Кадр из фильма «Колхандра» (2025)
Уроки успешного успеха от Юрия Стоянова, творческие муки малолетнего режиссера и постапокалипсис по-якутски.
Обширная конкурсная программа нижегородского смотра вновь представила все самое интригующее и уникальное, что на сегодняшний день есть в российском кино. Недаром после показов в кулуарах частенько раздавались возгласы «Такое можно увидеть только на «Горький fest»! Да и заглавная тема, воспеваемая программой этого года, – авангард на экранах и в отечественном искусстве – обязывает экспериментировать и удивлять. И пока высокие чувства от праздника кино в Нижнем эхом отзываются в наших сердцах, нараспашку открытых полно- и короткометражным удивлениям, рассказываем о самых любопытных участниках конкурса «Горького», подсластивших смотр своим разнообразием.
«Омнивор»
режиссер Дарья Гароника
Кислотная короткометражка в духе триллера, открывшая конкурсную программу фестиваля и задавшая ему поистине авангардное настроение. Ведь ее психоделическое действо разворачивается в отеле, что застыл где-то между реальностью, сном и температурным делириумом. Ночные портье в отеле том исполняют самые, казалось бы, сладкие желания своих гостей.
А те жаждут, например, встретить старую любовь, которой, вероятно, уже и в живых нет, омолодиться, съесть все, что только вздумается, и, естественно, не потолстеть. Или, чем черт не шутит, обожраться запрещенными веществами и не вкусить негативных последствий нездорового увлечения. Только у каждой иллюзорной мечты, как полагается, есть своя горькая цена. Притом, как могут догадаться ценители жанра, цена необычайно жестокой высоты.
Представьте себе следующий стилистический микс: симметрия и цветовой максимализм Уэса Андерсона встречает не особо щадящую слабонервных боди-хоррорную агонию Дэвида Кроненберга (ну или «Субстанции»). Да, именно таким визуальным пиршеством балует нас постановщица Гароника. Которая мало того, что сыграла одну из здешних портье, что происходят – не удивляйтесь! – из рода гламурных рептилоидов. Так еще и сумела всего за 14 минут без единой реплики соткать аж 4 мини-истории о потерянных душах, что заблудились на разных этажах безумного отеля.
Пусть и не настолько зловещего, как, например, кубриковский «Оверлук», но уж точно менее приветливого, чем андерсоновский «Гранд Будапешт». Разумеется, оказаться в мире «Омнивора» зрителю вряд ли захочется, но покопаться в бэкграунде и истинных мотивах местных грешников – наверняка.
«Колхандра»
режиссер Кирилл Верхозин
Кино о кино – не редкость на подобных фестивалях. На «Горький fest», среди прочего, подряд показали аж 2 ленты о внутренней кухне претворения в жизнь полета фантазии. Но если в неловкой комедии «Маэстро» кино снимали студенты и их горе-преподаватель, то в забравшем Гран-при смотра мечтательном доке Верхозина – 12-летняя Аглая и «нанятые» ей товарищи по даче.
Снимает девчонка в силу своего нежного возраста наивно и нелепо, но вместе с этим образцово усердно и (для все того же нежного возраста) не в пример профессионально. Пускай местами даже слишком настырно и назойливо, ведь лето создано для мороженого и купания в карьерах, но никак не для бесконечных репетиций и пересъемок. Но волшебная страна Колхандра, воздвигнутая воображением Аглаи в ее романе, зовет. Хоть и, увы и ах, пока лишь только саму Аглаю.
Ручная камера Верхозина с такой же поразительной настырностью следит за творческим процессом уникальной девчонки, что проводит лето на чердаке за печатной машинкой, прорабатывая дурацких, но таких родных для нее персонажей. Меньше чем за час зритель на пару с амбициозной креативщицей проходит путь от томительного предвкушения киношедевра до разочарования в собственном профессионализме и малолетних друзьях, не желающих трудиться на благо искусства. Путь, умело проложенный постановщиком через облюбованные ребятишками железнодорожные пути, тихие проселочные тропинки и крохотные ручейки, поблескивающие в лучах закатного солнца.
И если герои всея Колхандры так и не сойдут со страниц неизданной чердачной новеллы, в ее юном авторе жизненной силы хоть отбавляй. Равно как и очаровательной детской непосредственности и совсем не вымышленной харизмы. Безмерно смешная, трогательная и искрящаяся светом картина, которую, словно свежий листик подорожника, хочется приложить к каждому страждущему сердцу. И абсолютно заслуженный обладатель звания лучшего фильма «Горького».
«Теплая жизнь»
режиссер Никита Журавлев
Еще одна конкурсная документалка, вынуждающая зрителя удариться в сантименты и капитальную саморефлексию. В фокусе камеры ВГИКовца Журавлева, награжденного специальным призом «За смелость и оригинальность», оказывается его бабушка Лидия Николаевна и компактный отрезок ее тихой, но, как подсказывает емкое и ободряющее название, согретой вниманием внука жизни.
