О чем эта книга и глава
«БИЗНЕС Online» продолжает публикацию главы из новой книги Максима Беляева «Бандитский Татарстан – 3», которая вышла в свет в начале июля. В продолжении серии «Бандитская Казань» и «Бандитский Татарстан» автор рассказывает о неизвестных деталях преступной среды Поволжья с конца XIX века по наши дни и описывает, как незавидно сложились судьбы преступников, считавших себя королями этой жизни.
В новом «Бандитском Татарстане» 9 глав уложились в 369 страниц. Там в документально-детективном жанре автор описывает историю последнего жертвоприношения на территории Вятской губернии и рассмотрения этого громкого для царской России дела в Казанской губернии. Описывает историю профессора Казанского университета, международного преступника и агента спецслужб, сбежавшего в Европу. Раскрывает тайны одной из самых знаменитых стрелок в истории Казани — так называемого «Ледового побоища». И ставит точку в версиях убийства лидера ОПГ «Жилка» Хайдара Закирова, более известного как Хайдер. А еще в этой книге Беляев публикует историю расследования банды татарских Бонни и Клайда, действовавшей на территории Поволжья в годы Великой Отечественной войны и убившей 22 человека. Это дело было засекречено на 70 лет.
Также «Бандитский Татарстан — 3» раскрывает детали гибели новотатарского авторитета Итальянца в кислотной ванне в исправительной колонии № 2, описывает быт старинной тюрьмы Чистополя, ее воров в законе и местных ОПГ. А еще там повествуется о кровавом конфликте челнинских кикбоксеров с казанскими группировщиками и история похождения взломщиков сейфов, называвших себя «казанскими Фантомасами».
В книге упомянуты 26 группировок. Это, например, «Первомайские», «Тридцатьпятовские», «Юдино», «Телевышка», «Залесный», «Павлюхина», «Слобода», «Калуга», «8-й микрорайон», «56-й квартал», «Финский двор», «Калиновка».
Особо ценная часть книги — уникальный фотоархив, в «Бандитском Татарстане – 3» ему посвящены четыре полноценные вкладки. Там собраны эксклюзивные фотографии представителей казанского и татарстанского криминального сообщества, 9 фотографий воров в законе из Татарстана, а также лидеров группировок. Большинство кадров до этого не видели свет.
Сегодня мы публикуем финальную часть главы о войне между казанскими ОПГ «Борисково» и «Перваки». Как милиция ловила участников группировки? Как шел судебный процесс? Кто — единственным из подсудимых — избежал тюрьмы? И где теперь тот самый Боцман, вокруг которого развернулась кровавая драма? Ответы на эти вопросы — в главе Беляева.
Кровавая победа
Празднующие кровавую победу «перваки», среди которых были два Олега: Журавлев (Жоркин) и Новиков (Заяц), Валерий Михайлов (Михалыч) и примкнувший к ним «тридцатьпятовский» союзник по кличке Пиала, напоследок разбили зеленый ВАЗ-2103, где до стрельбы сидели «аделевские». Баллистическая экспертиза установит, что смертельная пуля вылетела из бельгийского пистолета «Браунинг» 1935 года выпуска, обойма от которого выпала на месте происшествия. Именно этот «паленый ствол», спрятанный под ящиком для картошки, позже добровольно выдал в своем подъезде на улице Карбышева Михалыч.
В оправдание «перваки» ссылались на постоянный террор со стороны ОПГ «Борисково». Эти слова, впрочем, подтверждались многочисленными фактами. 7 ноября 1990 года в ресторане «Акчарлак» на дне рождения все того же Карася собрались более 100 представителей различных казанских группировок. Здесь были как родные для именинника «борисковские», так и «перваки», «калужские», «аделевские», «39-й квартал», «Телевышка», «Тяп-ляп», «юдинские» и другие. Местных музыкантов слушали сидящие за столами не последние люди в «корпорации монстров» Казани: Джамай, Француз, Обаня, Амиша, Карпей, Эльвар, Компот, Филимон, Жоркин, Цыпленок, Павлуха, Муля, Леший и прочие. Празднование 33-летия завершилось тем, что на нем был сильно избит один из жителей «Первых Горок» Ленар Шакиров (Кудрявый), позже скончавшийся в больнице.
Это событие, по-видимому, и стало первым эпизодом развязавшейся кровавой бойни. В ту же ночь неизвестные обстреляли входную дверь квартиры Жоркина, выбив глазок и повредив замок. Через четыре дня ранили «калужского» Вадима Леонтьева, подъехавшего с оружием к кафе, где «перваки» справляли поминки по упокоившемуся товарищу. Затем на улице Эсперанто последовал поджог ГАЗ-3102, принадлежавшего Ринату Хайруллину (Филимон). В ответ на «Первых Горках» получил огнестрельное ранение Олег Киршин, мирно беседовавший с Сергеем Сардаевым (Сардай) на улице Карбышева, а затем в деревне Орловка Лаишевского района ТАССР подожгли садовый домик Фирдината Юсупова (Федя).
