На Дягилевском фестивале-2025 в Перми состоялся показ перформанса восьми композиторов на стихи Марины Цветаевой
В этом году на Дягилевском фестивале количество мероприятий со сценической компонентой заметно превысило число обычных концертов. В частности, полноценным спектаклем можно считать кроссжанровый перформанс «Вечернее собрание Марины Цветаевой», показанный 17 июня в Доме Музыки на Заводе Шпагина.
Премьера этой программы состоялась еще 12 января 2024 в санкт-петербургском Доме Радио. Специально для перформанса композиторы-резиденты Дома Радио Кирилл Архипов, Виктория Харкевич, Андреас Мустукис, Алексей Сюмак и Егор Ананко, а также Андрес Камерис, Вангелино Курентзис и Теодор Курентзис написали — каждый в своем стиле — новые вокальные произведения на стихи Цветаевой: для солистов, вокальных ансамблей и разнообразных инструментальных составов: среди инструментов были электро- и акустические гитары, орган-позитив и даже пила.
Это — продолжение серии программ-посвящений известным поэтам и музыкантам прошлого, таким как Пауль Целан, Шарль Бодлер и Курт Вайль, которую musicAeterna начала в 2020.
«Вечернее собрание Марины Цветаевой»
Кроссжанровый перформанс на стихи Марины Цветаевой
Режиссер — Елизавета Мороз
Дирижер — Евгений Воробьев
Художник — Сергей Кретенчук
Художник по свету — Александр Романов
Видеохудожник — Мария Варахалина
Костюмы — Елизавета Мороз и Сергей Кретенчук
Композиторы: Кирилл Архипов, Виктория Харкевич, Андреас Мустукис, Алексей Сюмак, Егор Ананко, Андрес Камерис, Вангелино Курентзис, Теодор Курентзис
Исполнители:
Солисты хора и оркестра musicAeterna
Хор musicAeterna
Янина Лакоба, актриса
Премьера 12 января 2024, Санкт-Петербург, Дом Радио
Продолжительность: 2 ч. 20 мин., без антракта
16+
В «Вечернем собрании», помимо солистов хора и оркестра musicAeterna, принимает участие актриса Александринского театра Янина Лакоба. Дирижер — Евгений Воробьев, в прошлом году выпускавший на Дягилевском фестивале оперу «Волшебная флейта». Режиссер-постановщик — Елизавета Мороз, поставившая в этом году концерт-открытие «HÆNDEL». Художник — петербуржец Сергей Кретенчук, оформлявший, в частности, захватывающие дух камерные спектакли «Нового императорского театра» (вопреки названию, экспериментального). Костюмы Елизавета Мороз и Сергей Кретенчук создавали совместно.
«Вечерним альбомом» был назван первый сборник стихов Марины Цветаевой, выпущенный в 1910. Восемнадцатилетняя поэтесса издала его за свой счет, посвятив памяти умершей до ее рождения художницы Марии Башкирцевой. Что ни страница — то утрата, надгробие, деревья над могилкой. Тема смерти была для Цветаевой сквозной, вопрос добровольного ухода из жизни — естественным, финальный выбор — ожидаемым. Елизавета Мороз, собравшая музыкальные номера в единую композицию, перемежает их цитатами из дневников Цветаевой, оживленных Яниной Лакобой, пытаясь из нашего пролайферского сегодня вглядеться через временно́й разрыв в бездну, где непостижимо гениальный ум мечется среди внятных только ему тупиков и находит выход, который нельзя назвать иначе как неприемлемым. Звучит ли музыка или ее собственный монолог — Янина Лакоба существует в этом спектакле всей собой, мечется среди музыкантов на сцене-арене и зрителей на трибунах, то оживая, то замирая. Кое-как накинутое платье по моде Belle Époque, босые ноги, тревожаще короткая для указанной эпохи стрижка, проза и стихи — героиня разрывается между софитами славы и тенью обскурности (художник по свету Александр Романов работал в Перми над восхитительной постановкой оперы «Бал-маскарад» Владиславса Наставшевса) и обжигает контрастом между силой самодостаточного таланта, неопалимого, как рукописи у Булгакова, и хрупкостью обнаженной психики.
Со мной не надо говорить,
Вот губы: дайте пить.
Вот волосы мои: погладь.
Вот руки: можно целовать.
— А лучше дайте спать.
Действо, длящееся антигуманные 2,5 часа без антракта, в пространстве Дома Музыки разбилось на два неравных отделения. В первом звучали восемь произведений, во втором — только одно, и для его исполнения в ангаре была выстроена отдельная сцена с отдельной трибуной, на которую зрителям нужно было оперативно перейти и рассесться в свободном порядке.
Открывала программу короткая композиция Кирилла Архипова на пятистишие «Со мной не надо говорить». Архипов был единственным, кто, работая с поэзией Цветаевой, обошелся без женских голосов. Тенор, баритон и бас разъяли репетитивные строки на отдельные звуки, пересобрав Серебряный век в XXI-м из острых осколков зеркала троллей.
Белое солнце и низкие, низкие тучи,
Вдоль огородов — за белой стеною — погост.
И на песке вереница соломенных чучел
Под перекладинами в человеческий рост.
Виктория Харкевич взяла написанное в Первую мировую стихотворение «Белое солнце и низкие, низкие тучи» и решила его как перекличку двух сопрано — одна в кадре, другая за сценой — при поддержке смешанного вокального ансамбля.
