Польша — относительно молодой игрок на Балтике. С момента провозглашения независимости в 1918 г. и последующего становления национальных границ польский доступ к Мировому океану был ограничен побережьем протяженностью немногим более 140 км, главной военно-морской базой II Речи Посполитой стал город Гдыня, а Гданьск получил статус «вольного города» под протекторатом Лиги Наций. По итогам Второй мировой войны протяженность морской границы Польской Народной Республики составила уже 440 км. Церемония символического «обручения» Польши с морем (пол. ZaślubinyPolskizmorzem) традиционно проводится в память о событиях 1920 г. и отдельно — о событиях 1945 г., когда совместными силами Красной Армии и Войска Польского в ходе Восточно-Померанской операции были освобождены десятки городов, ликвидирована угроза возможного удара в тыл советским частям, наступающим на Берлин.
Период конца XX – начала XXI вв. внес известные коррективы в широко понимаемую сферу безопасности на Балтике. Не последнюю роль в этом отношении сыграла как раз Польша, ставшая плацдармом, обеспечивающим военно-политические и экономические интересы третьих сил в регионе.
Демонтаж перспективных многосторонних отношений в регионе Балтийского моря происходил постепенно. Новые шаги Варшавы на пути к эскалации в регионе последовали спустя девять лет после вступления республики в Североатлантический альянс, которое состоялось накануне начала бомбардировок Югославии. 20 августа 2008 г. в Варшаве был подписан договор с США о размещении базы ПРО на территории Республики Польша (в районе Слупск — Редзиково, Поморское воеводство). Если в самом тексте договора речь шла об угрозе распространения оружия массового поражения и их носителей (баллистических ракет) без указания конкретного источника такого вида угрозы «для международного мира и безопасности, а также для сторон, их союзников и друзей», то, как известно, информационная кампания изначально строилась вокруг иранской ядерной программы. В 2024 г. на церемонии официального открытия базы акценты были расставлены довольно точно самим президентом А. Дудой: «с этого момента весь мир ясно и отчетливо увидит, что это больше не сфера влияния России».
Любопытно отметить, что польский истеблишмент действительно не остался в стороне от ближневосточных перипетий. Действующий министр иностранных дел Р. Сикорский известен своей критикой Ирана. В феврале 2025 г. он утверждал, что Тегеран «сеет смерть и разрушения во всех направлениях, поэтому мы должны вместе противостоять этой угрозе и устранить ее», а в июне фактически возложил ответственность за возможную атаку на ИРИ по причине того, что власти этой страны якобы ставят программу обогащения урана выше собственной безопасности. Заявлениям сопутствовала экстренная эвакуация польских граждан из охваченной ракетными ударами страны. Сложно в этом контексте не согласиться с предшественником Р. Сикорского на министерском посту (2018–2020) Я. Чапутовичем, определившим новейшую польскую политику формулой “firsttoevacuate” (по аналогии с лозунгом, запечатленном на плакате времен Второй мировой войны, — “Polandfirsttofight”).
Станет ли регион Балтийского моря местом реализации практики “firsttoevacuate”? Ответ на этот вопрос невольно формируют экономические реалии страны, вступившей на путь милитаризации [1] в период глобальной политической турбулентности и пересмотра роли США в обеспечении европейской безопасности. Задача построения третьей (или даже второй) по численности армии в Североатлантическом альянсе напоминает плохо срежиссированный «ремейк» европейских реалий формата 1933 г., когда численность Войска Польского едва достигала показателя в 300 тыс. человек, а соседняя Веймарская республика была ограничена 100 тыс. военнослужащих. Разворачивающаяся милитаризация современной Германии, в отношении которой польские власти перманентно транслируют требования выплаты репараций за ущерб, нанесенный в годы Второй мировой войны, может стать для Варшавы еще одним труднопреодолимым вызовом в напряженных отношениях с Берлином.