Из мести за пожар на даче у Феди в тот же день огонь охватил неосмотрительно припаркованную на «Первых Горках» желтую ВАЗ-2108, а ее владельцу — члену группировки «Борисково» Ильясу Хатыпову (Черный) — чудом удалось сбежать от поджигателей. В то время Жоркин расставил в каждом дворе контролируемой им территории посты из пары-тройки «дежурных» с ружьями и лично проверял «несение службы» даже по ночам. На следующий день после сожжения «восьмерки» Черного троих «перваков» под видом сотрудников милиции забрали двое одетых офицерами и один в пятнистой форме «8-й роты». Ряженые увезли на бежевом «Москвиче» к себе в поселок Борисково Василя Батрова, Роберта Животникова (Клоп) и близкого им представителя «35-й коробки» Радика Бикчантаева (Бугор). Пленников жестоко избили арматурой и ломом, надевали целлофановый пакет на голову, наступали ногами на горло и давили пальцами глаза. Вместе с «борисковскими» в пытках заложников принимали участие и жители «Первых Горок»: Ринат Хайруллин (Филимон) и Евгений Афанасьев (Афоня), который настолько вошел в раж, издеваясь над безоружным, что получил «производственную» травму — перелом второй пястной кости левой кисти. Целью такого устрашающего допроса было установить места, где прячется лидер противника — Олег Журавлев (Жоркин).
В другой раз «борисковские» поймали на улице Волгоградская «первака» Виктора Гусева (Гусь) и, угрожая оружием, похитили. Через сутки, после пыток с целью выяснить адрес все того же Жоркина, Гуся в бессознательном состоянии выбросили из его «девятки» в кювет. С аналогичной целью в заложники брали Марселя Хамитова (Ювелир) и Ильдара Баширова (Башир). По Казани ползли слухи, что «борисковские», которых тоже обстреливали, даже заставляли одного из пленников глотать патроны. Наконец 30 декабря 1990 года в Ленинском районе Казани был ранен в бедро и спину сам Олег Журавлев (Жоркин), он потом отлеживался на одной из конспиративных квартир.
Правоохранительные органы пытались остановить шквал преступности, накрывшей Казань в декабре 1990 года. 9 декабря так называемая «8-я рота» (прообраз СОБРа) жестко блокировала «стрелку» между не нашедшими общего языка противниками. В тот день у средней школы № 44 на Старых Горках собрались «перваки» во главе с Жоркиным и приехавшие к ним «борисковские»: Карась, Герасим, Солдат, Макар, Дмитрий. Гости привезли с собой и отколовшегося от «перваков» Филимона, ставшего первопричиной конфликта между этими группировками. В свою очередь в поддержку 25-летнего Жоркина на переговоры подтянулась «тяжелая артиллерия» в лице казанского «авторитета» 32-летнего Вадима Померанцева (Памир), а также представителей «первомайской» группировки Казани: 31-летнего Фарида Зарипова (Форик) и его друга Сергея Бобрышева (Лелик). Конструктивного разговора не вышло, ввиду того что «перваки» явились вооруженными, а их оппоненты из Борисково общаться в неравных условиях не пожелали.
Возможно, в тот день было предотвращено массовое убийство, ведь на месте сходки около сотни бойцов изъяли семь единиц огнестрельного оружия, две гранаты и многочисленные самодельные взрывные устройства. Правда, «40 разбойников», доставленных в милицию и отснятых для оперативной базы МВД, вскоре пришлось выпустить за отсутствием прямых доказательств, а криминальная война в Казани продолжилась с новыми силами. 13 декабря на проспекте Победы с двумя обрезами был задержан активный участник группировки «Первые Горки» и один из ее будущих лидеров Альберт Батров (Бибик), а через две недели с таким же видом оружия попался «аделевский» Сергей Матвеев.
Когда все пазлы кровавой мозаики сложились в одно большое уголовное дело по бандитизму, 18 апреля 1991 года в официальном органе республиканского комитета КПСС — газете «Советская Татария» — появились фото объявленных в федеральный розыск членов группировок. Их отъезд из Казани, а также нейтрализация остальных участников огнестрельных разборок в условиях следственных изоляторов позволили сбить накал страстей в криминальном мире столицы ТАССР.
