В чем обвиняют Гафурова и какое наказание получили остальные участники истории
Близится развязка судебного процесса по делу Ильшата Гафурова. В среду гособвинение попросило признать его виновным в двух преступлениях — подстрекательстве к приготовлению к убийству и подстрекательстве к убийству елабужского депутата и предпринимателя Айдара Исрафилова. Прокурор Милана Дигаева попросила отправить экс-ректора КФУ и бывшего главу Елабуги и района в колонию строгого режима на 25 лет.
По эпизоду покушения на Исрафилова уже осуждены лидеры ОПС «29-й комплекс» Адыган Саляхов и Юрий Еременко:они получили по 8 лет заключения, Фарид Хисамутдинов (занимался непосредственно организацией) — 9 лет. А Игорь Кулясов и Валерий Мельников были освобождены от уголовной ответственности, т. к. отказались от совершения преступления.
За организацию убийства Исрафилова Саляхова осудили только в сентябре 2023-го — приговорили к 12,5 года (прокуратура запрашивала 13 лет). Рузаль Асадуллин за убийство четырех человек, в том числе Исрафилова, в 2017-м получил 15 лет колонии.
В отношении Айрата Шакирова (ранее именно он считался заказчиком) было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи со смертью (его застрелили в 2001 году). Водителя Андрея Будилина к уголовной ответственности не привлекали, т. к. все утверждали, что не ставили его в курс преступных планов. А вот киллер Алексей Олесик до сих пор находится в розыске.
Буинский «Фургал» и пожизненное Арашукова — аналогичные дела по всей стране
В России, в том числе и в Татарстане, уже расследовались аналогичные дела — убийства прошлых лет, заказчиков которых находили спустя десятилетия. Так, за подстрекательство к убийству почти 20-летней давности привлекли бывшего главу Буинска и экс-министра экологии РТ Агляма Садретдинова. Следствие и суд установили, что в начале 2000-х Садретдинов заказал устранить буинского активиста, помощника депутата Госдумы РФ Рашида Садыкова, который писал жалобы на главу района. Садретдинов якобы обратился к своему знакомому бизнесмену Маскуду Назмиеву, который в свою очередь воспользовался связями с ОПГ «Квартала» и передал «заказ» ее членам. В итоге за 180 тыс. рублей киллеры расстреляли Садыкова у собственного дома.
Убийство произошло в 2000 году, Садретдинова тогда проверяли на причастность к преступлению, но дело в итоге прекратили. Однако в 2020-м расследование реанимировали, а бывшего чиновника — ему тогда было 69 лет — задержали. В основу обвинения легли показания уже осужденного за это убийство члена ОПГ, который получил 9 лет колонии, а также Назмиева, которому за подстрекательство к убийству дали 4,5 года. Причем во время суда над Садретдиновым последний дал противоречивые показания, по сути, пойдя на попятную, но в итоге суд объяснил это давностью события и указал, что свидетель дал пояснения и подтвердил показания, данные еще на этапе следствия много лет назад.
Садретдинов вину не признавал. Но ни о каких 25 годах наказания речи не шло, хотя, конечно, справедливости ради отметим, что в деле Садретдинова — один эпизод, а в деле Гафурова — два. Обвинение попросило наказать Садретдинова 9 годами колонии, а суд назначил 8 лет — к тому моменту Садретдинову уже исполнился 71 год. А весной 2024-го его освободили от дальнейшего отбывания наказания — на свободу он вышел из-за ракового заболевания.
Пожалуй, самым резонансным в России стало дело бывшего депутата Госдумы и экс-главы Хабаровского края Сергея Фургала. В 2019-м его задержали и обвинили в заказе убийства трех предпринимателей в 2004–2005 годах. Вместе с ним по делу проходили еще три фигуранта, никто из них не признавал вину. Процесс проходил с участием присяжных, и они признали всех подсудимых виновными. Фургалу обвинение просило назначить 23 года лишения свободы, но суд посчитал справедливым наказание в 22 года колонии. Другие фигуранты получили меньше: организатору покушений Андрею Карепову дали 21 год колонии, а двум исполнителям — Андрею Палею и Марату Кадырову — 17 и 9,5 года соответственно. Фургал обжаловал приговор, дойдя до Верховного суда России, но наказание, назначенное судом первой инстанции, осталось неизменным.