Хоть давление и предательски скачет то вниз, то вверх, а суставы уже не те, какими были лет 50 назад, главное, что родной Никитушка рядом. Пускай даже за стенкой или там, за объективом. Где он гостеприимно и встречает зрителя, разрешая ему хотя бы одним глазком поразглядывать уют бабушкиного дома, понаблюдать за священным ритуалом посадки картошки и между делом подслушать презабавную перепалку Лидии с несговорчивым роботом-оператором мобильной связи. И, наконец, согреться от пробивающегося сквозь экран семейного тепла и сердечного единения двух разных поколений.
Видишь студенческий короткий метр о бабушке – казалось бы, жди слезоточивую драму о быстротечности времени с простой, как три копейки, моралью в стиле «берегите себя и своих близких». И даже несмотря на то, что Журавлев и впрямь не обходится без воспевания подобных бесхитростных, но первостепенных идей, жизнь его бабушки, искренняя и вместе с этим комично-драматичная, в его оптике ценна и самобытна сама по себе.
Приглушая «пожалейку» и впуская в семейный альбом внепоколенческие остроты вкупе с экспериментами над объективами, документалист умудряется не только пополнить личный архив воспоминаний трогательными в своей чувствительности кадрами и самолично признаться в любви к бабушке, но и влюбить в нее всю фестивальную публику. Что с таким же замиранием следит за временем, которое, словно в на ладан дышащих настенных часах Лидии Николаевны, на экране остановилось, позволяя ласковой теплой дымке окутать всех тонко чувствующих среди присутствующих.
«Глубокий сосуд»
режиссер Вадим Плохотников
Вероятно, самый зрительский коротыш нижегородского смотра. Ведь во главе стола – маститый приколист Юрий Стоянов и его не менее юморной коллега Станислав Дужников. Последний не без самоиронии играет здесь подававшего большие надежды актера, который ввиду несбывшейся заветной киношной мечты ныне вынужден записывать низкопробные аудиокниги об успешном успехе. В частности, озвучивать сомнительные пассажи о глубоком денежном сосуде, который непременно заполнится при должном на то настрое.
Только вот сосуд его терпения уже переполнен – внимать лишенным всякого смысла буквенным сочетаниям больше нет мочи. Так и ругается он со стояновским звуковиком, дающим ему не менее бессмысленные советы по поиску подходящей интонации и актерской грации. И потому успешно нарывающимся на интонации характера яростного и не всегда цензурного.
Театр абсурда двух народных звезд – то друг на друга истошно кричащих, тем самым голодного до броской комедии зрителя до колик смешащих, то резко скатывающихся в робкое подобие катарсиса – показывает класс и невинно дразнит. Но дразнит лишь тем, что Стоянов и Дужников уходят в звукозаписывающий туман по истечении всего 11 минут, пролетающих мгновенно. Благо хитрое «продолжение следует…» в титрах с барского плеча намекает на потенциальное углубление лора «Сосуда» в сиквеле.
Сдается, что участие прославленных и донельзя фактурных мэтров во вроде бы маленьком (по крайней мере по форме) фестивальном кино можно посчитать за запрещенный прием. Но иногда, справедливости ради, этому стоит отдаться и вдоволь насмеяться. Равно как и понадеяться на то, что величины вроде Стоянова будут почаще захаживать на подобные смотры и привносить в горький авангард свою сладкую лепту артистизма и здравого комизма, так необходимого этому своенравному направлению.
«Реальность не нужна. Восточно-сибирский панк»
режиссер Павел Скоробогатов
На смеси нецензурного и высоковольтного с фестивальной публикой говорит и полнометражный док из трех новелл об удалых панках из главных сибирских рассадников контркультуры 1990-х – Иркутска, Улан-Удэ и Усолья-Сибирского. Скоробогатов – на минуточку, лауреат диплома жюри – сажает перед камерой краеведа-неформала и в прошлом заядлого рокера по прозвищу Горыныч и сталкивает его лбами с экс-коллегами по горлопанящему цеху. У бывшей сибирской шпаны что клички все как на подбор, – Угол, Будка, Адаптер, Клэш и прочие фантастические твари – что судьбы.
Мало кому из участников вызывающих сейшенов, проспиртованных фестивалей и пьянок в положении лежа под плакатами Sex Pistols удалось выбиться в люди и стать хоть краеведами, хоть – внезапно! – иконописцами. А кто-то и вовсе остался вечно молодым на выцветшей фотографии в самопальной газете, ведь не только за океаном панки частенько уходили на пике. Не совсем ясно, однако, на пике чего – славы или же пробирающего с головы до пят взбалмошного безумства.