В ходе расследования выявились и курьезные истории. Постоянное ожидание отстрела так давило на мозги некоторых «перваков» и их союзников, что случались и ошибки в объектах. Однажды Сергей Архипов (Беда) и будущий лидер группировки «35-я коробка» Альберт Еникеев (Тюк) напали во дворе дома 74 по улице Зорге на водителя старенького «Москвича». Вооруженной револьвером системы «Наган» 1909 года выпуска парочке показалось, что этот белый автомобиль их преследует, и они, недолго думая, вытряхнули из него водителя. Плохо разбираясь в управлении транспортом, угонщики застряли в снегу на проспекте Победы, где были задержаны подоспевшим нарядом патрульно-постовой службы с последующим изъятием револьвера и патронов. В свое оправдание оба твердили, что именно на таком «Москвиче» ранее похитили троих «перваков», а сами они были обстреляны из похожего автомобиля в районе столовой на улице Даурской.
Но если в нападении на несчастного водителя «Москвича» была хоть какая-то логика, то случившееся за день до угона никакому разумному объяснению не подлежало. Ранним утром все тот же Сергей Архипов (Беда) со спутником шел мимо дома 83 по улице Фучика. Видимо, утреннее состояние здоровья повлияло на то, что одетый в искусственную шубу Беда вступил в конфликт с незнакомой женщиной-педагогом, мирно выгуливавшей двух собак. Со словами «Вот ненормальная, у всех одна собака, а у нее две!» парочка группировщиков стала стрелять в псов из обреза и пистолета. Взметнувшийся от пуль снег под ногами лишь испугал собачницу, а вот эрдельтерьера по кличке Царь ранили в грудь и лапу. Рядом скулила немецкая овчарка Орли, рвавшаяся с поводка помочь хозяйке и четвероногому другу. Стрелки ушли, лихо посвистывая, а пострадавшее животное пришлось везти на операцию.
Боцман в СИЗО
Арест активных участников казанских группировок с последующим размещением их в изоляторах позволил следователям спокойно заняться сбором доказательств. Основной фигурант дела Боцман просил содержать его в изоляторе временного содержания МВД ТАССР, что у парка «Черное озеро». Здесь, чувствуя себя в безопасности, он неоднократно подтвердил показания о лишении жизни «главарей мафии», не возражая против видеосъемки. Прожив месяц в ИВС МВД ТАССР, обвиняемый Владимир Блохин (Боцман) был переведен в следственный изолятор, где многие сидельцы знали убитых и не одобряли кровавой расправы над ними. В марте 1991 года в его камеру подбросили анонимную записку. Несмотря на отсутствие подписи и конспиративно выведенные по линейке печатные буквы, недвусмысленные угрозы от «группы товарищей» заставили крепко задуматься даже трижды судимого рецидивиста.
Из записки, изъятой в СИЗО:«Боцман! Ты *** грузишь людей, думаешь отмазаться от трупов. Не хотел отдать то, что просили, а еще и поднял руку на людей союзного значения. Тебе их смерти не простим. Думаешь, сдался ментам, они тебя спасут. Мы тебя достанем. Ты же знаешь наши возможности. Деньги делают все. Грузись за трупы. На воле тебя ждут. По зонам отписали малявы в отношении тебя и как встретить с пламенным приветом. У тебя выхода нет. Откажись от показаний, которые даешь на братву. Тебя один *** не шмальнут, придешь в зону, а там спросим за все, если откажешься от показаний, у тебя будет шанс жить. Ты забыл — у тебя на воле жена и созрела дочка. Решай!»
Целых два месяца Владимир Блохин с тревогой думал о своих перспективах в неволе и жизни семьи, оставшейся без отеческого присмотра. По стечению обстоятельств в это же время в следственный изолятор заехал его «кровный друг» Александр Николаев (Карась). На этот раз он вновь совершил аварию, врезавшись на своей перламутровой «девятке» в автобус в районе казанского Танкового кольца. Несмотря на высокое положение в уголовной иерархии, все шесть судимостей выросшего в многодетной мордовской семье Александра Николаева, как правило, были связаны с алкогольным опьянением и носили анекдотический характер. Первые два раза его привлекали по «хулиганке» в 1975–1976 годах — в частности, за избиение парней на пляже озера Дальний Кабан близ кафе «Сокол» в «соавторстве» с «борисковским» Фархатом Галимовым (Галим). Потом, когда Карась работал банщиком в комбинате «Здоровье», случился угон такси в 1980 году с последующим ДТП на пару с Александром Дмитриевым (Дмитрий). В 1987 году вменялось недонесение о краже с улицы Тихорецкой, где Карась выступал в качестве водителя автомобиля, на котором перевезли похищенное на сумму 5130 рублей. Далее 8 августа 1988 года в своем подъезде дома 35б на улице Шмидта он, будучи опытным боксером, с одного удара сломал челюсть женщине.
Лидер одной из самых мощных казанских группировок «Борисково» и всесоюзно узнаваемый «авторитет», Александр Николаев чувствовал себя «на тюряжке» как дома. Полномочия Карася подтверждала и собственная «третьяковская галерея» из татуировок на накачанном теле: от куполов на спине до битвы гладиаторов на животе. В те годы нахождение в изоляции не мешало арестантам свободно передвигаться по коридорам и навещать знакомых из других «хат». Избранные могли даже поужинать в близлежащих ресторанах, возвращаясь оттуда подшофе и с баулами, туго набитыми деликатесами и спиртным.