Под уголовное преследование за заказные убийства прошлых лет попал бывший сенатор Совфеда Рауф Арашуков, которого задержали в 2019 году прямо на заседании верхней палаты Федерального собрания. Ему, а также его отцу, советнику гендиректора ООО «Газпром межрегионгаз» Раулю Арашукову, и еще троим менеджерам структурных подразделений «Газпрома» предъявили участие в ОПС и совершение ряда тяжких преступлений. В частности, следствие посчитало, что Арашуков-старший дал своему сыну указание ликвидировать в 2010 году лидера молодежного движения «Адыгэ Хасэ» Аслана Жукова и советника главы КЧР Фраля Шебзухова, претендовавшего на пост руководителя Карачаево-Черкесии. Арашуковы свою вину не признали, процесс проходил с участием присяжных, которые посчитали их виновными и не заслуживающими снисхождения. Т. к. срок давности по преступлениям, в которых обвиняли Арашуковых, не истек, гособвинение запросило для них самое жесткое наказание — пожизненное лишение свободы. И суд с этим согласился.
Свежие примеры судов за убийства прошлых лет есть и в Татарстане. В начале этого года ВС РТ осудил членов ОПГ «Тукаевские» за преступления, совершенные в 90-х годах. Лидеру группировки Геннадию Кирилову, которого обвиняли в организации, покушении на убийство и убийстве (жертвами стали четыре человека), попросили назначить 24 года и 6 месяцев колонии, а суд назначил 24 года. Другие участники группировки получили от 12 до 19 лет колонии. Приговор еще не вступил в законную силу.
Могут ли прекратить дело?
Уголовное дело, по которому судят Гафурова, предполагает максимальное наказание в виде пожизненного лишения свободы. Но, как говорит Уголовный кодекс, если сроки давности привлечения к ответственности истекли (а в случае с Гафуровым и особо тяжким преступлением это 15 лет), то лицу не может быть назначено пожизненное лишение свободы. Более того, дело вообще может быть прекращено в связи с истечением сроков давности. Но это право суда, а не обязанность, отмечают в беседе с «БИЗНЕС Online» практикующие адвокаты.
«Вопрос применения срока давности суд в каждом случае должен решать индивидуально, однако практика идет как раз по карательному пути, и я не помню случаев, чтобы они применялись», — говорит бывший следователь по особо важным делам ГСУ СК России, а ныне адвокат по уголовным делам Адвокатской палаты города Москвы Андрей Гривцов.
Казанский адвокат Николай Иванов отмечает, что в его практике было два похожих дела — по обвинению в убийствах, по которым истекли сроки давности привлечения к ответственности. «Ни в одном случае суд сроки давности не применил. Надо понимать, что в этом случае учитывается очень много обстоятельств, факторов, в том числе общественное мнение, последствия, личность самого подсудимого», — объясняет он.
«Человека через 25 лет судят не для того, чтобы отпустить», — говорит Иван Миронов, председатель адвокатской коллегии «Миронов и партнеры», автор книги «Замурованные. Хроники „Кремлевского централа“». Он также отмечает, что не припомнит, когда по аналогичным делам применялись сроки давности и дело прекращали. «Но теоретически это может быть использовано как некий инструмент, например, взять посредника по истечении сроков давности и применить их только в том случае, если он даст показания на интересующих следствие фигурантов», — рассуждает Миронов.
Часто ли гособвинение просит максимальный срок по аналогичным делам?
