtonTimes: «президент Трамп предупредил поддерживаемую Ираном террористическую группировку, что она должна прекратить все нападения на коммерческие суда в Красном море, иначе «на вас обрушится такой ад, какого вы никогда раньше не видели».
Новая волна беспрецедентных по интенсивности ежедневных массированных атак по Йемену операции «Буйный всадник» продолжалась с 15 марта по 6 мая 2025 г. Ее начало сопровождал громкий политический скандал — «Сигналгейт», связанный с утечкой конфиденциальной информации, касающейся сценариев начала военной операции США против Йемена, опубликованной в статье главного редактора The Atlantic Джеффри Голдберга, попавшего случайно в чат мессенджера, созданный секретарем национальной безопасности Майком Вотсом, лишившимся впоследствии за это должности.
В операции участвовал авианосец USSHarryS. Truman (CVN-75), потерявший в общей сложности за время кампании в результате нескольких инцидентов три самолета F-18 стоимостью 67 млн долл. каждый. США потеряли также более дюжины тяжелых БПЛА MQ 9 Reaper[7] по 30 млн долл. каждый, сбитых над территорией Йемена. Стоимость операции США в Йемене оценивается в порядка 7 млрд долл.
В конце апреля 2025 г к операции «Всадник» вновь подключилась авиация Британии, а 5 мая свой первый в ходе кампании массированный удар по чувствительным объектам инфраструктуры и местам проживания политических и военных лидеров «Ансар Алла» нанесла также авиация Израиля, продолжавшая атаки и после ее окончания Трампом. На инвестиционном форуме в Эр-Рияде в середине мая американский президент дал следующий комментарий к своему решению: «В последние недели после неоднократных атак на американские корабли и свободу судоходства в Красном море американские военные нанесли более 1100 ударов по хуситам в Йемене. В результате хуситы согласились остановиться. Они сказали: «Мы больше не хотим этого». Вы тоже впервые слышите это от них. Они крепкие парни, они бойцы. Но всего несколько дней назад мы попросили их прекратить нападения на коммерческие суда. Они не собирались ни в коем случае нацеливать свои удары на торговые суда или что-либо американское, и они были очень рады, что мы прекратили, но у нас было 52 дня грома и молний, каких они никогда раньше не видели. Это было быстрое, свирепое, решительное и чрезвычайно успешное применение военной силы. Не то чтобы мы хотели этого, но они били по кораблям. Они стреляли по вам. Они стреляли по Саудовской Аравии. Мы — нет».
***
Перспективы дальнейшего развития ЙК остаются непредсказуемыми. Увязка ЙК с ПИК сохранила силу. ЙК перешел в формат прямой конфронтации СА с Израилем.
Новый очаг войны, развязанной атакой Израиля по Ирану 13 июня 2025 г., и двенадцатидневная война, закончившаяся ударом США по ядерным объектам Ирана и ответом Ирана по базе ВВС США в Катаре, породили готовность Саны поддержать Иран с продолжением курса на увязку ЙК с ситуацией в Газе и сохранением блокады израильского судоходства через Баб-эль-Мандебский пролив.
Позиция России на всех фазах второго этапа военной стадии выражалась в последовательном отстаивании политического урегулирования ЙК. Так, постпред РФ в СБ ООН В.А. Небензя 14 мая 2025 г. заявил, что за почти двухмесячное противостояние США с хуситами число погибших превысило 200 человек, еще несколько сотен получили ранения, удары наносились чуть ли не каждую ночь по территории суверенного Йемена не только по военным объектам, но и по объектам гражданской инфраструктуры, не дав результата ни в виде подавления военных возможностей «Ансар Алла», ни отказа движения от своего курса действий. Приветствовав прекращение атак Йемена со стороны США, постпред России отметил: «Как говорится, лучше поздно, чем никогда. В Вашингтоне, похоже, наконец-то признали бесперспективность военного подхода, на что мы неоднократно указывали… Это могло бы стать первым шагом на пути к общей деэскалации ситуации вокруг Йемена. Но, к сожалению, это пока не так, потому что к настоящему времени Израиль приступил к эстафетным бомбардировкам Йемена».
Военная кампания коалиции США и Британии в Йемене имела все признаки крупномасштабной военной авантюры неоколониалистского типа. Она сразу приняла вид демонстрации военного превосходства, мало отличаясь по методам и тактике ведения от операций АК, когда на Йемен в период с марта 2015 по апрель 2022 гг. было обрушено почти 250 тыс. ударов. Повторением старого урока были также и тупики АБМК в части организации наземной операции, необходимой для достижения военной победы: отказ от участия АК в пользу соблюдения режима деэскалации и согласие йеменских ЦПВ в составе МПП на участие в ней в случае снабжения их оружием США, ставя под удар своих патронов из АК, ни к чему не привели. Палестинский фон нового этапа, кроме того, создавал риски разворота в будущем всей накопленной боевой мощи врагов СА против союзников Израиля. Второй этап геополитической стадии кризиса нельзя считать полностью завершенным, но и он может трансформироваться параллельно еще и в третий, если инициативу попытается перехватить Израиль.
* Организация признана террористической и запрещена на территории РФ.
1. Боков Т.А. Йеменское хуситское движение причины возникновения, формирование и развития. Автореферат диссертации. С.-Птб, 2023. С. 162.
2. В январе 2021 г. покидавший пост президента Д. Трамп включил хуситов в список международных террористов, а новый президент Дж. Байден в феврале — исключил, а в январе 2024 г. опять включил. Свой следующий срок в январе 2025 г. Д. Трамп начал с повышения ранга угрозы хуситов до «международной террористической организации» — FTO.
3. The Huthi Movement in Yemen Ideology, Ambition and Security in the Arab Gulf / Abdullah Hamidaddin. London: I.B. Tauris, 2022.
4. Главным редактором книги выступил помощник генерального секретаря Центра доктор Абдулла Хамидаддин, авторами в том числе Б. Хайкель (Принстон), М. Брандт (австрийский ISA), Э. Ардемани (итальянский ISPI) и др.
5. В марте 2015 г. та же статья служила ссылкой для запуска операции АК «Буря решимости».
6. United Nations S/2024/90 Security Council Distr.: General 22 January 2024 Letter dated 22 January 2024 from the Permanent Representative of the Russian Federation to the United Nations addressed to the President of the Security Council
7. MQ-9 Reaper — дистанционно управляемый БПЛА средней высоты и большой дальности полета. В основном он используется для разведки, наблюдения, рекогносцировки и нанесения ударов.