В атмосфере вседозволенности лихих 90-х исключить негативное влияние на содействовавшего следствию Боцмана было крайне проблематично. 5 мая 1991 года он полностью отказался от признательных показаний в части изобличения действий «борисковских» как истока его конфликта с Александром Дмитриевым (Дмитрием) и Ильясом Хайруллиным (Клей). Теперь Боцман говорил, что инициатором драки с ними был его бывший коллега по кооперативу «Строитель» Сергей Шашурин, по непонятной причине имеющий статус свидетеля по делу. Вошедший во вкус лукавства Владимир Блохин легкомысленно обвинил в двойном убийстве свое окружение из того же кооператива, а Дмитрия и Клея теперь называл друзьями. Сам момент лишения жизни пролежавших в его жилище целый день одноглазый хозяин коттеджа якобы не видел, ибо ушел спать, не обращая внимания на нервную обстановку вокруг окровавленных пленников и не пытаясь по дружески спасти их от окруживших убийц.
Возмущенные вероломством своего работодателя Крамм, Колобов, Фомин, Малыгин, наоборот, заняли единую позицию и рассказали все как есть. Каждый из них, зная крутой нрав Боцмана и опасаясь насилия с его стороны, в коттедже выполнял отведенные хозяином роли. Следствию было понятно, что эти несамостоятельные персонажи, которые толком даже не знали погибших, никогда бы не лишили жизни гостей Боцмана без его команды. Не молчал и Шашурин: он подробно рассказал о дне смерти Клея и Дмитрия, а также роли Боцмана в их убийстве. «Перваки» косвенно подтверждали факт пленения этой пары в доме, но только до момента самого процесса умерщвления. Тут сводный хор «мальчиков-зайчиков» с «Первых Горок» пел арию о том, что крови на их руках нет и к двойному убийству они не причастны.
В отношении двоих несудимых одноэпизодников, недолго охранявших пленников, дело передали в товарищеский суд. Счастливчиками, избежавшими уголовной ответственности, оказались штукатур кооператива «Татарстан» Сергей Сардаев (Сардай), имевший неоконченное высшее педагогическое образование, и продавец винного отдела магазина № 512 Айдар Шарипов (Цыпа). 12 товарищей Сардая по кооперативу обсудили его на собрании трудового коллектива и подвергли нарушителя штрафу в 25 рублей. Цыпу пропесочили в магазине и объявили ему общественное порицание с опубликованием в стенгазете. 22 апреля 1991 года, в день рождения В.И. Ульянова-Ленина, следователь прокуратуры Вадим Нефедов выпустил из изолятора под подписку о невыезде признавшего вину «первака», комсомольца с 1983 года Фирдината Юсупова (Федя). Чуть позже в отношении всех фигурантов дела сняли обвинение в бандитизме за отсутствием в их действиях состава данного преступления.
Как проходил процесс
2 сентября 1991 года восьмитомное уголовное дело в отношении десяти обвиняемых было направлено в суд. По сложившейся еще со времен рассмотрения банды «Тяп-ляп» традиции заседание назначили в красном уголке старейшего казанского изолятора № 1. С первого дня правосудие столкнулось с яростным протестом подсудимых. Многие из них желали открытого разбирательства с привлечением средств массовой информации. Одурманенные тогдашними демшизоидными газетами арестанты выдвигали политические требования, объявляли голодовку и вообще отказывались судиться по старым коммунистическим законам из-за гонений на КПСС. Ранее тайно вырезавший бритвой при ознакомлении с томами дела свои письменные показания Сергей Архипов (Беда) теперь законопослушно требовал гласности и присутствия в зале представителей демократической партии, в противном случае угрожая голодовкой и обращением в Организацию Объединенных Наций (ООН). Беда заявил, что он вовсе не бандит, потому как четыре года работал на заводе и вся его вина состоит лишь в том, что выпил рюмку шампанского в доме Боцмана и целый год пьян от этого. Ранее судимый за кражу сигарет, мотоцикла и групповое изнасилование Валерий Михайлов (Михалыч) жаловался на то, что стресс из-за войны с «борисковскими» привел к бессоннице, и просил положить его в психиатрическую больницу. Евгений Фомин (Рыба) умолял газету «Вечерняя Казань» прислать «члена-корреспондента», которому после приговора передаст секретные документы для публикации.