И возделывается этот безумный и деструктивный панк-ландшафт не только многочисленными интервью на грани фола с возмужавшими участниками шумных перестроечных тусовок, но и концертными VHS-записями и фотокарточками тех оголтелых лет и идущими с ними в комплекте визуальными примочками. Вроде пестрых стрелочек, хаотичных штришков и резво бегущих по экрану не всегда членораздельных реплик, отрисованных на постпродакшне.
Сменяют современная и ретро-хроники одна другую настолько бодро и по-хорошему клипово, что не представляется возможным хотя бы на секунду отвести глаза и уши – нечасто документалки одаривают публику настолько СДВГ-friendly контентом. Который, между прочим, за всей своей чрезвычайной яркостью и крикливостью еще и успевает о насущном поразмышлять. Заключая, что, если уж и предпочитаешь трепать струны в баре тому, чтобы бить морды в подворотне, будь добр человеком при этом оставаться и созидать. В свободное время от отрицания реальности, конечно же.
«Племя падших»
режиссер Эр Санаа Ох-Хотор
Ну какой смотр нового российского кино без чего-то этнически любопытного? Особенно если в деле – гости из Республики Саха, не на шутку мощные в визуализации нечистых сил разного калибра. Так, прикатив в Нижний из Сибири повосточнее, идейный Ох-Хотор презентовал ни много ни мало якутский ответ «Одним из нас».
В скроенном им постапокалиптическом мире меж неприглядных заброшек и таинственных избушек рысью скачут отряды местного злодея Оталана, что устроил геноцид оставшихся в живых шаманов в мучительном ожидании избранного. Который вроде как уже и нашелся – вон бегает с отцом в исполнении самого постановщика и отмахивается от преследователей острыми стрелами и полными отчаяния взглядами. И на ходу – точнее, на бегу – мечтает найти древнейший артефакт аки бубен, который его трансформацию в Нео-подобного должен успешно завершить.
Звучит все это, согласитесь, амбициозно, но вместе с этим и удручающе экспозиционно. Выглядит, надо признать, примерно так же – полный метр хронометражем в час скорее напоминает пилот основательного сериала, нежели законченную пьесу о закате человечества на этно-лад. Что создатели, к слову, и не скрывают и вслух делятся грезами о многосерийном продолжении ленты. На что задел, безусловно, имеется нехилый – облака тягучего саспенса и силуэты неоднозначных персонажей вырисовываются выразительные и жанрово понятные.
Визуально – очень даже атмосферно, пусть в экранной атмосфере, по всей видимости, человечеству дышится уже и не слишком комфортно, но камере летается все еще вполне свободно. А цепляющий аудиоряд с солирующим хомусом, будь он ладен и звучен, всю мистику и оккультизм оформляет в интересный фэнтези-холст. Который при большом желании и щедром финансировании может стать частью внушительного магического полотна.
«Конец концов»
режиссеры Антон Бильжо и Альфия Хабибуллина
Не смогли отказать себе в удовольствии завершить конкурсный обзор лентой с как нельзя более подходящим названием. Которая, иронично, и завершила стройный ряд показов «Горький fest» вопреки изначальным планам организаторов. Тем временем вопреки планам сумасбродных героев ленты, – снова постапокалиптической и природно-мистической – после конца света они остаются целыми и невредимыми.
С десяток последних из рода людей ходят-бродят и выживают в лесу, параллельно хорошенько так выживая из ума. Каждый, естественно, в своей собственной манере – кто пытается с помощью познаний в IT построить портал в другое измерение, кто ворует пожитки соседей по чаще, отвлекая их на экстравагантные оголения некоторых частей тела, кто забывается в скорби по ненаглядному, также оголяясь и в наготе еще сильнее забываясь. А кто-то и вовсе пытается отыскать конец всех концов – жаль лишь, что утопиться в мелкой речушке не представляется возможным.
Поначалу разрозненные шероховатые линии безмолвных и несчастных, представленных в саркастичных интертитрах, по мере приближения повествования к логичному апофеозу отчаяния все сильнее сплетаются в один невообразимый клубок. Затягивающийся в тугой узел в своего рода обнадеживающем и не лишенном символизма финале с классической для подобных авторских изысканий аллюзией на Тайную вечерю. Только вот обращаются личные трагедии присутствующих на ней потеряшек в форму отнюдь не классическую.
Сдается, что Бильжо, Хабибуллина и их коллективный разум – ведь в жанре значится многозначительное и перспективное «коллективное кино» – вытащили из заначки все визуально-экспериментальное, что только у них было. А именно полиэкран, пролеты дронов, псевдодокументальные вставки, широкоугольные фокусы из-под травы и своеобразную звуковую эклектику (между прочим, фильм наградили за лучшее музыкальное решение). Хоть все это техническое и персонажное раздолье внутри картины, вероятно, и отпугнет не привыкшую к современному авангарду публику, реальность уже такова: новое кино готово пробовать, куражиться и удивлять. Ах, удивить нас, к счастью, не трудно, мы и сами удивляться рады!