Развитие российско-немецких отношений в энергетической сфере традиционно воспринималось Варшавой в штыки. В ход шла разноплановая аргументация: от экологических проблем до угрозы нарушения норм ЕС в сфере энергетической безопасности, что якобы влекло формирование зависимости от поставок российских углеводородов и последующие за тем вызовы в сфере политических взаимоотношений. Россия в данном контексте представлялась «дилером», обрекающим весь Европейский союз на поставки ресурсов с востока. Словно предвкушая возвращение в министерское кресло, Р. Сикорский приветствовал диверсии на газопроводах «Северный поток» и «Северный поток — 2» словами «Спасибо, США». На следующий день, 27 сентября 2022 г. с участием президента А. Дуды и премьера М. Моравецкого в г. Голенюв состоялась церемония запуска магистрального газопровода Baltic Pipe (номинальная мощность 10 млрд куб. м в год, для сравнения — каждый российский «поток» давал 55 млрд куб. м в год).
Идея вытеснения России с энергетического рынка Европы, пожалуй, насчитывает столько же лет, сколько и сами первые советские газопроводы и нефтепроводы, питавшие экономики стран ЦВЕ в годы холодной войны. Демонтаж ОВД и СССР способствовал реализации этого плана с участием вчерашних союзников. Создание инфраструктуры «в обход» России поддерживалась одиозными западными политиками: Дж. Соросом, Дж. Бушем, Д. Чейни, польским премьером К. Марчинкевичем и др. Нереализованный архаичный проект 1998 г. «Одесса — Броды — Плоцк — Гданьск» сегодня остается предметом ностальгии польских и украинских политологов [2].
В польской экспертной литературе повсеместно подчеркивается факт того, что современная Польша является средним государством по совокупности экономических, демографических, ресурсных и прочих показателей. В свете представленных штрихов к портрету польской балтийской политики наблюдается неприкрытое стремление шестой экономики ЕС играть роль администратора в наиболее рискованных с точки зрения обеспечения национальных интересов процессах, что выражается в риторике ориентированных на Брюссель политиков, таких как В. Косиняк-Камыш, объявивший Балтийское море «внутренним морем НАТО». Громкие декларации вряд ли находят отклик в общественных настроениях: по состоянию на май 2025 г. поляки в очередной раз продемонстрировали нежелание участвовать в потенциально возможной военной подготовке (71% против 26% желающих) [3]. Возможно предположить, что, традиционно расколовшись на два антагонистических лагеря в ходе последних президентских выборов, польские граждане будут держать на «коротком поводке» собственных «ястребов», угрожающих ввергнуть страну в противостояние с Россией, переходя к более решительным действиям в сравнении с закупкой прибрежных радаров для обнаружения низколетящих целей над Балтикой.
В срезе энергетической политики Варшава вряд ли скрывала стремление управлять потоками углеводородов американского, катарского и среднеазиатского (газопровод «Одесса — Броды — Плоцк — Гданьск») происхождения, буквально подталкивая тем самым ФРГ, крупнейшего европейского донора, в «объятия» экономической неопределенности. Вспоминая труд американского социолога, политолога С. Хантингтона и его концепцию «третьей волны демократизации», обращает на себя внимание многократно приводимая им в качестве примера закономерность: социально-экономическое развитие Европы, выраженное в увеличении среднего класса, выступало ключевым условием для перехода к демократии в период 1970-х – 1990-х гг. Отсюда можно вывести следующую зависимость: оскудение европейского среднего класса с учетом вырождения влиятельных левых партий формирует запрос на радикальных политиков правого толка, сторонников простых решений. Насколько такая общественно-политическая динамика в самом центре Европы будет удовлетворять Варшаву? В период, когда США, главный патрон республики, пересматривает свою европейскую политику в контексте экономии средств, востребованных в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Оставим этот вопрос открытым.
1. Подробнее см.: Зверев Ю.М., Межевич Н.М. Милитаризация Польши и возможные ответы Союзного государства в рамках теории региональных комплексов безопасности. Калининград: Издательство БФУ им. И. Канта, 2024. 126 с.
2. Partnerstwo strategiczne Polski i Ukrainy w warynkach zmiany systemu międzynarodowego. Punkt widzenia Polski i Ukrainy. Lublin, 2024. S. 269
3. Komunikat z badań. O przygotowaniu do obrony kraju. Nr 42/2025. S. 4