Не отставал от подельников и сам Боцман. Он завалил письмами не только трех тогдашних президентов: Татарстана, России и США, но и редакции популярных московских газет «Правда», «Известия», «Аргументы и факты», «Независимая газета», «Совершенно секретно», «Человек и закон», «Криминальная хроника». До смерти боясь расстрела и объявив себя невиновным, он писал в Советский комитет за европейскую безопасность и сотрудничество, а также в Международный комитет по правам человека ООН. Видимо, цель оправдывала средства, а потому Боцмана не смущали одновременное обращение в разнополярные коммунистические и демократические издания. В отчаянии он даже написал письма коммунисту и Генеральному прокурору России Валентину Степанкову, а также беспартийному патриарху всея Руси Алексию II, полагая, что божья и прокурорская помощь все же посильнее влияния СМИ. Собранные по делу доказательства Боцман называл не иначе как «клубком лжи и оговоров», «пропагандой Геббельса» и «сказками венского леса».
Следующее заседание перенесли в видавшие и не таких отпетых каторжников стены Верховного суда ТАССР на улице Ленина. На скамье подсудимых нережимного учреждения буйные фигуранты дела заметно успокоились и теперь переругивались между собой. Привыкший повелевать на свободе Боцман попытался распространить влияние на подельников и в неволе. Оперативники перехватили его записку Сергею Крамму, где подробнейшим образом излагалось, какие именно показания необходимо давать на суде. Однако в изоляции ведомые очень быстро пришли в себя и не собирались перекладывать на свои плечи еще и чужую ответственность. Коллеги Боцмана по кооперативу «Строитель», не стесняясь в выражениях, дали показания о его руководящей роли в двойном убийстве. Даже обычно спокойный кочегар котельной коттеджа Боцмана, но при этом семь раз судимый Владимир Малыгин (Жабада) сорвался и выразил общее мнение: «А ты, Блохин, кто такой? Крутишься сейчас, правду говори! Они только из-за тебя их убили, а ты все время выкручивался: то перед Шашуриным, то перед Карасем. Говори правду, как было, а не крутись».
Охранник Сергей Крамм признал вину в удушении Клея и просил прощения у его матери. Кассир Евгений Фомин (Рыба) пытался доказать, что раствор снотворного, которым он поил Дмитрия, не мог привести к смерти. Любитель покайфовать Рыба даже просил подать на скамью подсудимых бутылку шампанского и пачку реладорма, чтобы употребить их на глазах у всех и остаться в живых. Четырежды судимый Фомин, долгие годы читавший классику в тюремных библиотеках, сыпал цитатами из Грибоедова о злых языках и описанием дворянских дуэлей. Параллельно он умудрился зарегистрировать в казанском следственном изоляторе № 2 законный брак с 35-летней квартирной воровкой, снятой ради свадьбы с этапа в женскую колонию.
Не молчал и остававшийся под подпиской о невыезде Юрий Колобов (Колобок). Он поведал, как Боцман натравливал собак на своих же рабочих, спал с пистолетом под подушкой и во дворе бил по ногам Дмитриева арматурой. Эмоциональная адвокат Колобка образно назвала Боцмана тем самым Иудой, что предал свое окружение и вовлек остальных подсудимых в орбиту своей личной мести.
«Перваки» и примкнувший к ним «тридцатьпятовский» Альберт Еникеев (Тюк) не отрицали поездку в коттедж Боцмана, захват Мигунова и Скобельцына, а также угон «Москвича», при этом каждый всячески умалял свою роль в содеянном, причиной которого все они называли прессинг со стороны «борисковских». Категорически отрицалась только стрельба по собакам, которые, понятно, не могли дать показаний, но, возможно, опознали бы своих обидчиков по запаху.
«Гвоздем программы» на суде стал Сергей Шашурин. Отсидев по этому делу всего 48 часов и с первых дней на свободе став основным свидетелем обвинения, он помогал расследованию словом и делом, сдавая оружие и не только… На вопрос, откуда у него появились изъятые патроны, Шашурин ответил, что их дал приятель из Зеленодольска по кличке Дзюба, который потом покончил жизнь самоубийством. Описав драку с Дмитрием и Клеем во дворе коттеджа как непосредственный ее участник, Шашурин рассказал, что на следующий день узнал от Боцмана и Колобова, что пленников убили из-за боязни мести «борисковских». Под конец выступления этот свидетель выдал о своем друге фразу: «Он всегда носил с собой пистолет ТТ. Если рассказать, сколько погибло от его рук, то волосы дыбом встанут у вас», чем поверг Боцмана в шок. Собравшись с мыслями, Владимир Блохин ответил, что «Шашурин на протяжении всего следствия дает противоречивые показания, а остальные подсудимые все показания заучили и повторяют их сейчас, как попугаи». Боцман просил суд «не принимать игры рецидивистов за чистую монету».