В случае, когда суд не может назначить пожизненный срок, 25 лет — это максимально возможное наказание, отмечают эксперты издания. «Но иногда по таким делам и за два трупа дают меньше, — говорит Миронов. — В моей практике было и такое: прокурор запрашивал и пожизненное, а суд давал и 19 лет. Я знаю истории, когда при наличии 3–5 трупов люди получали 17–20 лет. Запрос даже без учета срока давности в данном случае серьезный».
Гривцов добавляет, что нынешняя практика такова, что прокуратура часто запрашивает максимальное или «околомаксимальное» наказание, причем доказанность или недоказанность деяния, отсутствие состава на это не влияют. «И в большинстве случаев суд соглашается как раз с прокурором, назначая чуть меньшее наказание. Мне такой подход кажется неверным, однако, видимо, в этом проявляется на практике текущая уголовная политика государства», — говорит эксперт.
Известный казанский адвокат Олег Шемаев отмечает, что по практике, сложившейся в Татарстане, такой срок — 25 лет — мог запрашиваться и назначаться за несколько умышленных убийств. В случае с Гафуровым — да, эпизода два, но фактически они направлены на одно и то же лицо, т. е. жертва преступления одна. «Если вспомнить дела давно минувших дней, когда Верховный суд Татарстана рассматривал дела о бандитизме, когда шли в совокупности статьи 209 УК, 210 УК, 105 УК и целый „букет“ — все-таки пожизненное наказание назначалось лидерам, а лицам, которые причастны в той или иной степени к совершению, подчеркну, целого ряда убийств, все-таки наказания назначались в пределах 23 лет лишения свободы. Все-таки „под потолок“ старались не назначать суды, — объясняет Шемаев, отмечая, что суд всегда должен учитывать смягчающие обстоятельства — наличие детей, отсутствие судимости и т. д. — В случае с Гафуровым, с учетом множества регалий и наград, наверняка присутствуют исключительно положительные характеристики личности, отсутствие судимости — это все обстоятельства, смягчающие наказание. То есть, если говорить об общепринятой практике, я считаю, что прокурор запросил чрезмерно высокое наказание».
«25 лет — это фактически билет в один конец с учетом его возраста и состояния здоровья, фактически это будет приравниваться к пожизненному, можно знак равенства поставить», — рассуждает адвокат Иванов. Так почему же тогда прокуроры запрашивают так много? «Потому что закон позволяет столько запрашивать, — объясняет он. — Я не берусь оценивать доказательства, но по общему правилу, не относительно к данному делу, лицо, которое обладает высшим образованием, моральными устоями, связями по месту работы, по мнению правоприменителей, должно нести повышенную ответственность, потому что у таких людей это происходит более чем продуманно, взвешенно, это не какое-то спонтанное убийство под влиянием эмоций».
Вопрос, много или нет, в данном случае относительный, рассуждает адвокат Руслан Нагиев: «Если человек невиновен, то и одного года много, а если виновен, то тут, скажем так, может быть, даже и мягче, чем в некоторых странах, где предусмотрена смертная казнь. В разных странах по-разному: в скандинавских странах, например, максимальное наказание — 21 год, даже Брейвик, совершивший массовое убийство, был приговорен к 21 году».
Миронов добавляет, что уголовные дела по эпизодам 20-летней давности появляются «не просто так» и часто основаны на показаниях «пожизненников»: «Если появляется такая задача и такие показания спустя 20–25 лет, значит, есть задача — снять человека с пробега. Мы сейчас даже не берем конкретный случай. Поэтому, конечно, отпускать человека по срокам давности или назначать ему мягкое наказание либо наказание, которое соответствует общей практике, никто не собирается. Задача — раскатать полностью, сделать так, чтобы человек больше из тюрьмы не вышел. К сожалению, подобных дел достаточно много. Часть нашей элиты — выходцы из 1990-х, те, кто заработал деньги в грозные годы, в мутных схемах нажили первый капитал, а сейчас стали влиятельными бизнесменами, представляют определенный объект по тем или иным причинам — снять с пробега, убрать конкурентов, забрать бизнес и так далее. Но мы должны признать: в 1990-е честных денег, заработанных белых капиталов почти не было».