Огни — как нити золотых бус,
Ночного листика во рту — вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам — снюсь.
Алексей Сюмак применил свой талант хорового письма к стихотворению 1916 года «В огромном городе моём — ночь», озаглавив его «Бессонница». Женский хор выступает здесь с солирующим меццо-сопрано. Полные повторов, изодранные любимым цветаевским тире строки выбранного им текста — будто завершение гештальта от непоставленной оперы «Нить» на либретто Михаила Чевеги, которая заявлялась в программе Дягилевского фестиваля 2019 года, но была отменена.
Нежно-нежно, тонко-тонко
Что-то свистнуло в сосне.
Черноглазого ребёнка
Я увидела во сне.
Вангелино Курентзис продолжил тему бессонницы, взяв стихотворение из одноименного цикла и озаглавив, вопреки обыкновению, свое произведение цитатой из середины: «Я увидела во сне».
— «Не тяжки ль вздохи усталой груди?
В могиле тесной всегда ль темно?»
— «Ах, я не знаю. Оставьте, люди!
Оставьте, люди! Мне все равно!»
Андреас Мустукис обратился к «Эпитафии» из «Вечернего альбома» — той из них, что посвящена старшей подруге сестер Цветаевых Лидии Тамбурер.
Плачь же, плоть! — Завтра прах!
Дух, не плачь! — Славься, дух!
Нынче — раб, завтра — царь
Всем семи — небесам.
Егор Ананко написал «Плоти — плоть, духу — дух…» для трех женских голосов, фортепиано, контрабаса и ударных.
Бог — прав
Тлением трав,
Сухостью рек,
Воплем калек…
«Про этот лес и это дерево» Алексея Ретинского включает несколько стихотворений и задействует смешанный хор, флейту, ударные, арфу, виолончель и контрабас.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли…
— И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.
Андреас Камерис, член Союза композиторов Кипра, написал на текст стихотворения «Прохожий» «Звали меня Мариной» для сопрано соло, женского хора и струнного квартета. Исполнить сольную партию на фестивале должен был контратенор Андрей Немзер, однако его пришлось заменить Анастасии Ерофеевой из группы альтов хора musicAeterna. Она выступала в костюме для второго отделения, и ее синий халат после концертных одеяний других солистов получил объяснение только после перехода к следующей части.
Раз! — опрокинула стакан!
И всё, что жаждало пролиться, —
Вся соль из глаз, вся кровь из ран —
Со скатерти — на половицы.
Финальное произведение программы, для которого потребовался по сути отдельный зал, — «Всё повторяю первый стих» Теодора Курентзиса. В его основе — последнее стихотворение Цветаевой, написанное в марте 1941, за полгода до смерти; это — ее ответ Арсению Тарковскому и его стихотворению 1940 года «Стол накрыт на шестерых». Ответ женщины, обидевшейся на возлюбленного за то, что тот ждет за столом другую, давно не живую. Стихи Цветаевой и Тарковского, посвященные визитам в мир земной с той стороны могилы, перемешиваются в партитуре и на видеопроекции, которую нельзя назвать титрами в полном смысле слова.
Постановка Елизаветы Мороз обслуживает и усиливает зрелищность и без того предельно перформативной партитуры Курентзиса — а композитор явно задался целью применить максимум инструментария, когда-либо использовавшегося для музыкальных экспериментов. На немалого размера сцене размещены подготовленный рояль, фортепиано, синтезаторы, всевозможные ударные от бубна до ксилофона, арфа, акустическая гитара; из динамиков звучит электроника; на отдельном возвышении по центру стоит укутанный в подобие чадры исполнитель на терменвоксе. По флангам рассажен женский хор, от которого требуется не только петь, использовать свистки и громкоговорители, но и, например, озвучивать предусмотренное партитурой хлопанье ткани, для чего у каждой певицы на коленях скатерть — с застолья Тарковского. На передней линии — шесть солисток вокального ансамбля, каждая за своим столом. Все они в производственной униформе: синий халат, рабочие ботинки, защитные очки. А островком по центру, при отдельно стоящем столе — цветаевская «незваная, седьмая»: меццо-сопрано Елена Гурченко из хора musicAeterna в облике роковой женщины в черном платье и вуалетке.
Прежде на фестивале звучали лишь короткие, спокойные, мелодичные работы Курентзиса. «Первый стих» — полчаса боли и ярости, то концентрированных, то выверенно-тихих. Каждый поворот мысли — шаг за грань привычного, будь то тесситурные возможности артисток хора, использование солистками перфораторов или насадок со сжатым воздухом, иномирные звуки терменвокса, лязг ножей или бой стаканов и тарелок прямо о сцену — осколки едва не долетали до сидевшего в первом ряду композитора.
Елизавета Мороз следует за этой тяжелой музыкой с радостью и энтузиазмом, буквально создавая линзу, где фокусируется заложенная Курентзисом откровенность и обнаженность. Так, в части, которую солистки исполняют, обнажив десны с помощью стоматологических ретракторов, они еще и держат перед лицами увеличительные стекла. И в финале «всё, что жаждало пролиться», льется на сцену в шесть прозрачных ручьев — но не со скатерти, а из-под столов, на уровне раздвинутых колен артисток. Восхитительнее точки в выяснении отношений двух поэтов поставить было бы нельзя.
И пусть вас всех не смущает их голос из-под земли.
Кей БАБУРИНА