Вызванная по ходатайству мужа жена Боцмана рассказала об имевшейся у него травме головы после аварии за рулем «КАМАЗа». По поводу двойного убийства супруга его организатора послушно пролепетала, что ничего не видела, хотя весь день была в доме. Заметно оживилась она, лишь описывая, как в кафе «Нарат» зашла толпа мужчин в спортивных костюмах, а позже домой приезжали Карась и Герасим, говорившие с мужем про 100 тысяч рублей. На этом Боцман бесцеремонно прервал жену, заявив, что суд ее совсем запутал.
Оставшись «один на льдине» и бешено сверкая из-под очков единственным глазом, подсудимый Владимир Блохин обвинил всех во лжи и предвзятости, якобы щедро оплаченных деньгами успешного кооператора Сергея Шашурина. Также Боцман заявил отвод суду и просил возбудить дело на следователя прокуратуры Вадима Нефедова и других «инквизиторов, бериевских отпрысков, бесов из преисподней», которые «сплели паутину и не дают ему вырваться из душегубки». Вызванный по его ходатайству в суд заместитель министра внутренних дел ТАССР Виноградов сообщил, что в целях безопасности предлагал написавшему чистосердечное признание Боцману выдать после освобождения паспорт на новую фамилию и рекомендовал отдать коттедж под детский дом или детсад.
В ответ Боцман парировал, что Виноградову нужно дело с громким названием «Война мафий» и он тот самый серый кардинал, по указу которого «все сценарии пишутся в МВД ТССР, а в суде будет спектакль с заученными монологами», за что получил замечание от председательствующего. По мнению подсудимого, 50-летний полковник милиции завидовал, что в своем возрасте не имел того, чего Боцман достиг к 35-летию, и поэтому заставил его оговорить себя и соучастников. После просмотра видеозаписи признательных показаний на предварительном следствии Боцман вынужден был согласиться, что никакого насилия к нему в МВД ТАССР не применяли. По окончании кипящих страстями прений государственный обвинитель запросил для Владимира Блохина (Боцман) наказание в 15 лет лишения свободы с отбыванием первой «десятилетки» на тюремном режиме. Прокурор подчеркнул, что не просит смертной казни лишь потому, что ранее Боцмана самого ранили. Выплакавшая глаза мать сожженного в автомобиле Ильяса Хайруллина (Клея) просила расстрелять Боцмана. О потерявшей для нее всякий смысл жизни высказалась и мать застреленного у подъезда Альберта Садыкова. Она вспомнила, что по радио жена убитого 6 октября 1991 года певца Игоря Талькова назвала стрелявшего в ее мужа опытным преступником, и в свою очередь окрестила сидевшего за решеткой Михалыча матерым снайпером, выстрел которого навсегда унес жизнь ее молодого сына. Выслушав стороны, суд удалился в совещательную комнату.
Тем временем на воле «прощальным костром догорала эпоха», и 26 декабря 1991 года Верховный Совет принял декларацию об упразднении СССР. Через два дня после этого события председательствующий Ильгиз Гилазов в духе времени провозгласил приговор «именем ТССР», по которому Боцман получил ту же «пятнашку», но с отбыванием в тюрьме только пяти лет. Остальные подельники получили сроки, соразмерные своей роли в содеянном, с отбыванием в исправительно-трудовой колонии строгого режима. Убийцы Сергей Крамм, Евгений Фомин (Рыба) и Валерий Михайлов (Михалыч) «уехали» туда на девять, восемь и семь лет соответственно. Ранее судимые «перваки» Сергей Архипов (Беда) и Олег Новиков (Заяц) были наказаны судом на четыре и три с половиной года лишения свободы. «Тридцатьпятовский» Альберт Еникеев(Тюк) отделался тремя годами лишения свободы.
С условным сроком в три года и широкой улыбкой на круглом лице вернулся к беременной жене один из лидеров «перваков» Фирдинат Юсупов (Федя). Кроме него, был освобожден кочегар Владимир Малыгин (Жабада), обвинявшийся в недонесении о двойном убийстве и получивший два года исправительно-трудовых работ, которые уже отбыл в следственном изоляторе.
Интереснее всего сложилась судьба недавно ставшего отцом Юрия Колобова (Колобок), до поры ходившего на процесс из дома. Несмотря на назначенное ему наказание в виде трех лет лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима, опытный преступник перехитрил председательствующего и на провозглашение приговора уже не явился. Позже укатившегося от правосудия Колобка с большим трудом разыскала милиция и поместила в следственный изолятор.
Помимо «своего» дела, Юрий Колобов проходил потерпевшим по другому. Параллельно в Верховном суде республики шел процесс над 11 «борисковскими», которым вменялся стандартный для группировок «букет обвинений». Большую часть казанские оперативники задержали в Москве, при этом некоторые из беглецов уже имели загранпаспорта и германские визы. Основными эпизодами обвинения были злостное хулиганство в кафе «Нарат» в 1988 году и незаконное лишение свободы Колобова в 1991 году.
