Интервью подготовлено специально для передачи «Международное обозрение» (Россия 24)
Атака Израиля на Иран всполошила сторонников лозунга «Америка прежде всего», самых идейных трампистов. Они испугались, что президент катится в ту же порочную колею бесконечных войн, против которой страстно выступал. О настроениях в Вашингтоне Фёдор Лукьянов поговорил с Кёртом Миллсом – главным редактором влиятельного журнала TheAmericanConservative. Интервью подготовлено для программы «Международное обозрение».
Фёдор Лукьянов: Кёрт, почему всё-таки президент Трамп решил принять участие в войне на Ближнем Востоке?
Кёрт Миллс: Среди тех, кто выступает за сдержанную внешнюю политику, идея вмешательства в войну с Ираном была крайне непопулярна, просто совсем. Честно сказать, инициаторами кризиса стали наши израильские партнёры, и мы почти свалились в большой конфликт. С момента, как война началась в ночь на пятницу 13 июня и примерно до вторника 16 июня администрация подпала под обаяние сокрушительных ударов, которые наносил Израиль. Были уничтожены многие объекты, представители военного руководства, переговорщики, участники атомной программы. Ну, правда, сейчас есть некоторые сомнения в масштабах, не было ли преувеличено. Как бы то ни было, возникло впечатление, даже лёгкая ажитация, что режим может просто рухнуть. Но худшего удалось избежать. Сторонники более резкого подхода несколько разочарованы, а те, кто хотел любой ценой не допустить войны, в общем, остались удовлетворены.
Фёдор Лукьянов: Вы сказали, что инициатива принадлежала израильским партнёрам. А почему всё-таки Трамп решил коротко, но вмешаться?
Кёрт Миллс: Основной инстинкт Трампа – это не ввязываться и придерживаться дипломатических методов, как он их понимает. Но он любит быстрые эффектные действия, и ему нравятся победители. Он же, если так можно сказать, профессиональный миллионер и профессиональная звезда-знаменитость, да ещё и дважды победитель президентских выборов. Ему инстинктивно претит быть на стороне проигравших.
Фёдор Лукьянов: Если говорить о влиянии Израиля на американскую политику, насколько оно устойчиво и долгосрочно?
Кёрт Миллс: Стив Беннон, бывший главный стратегический советник Трампа, открыто назвал Израиль не союзником, а протекторатом США. Беннон известен как человек, который своими высказываниями сдвигает рамки возможного. И то, что он говорит, часто становится официальной линией. Так что есть некоторые вопросы об отношениях. Но эти оценки прежде всего относятся к конкретному человеку, который руководит сейчас Израилем.
Если Нетаньяху покинет пост, а он это, конечно, сделает в какой-то момент, отношения США и Израиля могут стабилизироваться.
Насколько я понимаю израильскую политику, Нетаньяху терять нечего, против него заведены уголовные дела, он у власти, по сути, уже четверть века. Его возможный преемник, он же предшественник – Нафтали Беннет. Тоже очень консервативный, но более предсказуемый. А у предсказуемого израильского правительства отношения с США будут лучше.
Фёдор Лукьянов: Демократические праймериз на пост мэра Нью-Йорка выиграл человек крайне левых и откровенно антиизраильских взглядов. Означает ли это, что подобное мировоззрение в США становится более востребованным?
Кёрт Миллс: Прежде всего, выборы мэра Нью-Йорка – это наиболее крупные и, пожалуй, наиболее важные с точки зрения общего политического влияния выборы, мэр Нью-Йорка влиятельнее, чем многие губернаторы штатов, конгрессмены или сенаторы. Это наиболее заметное голосование за семь месяцев, которые прошли после выборов президента. Надо иметь в виду, что непосредственно перед этими праймериз главным событием была атака Израиля на Иран. И хотя это кампания на пост мэра и потому обычно основное место в дискуссии занимает городская ситуация, в данном случае Израиль оказал очень большое влияние. Ну и, конечно, вечные проблемы, например, возрастающее неравенство, что стимулирует поддержку тех, кто объявляет себя молодыми социалистами. Наиболее известная фигура из этого лагеря – Александра Окасио-Кортес. Но всё же предположу, что, если бы не этот кризис, связанный с Израилем, Зохран Мамдани бы не выиграл.