«Борисковским» вменялась также стрельба в жителей села Орел на Дне автомобилиста, которых они в пьяном виде догоняли на машине, ранили, угрожали отрезанием уха и даже мужеложством. Еще был эпизод, когда Ильяс Хатыпов (Черный) с другом на ВАЗ-2101 среди бела дня пытался задавить подростков, забросавших камнями их автомобиль и разбивших лобовое стекло на улице Фрезерной в микрорайоне Теплоконтроль, при этом сидевшие в автомашине стреляли из ружья в воздух.
В 1989 году обрадованный очередным выходом на свободу из ИТК-2 своего «пахана» Александра Николаева (Карась) еще один «борисковский» — Шамиль Багаутдинов (Шамон) — устроил скандал у АЗС на улице Николая Ершова. Пытаясь заправиться вне очереди, он избил автолюбителя, при этом порвал ему рубашку, туго затянул галстук и угрожал облить бензином и сжечь. При последующем задержании в Москве Шамон уже имел поддельный загранпаспорт жителя Риги, куда были вклеены его фотографии. Не отставал от коллеги и «борисковский» выпускник вспомогательной школы Рустем Хайруллин по кличке Костя Беда — грузчик в магазине на улице Ленина, в пьяном виде избивавший людей независимо от их пола.
5 марта 1992 года Верховный суд Татарстана приговорил «борисковских авторитетов» Анатолия Блохина, Вячеслава Герасимова и Шамиля Багаутдинова к условным срокам. Остальные получили наказания от полутора до восьми лет лишения свободы, в зависимости от тяжести преступлений. Из них самый большой срок достался Равилю Саитгарееву (Равал), стрелявшему в спасавшихся от него на автомобиле «орловских»: отца и 12-летнего сына Елизаровых.
«Борисковский» почерк навечно отпечатался охотничьей дробью на лице взрослого Елизарова, перенесшего операцию по зашиванию сетчатки глаза в причудливом здании казанского «офтальмологического замка» на улице Бутлерова. Охранявшие Юрия Колобова в его предновогоднем плену Олег Веселов (Крокодил) и Ирек Минвалеев (Пипирик) вообще отделались исправительными работами. Дело в отношении раненого милиционерами при задержании Шамиля Минвалеева вернули прокурору для дополнительного расследования и впоследствии прекратили. Таким образом, половина «борисковских» разъехалась из зала суда по домам. Оставшиеся под стражей позже почти всей компанией оказались в исправительной колонии в селе Пановка Пестречинского района Татарстана, откуда вскоре вышли условно-досрочно или перевелись на поселение.
«Ушел по воде» и сын милиционера Талгат Хайруллин, когда-то окончивший медицинское училище и даже работавший зубным техником в стоматологической больнице. 11 ноября 1991 года, на стадии направления дела в суд, его лично освободил из СИЗО-1 под залог в 50 тысяч рублей тогдашний прокурор республики. Возможно, этому способствовали многочисленные заболевания арестанта, который к тому же был ранен 8 мая 1990 года в Ново-Татарской слободе, после чего перенес резекцию части правого легкого и навсегда остался с засевшей в позвоночнике пистолетной пулей. Пару раз он еще появился в суде, но потом дело в отношении Талгата Хайруллина было выделено в отдельное производство по болезни.
Притершийся к «борисковским» Линар Речапов (Узкий) вообще не был привлечен к уголовной ответственности. Первоначально он отрабатывался на предмет причастности к избиению взятых в заложники «перваков», драке в кафе «Нарат» и даже перестрелке с милиционерами на станции техобслуживания в микрорайоне Азино. Позже все эти эпизоды в отношении набиравшего силу лидера будущих «севастопольских» чудесным образом канули в Лету, и его биография не содержит ни одной судимости.
В лихие 90-е нахождение в тюрьме было куда более безопасным занятием, чем жизнь на свободе. В том же 1992 году расстреляли недавно вышедших на волю лидеров «Борисково» Анатолия Блохина и Талгата Хайруллина. Чуть позже в приемном покое казанской железнодорожной больницы тихо скончался от вредных привычек их «пахан» — Александр Николаев (Карась), еле доживший до освобождения из липецкой колонии своего друга — организатора «Тяп-ляпа» Сергея Антипова.
Кроме «борисковских», упокоились и другие участники группировок, так или иначе имевшие отношение к описанной войне. Кто-то успел эмигрировать, как это сделал один из очевидцев «наратского побоища» Рафаэль Хайруллин (Чапай), убывший в 1990 году в Израиль. Большинство из выживших с головой окунулись в коммерцию, напрочь забыв о том, как когда-то высокомерно смотрели на кооператоров времен позднего СССР. Распутывавший тайны «бандитских разборок» следователь Вадим Нефедов уволился из прокуратуры и сотрудничал с Сергеем Шашуриным, а на отдыхе бывшего правоохранителя можно было увидеть в компании «перваков» во главе с Фирдинатом Юсуповым (Федя).