Фёдор Лукьянов: Ещё одно недавнее событием – саммит НАТО в Гааге, где Трампа принимали по-царски. Что такое для него вообще НАТО?
Кёрт Миллс: Хм. Интересный вопрос… Пожалуй, для Трампа НАТО – это просто набор конкретных людей. Президент предпочитает личностную дипломатию. Для него очень-очень важно, кто занимает пост генерального секретаря. Я слышал о его отношениях с прежним генеральным секретарём Столтенбергом и сейчас с Рютте, – будь они хуже, у НАТО было бы куда больше проблем. То же касается и глав государств. Будь у Трампа плохие отношения с Эммануэлем Макроном и Киром Стармером, альянсу пришлось бы несладко. С Мерцем вроде бы тоже прилично.
В целом Трамп рассматривает НАТО как клуб, где есть постоянные члены. И если ему надоест этот клуб, НАТО окажется в нехорошем состоянии.
Ну и, конечно, он совершенно одержим идеей снижения расходов, для него главное, чтобы НАТО не обходилась США дорого, – это было и остаётся.
Фёдор Лукьянов: То есть, с его точки зрения, сила и состояние НАТО не имеет значения для безопасности Соединённых Штатов?
Кёрт Миллс: Тут довольно очевидно, что он сомневается, насколько альянс важен для безопасности Соединённых Штатов. Он просто не уверен, как к этому относиться, так что восприятие личностей является более понятным и определяющим.
Фёдор Лукьянов: После того, как Трамп объявил себя победителем в войне Израиля и Ирана, можно ли ожидать каких-то изменений в его позиции по поводу конфликта на Украине?
Кёрт Миллс: Украина остаётся смутной темой. Если бы (надеюсь, этого никогда не будет) США оказались втянуты в войну на Ближнем Востоке, было бы очевидно, что они не в состоянии с военно-технической, производственной точки зрения вести две войны одновременно. Не говоря уже о китайской операции против Тайваня. Допустим перемирие на Ближнем Востоке сохранится, хотя никогда нельзя быть уверенным, как долго оно продержится – недели, месяцы, годы? Ну и, скажем, Китай не будет предпринимать никаких акций в отношении Тайваня. В этом случае украинский вопрос возвращается в центр вашингтонских дискуссий. В принципе, кажется, что Трамп по-прежнему хотел бы договориться. В мае было заметно, что он очень раздражён российским президентом, говорил о том, что тот потерял рассудок и другие вещи. Но, судя по всему, существовал и непубличный канал по Ближнему Востоку, Путин был вовлечён в этот процесс на каком-то этапе, то есть контакты более изощрённые, чем кажется. Это может звучать глуповато, как-то по-детски для тех, кто считает, что историю творят структурные силы, но для этого президента личности, личные отношения играют определяющую роль. И никто не знает этого лучше, чем Зеленский и Путин.
Фёдор Лукьянов: Каково соотношение позиций по российско-украинскому вопросу в администрации Трампа?
Кёрт Миллс: Прежде всего, думаю, не стоит сбрасывать со счетов внешнее влияние, в том числе медийное. Это играет роль при формулировании позиции в кризисных ситуациях, будь то Иран или Украина.
Что же касается самой администрации, то я бы назвал удивительным, насколько практически все советники и чиновники согласны с идеей о необходимости достичь договорённости. Например, даже бывший советник по национальной безопасности Майкл Уолтц, который относится к более ястребиному крылу, тоже за сделку. И даже Кит Келлог, в принципе, придерживается такой позиции, хотя он из всех в администрации настроен в отношении России самым жёстким образом. Его антиподом является Стив Уиткофф.