Как сложились судьбы
Но не будем забегать вперед и отклоняться от основной темы. Оставшиеся под стражей Боцман и его подельники решили обжаловать свой приговор. В Верховный Суд России обратились восемь из десяти осужденных. Не оспаривали решение только Альберт Еникеев (Тюк) и освобожденный в зале суда Владимир Малыгин (Жабада). Зато условно осужденный и признавший в суде вину Фирдинат Юсупов с адвокатом воспряли духом и просили полного оправдания. Остальные соучастники и их защитники писали в Москву «старые песни о главном», называя содеянное случайностью или самообороной.
Владимир Блохин (Боцман), как и полагается лидеру, подошел к обжалованию максимально серьезно. Помимо собственных соображений, облеченных в сотни бумажных страниц, он нанял старейшего московского адвоката по фамилии Шафир, в свое время успешно выступавшего защитником на процессах валютчиков Рокотова, Эдлис, Файбишенко и взяточников в правительстве СССР. К моменту кассационного рассмотрения дела письменный стиль изложения мыслей Боцмана стал напоминать церковнославянский, а обороты были явно заимствованы из Библии. Для усиления воздействия на вышестоящую судебную инстанцию он даже объявил очередную голодовку. В своем письме в посольство США Боцман называл себя осужденным «по системе 1937 года» и отбывающим наказание «с верой, надеждой и болью в душе».
Матери убитых тоже писали в Москву и слезно просили сохранить приговор суда таким, как он был провозглашен в Казани, хотя бы ради троих малолетних детей, оставшихся без отцов. 20 мая 1992 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда России оставила приговор Владимира Блохина и его соучастников без изменения. Боцмана тут же этапировали в знаменитый «Владимирский централ», где, к счастью, не было никого из казанских группировщиков, а его подельников раскидали по «зонам» от Нижнекамска и Ржева до Пермского края и Республики Коми. Отсидев первую пятилетку на тюремном режиме, инвалид второй группы по зрению Владимир Блохин был переведен в город Новотроицк Оренбургской области, где допустил 18 нарушений установленного режима содержания, за которые восемь раз был водворен в штрафной изолятор.
В 1994 году задержали находящегося в федеральном розыске Олега Журавлева (Жоркин), позже осужденного за вооруженное хулиганство к полутора годам лишения свободы. Выйдя на волю, бывший пионер и комсомолец Жоркин занялся близкой ему коммерцией, не бросая спорт. Чуть позже задержали его товарища — Рифа Минвалеева (Пиф), дело в отношении которого прекратили в связи с истечением сроков давности. Столь лояльное отношение Фемиды к Пифу непринесло счастья, в 1996 году он был жестоко избит своими же соратниками из ОПГ «Перваки», стал инвалидом и позже скончался от последствий травм головы.
Резкое изменение в поведении загнанного «за семафор» Владимира Блохина совпало с избранием его «заклятого друга» Сергея Шашурина в депутаты Государственной Думы России. С 1995 года Боцман стал работать на строительстве тюремной церкви и был назначен ее старостой. Неоднократно он поощрялся администрацией пенитенциарного учреждения. В это же время его жена обивала пороги депутатской приемной Шашурина, который, забыв старые обиды, пообещал помочь сидельцу. Ранее супруга Владимира Блохина полностью возместила все иски в пользу родственников убитых Дмитриева и Хайруллина, а также страховую сумму за сожженную автомашину на общую сумму 13 тысяч рублей.
Дошли ли слезные молитвы Боцмана голубиной почтой до самого неба или дали свой результат земные усилия народного избранника из Казани, достоверно неизвестно. Но 7 октября 1998 года Президиум Верховного Суда Российской Федерации, куда обратился с надзорной жалобой представитель Шашурина, снизил срок наказания Владимиру Блохину до 12 лет. Уже 30 марта 1999 года 43-летнего рецидивиста Боцмана перевели в колонию-поселение на территории Оренбургской области, а 19 января 2000 года и вовсе выпустили на свободу условно-досрочно.
Отсидев лишь девять из назначенных ему в Казани 15 лет, Владимир Блохин (Боцман) вернулся на родину. Он и сейчас живет в навечно ставшем каменным памятником душегубству доме в поселке Салмачи, где холодной зимой 1990 года нашли лютую смерть два человека, на свою беду приехавшие в логово Боцмана. Другой печальный монумент из железа и бетона, запечатлевший казанских группировщиков на фоне ставшей братской могилой сожженной «девятки», установлен на могиле братьев Хайруллиных. Изображенные в полный рост на Ново-Татарском кладбище Казани Хайруллины: Ильяс (Клей) и Илдар (Пискун), а также их друг Рустем Насыбуллин молча напоминают прохожим о лихих девяностых.